[неофициальный перевод] <*>
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ
ДЕЛО "СИЛЬВЕСТЕР (SYLVESTER) ПРОТИВ АВСТРИИ"
(Жалобы N 36812/97 и 40104/98)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ СУДА
(Страсбург, 24 апреля 2003 года)
По делу "Сильвестер против Австрии" Европейский суд по правам
человека (Первая секция), заседая Палатой в составе:
--------------------------------
<*> Перевод на русский язык Берестнева Ю.Ю.
Х.Л. Розакиса, председателя Палаты,
Ф. Тюлькенс,
Дж. Бонелло,
П. Лоренсена,
Н. Ваич,
С. Ботучаровой,
Э. Штейнер, судей,
а также при участии С. Нильсена, заместителя секретаря Секции
Суда,
заседая 3 апреля 2003 г. за закрытыми дверями,
вынес следующее Постановление:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было инициировано двумя жалобами (N 36812/97 и
40104/98), поданными 25 мая 1997 г. и 26 февраля 1998 г.
соответственно, в Европейскую комиссию по правам человека против
Австрийской Республики гражданином Соединенных Штатов Америки
Томасом Ричардом Сильвестером и гражданкой Австрии и Соединенных
Штатов Америки Кариной Марией Сильвестер (далее - заявители) в
соответствии с бывшей статьей 25 Европейской конвенции о защите
прав человека и основных свобод.
2. Интересы заявителей представлял С. Мозер (S. Moser),
практикующий юрист из г. Граца (Graz). Власти Австрии представлял
Уполномоченный Австрии при Европейском суде по правам человека
посол Х. Винклер (H. Winkler), глава юридического департамента
Министерства иностранных дел.
3. Заявители утверждали, что неисполнение постановления о
возвращении, в соответствии с Гаагской конвенцией 1980 года "О
гражданско-правовых аспектах международного похищения детей",
нарушило их права, предусмотренные статьями 6 и 8 Конвенции.
4. Жалобы были переданы в Европейский суд 1 ноября 1998 г.,
когда вступил в силу Протокол N 11 к Конвенции (пункт 2 статьи 5
Протокола N 11 к Конвенции).
5. Жалобы были переданы в производство бывшей Третьей секции
Суда (пункт 1 правила 52 Регламента Суда). В рамках этой Секции
была сформирована Палата в соответствии с пунктом 1 правила 26
Регламента Суда (пункт 1 статьи 27 Конвенции) для рассмотрения
этого дела.
6. Своим Решением от 24 октября 2000 г. Европейский суд
постановил объединить жалобы в одно производство и сообщить о них
властям Австрии.
7. Заявитель и власти Австрии представили свои доводы о
приемлемости и по существу жалобы. Также были получены комментарии
третьих лиц: Моники Сильвестер, матери второго заявителя, Жана
Реверса МакМилана, адвоката, и Национального центра по пропавшим
детям и использованию детского труда и Международного центра по
пропавшим детям и использованию детского труда,
неправительственных организаций, действующих на основании Гаагской
конвенции 1980 года "О гражданско-правовых аспектах международного
похищения детей", которым было дано разрешение председателем
Палаты представлять письменные замечания и принимать участие в
слушаниях (пункт 2 статьи 36 Конвенции и пункт 3 правила 61
Регламента).
8. 1 ноября 2001 г. Европейский суд сменил состав своих Секций
(пункт 1 правила 25 Регламента). Это дело было передано на
рассмотрение новообразованной Первой секции (пункт 1 правила 52
Регламента).
9. Своим Решением от 26 сентября 2002 г. Европейский суд
признал жалобу приемлемой.
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
10. Заявители родились в 1953 и 1994 году, соответственно.
Первый заявитель проживает в Вест Блумфилде (штат Мичиган), а
второй - в Граце.
11. Первый заявитель женился на гражданке Австрии в апреле 1994
года. Брак был заключен в Соединенных Штатах Америки, где они
постоянно проживали. Их дочь, второй заявитель, родилась 11
сентября 1994 г. Последнее постоянное место их жительства
находилось в штате Мичиган. В соответствии с законами штата
Мичиган оба родителя осуществляли опеку над вторым заявителем.
12. 30 октября 1995 г. жена первого заявителя без его согласия
покинула Соединенные Штаты вместе со вторым заявителем и
отправилась в Австрию.
13. 31 октября 1995 г. первый заявитель, ссылаясь на Гаагскую
конвенцию 1980 года "О гражданско-правовых аспектах международного
похищения детей" (далее - Гаагская конвенция), потребовал от
австрийского суда вынести постановление о возвращении второго
заявителя. В этом и всех последующих разбирательствах интересы
первого заявителя представлял его адвокат.
14. 3 ноября 1995 г. мать второго заявителя подала в окружной
суд по гражданским делам (Bezirksgericht {fur} <**>
Zivilrechtssachen) г. Граца заявление об установлении
односторонней опеки над вторым заявителем.
--------------------------------
<**> Здесь и далее по тексту слова на национальном языке
набраны латинским шрифтом и выделены фигурными скобками.
15. 20 декабря 1995 г. окружной суд по гражданским делам после
заслушивания доказательств, представленных первым заявителем и его
женой, после устного выступления эксперта по детской психологии
доктора К. (Dr. K.), постановил, что необходимо вернуть второго
заявителя первому заявителю на место, где они ранее проживали в
Мичигане.
16. Суд отметил, что в соответствии с законами штата Мичиган,
первый заявитель и его жена являлись совместными опекунами своей
дочери и признал, что неправомерно увезла ребенка по смыслу статьи
3 Гаагской конвенции. Кроме того, он отклонил утверждение матери о
том, что при возвращении ребенок будет подвергнут риску получения
физического или психологического вреда в смысле пункта "b" статьи
13 Гаагской конвенции. Он счел, что также не может являться
помехой для возвращения второго заявителя то, что мать была ее
ближайшим родственником и то, что возвращение могло бы повлечь
тяжелую травму, повлиявшую бы на ее развитие. Иначе матери
маленьких детей могли бы обходить положения Гаагской конвенции.
Что касается утверждения матери того, что первый заявитель
регулярно занимался мастурбацией в присутствии ребенка, то суд
сослался на показания эксперта, заявившего, что ввиду раннего
возраста, это не могло нанести немедленный вред ребенку. Тот факт,
что такое поведение в дальнейшем могло нанести вред ребенку должно
рассматриваться в деле об опеке. Наконец, суд установил, что мать
может вернуться в Соединенные Штаты вместе со вторым заявителем.
17. 19 января 1996 г. окружной суд по гражданским делам Граца
(Landesgericht {fur} Zivilrechtssachen) отклонил апелляцию,
поданную матерью второго заявителя.
18. Окружной суд подтвердил решение районного суда относительно
вопроса о наступлении возможного физического или психологического
вреда при возвращении второго заявителя, в смысле пункта "b"
статьи 13 Гаагской конвенции. Он отметил, что бремя доказывания
лежит на лице, возражающем против возвращения, то есть на матери
второго заявителя. Также он заметил, что утверждения эксперта по
детской психологии исключали возможность наступления такого риска.
Это утверждение было сделано при допущении, что утверждения матери
были истинны. Но окружной суд подчеркнул, что правдоподобность
этих утверждений не была доказана, и ему необходимо заслушать
первого заявителя, чтобы у суда сложилось собственное мнение о
нем.
19. 27 февраля 1996 г. Верховный суд (Oberster Gerichtshof)
отклонил последующую апелляцию матери второго заявителя.
20. 27 февраля 1996 г. первый заявитель подал заявление о
принудительном применении постановления о возвращении от 20
декабря 1995 г.
21. Тем временем первый заявитель начал процедуру развода в
окружном суде г. Окленда (штат Мичиган). Своим Решением от 16
апреля 1996 г. суд принял постановление о разводе. Также он
постановил, что первый заявитель является единственным опекуном
второго заявителя и что второй заявитель должен проживать
совместно с первым с момента возвращения.
22. 7 мая 1996 г. дело снова вернулось для рассмотрения в
окружной суд по гражданским делам Граца.
23. 8 мая 1996 г. окружной суд по гражданским делам Граца
постановил о принудительном исполнении постановления о возвращении
в соответствии с пунктом 1 статьи 19 Закона "О процедуре
рассмотрения споров" (Ausserstreitgesetz). Он отметил, что была
необходимость назначения принудительных мер, поскольку мать
препятствовала возвращению ребенка. Она дала интервью местной
газете, где заявила, что часто меняет свое место жительства и
намеревается всеми силами мешать забрать у нее ребенка.
24. Утром 10 мая 1996 г. была предпринята попытка
принудительного исполнения постановления о возвращении в
соответствии с Постановлением от 8 мая 1996 г. Судебный пристав, в
сопровождении офицера полиции, слесаря и представителя службы по
делам молодежи пришел в дом, где жила второй заявитель и ее мать.
Также присутствовал и первый заявитель. Произведенный обыск,
сопровождавшийся применением физического воздействия на второго
заявителя и насильственным открыванием дверей, результатов не дал.
По случаю попытки принудительного применения Решения Верховного
суда от 27 февраля 1996 г. и Постановления о возвращении от 8 мая
1996 г. они были вручены матери второго заявителя.
25. 15 мая 1996 г. мать второго заявителя снова подала
апелляцию на Решение от 8 мая 1996 г. и представила заявление об
установлении односторонней опеки над вторым заявителем.
26. 29 мая 1996 г. окружной суд Соединенных Штатов Восточного
округа Мичигана выдал ордер на арест матери второго заявителя, по
подозрению в международном похищении детей.
27. 18 июня 1996 г. первый заявитель подал еще одно заявление о
принудительном применении постановления о возвращении.
28. Своим Решением от 25 июня 1996 г. окружной суд по
гражданским делам Граца по запросу матери второго заявителя
передал полномочия по рассмотрению дела районному суду г. Лейбница
(Leibnitz), в судебном округе которого предположительно жила
второй заявитель.
29. 29 августа 1996 г. окружной суд по гражданским делам Граца
удовлетворил апелляцию, поданную первым заявителем, против
передачи дела и, по апелляции матери, отменил Постановление от 8
мая 1996 г., вынесенное окружным судом по гражданским делам Граца,
и вернул ему дело.
30. Ссылаясь на пункт 1 статьи 19 Закона "О процедуре
рассмотрения споров", суд установил, что в ходе применения
принудительных процедур необходимо принимать во внимание здоровье
ребенка, постольку, поскольку ситуация может измениться с момента
принятия постановления о возвращении и принудительных мер. Но, в
соответствии со статьей 13 Гаагской конвенции этот вопрос не может
рассматриваться судом по собственному желанию, а только при
наличии заявления лица, выступающего против возвращения. Вслед за
исполнением Постановления от 8 мая 1996 г., мать утверждала, в
частности, что она была самым близким родственником второго
заявителя. Из-за истечения большого количества времени, второй
заявитель больше не узнавала своего отца по фотографиям. Отбирание
ребенка от матери нанесет ей непоправимый вред. Тем не менее, суд
приказал окружному суду установить не изменилась ли обстановка
после издания Постановления о возвращении от 20 декабря 1995 г.
Также он приказал окружному суду узнать мнение эксперта по детской
психологии относительно того, повлечет ли возвращение ребенка
причинение ему физического или психологического вреда и
соответствуют ли принудительные меры интересам ребенка.
31. Между маем и декабрем 1996 года осуществлялась переписка
между Министерством иностранных дел США и Министерством юстиции
Австрии, действующими в качестве Центральных инспекции в
соответствии с Гаагской конвенцией. Министерство иностранных дел
США постоянно запрашивало информацию о том, какие меры были
приняты по установлению места нахождения второго заявителя и по
принудительному применению Постановления о возвращении от 20
декабря 1995 г. Министерство юстиции Австрии отвечало, что
интересы первого заявителя представлял адвокат, и должен был
принимать все необходимые меры по претворению в жизнь
постановления о возвращении. Оно также указывало, что имелись
довольно ограниченные возможности по установлению места нахождения
ребенка, который исчез после принятия постановления о возвращении.
32. 15 октября 1996 г. Верховный суд отклонил апелляцию,
поданную первым заявителем, и отменил Постановление о возвращении
от 8 мая 1996 г. Он отметил, в частности, что основной целью всей
процедуры является здоровье и благосостояние ребенка. При
назначении принудительных мер, предусмотренных пунктом 1 статьи 19
Закона "О процедуре рассмотрения споров", суд должен был принять
во внимание интересы ребенка, несмотря на то, что было принято
постановление о возвращении, так как ситуация за это время могла
измениться. Исходя из целей Гаагской конвенции, отказ от
применения принудительных мер был бы оправдан, если бы возвращение
ребенка повлекло риск причинения ему физического или
психологического вреда в смысле пункта "b" статьи 13 Гаагской
конвенции.
33. Верховный суд признал, что серьезные проблемы возникают в
делах, в которых похититель создал такие условия, при которых
возвращение похищенного представляло собой серьезную опасность для
здоровья и благосостояния ребенка. Когда похититель маленького
ребенка является его близким родственником и отказывается вернутся
с ним, это может повлечь за собой серьезную угрозу здоровью
ребенка. Тем не менее, пункт "b" статьи 13 Гаагской конвенции
разъяснил, что интересы здоровья ребенка стоят превыше основной
цели Конвенции по предотвращению похищения детей. Основания для
удержания от совершения противоправных действий или, другими
словами, стремление показать, что похищение ребенка противоправно,
не может оправдывать риска причинения физического или
психологического вреда ребенку.
34. В настоящем деле мать заявляла, что ребенок, которому уже
более двух лет, уже отдалился от отца. Перемещение ребенка,
лишение его близкого человека и возвращение в Соединенные Штаты
повлечет за собой непоправимый вред. Верховный суд подчеркнул, что
особенности данного дела заключаются в том, что в ходе основных
процедур по делу суды не признавали, что есть возможность
причинить какой-либо психологический вред (в результате
предполагаемого недопустимого поведения первого заявителя),
исключительно из-за юного возраста ребенка. В этих обстоятельствах
нельзя исключить то, что ребенку, которому сейчас уже более двух
лет, и который жил только с матерью более года, будет причинен
серьезный психологический вред в случае возвращения к отцу. Таким
образом, региональный суд правильно установил, что необходимость
принудительного исполнения постановления о возвращении требует
дальнейшего исследования, включая рассмотрение мнения эксперта по
детской психологии. Также необходимо установить, являются ли
утверждения матери истинными.
