Знаменская (Znamenskaya)
против Российской Федерации
(Жалоба N 77785/01)
По материалам Постановления
Европейского Суда по правам человека
от 2 июня 2005 года
(Первая секция)
Страсбург, 2 июня 2005 г.
По делу "Знаменская против Российской Федерации" Европейский
Суд по правам человека (Первая секция) Палатой в составе:
Х.Л. Розакиса, Председателя Палаты,
С. Ботучаровой,
А. Ковлера,
Э. Штейнер,
Х. Гаджиева,
Д. Шпильманна,
С.Е. Йебенса, судей,
а также при участии С. Нильсена, Секретаря Секции Суда,
заседая за закрытыми дверями 12 мая 2005 г.,
вынес 12 мая 2005 г. следующее Постановление:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было инициировано жалобой (N 77785/01), поданной 14
ноября 2001 г. в Европейский Суд против Российской Федерации
гражданкой России Натальей Васильевной Знаменской в соответствии
со статьей 34 Европейской конвенции о защите прав человека и
основных свобод. В Европейском Суде интересы заявителя, которой
была предоставлена правовая помощь, представляла Е. Липцер, юрист
Центра содействия международной защите в Москве.
2. Власти Российской Федерации в Европейском Суде были
представлены Уполномоченным Российской Федерации при Европейском
Суде по правам человека П. Лаптевым.
3. Заявитель, в частности, утверждала, что отказ национальных
судов установить отцовство в отношении мертворожденного ребенка и,
соответственно, изменить его имя нарушил ее право на уважение
частной и семейной жизни.
4. Жалоба была направлена на рассмотрение в Первую секцию
Европейского Суда (пункт 1 Правила 52 Регламента Суда). В
соответствии с пунктом 1 Правила 26 Регламента Суда для
рассмотрения этого дела в Первой секции была сформирована Палата
(пункт 1 статьи 27 Конвенции).
5. Решением от 25 марта 2004 г. Европейский Суд объявил жалобу
частично приемлемой для рассмотрения по существу.
6. 1 ноября 2004 г. Европейский Суд изменил состав своих секций
(пункт 1 Правила 25 Регламента Суда). Настоящее дело было
направлено на рассмотрение в Первую секцию в новом составе (пункт
1 Правила 52 Регламента Суда).
7. Ни власти Российской Федерации, ни заявитель не представили
доводов по существу дела (пункт 1 Правила 59 Регламента Суда).
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
8. Заявитель - 1955 года рождения, проживает в г. Москве.
9. В 1997 году она забеременела.
10. В ночь на 1 августа 1997 г. на тридцать пятой неделе
беременности эмбрион задохнулся в матке. 4 августа 1997 г.
заявитель родила мертвого мальчика и решила его похоронить.
11. 13 августа 1997 г. рождение мертвого плода было
зарегистрировано Чертановским отделом ЗАГС. З., являвшийся мужем
заявителя до их развода 25 марта 1997 г., был записан в акте о
рождении и в книге записей рождений отцом ребенка.
12. Заявитель утверждала, что биологическим отцом
мертворожденного ребенка был Г., с которым она проживала в
незарегистрированном браке с 1994 года. Г. ждал этого ребенка и
говорил об их будущем сыне, как о своем. Однако они не могли
подать совместное заявление об установлении отцовства ребенка,
поскольку Г. 20 июня 1997 г. был заключен под стражу.
Представляется, что заявитель не встречалась с ним начиная с этой
даты. 12 октября 1997 г. Г. умер в заключении.
13. Заявитель отказалась указать на надгробной плите
мертворожденного ребенка фамилию своего бывшего мужа и оставила ее
пустой.
14. 10 августа 2000 г. заявитель обратилась в Чертановский
районный суд г. Москвы с заявлением об установлении отцовства Г. в
отношении мертворожденного ребенка и изменении фамилии и отчества
ребенка. В русском языке отчества обычно составляются из имени
отца и окончания - "-ович" для сыновей или "-овна" для дочерей.
Заявитель ссылалась на статью 49 Семейного кодекса Российской
Федерации.
15. 21 ноября 2000 г. бывший муж заявителя умер.
16. 16 марта 2001 г. Чертановский районный суд г. Москвы вынес
решение. Он постановил, что мертворожденный ребенок не приобрел
гражданских прав, тогда как статья 49 Семейного кодекса Российской
Федерации применяется только к живым детям. Он постановил
прекратить производство по делу, поскольку "(заявление заявителя)
не подлежит рассмотрению и разрешению в порядке гражданского
судопроизводства".
17. 18 мая 2001 г. судебная коллегия по гражданским делам
Московского городского суда, рассмотрев кассационную жалобу
заявителя, оставила судебное решение от 16 марта 2001 г. без
изменения. Суд напомнил, что "дело не может быть рассмотрено в
порядке гражданского судопроизводства, поскольку ребенок не
приобрел гражданских прав".