35. В соответствии с решением Верховного суда дело было
передано назад в окружной суд по гражданским делам Граца.
36. 23 апреля 1997 г. окружной суд Окленда издал ордер "о
предоставлении убежища", действительный до 23 апреля 1997 г.,
который урегулировал, inter alia, находящийся в процессе
рассмотрения вопрос об опеке, устанавливал, что первый заявитель
не будет использовать свое право на одностороннюю опеку; второй
заявитель будет проживать с матерью отдельно от первого заявителя,
который возьмет на себя обязательство по их содержанию; и ордер на
арест матери будет отменен, как только она и второй заявитель
сядут в самолет до Мичигана.
37. 29 апреля 1997 г. окружной суд по гражданским делам Граца
отклонил ходатайство первого заявителя о принудительном применении
постановления о возвращении.
38. В ходе рассмотрения дела эксперт по детской психологии,
доктор К., высказал свое мнение в ходе разбирательства 26 марта
1997 г., а первому заявителю была дана возможность
прокомментировать это высказывание. На основании мнения эксперта
суд установил, что с момента рождения второго заявителя, ее мать
была для нее самым близким человекам. Однако первый заявитель имел
с ней тесную связь до 30 октября 1995 г., до момента ее похищения.
Впоследствии они вообще не имели никаких связей. После принятия
постановления о возвращении прошел год и четыре месяца, и первый
заявитель стал для второго заявителя посторонним человеком. Исходя
из этого, ребенок нуждался в надежных взаимоотношениях с близким
человеком, а именно, с матерью. Учитывая истечение времени с
момента принятия Постановления о возвращении от 20 декабря 1995
г., окружной суд постановил, что имело место изменение
обстоятельств, имеющих отношение к делу, в результате чего второй
заявитель потерял какую-либо связь с первым заявителем, в то время
как ее связь с матерью и прародителями по материнской линии
становилась все крепче. Таким образом, ее возвращение повлечет
причинение психологического вреда.
39. Суд отметил первое утверждение заявителя от 28 апреля 1997
г. и его предложение в смысле ордера "о предоставлении убежища",
но счел, что такое его предложение не гарантировало того, что
отношения второго заявителя с близким для нее человеком будут
соблюдаться в дальнейшем. Поскольку такие отношения были для нее
необходимы, ходатайство о принудительном применении постановления
о возвращении было отклонено.
40. 28 мая 1997 г. окружной суд по гражданским делам Граца
отклонил апелляцию первого заявителя. Он согласился с мнением
районного суда в том, что ситуация кардинально изменилась с
момента принятия постановления о возвращении. В то время второй
заявитель была гораздо моложе и, учитывая небольшой промежуток
времени, истекший с момента ее похищения и принятием постановления
о возвращении, еще не потеряла взаимосвязь с первым заявителем.
Возвращение второго заявителя вместе с матерью также не может быть
рассмотрено. Не считая доводов, приведенных окружным судом, мать
ребенка будет преследоваться в уголовном порядке в Соединенных
Штатах, и, соответственно, ребенка у нее заберут.
41. 2, 3 и 4 июня 1997 г. первому заявителю была предоставлена
возможность под контролем встретиться со вторым заявителем.
42. 9 сентября 1997 г. Верховный суд отклонил следующую
апелляцию первого заявителя на том основании, что она не
затрагивала никакого спорного правового вопроса.
43. 29 декабря 1997 г. матери второго заявителя окружным судом
по гражданским делам Граца было предоставлено право односторонней
опеки над вторым заявителем. Суд отметил, что статья 16 Гаагской
конвенции, запрещающая государствам, на территорию которых был
перемещен ребенок, решать вопрос о попечительстве, пока не будет
решен вопрос о его возвращении, не применяется, поскольку решение
о непринятии постановления о возвращении является окончательным.
После процедуры апелляции было вынесено окончательное
Постановление от 31 марта 1998 г.
II. Применимое национальное законодательство
и правоприменительная практика
A. Гаагская конвенция от 25 октября 1980 г.
"О гражданско-правовых аспектах международного
похищения детей"
44. Преамбула Конвенции, которая была инкорпорирована в
австрийское право, обозначает следующие цели:
" ... предоставить детям защиту в международном масштабе от
вредоносных последствий их незаконного перемещения или захвата, и
создать процедуры для обеспечения их незамедлительного возвращения
в государство их постоянного проживания...".
45. Цель такого возвращения заключается, после восстановления
статус-кво, в разрешении конфликта между попечителем и лицом,
которое переместило или захватило ребенка, на территории
постоянного проживания ребенка. Этот принцип основывается на том,
что суды государства, постоянного проживания ребенка, имеют более
благоприятное расположение для принятия решения о попечительстве.
Статья 3
"Перемещение или захват ребенка рассматриваются как незаконные,
если:
a) при этом нарушаются права попечительства над ребенком,
принадлежащие какому-либо лицу, учреждению или иному органу,
коллективному или индивидуальному, в соответствии с
законодательством государства, в котором ребенок постоянно
проживал до его перемещения или захвата; и
b) в момент перемещения или захвата эти права эффективно
осуществлялись, коллективно или индивидуально, или осуществлялись
бы, если бы не перемещение и захват. ..."
Статья 7
"Центральные инспекции сотрудничают друг с другом и содействуют
сотрудничеству между компетентными властями своих государств с
целью обеспечения незамедлительного возвращения детей и достижения
других целей Конвенции.
В частности, непосредственно или через какого-либо посредника,
они принимают все подходящие меры для того, чтобы:
a) раскрыть все подробности о ребенке, который был незаконно
перемещен или захвачен;
b) предотвратить нанесение дальнейшего вреда ребенку или ущерба
заинтересованным лицам принятием временных мер;
c) обеспечить добровольное возвращение ребенка или достижение
дружественного решения проблем;
d) обмениваться там, где это желательно, информацией о
социальном положении ребенка;
e) предоставлять информацию общего характера, например, о
законодательстве их государств и областях, регулируемых
Конвенцией;
f) инициировать судебные или административные процедуры или
способствовать таким процедурам с целью добиться возвращения
ребенка и, в случае необходимости, организовывать эффективное
осуществление права доступа;
g) если требуют обстоятельства, предоставлять или организовать
предоставление юридической помощи и консультаций, включая участие
адвокатов и юридических советников;
h) оказывать такую организационную помощь, какая может быть
необходима для обеспечения безопасного возвращения ребенка;
i) обмениваться информацией о ходе действия настоящей Конвенции
и по мере возможности устранять препятствия для применения".
Статья 11
"Судебные и административные власти Договаривающихся государств
без задержек проводят все процедуры для возвращения детей.
Если соответствующие судебные или административные власти не
достигли никакого решения в течение шести месяцев с начала
процедур, заявитель или Центральная инспекция запрашиваемого
государства по своей собственной инициативе либо по просьбе
Центральной инспекции запрашивающего государства, имеют право
просить о представлении им объяснений о причинах задержки...".
Статья 12
"Если ребенок перемещен или захвачен так, как это предусмотрено
статьей 3..., соответствующие инстанции отдают распоряжение о
немедленном возвращении ребенка".
Статья 13
"Несмотря на положения предыдущей статьи, судебные или
административные инстанции запрашиваемого государства не обязаны
отдавать распоряжение о возвращении ребенка, если лицо, учреждение
или иной орган докажут, что:
(...)
b) существует серьезный риск того, что его или ее возвращение
поставит ребенка под угрозу получения физического или
психологического ущерба или иным путем создаст для ребенка
нетерпимую обстановку...".
B. Закон "О процедуре рассмотрения споров"
46. Пункт 1 статьи 19 устанавливает, что соответствующие
принудительные меры должны быть приняты без каких-либо дальнейших
процессуальных действий против стороны, отказывающейся исполнять
постановления суда.
47. В соответствии с практикой Верховного суда суды по любым
процессуальным действиям, касающимся перемещения ребенка, суды
должны принимать во внимание здоровье ребенка при оценке того,
необходимо ли применение принудительных мер и каких именно.
ПРАВО
I. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции
48. Заявители утверждали, что Верховный суд в своем Решении от
15 октября 1996 г. о применении принудительных мер укажет на
необходимость пересмотра вопросов, уже установленных в
окончательном распоряжении о возвращении, в соответствии с
Гаагской конвенцией, и что такой пересмотр приведет к неисполнению
распоряжения о возвращении. Они заявляли о нарушении статьи 8
Конвенции, которая устанавливает следующее:
"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни,
...
2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в
осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое
вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом
обществе в интересах национальной безопасности и общественного
порядка, экономического благосостояния страны, в целях
предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья
или нравственности или защиты прав и свобод других лиц."
A. Доводы сторон
1. Заявители
49. Заявители утверждали, что вмешательство в их право на
уважение семейной жизни не соответствовало положениям пункта 2
статьи 8 Конвенции. Они, в частности, заявляли, что решение
Верховного суда основывалось на ошибочном толковании Гаагской
конвенции и не преследовало законную цель. Вмешательство, имевшее
место из-за неисполнения постановления о возращении, не было
обязательным. Равно как и в деле "Игнакколо-Зениде против Румынии"
(Ignaccolo-Zenide v. Romania) (см. Постановление Большой Палаты
Европейского суда, жалоба N 31679/96, ECHR 2000-I), когда суды не
смогли обеспечить все необходимые меры для принудительного
исполнения постановления о возвращении и такое промедление привело
к невозможности исполнения этого постановления. В частности,
прошло два с половиной месяца между принятием Верховным судом
Решения от 27 февраля 1996 г. и возвращением дела 7 мая 1996 г.
назад в окружной суд по гражданским делам Граца. Заявители также
оспаривали, тот факт, что принудительные меры не могли быть
приняты после подачи матерью апелляции на постановление о
применении принудительных мер. Кроме того, оспариваемое
вмешательство не соответствовало возможности вмешательства, если
оно необходимо в общественных интересах, поскольку мать второго
заявителя могла принять участие в рассмотрении вопроса о
попечительстве в окружном суде Окленда.
2. Власти Австрии
50. Власти Австрии заявляли, что решение Верховного суда
представляло собой вмешательство в право заявителей на уважение их
семейной жизни. Но оно основывалось на пункте 1 статьи 19 Закона
"О процедуре рассмотрения споров" и на пункте "b" статьи 13
Гаагской конвенции и преследовало законную цель, а именно
благосостояние ребенка. Что касается необходимости вмешательства,
то власти Австрии подчеркнули, что Гаагская конвенция не
предоставляет абсолютного права для получения постановления о
возвращении похищенного ребенка, а, в первую очередь, уделяет
внимание здоровью ребенка. Ссылаясь на дело "Нуутинен против
Финляндии" (Nuutinen v. Finland) (см. Постановление Европейского
суда, жалоба N 32842/96, ECHR 2000-VIII), они указывают, что
государство может быть обязано на стадии применения принудительных
мер установить, соответствует ли принятое решение интересам
ребенка. Следовательно, рассмотрение вопроса о том, повлечет ли
возвращение ребенка риск нанесения ущерба, в смысле пункта "b"
статьи 13 Гаагской конвенции, нельзя исключать на данной стадии.
Власти Австрии оспаривали тот факт, что во время вынесения Решения
региональным судом от 29 августа 1996 г. и Верховным судом от 15
октября 1996 г., окружной суд Окленда уже наделил первого
заявителя правом одностороннего попечительства не заслушав
показаний матери ребенка и не оценив возможность первого заявителя
ухаживать за ребенком. Таким образом, в сложившейся ситуации,
когда распоряжение о возвращении ребенка было получено, обвинения
матери против первого заявителя не могут быть рассмотрены в ходе
процедуры установления попечительства в судах Соединенных Штатов.
51. Что касается процессуальных требований, указанных в статье
8 Конвенции, то власти Австрии утверждали, что первый заявитель
принимал непосредственное участие в процедуре принятия решения.
Его интересы в ходе рассмотрения дела представлял адвокат, и его
держали в курсе всех процессуальных действий, и он мог давать свои
комментарии по ним. Более того, в ходе рассмотрения дела не было
никаких ненужных задержек. В отличие от дела "Игнакколо-Зениде
против Румынии", возвращение ребенка не было отложено из-за
бездействия судов. Гражданский районный суд Граца принял Решение
от 8 мая 1996 г. о применении принудительных мер, на следующий
день после получения окончательного решения Верховного суда о
распоряжении о возвращении ребенка, и неудачная попытка
принудительного исполнения решения суда была предпринята 10 мая
1996 г. Другие попытки не могли быть предприняты, поскольку мать
подала апелляцию на решение о применении принудительных мер.
Впоследствии никаких попыток принудительного исполнения решения не
предпринималось ввиду Решения окружного суда по гражданским делам
Граца от 29 августа 1996 г. о рассмотрении вопроса о том, есть ли
риск причинения ущерба второму заявителю в случае ее возвращения.
В итоге, решение о принудительном исполнении распоряжения о
возвращении ребенка было отменено после рассмотрения всех судебных
решений и в итоге чего, приоритет был отдан здоровью ребенка.
Таким образом, суды не преступили пределы возможных действий,
установленные пунктом 2 статьи 8 Конвенции.
3. Третьи лица
52. Третьи лица, Жан Ревер МакМилан, Национальный центр по
пропавшим детям и использованию детского труда и Международный
центр по пропавшим детям и использованию детского труда
утверждали, что настоящее дело было похоже на дело "Игнакколо-
Зениде против Румынии". Основным вопросом являлось, действовала ли
Австрия в соответствии с обязательствами, предусмотренными статьей
8 Конвенции. Таким образом, необходимо было применить "все
разумные меры", на которые указывалось в деле "Игнакколо-Зениде
против Румынии", которые соответствовали обязательствам, указанным
в статьях 7 и 11 Гаагской конвенции. Ввиду этого, основным спорным
вопросом в деле была неудачная попытка принудительного исполнения
распоряжения о возвращении ребенка. Пересмотр распоряжения о
возвращении в ходе процедуры принудительного исполнения - которая
противоречила Гаагской конвенции и позитивным обязательствам,
предусмотренным статьей 8 Конвенции для Договаривающихся
государств - стал результатом неудачной попытки, а не оправданного
вмешательства в права заявителя, предусмотренные статьей 8
Конвенции. В дополнение, они подчеркнули, что принудительное
исполнение решений суда необходимо для соблюдения правовых норм.
53. Мать второго заявителя, также как и третьи лица,
согласилась с властями Австрии в том, что не было нарушения статьи
8 Конвенции, поскольку австрийские суды отказались исполнять
распоряжение о возвращении ребенка, поскольку это могло нанести
ущерб ее здоровью. Таким образом, их решения соответствовали
прецедентному праву Европейского суда, в соответствии с которым
обязанность государств по соединению родителей с их детьми не
является абсолютной, поскольку здоровье ребенка может превысить
желание родителей воссоединиться.
B. Мнение Европейского суда
54. В первую очередь Европейский суд отмечает, что между двумя
заявителями существовала семейная связь, что и было необходимо в
целях статьи 8 Конвенции.
55. Учитывая вышеуказанное, необходимо было установить, имело
ли место вмешательство в семейную жизнь заявителей. Европейский
суд вновь указал, что основной целью статьи 8 Конвенции является
защита личности от произвольных действий со стороны публичных
властей. Также могут иметь место и позитивные обязательства
свойственные эффективному "уважению" семейной жизни. Но границы
между позитивными и негативными обязательствами государства, в
соответствии с этим положением, не позволяют установить точное
определение. Тем не менее, применяемые принципы похожи. В любом
случае необходимо уделить внимание установлению справедливого
равновесия между спорными интересами личности и всего общества; и
в любом случае государство обладает определенными границами для
действий (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского суда
по делу "Игнакколо-Зениде против Румынии", з 94; упоминавшееся
выше Постановление Европейского суда по делу "Нуутинен против
Финляндии", з 127; Постановление Европейского суда по делу
"Хокканен против Финляндии" (Hokkanen v. Finland) от 23 сентября
1994 г., Series A, N 299, p. 20, з 55).
56. Европейский суд отмечает в начале, что настоящее дело
касается неисполнения окончательного распоряжения о возвращении
ребенка в соответствии с Гаагской конвенцией.
57. Настоящее дело сходно с вышеупомянутым делом "Игнакколо-
Зениде против Румынии", по которому Европейский суд счел, что
позитивные обязательства в соответствии со статьей 8 Конвенции
лежат на Договаривающихся государствах, в смысле воссоединения
родителя с его или ее ребенком, что предусматривается и Гаагской
конвенцией, статья 7 которой содержит перечень мер, необходимых
для обеспечения быстрого возвращения ребенка (ibid., з 95).
58. Более широко это означает, что позитивные обязательства
Договаривающихся государств, в соответствии со статьей 8
Конвенции, включают право родителя принимать меры, направленные на
воссоединение с его или ее ребенком, а также обязанность
национальных властей принимать подобные меры. Но обязанность
национальных властей принимать подобные меры не является
абсолютной, поскольку воссоединение родителя с ребенком, который
уже прожил некоторое время с другим родителем, не может быть
осуществлено немедленно и может потребовать принятия каких-либо
подготовительных мер. Любое обязательство, связанное с применением
насилия в этой сфере, должно быть ограничено, поскольку необходимо
учитывать как интересы, так и права и свободы всех
заинтересованных лиц, и прежде всего интересы ребенка и его права,
предусмотренные статьей 8 Конвенции. В случае, если контакты с
родителем могут поставить под угрозу эти интересы или вмешаться в
эти права, национальные власти должны установить справедливое
равновесие между ними. (ibid., з 94; см. также упоминавшееся выше
Постановление Европейского суда по делу "Хокканен против
Финляндии", з 58; и Постановление Европейского суда по делу
"Олссон против Швеции (N 2)" (Olsson v. Sweden (N 2)) от 27 ноября
1992 г., Series A N 250, pp. 35 - 36, з 90).
59. В делах, касающихся применения решений в сфере семейного
права, Европейский суд неоднократно устанавливал, что необходимо
установить, приняли ли национальные власти все необходимые шаги
для облегчения исполнения решения (см. упоминавшееся выше
Постановление Европейского суда по делу "Хокканен против
Финляндии", з 58; упоминавшееся выше Постановление Европейского
суда по делу "Игнакколо-Зениде против Румынии", з 96; и
Постановление Европейского суда по делу "Нуутинен против
Финляндии", з 128). При определении того, представляло ли собой
неисполнение судебного распоряжения отсутствие уважения семейной
жизни заявителей, Европейский суд должен установить справедливое
равновесие между интересами всех заинтересованных лиц и всеобщим
интересом по соблюдению нормы права. (см. упоминавшееся выше
Постановление Европейского суда по делу "Нуутинен против
Финляндии", з 129).
60. В подобных делах соответствие мер оценивается по скорости
их применения, поскольку с истечением времени могут наступить
непоправимые последствия для взаимоотношений между ребенком и
родителем, который не жил с ним или с ней. Это относится и к
судебным разбирательствам в соответствии с Гаагской конвенцией,
поскольку статья 11 Гаагской конвенции требует, чтобы
соответствующие судебные или административные власти действовали
быстро в делах по возвращению детей и любое действие, длящееся
более шести недель может стать основанием для подачи запроса об
указании причин задержки (см. упоминавшееся выше Постановление
Европейского суда по делу "Игнакколо-Зениде против Румынии", з
102).
61. Европейский суд отмечает, что доводы властей Австрии о том,
что имело место изменение условий после принятия Верховным судом
Решения от 27 февраля 1996 г., подтверждающего необходимость
пересмотра принудительных процедур с учетом того, что возвращение
второго заявителя может повлечь риск получения ущерба в смысле
пункта "b" статьи 13 Гаагской конвенции. Они подтвердили, в
частности, что 16 апреля 1996 г. окружной суд Окленда вынес
заочное постановление о разводе, наделив первого заявителя правом
одностороннего попечительства над вторым заявителем. В отличие от
сложившейся ситуации, когда было вынесено распоряжение о
возвращении ребенка, нельзя было больше надеяться, что
рассмотрение обвинений матери относящихся к пагубному поведению
первого заявителя, а именно предполагаемое занятие мастурбацией в
присутствии ребенка, будет рассматриваться в ходе судебных
слушаний по установлению попечительства в судах Соединенных Штатов
Америки.
62. Со своей стороны, третьи лица - Жан Реверс МакМилан,
Национальный центр по пропавшим детям и использованию детского
труда и Международный центр по пропавшим детям и использованию
детского труда - сочли, что пересмотр в соответствии с пунктом "b"
статьи 13 Гаагской конвенции в ходе применения принудительных мер
противоречит не только целям Гаагской конвенции, но и позитивным
обязательствам Договаривающихся государств, предусмотренным
статьей 8 Конвенции. Они подчеркнули, что принудительное
применение окончательного судебного распоряжения было необходимо
для соблюдения нормы права.
63. Европейский суд признал, что изменение относящихся к делу
фактов может быть основанием для неисполнения окончательного
распоряжения о возвращении ребенка. Но, принимая во внимание
позитивные обязательства государства, предусмотренные статьей 8
Конвенции, и основные требования по соблюдению нормы права,
Европейски суд должен быть удовлетворен тем, что изменение
относящихся к делу фактов не было вызвано неспособностью
государства принять все меры, необходимые для облегчения
исполнения распоряжения о возвращении ребенка.
64. Европейский суд отметил, что Решение окружного суда по
гражданским делам Граца от 29 августа 1996 г. (см. з 29 - 30),
откладывающее принудительное исполнение, а также Постановление
Верховного суда от 15 октября 1996 г. (см. з 32 - 34) не упоминают
изменение обстоятельств, на которые ссылаются власти Австрии. Этот
аргумент не может служить основанием для оправдания неисполнения
распоряжения о возвращении ребенка.
65. Но Верховный суд предложил другой аргумент, а именно, что
суды, издавая распоряжение о возвращении, отрицали возможность
получения психологического ущерба вследствие предполагаемого
тлетворного поведение первого заявителя, ввиду малого возраста
ребенка. Тем не менее, рассмотрение вопроса о том, будет ли
причинен второму заявителю серьезный ущерб в случае возвращения,
требует дальнейшего исследования, принимая во внимание мнение
эксперта.
66. Факт в том, что Решения от 29 августа и от 15 октября 1996
г. основывались в основном на истечении времени и отдалении между
первым и вторым заявителем. Европейский суд, тем не менее,
установил, было ли это истечение времени вызвано невозможностью
властей принять адекватные и эффективные меры по принудительному
исполнению распоряжения о возвращении.
67. Европейский суд отметил, что в то время как судебные
слушания, касающиеся издания распоряжения о возвращении
проводились с необходимой скоростью, поскольку дело было
рассмотрено в трех инстанциях всего лишь в течение четырех
месяцев, закончившись Постановлением Верховного суда от 27 февраля
1996 г., нельзя найти никаких объяснений задержке более чем на два
месяца, имевшей место пред возвращением дела из Верховного суда в
окружной суд по гражданским делам Граца 7 мая 1996 г. Кроме того,
такая задержка должна рассматриваться, как необходимая, учитывая,
что, в соответствии со статьей 11 Гаагской конвенции, любое
бездействие в течение более шести недель может быть основанием для
представления запроса о предоставлении объяснений о причинах
задержки.
68. Надо сказать, что окружной суд немедленно постановил о
принудительном исполнении распоряжения о возвращении. Но после
первой неудачной попытки исполнения 10 мая 1996 г. не
предпринимались никакие попытки для исполнения, несмотря на запрос
первого заявителя от 18 июня 1996 г. Власти Австрии утверждали,
что больше не могут приниматься никакие попытки по принудительному
исполнению, поскольку находилась на рассмотрении апелляция матери
от 15 мая 1996 г., в то время, как заявители добивались этого.
Европейский суд не должен определять, что говорило по этому поводу
внутренне законодательство, поскольку сами Договаривающиеся
государства должны наделять себя адекватными и эффективными
средствами по обеспечению соответствия с их позитивными
обязательствами, предусмотренными статьей 8 Конвенции (см.
упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу
"Игнакколо-Зениде против Румынии", з 108). По крайней мере, суды
были обязаны давать быстрые решения по апелляции. Тем не менее,
окружному суду по гражданским делам Граца потребовалось три с
половиной месяца, чтобы принять Решение от 29 августа 1996 г. об
отмене Постановления о принудительном исполнении от 8 мая 1997 г.
и направить дело назад в окружной суд.
69. После Решения Верховного суда от 15 октября 1996 г.,
которое подтвердило отложение постановления о принудительном
исполнении, районному суду потребовалось более пяти месяцев, чтобы
получить заключение специалиста по детской психологии, хотя он уже
и был знаком с этим делом, поскольку принимал участие в основных
слушаниях по делу. Основываясь на этом заключении, окружной суд 29
апреля 1997 г. установил, что истечение времени, перемещение
второго заявителя от ее самого близкого человека, а именно от
матери, нанесет ей серьезный психологический ущерб, поскольку ее
отец, первый заявитель, стал за все это время для нее чужим
человеком. Решение окружного суда, которое поддержал и окружной
суд Граца, а также 9 сентября 1997 г. и Верховный суд, показывает,
что дело, в конце концов, было решено слишком поздно. Не учитывая
трудности, созданные сопротивлением матери второго заявителя,
Европейский суд установил, тем не менее, что истечение времени
было в основном вызвано урегулированием дела со стороны властей. В
связи с этим Европейский суд вновь отметил, что эффективное
уважение семейной жизни требует, чтобы будущие отношения между
родителем и ребенком не определялись простым истечением времени
(см. Постановление Европейского суда по делу "W. против
Соединенного Королевства" (W. v. United Kingdom) от 8 июля 1987
г., Series A, N 121, p. 29, з 65).
70. Кроме того, Европейский суд установил, что власти не
принимали никаких мер по созданию необходимых условий для
исполнения распоряжения о возвращении ребенка, в то время как
длительная процедура принудительного исполнения не была закончена.
71. Европейский суд отметил, в частности, что после неудачной
попытки принудительного исполнения распоряжения о возвращении 10
мая 1996 г., мать второго заявителя сменила место жительства с
целью помешать исполнению распоряжения о возвращении ребенка. Но
власти не предпринимали никаких шагов по установлению места
нахождения второго заявителя, чтобы облегчить контакт с первым
заявителем. Напротив, из переписки, имевшей место с мая по декабрь
1996 года, между Министерством юстиции Австрии и Государственным
департаментом США, стало известно, что, по мнению властей Австрии,
адвокат первого заявителя должен был принимать необходимые меры
для принудительного исполнения распоряжения о возвращении ребенка.
В связи с этим Европейский суд опровергает подобную линию
аргументирования, как в деле "Игнакколо-Зениде против Румынии",
поскольку бездействие заявителя не может освободить власти от
исполнения их обязанностей, поскольку именно они осуществляют
публичную власть (ibid., з 111).
72. Учитывая вышеуказанное, Европейский суд пришел к выводу,
что власти Австрии не смогли принять, без задержки, все меры,
необходимые для исполнения распоряжения о возвращении ребенка, и
тем самым нарушили право заявителей на уважение семейной жизни,
гарантированное статьей 8 Конвенции.
Таким образом, нарушение статьи 8 Конвенции имело место.
II. Предполагаемое нарушение статьи 6 Конвенции
73. Заявители утверждали, что Постановление Верховного суда от
15 октября 1996 г., указывающее на необходимость пересмотра
вопросов, уже разрешенных в окончательном распоряжении о
возвращении, привело к неисполнению этого распоряжения. Они
утверждали о нарушении статьи 6 Конвенции, которая гласит:
"Каждый в случае спора о его гражданских правах и
обязанностях..., имеет право на справедливое... разбирательство
дела... судом..."