II. Применимое национальное законодательство
18. Гражданский кодекс Российской Федерации (от 30 ноября 1994
г.) предусматривает, что правоспособность гражданина возникает в
момент его рождения и прекращается смертью (часть вторая статьи
17).
19. Семейный кодекс Российской Федерации (от 29 декабря 1995
г.) предусматривает:
Статья 48. Установление происхождения ребенка
"2. Если ребенок родился от лиц, состоящих в браке между собой,
а также в течение трехсот дней с момента расторжения брака... или
с момента смерти супруга матери ребенка, отцом ребенка признается
супруг (бывший супруг) матери, если не доказано иное...
3. Если мать ребенка заявляет, что отцом ребенка является не ее
супруг (бывший супруг), отцовство в отношении ребенка
устанавливается по правилам, предусмотренным частью четвертой
настоящей статьи или статьей 49 настоящего Кодекса.
4. Отцовство лица, не состоящего в браке с матерью ребенка,
устанавливается путем подачи совместного заявления отцом и матерью
ребенка...".
Статья 49. Установление отцовства в судебном порядке
"В случае рождения ребенка у родителей, не состоящих в браке
между собой, и при отсутствии совместного заявления родителей или
заявления отца ребенка (часть четвертая статьи 48 настоящего
Кодекса) происхождение ребенка от конкретного лица (отцовство)
устанавливается в судебном порядке по заявлению одного из
родителей... (При этом) суд принимает во внимание любые
доказательства, с достоверностью подтверждающие происхождение
ребенка от конкретного лица".
Статья 50. Установление судом факта признания отцовства
"В случае смерти лица, которое признавало себя отцом ребенка,
но не состояло в браке с матерью ребенка, факт признания им
отцовства может быть установлен в судебном порядке по правилам,
установленным гражданским процессуальным законодательством".
Статья 51. Запись родителей ребенка в книге записей рождений
"1. Отец и мать, состоящие в браке между собой, записываются
родителями ребенка в книге записей рождений по заявлению любого из
них.
2. Если родители не состоят в браке между собой, запись о
матери ребенка производится по заявлению матери, а запись об отце
ребенка - по совместному заявлению отца и матери ребенка, или по
заявлению отца ребенка (часть четвертая статьи 48 настоящего
Кодекса), или отец записывается согласно решению суда...".
ПРАВО
I. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции
20. На основании статьи 8 Конвенции заявитель жаловалась на
отказ национальных судов рассмотреть ее заявление об установлении
происхождения мертворожденного ребенка от ее последнего сожителя и
об изменении его имени. Статья 8 Конвенции гласит:
"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни,
его жилища и его корреспонденции.
2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в
осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое
вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом
обществе в интересах национальной безопасности и общественного
порядка, экономического благосостояния страны, в целях
предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья
или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".
A. Доводы сторон
21. Заявитель утверждала, что национальные власти не исполнили
свое позитивное обязательство об обеспечении эффективного уважения
ее частной и семейной жизни. Ссылаясь на прецедентное право
Европейского Суда, она утверждала, что "уважение" "семейной жизни"
требует превалирования биологической и социальной действительности
над правовой презумпцией, которая... пренебрегает как
установленным фактом, так и желаниями заинтересованных лиц, никому
в действительности не принося пользы" (см. Постановление
Европейского Суда по делу "Кроон и другие против Нидерландов"
(Kroon and others v. Netherlands) от 27 октября 1994 г., Series A,
N 297 C, з 40).
22. Власти Российской Федерации признали, что отказ
национальных судов рассматривать заявление заявителя не имел
никаких правовых оснований. На основании статьи 50 Семейного
кодекса Российской Федерации даже в случае смерти лица,
признавшего отцовство и не состоявшего в браке с матерью ребенка,
суды могли установить факт признания им отцовства. Такое признание
повлекло бы за собой внесение изменения в свидетельство о рождении
и присвоение ребенку фамилии и отчества предполагаемого отца.
B. Мнение Европейского Суда
1. Применимость статьи 8 Конвенции
23. Во-первых, Европейский Суд отмечает, что в ряде случаев он
устанавливал, что споры, касающиеся фамилий и имен физических лиц,
попадают в сферу действия статьи 8 Конвенции. И хотя это положение
не содержит прямого упоминания о праве на имя, имя человека - как
средство идентификации личности и связи с семьей - тем не менее
касается его частной или семейной жизни (см., inter alia,
Постановление Европейского Суда по делу "Бургхартц против
Швейцарии" (Burghartz v. Switzerland) от 22 февраля 1994 г.,
Series A, N 280-B, p. 28, з 24; Постановление Европейского Суда по
делу "Стьерна против Финляндии" (Stjerna v. Finland) от 25 ноября
1994 г., Series A, N 299-B, p. 60, з 37; и Постановление
Европейского Суда по делу "Гийо против Франции" (Guillot v.
France) от 24 октября 1996 г., Reports of Judgments and Decisions
1996-V, p. 1602 - 1603, з 21).