74. Власти Австрии заявили, что суды были обязаны при
принудительном исполнении принять во внимание здоровье ребенка в
соответствии с пунктом 1 статьи 19 Закона "О процедуре
рассмотрения споров". Но статья 6 Конвенции не запрещает пересмотр
окончательного Судебного решения, в случае изменения имеющих
значение для дела обстоятельств.
75. Третьи лица: Жан Реверс МакМилан, Национальный центр по
пропавшим детям и использованию детского труда и Международный
центр по пропавшим детям и использованию детского труда -
утверждали, что неудачное исполнение распоряжения о возвращении и
его пересмотр нарушили положения статьи 6 Конвенции. Они ссылались
на дело "Хорнсби против Греции" (Hornsby v. Greece) (см.
Постановление Европейского суда от 25 февраля 1997 г., Reports of
Judgments and Decisions 1997-II), в котором Европейский суд
установил, что исполнение постановления должно рассматриваться,
как неотъемлемая часть "судебного разбирательства" в целях статьи
6 Конвенции (ibid., p. 510, з 40).
76. Европейский суд вновь указал на различный характер
интересов, охраняемых статьями 6 и 8 Конвенции. В то время, как
статья 6 Конвенции предоставляет процессуальную защиту, а именно,
"право на разбирательство дела в суде" при определении
"гражданских прав и обязанностей", статья 8 Конвенции служит более
широким целям, обеспечивающим соответствующее уважение семейной
жизни. Различие между соответствующими гарантиями,
предоставляемыми статьями 6 и 8 Конвенции могут, в свете
определенных обстоятельств, обеспечить рассмотрение одинаковых
фактов в соответствии с обеими статьями (см., например,
Постановление Европейского суда по делу "МакМайкл против
Соединенного Королевства" (McMichael v. United Kingdom) от 24
февраля 1995 г., Series A, N 307-B, p. 57, з 91).
77. В настоящем деле Европейский суд счел, что недостаточное
уважение семейной жизни заявителей, ставшее результатом
неисполнения окончательного распоряжения о возвращении ребенка,
является сутью жалобы. Приняв во внимание свои замечания по поводу
статьи 8 Конвенции, Европейский суд счел, что нет необходимости
рассматривать их в свете статьи 6 Конвенции.
III. Применение статьи 41 Конвенции
78. Статья 41 Конвенции гласит:
"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или
Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся
Стороны допускает возможность лишь частичного устранения
последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости,
присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне."
A. Ущерб
79. Первый заявитель требовал 276461,58 долларов США, что
эквивалентно 278021 евро [на 2 декабря 2002 г., дату подачи жалоб]
в возмещение материального ущерба по следующим позициям:
i) 31033,54 долларов США в возмещение дорожных расходов и
расходов, связанных с прокатом автомобиля, издержек на такси и
отели в ходе шестнадцати поездок из Мичигана в Грац и обратно с
декабря 1995 года по сентябрь 2002 года на судебные
разбирательства и с целью установить контакт или получить доступ к
второму заявителю.
Эта сумма включает 4228,92 долларов США потраченных на дорогу и
проживание с 17 по 30 декабря 1996 г., 3310,74 долларов США
потраченных на дорогу и проживание с 8 по 11 мая 1996 г. и 2667,56
долларов США потраченных на дорогу и проживание с 31 мая по 8 июня
1997 г. Оставшаяся сумма относится к тринадцати поездкам в Грац,
имевшим место по окончании судебных разбирательств в сентябре 1997
года;
ii) 500 долларов США в возмещение издержек на переводчика,
присутствовавшего при допросе назначенного судом эксперта в июне
1999 г. в ходе судебных разбирательств;
iii) 181901,04 долларов США в возмещение потери заработка
вследствие увольнения его в июне 2001 года предположительно в
результате времени и внимания, потраченного на судебные
разбирательства, касающиеся Гаагской конвенции и участи в
разбирательствах в Австрии, по поводу установления попечительства;
iv) 2000 долларов США в возмещение издержек на визиты ко
второму заявителю в июне и декабре 1997 года;
v) 41328 долларов США в возмещение выплат г-же Сильвестер для
получения ее разрешения на встречу со вторым заявителем с июля
1999 года;
vi) 19699 долларов США в возмещение издержек на психологическую
помощь и лечение, касающихся эмоциональных и физических
расстройств, предположительно вызванных неспособностью властей
Австрии принудительно применить распоряжение о возвращении
ребенка.
Первый заявитель признал, что некоторые или все из
вышеуказанных издержек могут быть рассмотрены в ходе рассмотрения
судебных расходов и издержек.
80. В возмещение морального вреда первый заявитель потребовал
1000000 долларов США от своего имени в качестве компенсации за
раздражение, волнение, унижение и расстройство, которые он
претерпел в результате неисполнения распоряжения о возвращении
ребенка. Он подчеркнул, что потеря возможности жить со своей
дочерью бесценна. Но он страдал - так, что это даже повлияло на
его физическое и психическое здоровье - от того, что мать второго
заявителя и власти Австрии отняли у него возможность играть хоть
сколько-нибудь значимую роль в жизни его дочери. Кроме того, он
требовал 2000000 долларов США от имени второго заявителя за то,
что она была лишена отца и какой-либо возможности жить с семьей в
Соединенных Штатах Америки.
81. Власти Австрии утверждали, что требования первого заявителя
о возмещении материального ущерба были чрезмерными. В любом
случае, поскольку они относились к осуществлению им своего права
доступа (дорожные расходы, предполагаемые выплаты г-же Сильвестер,
расходы на переводчика), предполагаемый ущерб не относился к
нарушению Конвенции, являвшемуся предметом спора. Это же относится
и к другим позициям, таким как возмещение потери заработка и
расходов на лечение. Что касается расходов на дорогу и проживание,
относящихся к разбирательству по поводу нарушения Гаагской
конвенции, необходимость в них не всегда была достаточно
убедительной (например необходимость воспользоваться такси вместо
общественного транспорта).
82. Что касается морального вреда, то власти Австрии также
утверждали, что требуемые суммы были чрезмерными и не
соответствовали судебной практике Европейского суда по подобным
делам. Что касается возмещения морального вреда, требуемого от
имени второго заявителя, власти Австрии утверждали, что не было
установлено никакой причинной связи со спорным нарушением
Конвенции. Даже если бы и не было нарушения Конвенции, второй
заявитель все равно страдала бы также от ее разлучения с матерью и
ее семьей.
83. Что касается материального ущерба, то Европейский суд счел,
что нет никакой причинной связи между заявленным ущербом и
установленным нарушением, за исключением издержек на дорогу и
проживание, касающихся применения распоряжения о возвращении
ребенка в соответствии с Гаагской конвенцией. В отношении
указанных издержек на дорогу и проживание, Европейский суд счел,
что их рассмотрение возможно в рамках рассмотрения судебных
расходов и издержек.
84. В отношении морального вреда, Европейский суд установил,
что нет оснований сомневаться, что первый заявитель пострадал в
результате неисполнения распоряжения о возвращении и что
достаточная и справедливая компенсация не может быть достигнута
только признанием факта нарушения Конвенции. Приняв во внимание
суммы, возмещенные в подобных делах (см, например, упоминавшееся
выше Постановление Европейского суда по делу "Игнакколо-Зениде
против Румынии", з 117, упоминавшееся выше Постановление
Европейского суда по делу "Хокканен против Финляндии", p. 27, з
77; см. также, mutatis mutandis, Постановление Большой палаты
Европейского суда по делу "Эльсхольц против Германии" (Elsholz v.
Germany), жалоба N 25735/94, ECHR 2000-VIII, з 71, и Постановление
Европейского суда по делу "Кутцнер против Германии" (Kutzner v.
Germany) жалоба N 46544/99, ECHR 2002-I, з 87), и принимая решение
на основе принципа справедливости, требуемого статьей 41
Конвенции, Европейский суд присуждает первому заявителю 20000
евро. Что касается второго заявителя, то Европейский суд
установил, что признание факта нарушения является достаточной и
справедливой компенсацией морального вреда, который она могла
претерпеть в результате неисполнения распоряжения о возвращении.
85. В итоге, Европейский суд присудил первому заявителю 20000
евро в возмещение морального вреда.
B. Судебные расходы и издержки
86. Первый заявитель потребовал сумму возмещения в размере
288419,72 евро в качестве оплаты судебных расходов и издержек по
следующим позициям:
i) 146689,14 долларов США, что эквивалентно 147517 евро,
потраченных на оплату услуг двух юридических компаний в США,
которые консультировали его в ходе слушаний о нарушении Гаагской
конвенции и других слушаний по делу;
ii) 127553,13 евро в возмещение расходов, понесенных в ходе
слушаний о нарушении Гаагской конвенции, других слушаний по делу в
Австрии и слушаний о нарушении Конвенции;
iii) 3556,37 долларов США, что эквивалентно 3576,43 евро в
возмещение расходов на телефон и почту;
iv) 9718,33 долларов США, что эквивалентно 9773,16 евро в
возмещение расходов, на слушания в Конгрессе Соединенных Штатов
Америки по вопросу действия Гаагской конвенции.
87. Что касается расходов на внутренние слушания, то власти
Австрии утверждали, во-первых, что их размер не соответствовал
Закону "О гонораре юристам" (Rechtsanwaltstarifgesetz). Во-вторых,
они утверждали, что смета расходов содержала ряд неуточненных
пунктов и большое количество расходов, понесенных после окончания
в сентябре 1997 года слушаний о нарушении Гаагской конвенции,
расходов, очевидно понесенных в ходе других слушаний, относящихся
к праву доступа, установлению попечительства и алиментов. В-
третьих, первый заявитель не смог показать насколько расходы были
необходимы, чтобы предупредить оспариваемое нарушение Конвенции.
88. В соответствии с судебной практикой Европейского суда,
чтобы получить возмещение судебных расходов и издержек,
пострадавшая сторона должна понести их с целью предупреждения или
устранения нарушения Конвенции, должна получить подтверждение
этого Европейским судом и в результате получить возмещение. Также
необходимо доказать, что судебные расходы действительно и
неизбежно имели место, и что их сумма была разумна (см., например,
Постановление Европейского суда по делу "Венема против
Нидерландов" (Venema v. Netherlands), жалоба N 35731/97, ECHR
2002, з 117).
89. Европейский суд счел, что судебные расходы и издержки,
относящиеся к внутренним слушаниям, касающимся нарушения Конвенции
(см. выше з 72) и расходы в Страсбурге были неизбежны. Они должны
быть возмещены до разумных пределов (см. упоминавшееся выше
Постановление Европейского суда по делу "Игнакколо-Зениде против
Румынии" (Ignaccolo-Zenide v. Romania), з 121).
90. Европейский суд счел, что требуемые расходы чрезмерны.
Исходя из принципа справедливости и учитывая бесспорную сложность
дела, Европейский суд присудил первому заявителю 20000 евро в
возмещение судебных расходов и издержек.
91. Что касается расходов на дорогу и проживание, относящихся к
применению распоряжения о возвращении ребенка, то Европейский суд
отметил, что только две из тринадцати поездок, предпринятых первым
заявителем, имели место во время судебного разбирательства. Первая
поездка - с 8 по 10 мая 1996 г., вторая - с 31 мая по 8 июня 1997
г. Европейский суд установил, что только расходы, относящиеся к
последней поездке, могут рассматриваться, как понесенные с целью
предупреждения и исправления нарушения Конвенции, поскольку первая
поездка относилась к судебному разбирательству, которое бы имело
место, если бы не было нарушения Конвенции. Тем не менее,
Европейский суд присудил возмещение дорожных расходов в размере
2667,56 долларов США, что эквивалентно 2682,61 евро.
92. В итоге, Европейский суд присудил первому заявителю
22682,61 евро в возмещение судебных расходов и издержек.
C. Процентная ставка при просрочке платежей
93. Европейский суд считает, что размер пени по выплате
компенсации должен быть установлен в размере предельной годовой
процентной ставки по займам Европейского центрального банка плюс
три процента.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД:
1) единогласно постановил, что имело место нарушение статьи 8
Конвенции;
2) единогласно постановил, что нет необходимости выносить
решение по поводу возможного нарушения статьи 6 Конвенции;
3) единогласно постановил:
a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со
дня вступления Постановления в законную силу в соответствии с
пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю в возмещение
морального вреда 20000 (двадцать тысяч) евро и в возмещение
судебных расходов и издержек 22682,61 евро (двадцать две тысячи
шестьсот восемьдесят два евро и шестьдесят один цент);
b) что с даты истечения вышеуказанного трехмесячного срока до
момента выплаты простые проценты должны начисляться на эти суммы в
размере, равном минимальному ссудному проценту Европейского
Центрального Банка плюс три процента;
4) постановил четырьмя голосами против трех, что признание
факта нарушения является достаточной и справедливой компенсацией
морального вреда, понесенного вторым заявителем;
5) единогласно отклонил остальные требования заявителей о
справедливой компенсации.
Совершено на английском языке, и уведомление о Постановлении
направлено в письменном виде 24 апреля 2003 г., в соответствии с
пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.
Председатель Палаты
Христос РОЗАКИС
Секретарь Секции Суда
Серен НИЛЬСЕН
В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2
правила 74 Регламента Суда к настоящему Постановлению прилагаются
следующие особые мнения судей:
a) совместное частично особое мнение судей Дж. Бонелло, Ф.
Тюлькенс и Н. Ваич;
b) отдельное мнение судьи Дж. Бонелло.
Х.Р.
С.Н.
СОВМЕСТНОЕ ЧАСТИЧНО ОСОБОЕ МНЕНИЕ
СУДЕЙ ДЖ. БОНЕЛЛО, Ф. ТЮЛЬКЕНС И Н. ВАИЧ
Что касается морального вреда, понесенного вторым заявителем,
то Европейский суд установил: "Что признание факта нарушения
является достаточной и справедливой компенсацией морального вреда,
который она могла претерпеть в результате неисполнения
распоряжения о возвращении" (см. з 84 in fine Постановления). Но в
этих же условиях он присуждает первому заявителю 20000 евро в
качестве компенсации морального вреда (ibid.). Несоразмерность
двух присуждений не кажется нам справедливой, особенно учитывая,
что основной целью Гаагской конвенции является защита детей (см. з
14 Постановления). Хотя признание факта нарушения и имеет
символическую ценность, в настоящей инстанции оно является самой
скромной компенсацией.
Мы не разделяем мнение, что, исходя из ее юного возраста,
ребенок не понес или не сможет понести в будущем какой-либо
моральный вред (такой, как стресс или волнение). Европейский суд
присудил компенсацию за нарушение статьи 8 Конвенции, в результате
невозможности властей Австрии принять все необходимые меры по
применению распоряжения о возвращении ребенка, что нарушило право
второго заявителя на уважение семейной жизни (см. з 72
Постановления).
Мы считаем, что, как и в Постановлении Европейского суда по
делу "Скоццари и Джунта против Италии" (Scozzari and Giunta v.
Italy) от 13 июля 2000 г., в котором Европейский суд установил,
что необходимо принимать во внимание моральный вред, понесенный
детьми, ввиду того, что они являются заявителями (з 253),
Европейский суд должен был присудить второму заявителю, чьи
действия не подлежат критике, компенсацию, соответствующую уровню
понесенного морального вреда.
ОТДЕЛЬНОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ ДЖ. БОНЕЛЛО
1. Я абсолютно не согласен с решением большинства относительно
того, что является справедливым возмещением первому заявителю и
его дочери Карине Марии, чтобы компенсировать установленное
нарушение их основного права на семейную жизнь. Я присоединился к
совместному несовпадающему мнению судей, критикующему решение
большинства о не присуждении Карине Марии компенсации, поскольку,
по их мнению, простое признание факта нарушения является
достаточной и справедливой компенсацией морального вреда,
понесенного ей. Я должен разъяснить свою точку зрения относительно
ущерба и расходов, возмещенных заявителю.
2. Я голосовал как и большинство судей Европейского суда в
отношении размера выплаты заявителю в возмещение материального
ущерба, морального вреда и судебных расходов и издержек. Я сделал
это не потому, что я одобряю обоснование большинства и его
математические заключения, а чтобы мой голос "против" не
рассматривался, как мое нежелание возмещать какой-либо ущерб и
расходы. Напротив, я нахожу сумму возмещения заявителю ничтожной и
недостаточной. Я полагаю, что выплаченная компенсация не отвечает
принципу соразмерности между причиненным ущербом и выплаченным
возмещением.
3. Жизнь заявителя была разрушена в результате пренебрежения
властями Австрии своими обязанностями, предусмотренными статьей 8
Конвенции, которая, как согласилось большинство, в настоящем деле
налагала на них обязанность обеспечить исполнение окончательного
распоряжения о возвращении ребенка, принятого в соответствии с
положениями Гаагской конвенции "О гражданско-правовых аспектах
международного похищения детей". Заявитель и его жена жили в штате
Мичиган, США. Переезд жены в Австрию вместе с незаконно взятым
ребенком побудил заявителя начать судопроизводство в Австрии,
которое требовало его присутствия там для поддержания
соответствующего и успешного обвинения.
4. Европейский суд установил два серьезных нарушения судами
Австрии положений статьи 8 Конвенции: некоторые "необъяснимые
задержки" в ходе разбирательства (см. з 67 Постановления) и тот
факт, что они отменили окончательное распоряжение о возвращении
ребенка, принятое в пользу заявителя. Я полагаю, что, в
соответствии с судебной практикой Европейского суда, все убытки,
расходы и издержки, "действительно и неизбежно" понесенные
заявителем для предотвращения и устранения нарушения Конвенции,
должны быть возмещены.
5. Я бы, конечно, исключил из выплаты ущерба, расходов и
издержек те, которые заявитель понес для препятствования действиям
жены, когда на Австрию еще не были возложены никакие обязанности.
Но, что касается необоснованных задержек и неисполнения
окончательного распоряжения о возвращении (за оба факта
большинство Европейского суда признало суды Австрии
ответственными), то это стало основным фактом нарушения прав
заявителя, предусмотренных Конвенцией. Тот поворотный момент,
когда заявитель начал бороться не с женой, а с бездействием
австрийской системы, имел место в апреле 1996 года. По моему
мнению, с того момента, как ответственность государства полностью
доказана, все убытки, ущерб, расходы и издержки, понесенные
заявителем для исправления нарушения государством, должны быть
возмещены государством-ответчиком.
6. То, что заявитель потерял работу в США в июне 2001 года,
поскольку постоянное участие в разбирательствах в Австрии
препятствовало осуществлению трудовых обязанностей в США, эти
убытки также должны быть компенсированы. Европейский суд счел, что
нет никакой причинной связи между заявленным материальным ущербом
и установленным нарушением Конвенции (см. з 83 Постановление). По
моему мнению, причинная связь между попытками заявителя получить
возмещение за нарушение, с одной стороны, и потерей работы (и
другими существенными убытками) с другой, настолько необратима,
насколько и непреодолима. Поверить в противное, все равно, что
поверить, что заявитель мог должным образом работать в США,
постоянно участвуя в правовых баталиях в Австрии, постоянно
пересекая земной шар для участия в судебных заседаниях и
совещаниях с юристами.
7. Выплату 20000 евро заявителю в возмещение морального вреда я
нахожу ничтожной и незначительной. Человеку, чей смысл жизни был
безвозвратно уничтожен нарушением основных прав, отцу, лишенному
единственной дочери, жертве неправильного применения закона,
большинство судей Европейского суда решило возместить всего лишь
небольшую часть причиненного ущерба. Едва ли это красноречивое
высказывание, призванное подчеркнуть насколько уважается
неприкосновенность основных прав в глазах Европейского суда. Если
последствия нарушения Конвенции стали настолько незначительными,
государства могут посчитать глупым не попробовать нарушить ее.
EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS
FIRST SECTION
CASE OF SYLVESTER v. AUSTRIA
(Applications Nos. 36812/97 and 40104/98)
JUDGMENT <***>
(Strasbourg, 24.IV.2003)
In the case of Sylvester v. Austria,
--------------------------------
<***> This judgment will become final in the circumstances set
out in Article 44 з 2 of the Convention. It may be subject to
editorial revision.
The European Court of Human Rights (First Section), sitting as
a Chamber composed of:
Mr C.L. Rozakis, President,
Mrs F. Tulkens,
Mr G. Bonello
Mr P. Lorenzen,
Mrs {N. Vajic},
Mrs S. Botoucharova,
Mrs E. Steiner, judges,
and Mr S. Nielsen, Deputy Section Registrar,
Having deliberated in private on 3 April 2003,
Delivers the following judgment, which was adopted on that
date:
PROCEDURE
1. The case originated in two applications (Nos. 36812/97 and
40104/98) against the Republic of Austria lodged with the European
Commission of Human Rights ("the Commission") under former Article
25 of the Convention for the Protection of Human Rights and
Fundamental Freedoms ("the Convention") by Mr Thomas Richard
Sylvester, a national of the United States of America, and Ms
Carina Maria Sylvester, a national of Austria and of the United
States of America ("the applicants"), on 26 May 1997 and 26
February 1998 respectively.
2. The applicants were represented by Mr S. Moser, a lawyer
practising in Graz. The Austrian Government ("the Government")
were represented by their Agent, Ambassador H. Winkler, Head of
the International Law Department at the Federal Ministry of
Foreign Affairs.
3. The applicants alleged that the non-enforcement of the final
return order under the 1980 Hague Convention on the Civil Aspects
of International Child Abduction had violated their rights under
Articles 6 and 8 of the Convention.
4. The applications were transmitted to the Court on 1 November
1998, when Protocol No. 11 to the Convention came into force
(Article 5 з 2 of Protocol No. 11).
5. The applications were allocated to the former Third Section
of the Court (Rule 52 з 1 of the Rules of Court). Within that
Section, the Chamber that would consider the case (Article 27 з 1
of the Convention) was constituted as provided in Rule 26 з 1.
6. By a decision of 24 October 2000 the Court decided to join
the applications and to communicate them to the respondent
Government.
7. The applicant and the Government each filed written
observations on the admissibility and merits. In addition, third-
party comments were received from Mrs Monika Sylvester, the second
applicant's mother, Mrs Jan Rewers McMillan, attorney at law, and
the National Center for Missing and Exploited Children and the
International Center for Missing and Exploited Children, non-
governmental organisations concerned with the 1980 Hague
Convention on the Civil Aspects of International Child Abduction,
which had each been given leave by the President to intervene in
the written procedure (Article 36 з 2 of the Convention and Rule
61 з 3).
8. On 1 November 2001 the Court changed the composition of its
Sections (Rule 25 з 1). This case was assigned to the newly
composed First Section (Rule 52 з 1).
9. By a decision of 26 September 2002 the Court declared the
applications admissible.
THE FACTS
I. The circumstances of the case
10. The applicants were born in 1953 and 1994 respectively. The
first applicant lives in West Bloomfield (Michigan) and the second
applicant lives in Graz.
11. The first applicant married an Austrian citizen in April
1994. The marriage was concluded in the United States of America,
where the couple set up their common residence. On 11 September
1994 their daughter, the second applicant, was born. The family's
last common residence was in Michigan. Under the law of the State
of Michigan the parents had joint custody over the second
applicant.
12. On 30 October 1995 the first applicant's wife, without
obtaining his consent, left the United States with the second
applicant and took her to Austria.
13. On 31 October 1995 the first applicant, relying on the 1980
Hague Convention on the Civil Aspects of International Child
Abduction ("the Hague Convention"), requested the Austrian courts
to order the second applicant's return. In these and the
subsequent proceedings the first applicant was represented by
counsel.
14. On 3 November 1995 the second applicant's mother filed an
application with the Graz District Civil Court (Bezirksgericht
{fur} Zivilrechtssachen) for the award of sole custody over the
second applicant.
15. On 20 December 1995 the Graz District Civil Court, after
having heard evidence from the first applicant and his wife and
the oral statement of an expert in child psychology, Dr. K.,
ordered that the second applicant be returned to the first
applicant at her former place of residence in Michigan.
16. The court, noting that under Michigan law the first
applicant and his wife had joint custody of their daughter, found
that the first applicant's wife had wrongfully removed the child
within the meaning of Article 3 of the Hague Convention. Moreover,
it dismissed the mother's claim that the child's return would
entail a grave risk of physical or psychological harm within the
meaning of Article 13 (b) of the Hague Convention. It considered
that the second applicant's return could not be hindered by the
fact that the mother was her main person of reference and that
returning could cause a massive trauma affecting her development.
Otherwise, mothers of small children could easily circumvent the
aim of the Hague Convention. As to the mother's allegation that
the first applicant regularly masturbated in the presence of the
child, the court referred to the expert's statement that such
conduct would, in view of the child's tender age, not cause
immediate harm. The fact that such conduct, if proved, could in
the long run be harmful to the child would have to be assessed in
the custody proceedings. Finally, it held that the mother could be
expected to return with the second applicant to the United States.
17. On 19 January 1996 the Graz Regional Civil Court
(Landesgericht {fur} Zivilrechtssachen) dismissed an appeal by the
second applicant's mother.
18. The Regional Court confirmed the District Court's
assessment as regards the question whether the second applicant's
return would entail a grave risk of physical or psychological harm
within the meaning of Article 13 (b) of the Hague Convention. It
noted that the onus of proof was on the person opposing the
return, i.e. the second applicant's mother. Further, it noted that
the statement of the expert in child psychology had denied that
there was any such risk. That statement had been made on the
assumption that the mother's allegations were true. However, the
Regional Court emphasised that the truth of these allegations had
not been proved and that the District Court had had the benefit of
hearing the first applicant and, thus, of forming a personal
impression of him.
19. On 27 February 1996 the Supreme Court (Oberster
Gerichtshof) dismissed a further appeal by the second applicant's
mother.
20. On 27 February 1996 the first applicant filed an
application for enforcement of the return order of 20 December
1995.
21. Meanwhile, the first applicant had started divorce
proceedings before the Oakland Circuit Court (Michigan). By a
decision of 16 April 1996, the court pronounced a default judgment
of divorce. Further, it awarded the first applicant sole custody
of the second applicant and ordered that the second applicant
should reside with the first applicant in the event of her return.
22. On 7 May 1996 the file arrived again at the Graz District
Civil Court.
23. On 8 May 1996 the Graz District Civil Court ordered the
enforcement of the return order under section 19 (1) of the Non-
Contentious Proceedings Act (Ausserstreitgesetz). It noted that it
was necessary to order coercive measures as there were indications
that the mother was obstructing the child's return. She had given
an interview to a local newspaper according to which she
frequently changed her whereabouts and was determined not to let
the child be taken away from her.
24. In the early hours of 10 May 1996, an attempt to enforce
the return order was made in accordance with the terms set out in
the order of 8 May. A bailiff, assisted by a police officer, a
locksmith and a representative of the Youth Welfare Office,
appeared at the house where the second applicant and her mother
were living. The first applicant was also present. A search
carried out in the house, necessitating the use of force against
the second applicant's mother and the forceful opening of several
doors, remained unsuccessful. On the occasion of the enforcement
attempt the Supreme Court's decision of 27 February 1996 and the
enforcement order of 8 May 1996 were served on the second
applicant's mother.
25. On 15 May 1996 the second applicant's mother appealed
against the decision of 8 May 1996 and again filed an application
for the award of sole custody of the second applicant.
26. On 29 May 1996 the United States District Court, Eastern
District of Michigan, issued an arrest warrant against the second
applicant's mother on suspicion of international parental
kidnapping.
27. On 18 June 1996 the first applicant made a further
application for enforcement of the return order.
28. By a decision of 25 June 1996 the Graz District Civil
Court, at the request of the second applicant's mother,
transferred jurisdiction to the Leibnitz District Court, in the
judicial district of which the second applicant had purportedly
established her residence.
29. On 29 August 1996 the Graz Regional Civil Court granted an
appeal by the first applicant against the transfer of jurisdiction
and, on the mother's appeal, quashed the Graz District Civil
Court's enforcement order of 8 May 1996 and referred the case back
to it.
30. Referring to section 19 (1) of the Non-Contentious
Proceedings Act, the court found that, in the enforcement
proceedings, the child's well-being had to be taken into account
in so far as a change in the situation had occurred since the
issue of the return order and the taking of coercive measures.
However, under Article 13 of the Hague Convention, this question
was not to be examined by the court of its own motion but only
upon an application by the person opposing the return. Following
the service of the enforcement order of 8 May 1996 the mother had
submitted, in particular, that she was the second applicant's main
person of reference. Because of the lapse of time, the second
applicant no longer recognised her father when she was shown his
picture. By being taken away from her mother the child would
suffer irreparable harm. The court therefore ordered the District
Court to examine whether the situation had changed since the
return order of 20 December 1995. It also ordered the District
Court to obtain the opinion of an expert child psychologist on the
question whether the child's return would entail a grave risk of
physical or psychological harm and whether coercive measures were
compatible with the interests of the child's well-being.
31. Between May and December 1996 numerous letters were
exchanged between the United States Department of State and the
Austrian Ministry of Justice, acting as their respective States'
Central Authorities under the Hague Convention. The United States
Department of State repeatedly requested information as to which
steps had been taken to locate the second applicant and to enforce
the return order of 20 December 1995. The Austrian Ministry of
Justice replied that the first applicant was represented by
counsel in the Austrian proceedings and that it was up to him to
take all necessary steps to obtain the enforcement of the return
order. It also pointed out that there were only rather limited
possibilities to locate a child who had disappeared after a return
order had been made.
32. On 15 October 1996 the Supreme Court dismissed an appeal by
the first applicant and set aside the enforcement order of 8 May
1996. It noted in particular that the notion of the child's well-
being was central to the entire proceedings. When ordering
coercive measures under section 19 (1) of the Non-Contentious
Proceedings Act, the court had to take the interests of the
child's well-being into account, despite the fact that the return
order was final, if the relevant situation had changed in the
meantime. Having regard to the aims of the Hague Convention, a
refusal of coercive measures was only justified if the child's
return would entail a grave risk of physical or psychological harm
for the child within the meaning of Article 13 (b) of the Hague
Convention.
33. The Supreme Court acknowledged that particularly difficult
problems arose in cases in which the abductor had created the
situation in which the return represented a serious danger to the
child's well-being. Where the abductor of a small child was the
latter's main person of reference and refused to return with the
child, a serious threat to the child's well-being might arise.
Nevertheless, Article 13 (b) of the Hague Convention made clear
that the child's well-being took priority over the Convention's
general aim of preventing child abduction. Reasons of general
deterrence or, in other words, the aim of showing that child
abduction was not worthwhile could not justify exposing a child to
a grave risk of physical or psychological harm.
34. In the present case, the mother had claimed that the child,
who was now more than two years old, had become alienated from the
father. The child's abrupt removal from her main person of
reference and her return to the United States would cause her
irreparable harm. The Supreme Court emphasised that the
particularity of the case lay in the fact that, in the main
proceedings, the courts had denied that there was any risk of
psychological harm (as a result of the alleged sexual behaviour of
the first applicant) exclusively on account of the child's tender
age. In these circumstances, it could not be excluded that the
child, who was now more than two years old and had been living
solely with her mother for more than a year, would suffer grave
psychological harm in the event of a return to her father. Thus,
the Regional Court had rightly found that the question whether the
return order could be enforced by coercive measures needed further
examination, including an opinion by an expert in child
psychology. It might also prove necessary to assess whether or not
the mother's allegations were at all true.
35. In accordance with the Supreme Court's decision, the case
was referred back to the Graz District Civil Court.
36. On 23 April 1997 the Oakland Circuit Court issued a "safe
harbour" order, valid until 21 October 1997, which provided, inter
alia, that pending determination of custody in expedited
proceedings, the first applicant would not exercise his right to
sole custody of the child; the second applicant would live with
her mother away from the first applicant, who would undertake to
cover their living expenses; and the arrest warrant against the
mother would be set aside as soon as she and the second applicant
boarded a direct flight to Michigan.
37. On 29 April 1997 the Graz District Civil Court dismissed an
application by the first applicant for enforcement of the return
order.
38. In the continued proceedings, the expert on child
psychology, Dr. K., had submitted his opinion on 26 March 1997 and
the first applicant had been given an opportunity to comment. On
the basis of the expert opinion, the court found that since the
second applicant's birth her mother had been her main person of
reference. However, the first applicant had had regular contact
with her until 30 October 1995, the date of her abduction.
Thereafter they had had no contact at all. Since the return order
had been made, a year and four months had elapsed and the first
applicant had become a complete stranger to the second applicant.
Given that a young child needed a stable relationship with the
main person of reference at least until the age of six, the second
applicant's removal from her main person of reference, namely her
mother, would expose her to serious psychological harm. Having
regard to the considerable lapse of time since the return order
had been made on 20 December 1995, the District Court found that
there had been a change in the relevant circumstances, in that the
second applicant had lost all contact with the first applicant
while her ties with her mother and her maternal grandparents had
become ever closer. Consequently, her return would expose her to
serious psychological harm.
39. The court noted the first applicant's statement of 28 April
1997 and his offer within the meaning of the "safe harbour" case-
law but considered that this offer did not guarantee that the
second applicant's relationship with her main person of reference
would be preserved in the long run. As this relationship was
indispensable for her well-being, the application for enforcement
of the return order had to be dismissed.
40. On 28 May 1997 the Graz Regional Civil Court dismissed an
appeal by the first applicant. It shared the District Court's view
that the situation had changed fundamentally since the issuing of
the return order. At that time the second applicant had been much
younger and, given the short time which had elapsed between her
abduction and the issuing of the return order, had not yet lost
contact with the first applicant. A return of the second applicant
accompanied by her mother could not be envisaged either. Apart
from the reasons adduced by the District Court, the mother would
face criminal prosecution in the United States and the child
would, accordingly, be taken away from her.
41. On 2, 3 and 4 June 1997 the first applicant was granted a
couple of hours of supervised access to the second applicant.
42. On 9 September 1997 the Supreme Court dismissed a further
appeal by the first applicant on the ground that it did not raise
any important legal issues.
43. On 29 December 1997 the second applicant's mother was
awarded sole custody of the second applicant by the Graz District
Civil Court. It noted that Article 16 of the Hague Convention,
which prohibited the State to which the child has been abducted
from taking a decision on custody while proceedings for the
child's return were pending, no longer applied, as the decision
not to enforce the return order had become final. Following appeal
proceedings the judgment became final on 31 March 1998.
II. Relevant domestic law and practice
A. The Hague Convention of 25 October 1980
on the Civil Aspects of International Child Abduction
44. The preamble of the Convention, which has been incorporated
into Austrian law, includes the following statement as to its
purpose:
"... to protect children internationally from the harmful
effects of their wrongful removal or retention and to establish
procedures to ensure their prompt return to the State of their
habitual residence, ..."
45. The object of such a return is that, following the
restoration of the status quo, the conflict between the custodian
and the person who has removed or retained the child can be
resolved in the State where the child is habitually resident. This
principle is based on the consideration that the courts of the
State of habitual residence are usually best placed to take
custody decisions.
Article 3
"The removal or the retention of a child is to be considered
wrongful where
(a) it is in breach of rights of custody attributed to a
person, an institution or any other body, either jointly or alone,
under the law of the State in which the child was habitually
resident immediately before the removal or the retention; and
(b) at the time of the removal or retention those rights were
actually exercised, either jointly or alone, or would have been so
exercised but for the removal or retention. ..."
Article 7
"Central Authorities shall co-operate with each other and
promote co-operation amongst the competent authorities in their
respective States to secure the prompt return of children and to
achieve the other objects of this Convention.
In particular, either directly or through any intermediary,
they shall take all appropriate measures
(a) To discover the whereabouts of a child who has been
wrongfully removed or retained;
(b) To prevent further harm to the child or prejudice to
interested parties by taking or causing to be taken provisional
measures;
(c) To secure the voluntary return of the child or to bring
about an amicable resolution of the issues;
(d) To exchange, where desirable, information relating to the
social background of the child;
(e) To provide information of a general character as to the law
of their State in connection with the application of the
Convention;
(f) To initiate or facilitate the institution of judicial or
administrative proceedings with a view to obtaining the return of
the child and, in a proper case, to make arrangements for
organizing or securing the effective exercise of rights of access;
(g) Where the circumstances so require, to provide or
facilitate the provision of legal aid and advice, including the
participation of legal counsel and advisers;
(h) To provide such administrative arrangements as may be
necessary and appropriate to secure the safe return of the child;
(i) To keep each other informed with respect to the operation
of this Convention and, as far as possible, to eliminate any
obstacles to its application."
Article 11
"The judicial or administrative authorities of Contracting
States shall act expeditiously in proceedings for the return of
children.
If the judicial or administrative authority concerned has not
reached a decision within six weeks from the date of commencement
of the proceedings, the applicant or the Central Authority of the
requested State, on its own initiative or if asked by the Central
Authority of the requesting State, shall have the right to request
a statement of the reasons for the delay..."
Article 12
"Where a child has been wrongfully removed or retained in terms
of Article 3..., the authority concerned shall order the return of
the child forthwith."
Article 13
"Notwithstanding the provisions of the preceding Article, the
judicial or administrative authority of the requested State is not
bound to order the return of the child if the person, institution
or other body which opposes its return establishes that
...
(b) there is a grave risk that his or her return would expose
the child to physical or psychological harm or otherwise place the
child in an intolerable situation. ..."
B. The Non-Contentious Proceedings Act
46. Section 19 (1) provides that adequate coercive measures are
to be taken without any further proceedings against a party
refusing to comply with court orders.
47. According to the Supreme Court's case-law the courts have,
in any proceedings relating to the removal of a child, the courts
have to take the interests of the child's well-being into account
when assessing whether coercive measures are to be ordered and, if
so, which ones are to be applied.
THE LAW
I. Alleged violation of Article 8 of the Convention
48. The applicants complained that the Supreme Court, in its
decision of 15 October 1996 in the enforcement proceedings, had
ordered a review of questions which had already been dealt with in
the final return order under the Hague Convention and that this
review had eventually led to the non-enforcement of the return
order. They alleged a violation of Article 8 of the Convention
which, as far as material, reads as follows:
"1. Everyone has the right to respect for his private and
family life, ...
2. There shall be no interference by a public authority with
the exercise of this right except such as is in accordance with
the law and is necessary in a democratic society in the interests
of national security, public safety or the economic well-being of
the country, for the prevention of disorder or crime, for the
protection of health or morals, or for the protection of the
rights and freedoms of others."
A. The parties' submissions
1. The applicants
49. The applicants contended that the interference with their
right to respect for their family life was not justified under the
second paragraph of Article 8. They submitted, in particular, that
the Supreme Court's decision had been based on an erroneous
interpretation of the Hague Convention and had not served a
legitimate aim. The interference occasioned by the non-enforcement
of the final return order had not been necessary. Rather, as in
the Ignaccolo-Zenide v. Romania case ([GC], No. 31679/96, ECHR
2000-I), the courts had failed to take all reasonable measures to
enforce the return order and the delays caused by them had
eventually made the enforcement of the return order impossible. In
particular, two and a half months had passed between the Supreme
Court's decision of 27 February 1996 and the return of the file to
the Graz District Civil Court on 7 May 1996. The applicants also
contested that no further enforcement measures could be taken
after the mother had appealed against the enforcement order.
Moreover, the interference complained of had not corresponded to a
pressing social need as the second applicant's mother could have
participated in the custody proceedings before the Oakland Circuit
Court.
2. The Government
50. The Government conceded that the Supreme Court's decision
had constituted an interference with the applicants' right to
respect for their family life. However, it had its legal basis in
section 19 (1) of the Non-Contentious Proceedings Act and Article
13 (b) of the Hague Convention and served a legitimate aim, namely
the child's well-being. As to the necessity of the interference,
the Government emphasised that the Hague Convention did not grant
an absolute right to obtain the return of an abducted child but
gave priority to the child's well-being. Referring to Nuutinen v.
Finland (No. 32842/96, ECHR 2000-VIII), they pointed out that a
State could be obliged at the enforcement stage to review whether
a given decision was still in the best interests of the child.
Consequently, a review of whether the child's return entailed a
grave risk of harm for her within the meaning of Article 13 (b) of
the Hague Convention was not to be excluded at that stage. The
Government contended that at the time of the Regional Court's
decision of 29 August 1996 and the Supreme Court's decision of 15
October 1996, the Oakland Circuit Court had already awarded the
first applicant sole custody without hearing the child's mother
and without examining the first applicant's ability to take care
of the child. Thus, contrary to the situation obtaining when the
return order had been made, it could no longer be expected that
the mother's accusations raised against the first applicant would
be examined in custody proceedings before the United States'
courts.
51. As to the procedural requirements inherent in Article 8,
the Government asserted that the first applicant had been
sufficiently involved in the decision-making process. He had been
represented by counsel throughout the proceedings and had been
informed about all the relevant procedural steps and given the
opportunity to comment on them. Moreover, there had not been any
unnecessary delays in the proceedings. Unlike in the case of
Ignaccolo-Zenide v. Romania, the return of the child had not been
delayed by the inactivity of the courts. The Graz District Civil
Court had issued an enforcement order on 8 May 1996, one day after
it had received the file with the Supreme Court's final decision
on the return order, and an unsuccessful attempt to enforce the
order had been made on 10 May 1996. No further attempts could be
made as the mother had appealed against the enforcement order.
Thereafter, no further enforcement attempts had been made in view
of the Graz Regional Court's decision of 29 August 1996 to review
the question whether the second applicant's return would entail a
grave risk of harm for her. The decisions in the appeal
proceedings had followed at reasonable intervals. Finally, the
enforcement of the return order had been rejected on the basis of
comprehensively considered judicial decisions which had weighed
all the interests involved and had given priority to the child's
well-being. In so doing, the courts had not exceeded the margin of
appreciation afforded to them by Article 8 з 2 of the Convention.
3. The third parties
52. The third parties, Ms Jan Rewers McMillan, the National
Center for Missing and Exploited Children and the International
Center for Missing and Exploited Children, argued that the present
case was similar to the Ignaccolo-Zenide v. Romania case. The main
question therefore was whether Austria had complied with its
positive obligations under Article 8. Consequently, the "all
reasonable measures" standard developed in Ignaccolo-Zenide, which
referred in turn to the standards laid down in the Hague
Convention, in particular in its Articles 7 and 11, had to be
applied. In their view, the main point in issue in the case was
the Austrian courts' failure to enforce the return order in a
timely manner. The review of the return order in the enforcement
proceedings - which, in their submission, had been contrary to the
Hague Convention and the contracting State's positive obligations
under Article 8 - was merely a consequence of this failure and not
a justified interference with the applicants' rights under Article
8. In addition, they emphasised that the enforcement of final
court orders was generally required by respect for the rule of
law.
53. The mother of the second applicant, Mrs Sylvester, also as
a third party, agreed with the Government that there was no
indication of a violation of Article 8, as the Austrian courts had
refused to enforce the return order on the ground that it would
entail a grave risk for the child's well-being. Thus, their
decisions were in line with the Court's case-law, according to
which the State's obligation to reunite a parent with his child is
not an absolute one, as the interests of the child's well-being
may override the parent's interest in reunion.
B. The Court's assessment
54. The Court notes, firstly, that it was common ground that
the tie between the two applicants was one of family life for the
purposes of Article 8 of the Convention.
55. That being so, it must be determined whether there has been
a failure to respect the applicants' family life. The Court
reiterates that the essential object of Article 8 is to protect
the individual against arbitrary action by the public authorities.
There may in addition be positive obligations inherent in an
effective "respect" for family life. However, the boundaries
between the State's positive and negative obligations under this
provision do not lend themselves to precise definition. The
applicable principles are nonetheless, similar. In both contexts
regard must be had to the fair balance that has to be struck
between the competing interests of the individual and of the
community as a whole; and in both contexts the State enjoys a
certain margin of appreciation (see, among other authorities,
Ignaccolo-Zenide, cited above, з 94; Nuutinen, cited above, з 127;
Hokkanen v. Finland, judgment of 23 September 1994, Series A No.
299, p. 20, з 55).
56. The Court notes at the outset that the present case
concerns the non-enforcement of a final return order under the
Hague Convention.
57. It is comparable to the above-cited Ignaccolo-Zenide v.
Romania case, in which the Court found that the positive
obligations that Article 8 lays on the Contracting States in the
matter of reuniting a parent with his or her child must be
interpreted in the light of the Hague Convention, all the more so
where the respondent State is also a party to that instrument,
Article 7 of which contains a list of measures to be taken by
States to secure the prompt return of children (ibid., з 95).
58. More generally, a Contracting State's positive obligations
under Article 8 include a parent's right to the taking of measures
with a view to his or her being reunited with his or her child and
an obligation on the national authorities to take such action.
However, the national authorities' obligation to take such
measures is not absolute, since the reunion of a parent with a
child who has lived for some time with the other parent may not be
able to take place immediately and may require preparatory
measures to be taken. Any obligation to apply coercion in this
area must be limited since the interests as well as the rights and
freedoms of all concerned must be taken into account, and more
particularly the best interests of the child and his or her rights
under Article 8 of the Convention. Where contacts with the parent
might appear to threaten those interests or interfere with those
rights, it is for the national authorities to strike a fair
balance between them (ibid., з 94; see also Hokkanen, cited above,
з 58; and Olsson v. Sweden (No. 2), judgment of 27 November 1992,
Series A No. 250, pp. 35 - 36, з 90).
59. In cases concerning the enforcement of decisions in the
realm of family law, the Court has repeatedly found that what is
decisive is whether the national authorities have taken all the
necessary steps to facilitate execution as can reasonably be
demanded in the special circumstances of each case (see Hokkanen,
cited above, з 58; Ignaccolo-Zenide, cited above, з 96; Nuutinen,
cited above, з 128). In examining whether non-enforcement of a
court order amounted to a lack of respect for the applicants'
family life the Court must strike a fair balance between the
interests of all persons concerned and the general interest in
ensuring respect for the rule of law (see Nuutinen, cited above, з
129).
60. In cases of this kind the adequacy of a measure is to be
judged by the swiftness of its implementation, as the passage of
time can have irremediable consequences for relations between the
child and the parent who does not live with him or her. In
proceedings under the Hague Convention this is all the more so, as
Article 11 of the Hague Convention requires the judicial or
administrative authorities concerned to act expeditiously in
proceedings for the return of children and any inaction lasting
more than six weeks may give rise to a request for a statement of
reasons for the delay (see Ignaccolo-Zenide, cited above, з 102).
61. The Court notes the Government's argument that there was a
change in circumstances after the Supreme Court's decision of 27
February 1996 by which the return order became final, justifying a
review in the enforcement proceedings of whether the second
applicant's return entailed a grave risk of harm within the
meaning of Article 13 (b) of the Hague Convention. They submitted,
in particular, that, on 16 April 1996, the Oakland Circuit Court
had issued a default judgment of divorce, awarding the first
applicant sole custody of the second applicant. In contrast to the
situation obtaining when the return order had been made, it could
no longer be expected that an examination of the mother's
accusations regarding the first applicant's harmful behaviour,
namely his allegedly masturbating in the presence of the child,
would take place in custody proceedings before the United States'
courts.
62. For their part, the third parties Ms Jan Rewers McMillan,
the National Center for Missing and Exploited Children and the
International Center for Missing and Exploited Children,
considered that to conduct a review under Article 13 (b) of the
Hague Convention in the enforcement proceedings was in conflict
not only with the aims of the Hague Convention, but also with a
Contracting State's positive obligations under Article 8. They
emphasised that the enforcement of final court orders was
generally required by respect for the rule of law.
63. The Court accepts that a change in the relevant facts may
exceptionally justify the non-enforcement of a final return order.
However, having regard to the State's positive obligations under
Article 8 and the general requirement of respect for the rule of
law, the Court must be satisfied that the change of relevant facts
was not brought about by the State's failure to take all measures
that could reasonably be expected to facilitate execution of the
return order.
64. The Court observes that the Graz Regional Civil Court's
decision of 29 August 1996 (see paragraphs 29 - 30 above), setting
aside the enforcement order, and the Supreme Court's decision of
15 October 1996 (see paragraphs 32 - 34 above) do not even mention
the change of circumstances now relied on by the Government. That
argument cannot, therefore, serve to justify the non-enforcement
of the return order.
65. However, the Supreme Court advanced another argument,
namely that the courts, when issuing the return order, had denied
that there was any risk of psychological harm being caused by the
alleged sexual behaviour of the first applicant, exclusively on
account of the child's tender age at the time. Therefore, a review
of the question whether the second applicant would suffer grave
harm in the event of her return required further examination,
including the taking of an expert opinion. However, the child
psychology expert apparently did not deal with this issue in his
opinion prepared in the continued proceedings; nor did the issue
play any role in the subsequent decisions. Accordingly, that
consideration equally cannot serve to justify the non-enforcement
of the return order.
66. The fact remains that the decisions of 29 August and 15
October 1996 relied rather heavily on the lapse of time and the
ensuing alienation between the first and second applicants. The
Court will therefore examine whether or not this lapse of time was
caused by the authorities' failure to take adequate and effective
measures for the enforcement of the return order.
67. The Court observes that, while the main proceedings
relating to the issuing of the return order were conducted with
exemplary speed, as the case came before three instances in just
four months, ending with the Supreme Court's decision of 27
February 1996, there is no explanation for the delay of more than
two months which occurred before the file was returned from the
Supreme Court to the Graz District Court on 7 May 1996. Moreover,
such a delay has to be viewed as an important one, given that
under Article 11 of the Hague Convention any inaction of more than
six weeks may give rise to a request for a statement of reasons.
68. Admittedly, the District Court immediately ordered the
enforcement of the return order. But after the first unsuccessful
enforcement attempt on 10 May 1996 no further steps towards
enforcement were taken despite the first applicant's request of 18
June 1996. The Government argued that no further enforcement
attempts could be made as long as the mother's appeal of 15 May
1996 was pending, while the applicants contested this. The Court
is not required to examine which was the position under domestic
law, as it is for each Contracting State to equip itself with
adequate and effective means to ensure compliance with its
positive obligations under Article 8 of the Convention (see
Ignaccolo-Zenide, cited above, з 108). At the very least, the
courts were under a particular duty to give an expeditious
decision on the appeal in question. Nevertheless, it took three
and a half months for the Graz Regional Civil Court to decide, on
29 August 1996, to quash the enforcement order of 8 May and to
refer the case back to the District Court.
69. After the Supreme Court's decision of 15 October 1996,
which confirmed the setting aside of the enforcement order, it
took the District Court more than five months to obtain an opinion
from the expert in child psychology, although he was already
familiar with the case, as he had participated in the main
proceedings. Relying on this expert's opinion, the District Court
found on 29 April 1997 that, given the considerable lapse of time,
the removal of the second applicant from her main person of
reference, namely her mother, would expose her to serious
psychological harm, as her father, the first applicant, had in the
meantime become a complete stranger to her. The District Court's
decision, which was upheld by the Graz Regional Court and, on 9
September 1997, by the Supreme Court, shows that the case was
ultimately decided by the time that had elapsed. Without
overlooking the difficulties created by the resistance of the
second applicant's mother, the Court finds, nevertheless, that the
lapse of time was to a large extent caused by the authorities' own
handling of the case. In this connection, the Court reiterates
that effective respect for family life requires that future
relations between parent and child not be determined by the mere
effluxion of time (see W. v. the United Kingdom, judgment of 8
July 1987, Series A No. 121, p. 29, з 65).
70. Moreover, the Court observes that the authorities did not
take any measures to create the necessary conditions for executing
the return order while the lengthy enforcement proceedings were
pending.
71. The Court notes in particular that following the first
unsuccessful enforcement attempt of 10 May 1996, the mother of the
second applicant apparently changed her whereabouts with the aim
of defying the execution of the return order. However, the
authorities did not take any steps to locate the second applicant
with a view to facilitating contact with the first applicant. On
the contrary, it transpires from the correspondence exchanged from
May to December 1996 between the Austrian Ministry of Justice and
the United States Department of State that, in the Austrian
authorities' view, it fell to the first applicant's counsel to
take all necessary steps to obtain the enforcement of the return
order. In this connection, the Court points out that it has
refuted such a line of argument in Ignaccolo-Zenide v. Romania,
finding that an applicant's omission cannot absolve the
authorities from their obligations in the matter of execution,
since it is they who exercise public authority (ibid., з 111).
72. Having regard to the foregoing, the Court concludes that
the Austrian authorities failed to take, without delay, all the
measures that could reasonably be expected to enforce the return
order, and thereby breached the applicants' right to respect for
their family life, as guaranteed by Article 8.
Consequently, there has been a violation of Article 8.
II. Alleged violation of Article 6 of the Convention
73. The applicants maintained that the Supreme Court's decision
of 15 October 1996 ordering a review of questions which had
already been dealt with in the final return order had eventually
led to the non-enforcement of the return order. They alleged a
violation of Article 6 of the Convention, which, as far as
material, reads as follows:
"In the determination of his civil rights and obligations...,
everyone is entitled to a fair... hearing... by [a] ...
tribunal..."
74. The Government asserted that the courts were obliged in the
enforcement proceedings to take the child's well-being into
account in accordance with section 19 (1) of the Non-Contentious
Proceedings Act. However, Article 6 did not prevent a review of a
final court order if there had been a change in the relevant
facts.
75. The third parties, Ms Jan Rewers McMillan, the National
Center for Missing and Exploited Children and the International
Center for Missing and Exploited Children, asserted that the
failure to enforce the return order and its reconsideration in the
enforcement proceedings raised an issue under Article 6. They
referred to Hornsby v. Greece (judgment of 25 February 1997,
Reports of Judgments and Decisions 1997-II), in which the Court
had held that the execution of a judgment had to be regarded as an
integral part of the "trial" for the purposes of Article 6 (ibid.,
p. 510, з 40).
76. The Court reiterates the difference in the nature of the
interests protected by Articles 6 and 8 of the Convention. While
Article 6 affords a procedural safeguard, namely the "right to a
court" in the determination of one's "civil rights and
obligations", Article 8 serves the wider purpose of ensuring
proper respect for, inter alia, family life. The difference
between the purpose pursued by the respective safeguards afforded
by Articles 6 and 8 may, in the light of the particular
circumstances, justify the examination of the same set of facts
under both Articles (see for instance McMichael v. the United
Kingdom, judgment of 24 February 1995, Series A No. 307-B, p. 57,
з 91).
77. In the instant case, the Court finds that the lack of
respect for the applicants' family life resulting from the non-
enforcement of the final return order is at the heart of their
complaint. Having regard to its above findings under Article 8,
which focus on the non-enforcement of a final court order, the
Court considers that it is not necessary to examine the facts also
under Article 6.
III. Application of Article 41 of the Convention
78. Article 41 of the Convention provides:
"If the Court finds that there has been a violation of the
Convention or the Protocols thereto, and if the internal law of
the High Contracting Party concerned allows only partial
reparation to be made, the Court shall, if necessary, afford just
satisfaction to the injured party."
A. Damage
79. The first applicant requested a total amount of 276,461.58
United States dollars (USD) equivalent to 278,021 euros (EUR).
[Nota: On 2 December 2002, the date on which the claims were
submitted.] in respect of pecuniary damage, broken down as
follows:
(i) USD 31,033.54 for travel costs and related car rental, taxi
and hotel costs for sixteen trips between Michigan and Graz from
December 1995 to September 2002 in connection with the enforcement
proceedings and subsequently for the purpose of obtaining contact
with or access to the second applicant.
This sum includes USD 4,228.92 for travel and subsistence costs
relating to a trip to Graz between 17 and 30 December 1995, USD
3,310.74 for travel and subsistence costs relating to a trip to
Graz between 8 and 11 May 1996 and USD 2,667.56 for travel and
subsistence costs relating to a trip to Graz between 31 May and 8
June 1997. The remainder relates to thirteen trips to Graz
undertaken after the termination of the enforcement proceedings in
September 1997.
(ii) USD 500 for the costs of assistance from an interpreter in
an interview with a court-appointed expert in June 1999 in the
context of access proceedings;
(iii) USD 181,901.04 for lost wages following the loss of his
job in June 2001 allegedly as a result of the time and attention
spent pursuing the Hague Convention proceedings and the ensuing
custody and access proceedings in Austria;
(iv) USD 2,000 for the costs of supervision of access visits to
the second applicant in June and December 1997;
(v) USD 41,328 for payments made to Mrs Sylvester allegedly to
obtain her agreement to supervised access visits since July 1999;
(vi) USD 19,699 for the costs of psychological counselling and
medical treatment relating to emotional and physical difficulties
allegedly suffered as a result of the Austrian authorities'
failure to enforce the return order.
The first applicant conceded that some or all of the above
losses could also be examined under the head of costs and
expenses.
80. As to non-pecuniary damages the first applicant requested
an award of USD 1 million on his own behalf as compensation for
the anger, anxiety, humiliation and frustration suffered as a
result of the non-enforcement of the return order. He emphasised
that the loss of having a life with his daughter was priceless.
However, he suffered - to an extent affecting his physical and
emotional health - as a result of the fact that he had effectively
been prevented, by the second applicant's mother and the Austrian
authorities, from playing any significant role in his daughter's
life. Further, he claimed USD 2 million on behalf of the second
applicant for her being deprived of her father and of any family
life with her paternal family in the United States.
81. The Government contended that the first applicant's claims
for pecuniary damage were excessive. In any case, as far as they
related to the exercise of his access rights (travel costs,
alleged payments to Mrs Sylvester, costs for supervision,
interpreters' costs), the alleged damage did not have any causal
link with the breach of the Convention at issue. The same applied
to other items, such as lost wages and costs of medical treatment.
As far as the travel and subsistence costs related to the Hague
Convention proceedings, which was only the case for a minor part
of them, their necessity had not always been convincingly
established (for instance the need to use a taxi instead of public
transport).
82. As to non-pecuniary damage, the Government also contended
that the sums claimed were excessive and disregarded the Court's
case-law in comparable cases. As regards non-pecuniary damage
claimed on behalf of the second applicant, the Government
contested that there was any causal link with the breach of the
Convention at issue. Had the violation of the Convention not taken
place, the second applicant would equally suffer by being
separated from her mother and her maternal family.
83. As to pecuniary damage, the Court finds that there is no
causal link between the damage claimed and the violation found,
with the exception of travel and subsistence costs related to the
enforcement of the return order under the Hague Convention. As
regards the said travel and subsistence costs, the Court considers
it appropriate to deal with them under the head of costs and
expenses.
84. As to non-pecuniary damage, the Court sees no reason to
doubt that the first applicant suffered distress as a result of
the non-enforcement of the return order and that sufficient just
satisfaction would not be provided solely by the finding of a
violation. Having regard to the sums awarded in comparable cases
(see, for instance, Ignaccolo-Zenide, cited above, з 117,
Hokkanen, cited above, p. 27, з 77; see also, mutatis mutandis,
Elsholz v. Germany [GC], No. 25735/94, з 71, ECHR 2000-VIII and
Kutzner v. Germany, No. 46544/99, з 87, ECHR 2002-I) and making an
assessment on an equitable basis as required by Article 41, the
Court awards the first applicant EUR 20,000. As to the second
applicant, the Court considers that the finding of a violation
provides sufficient just satisfaction for any non-pecuniary damage
she may have suffered as a result of the non-enforcement of the
return order.
85. In sum, the Court therefore awards the first applicant EUR
20,000 under the head of non-pecuniary damage.
B. Costs and expenses
86. The first applicant requested a total amount of EUR
288,419.72 under the head of costs and expenses broken down as
follows
(i) USD 146,689.14, equivalent to EUR 147,517, for legal
expenses paid to two United States law firms which advised him on
matters relating to the Hague Convention proceedings and
subsequent proceedings;
(ii) EUR 127,553.13 for costs of the Hague Convention
proceedings and subsequent proceedings in Austria and of the
Convention proceedings;
(iii) USD 3,556.37 equivalent to EUR 3,576.43 for telephone and
postal costs;
(iv) USD 9,718.33 equivalent to EUR 9,773.16 for costs of a
hearing in the United States Congress concerning the workings of
the Hague Convention.
87. As to the costs of the domestic proceedings, the Government
asserted, firstly, that the basis for their assessment was not in
accordance with the Lawyers' Fees Act (Rechtsanwaltstarifgesetz).
Secondly, they submitted that the bill of fees contained a number
of unspecified items and numerous costs incurred after the
termination, in September 1997, of the Hague Convention
proceedings at stake in the instant case, costs which had probably
been incurred in other sets of proceedings relating to access,
custody or maintenance issues. Thirdly, the first applicant had
failed to show to what extent the costs had been necessarily
incurred to prevent the breach of the Convention at issue.
88. According to the Court's consistent case-law, to be awarded
costs and expenses the injured party must have incurred them in
order to seek prevention or rectification of a violation of the
Convention, to have the same established by the Court and to
obtain redress therefor. It must also be shown that the costs were
actually and necessarily incurred and that they are reasonable as
to quantum (see, for instance, Venema v. the Netherlands, No.
35731/97, з 117, to be published in ECHR 2002).
89. The Court considers that the costs and expenses relating to
the domestic proceedings, as far as they concern the enforcement
proceedings found to cause a violation of the Convention (see
paragraph 72 above) and the costs of the Strasbourg proceedings
were incurred necessarily. They must, accordingly, be reimbursed
in so far as they do not exceed a reasonable level (see Ignaccolo-
Zenide v. Romania, cited above, з 121).
90. The Court finds that the costs claimed are excessive.
Making an assessment on an equitable basis and considering, in
particular, that the case was indisputably complex, it awards the
first applicant EUR 20,000 for legal costs and expenses.
91. The Court now turns to travel and subsistence costs related
to the enforcement of the return order under the Hague Convention.
It notes that only two of the sixteen trips listed by the first
applicant were undertaken during the enforcement proceedings. The
first one from 8 to 10 May 1996 and the second one from 31 May to
8 June 1997. The Court finds that only the costs relating to the
latter can be regarded as having been incurred in order to seek
prevention or rectification of the violation of the Convention
found, as the first one was apparently related to the one and only
enforcement attempt, which would also have taken place had the
violation of the Convention not occurred. The Court, therefore,
grants compensation for the costs of this trip, which amount to
USD 2,667.56, equivalent to EUR 2,682.61.
92. In sum, the Court awards the first applicant EUR 22,682.61
under the head of costs and expenses.
C. Default interest
93. The Court considers it appropriate that the default
interest should be based on the marginal lending rate of the
European Central Bank, to which should be added three percentage
points.
FOR THESE REASONS, THE COURT
1. Holds unanimously that there has been a violation of Article
8 of the Convention;
2. Holds unanimously that there is no need to rule on the
complaint under Article 6 of the Convention;
3. Holds unanimously
(a) that the respondent State is to pay the first applicant,
within three months from the date on which the judgment becomes
final according to Article 44 з 2 of the Convention EUR 20,000
(twenty thousand euros) in respect of non-pecuniary damage and EUR
22,682.61 (twenty-two thousand six hundred and eighty-two euros
sixty-one cents) in respect of costs and expenses;
(b) that from the expiry of the above-mentioned three months
until settlement simple interest shall be payable on the above
amounts at a rate equal to the marginal lending rate of the
European Central Bank during the default period plus three
percentage points;
4. Holds by 4 votes to 3 that the finding of a violation
constitutes in itself sufficient just satisfaction for any non-
pecuniary damage sustained by the second applicant;
5. Dismisses unanimously the remainder of the applicants' claim
for just satisfaction.
Done in English, and notified in writing on 24 April 2003,
pursuant to Rule 77 зз 2 and 3 of the Rules of Court.
Christos ROZAKIS
President
{Soren} NIELSEN
Deputy Registrar
In accordance with Article 45 з 2 of the Convention and Rule 74
з 2 of the Rules of Court, the following separate opinions are
annexed to this judgment:
(a) joint partly dissenting opinion of Mr Bonello, Mrs Tulkens
and Mrs {Vajic};
(b) separate opinion of Mr Bonello.
C.R.
S.N.
JOINT PARTLY DISSENTING OPINION
OF JUDGES BONELLO, TULKENS AND {VAJIC}
(Translation)
As regards the non-pecuniary damage sustained by the second
applicant, the Court holds: "The finding of a violation provides
sufficient just satisfaction for any non-pecuniary damage she may
have suffered as a result of the non-enforcement of the return
order" (see paragraph 84, in fine, of the judgment). However, in
like circumstances, it awards the first applicant 20,000 euros for
non-pecuniary damage (ibid.). The imbalance between the two awards
does not appear to us to be justified, especially as the
fundamental aim of the Hague Convention with which the present
case is concerned is to protect children (see paragraph 44 of the
judgment). Although a finding of a violation may in certain cases
take on a symbolic value, in the present instance it amounts to
reparation at its most frugal.
Personally, we do not share the view that, owing to its tender
age, the child has not suffered or may not in the future suffer
any non-pecuniary damage (such as stress or anxiety) of its own,
warranting an award of compensation for the violation of Article 8
of the Convention which the Court has found as a result of the
Austrian authorities' failure to take, without delay, the measures
they could reasonably have been expected to take in order to
enforce the return order, in breach of the second applicant's
right to respect for her family life (see paragraph 72 of the
judgment).
We consider that, as in the Scozzari and Giunta v. Italy
judgment of 13 July 2000, in which the Court held that it had to
take into account the non-pecuniary damage sustained by the
children in view of their position as applicants (з 253), the
Court should have granted the second applicant, whose conduct
cannot be criticised in any way, compensation reflecting the level
of damage she sustained.
SEPARATE OPINION OF JUDGE BONELLO
1. The majority's ruling as to what just satisfaction to award
the applicant and his minor daughter Carina Maria, to redress the
ascertained violation of their fundamental right to the enjoyment
of family life, finds me in radical disagreement. I am
participating in the joint dissent disputing the majority's
decision to award nothing to Carina Maria in so far as, in their
view, the mere finding of a violation constitutes in itself
sufficient just satisfaction for moral damages suffered by her. I
have now to clarify my views concerning the damages and costs
awarded to the applicant personally.
2. I voted with the Court on the amounts liquidated in favour
of the applicant as material and moral damages and as costs and
expenses. I did so not because I endorse the majority's reasoning
and its mathematical outcome, but lest my negative vote be read as
implying that, according to me, no damages or costs at all were
due. On the contrary, I consider the amounts granted in favour of
the applicant as mean and beggarly. I believe that the
compensation awarded conspicuously fails the test of
proportionality between the harm inflicted and the redress
afforded.
3. The applicant's existence was skilfully and organically
disrupted by the Austrian authorities' defiance of their
responsibilities under Article 8 of the Convention - which, as the
majority agreed, in the present case imposed on them a duty to
ensure the enforcement of the final return order issued in his
favour in terms of the Hague Convention on the Civil Aspects of
International Child Abduction. The applicant and his wife had
established the matrimonial residence in Michigan, USA. The wife's
relocation to Austria, together with the illicitly appropriated
child, coerced the applicant into instituting legal proceedings in
Austria, which necessitated his presence there to ensure their
diligent and successful prosecution.
4. The Court has identified two main sources of violation of
the guarantees of Article 8 by the Austrian tribunals: some
"unexplainable delays" in the progress of the proceedings (para.
67) and the fact that they negated the final return order
previously issued in favour of the applicant. I believe that, in
accordance with the Court's case law, all the losses, costs and
expenses "actually and necessarily" incurred by the applicant for
the prevention or rectification of a violation of the Convention,
ought to have been reimbursed to the victim of that infringement.
5. I would, of course, exclude from the liquidation of damages,
costs and expenses, those the applicant incurred to counteract the
actions of his wife at a time when the liability of the Austrian
state had not yet been engaged. Before that instant, nothing is
due by Austria. But, as from then on, the unreasonable delays and
the resistance to the enforcement of the final return order (for
both of which the majority found the Austrian courts responsible)
played a determining conjoint role in infringing the applicant's
Convention rights. This cut-off point, after which the applicant
was no longer battling his wife but was contending with the
failures of the Austrian system, occurred in April 1996. It is my
view that, from this moment when the state's responsibility was
fully engaged, all losses, damages costs and expenses incurred by
the applicant to redress the ongoing state of infringement,
clearly became the liability of the respondent state.
6. If, in June 2001 the applicant lost his job in the USA, as
the diligent prosecution of the proceedings in Austria prevented
the diligent prosecution of his work responsibilities in the USA,
then this loss too falls to be compensated. The Court considered
that there is no causal link between the material damages claimed
and the violation found (para. 83). In my view, the bond of
causality between the efforts put in by the applicant to obtain
redress for the infringement suffered, on the one hand, and the
loss of his job (and various other substantial damages), on the
other, is as compelling as it is overwhelming. To believe
otherwise is also to believe that the applicant could have carried
on working industriously in the USA, while engaging in a full-time
legal affray in Austria, continually crossing the globe to attend
court sittings and conferences with his lawyers thousands of
kilometres away. Not one euro's worth of material damages was
recognised and awarded to the applicant by the majority, under any
head whatsoever.
7. The liquidation of 20,000 euros to the applicant as moral
damages for pain and suffering, I consider paltry and uncaring. To
a person who has had the core of his existence irretrievably
gutted by the violation of fundamental rights, to a father who has
been irrevocably barred from the covenant with his only daughter,
to a victim of atrocity born of the distressed use of the law
against him, the majority responded with the award of what, in my
view, amounts to an almost offensive trifle. That is hardly the
most eloquent idiom to underscore how hallowed the sanctity of
fundamental rights is in the eyes of the Court. If neutralizing
the Convention comes so cheap, states may well find it foolish not
to have a brave try.
|