24. Однако в настоящем деле сутью жалобы заявителя является
невозможность изменить отчество и фамилию мертворожденного
ребенка, чтобы отразить его биологическое происхождение от ее
последнего партнера. Поэтому данная жалоба отличается от дел, в
которых национальные власти оспаривали выбор родителями имени
ребенка (см., например, Решение Европейской Комиссии по делу
"Салонен против Финляндии" (Salonen v. Finland) от 2 июля 1997 г.,
жалоба N 27868/95, и упоминавшееся выше Постановление Европейского
Суда по делу "Гийо против Франции") или их ходатайство о
присвоении ребенку фамилии матери, а не отца (см., например,
Решение Европейского Суда по делу "G.M.B. и К.М. против Швейцарии"
(G.M.B. and K.M. v. Switzerland) от 27 сентября 2001 г., жалоба N
36797/97, и Решение Европейского Суда по делу "Бийлевельд против
Нидерландов" (Bijleveld v. Netherlands) от 27 апреля 2000 г.,
жалоба N 42973/98). Также неприменимым является и прецедентное
право, касающееся ходатайства лица об изменении его фамилии (см.
упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу
"Стьерна против Финляндии" и Решение Европейской Комиссии по делу
"Бывший король Греции Константин и другие против Греции" (The
Former King Constantinos of Greece and others v. Greece) от 21
апреля 1998 г., жалоба N 25701/94), поскольку мертворожденный
ребенок не мог считаться приобретшим право на уважение его частной
или семейной жизни, отдельное от права на уважение частной или
семейной жизни его матери.
25. По мнению Европейского Суда, в основе настоящего дела лежит
возможность заявителя добиться признания Г. биологическим отцом
мертворожденного ребенка, несмотря на правовую презумпцию о том,
что отцом ребенка, рожденного в течение трехсот дней со дня
расторжения брака, является муж. Присвоение мертворожденному
ребенку фамилии и отчества ее последнего партнера явилось бы
следствием такого признания.
26. В прецедентном праве Европейского Суда ясно установлено,
что понятие "семейная жизнь" в статье 8 Конвенции подразумевает
существование "семейных уз" между женатыми или неженатыми
партнерами, и ребенок, рожденный ими, является ipso jure частью
этой связи с момента своего рождения и самим фактом своего
рождения (см., в частности, Постановление Европейского Суда по
делу "Гюль против Швейцарии" (Gul v. Switzerland) от 19 февраля
1996 г., Reports of Judgments and Decisions 1996-1, з 32;
Постановление Европейского Суда по делу "Киган против Ирландии"
(Keegan v. Ireland) от 26 мая 1994 г., Series A, N 290, p. 17, з
44, и Постановление Европейского Суда по делу "Кроон и другие
против Нидерландов" (Kroon and others v. the Netherlands) от 27
октября 1994 г., Series A, N 297 C, з 30).
27. Существование или отсутствие "семейной жизни" для целей
статьи 8 Конвенции является по существу вопросом факта, зависящим
от реального существования в жизни близких личных связей (см.
Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "К. и Т.
против Финляндии" (К. and Т. v. Finland), жалоба N 25702/94, з
150, ECHR 2001-VII). Очевидно, что в настоящем деле такие личные
связи не могли проявиться, поскольку ребенок родился мертвым и
поскольку его биологический отец был разлучен с заявительницей до
его рождения и умер вскоре после него. Однако традиционный подход
конвенционных органов состоит в признании того, что близкие
отношения, кроме "семейной жизни", как правило, попадали бы в
пределы "личной жизни" (см., например, Решение Европейской
Комиссии по делу "Уэйкфилд против Соединенного Королевства"
(Wakefield v. United Kingdom) от 1 октября 1990 г., жалоба N
15817/89 (отношения между заключенным и его невестой); Решение
Европейской Комиссии по делу "X. и Y. против Соединенного
Королевства" (X. and Y. v. United Kingdom) от 3 мая 1983 г.,
жалоба N 9369/81 (отношения между лицами одного пола); и Решение
Европейской Комиссии по делу "X. против Швейцарии" (X. v.
Switzerland) от 10 июля 1978 г., жалоба N 8257/78 (отношения между
приемной матерью и ребенком, о котором она заботилась)). Принимая
во внимание, что у заявителя должна была развиться сильная связь с
плодом, который она почти доносила до полного срока, и что она
выражала желание дать ему имя и похоронить его, установление его
происхождения, несомненно, влияло на ее "личную жизнь", уважение
которой также гарантируется статьей 8 Конвенции. Следовательно,
это положение является применимым в настоящем деле.
2. Соблюдение статьи 8 Конвенции
28. Европейский Суд напомнил, что основной целью статьи 8
Конвенции является защита частного лица от дискреционных действий
со стороны органов государственной власти. Кроме того, могут
существовать позитивные обязательства, неотъемлемые от
эффективного "уважения" семейной жизни. Однако границы между
позитивными и негативными обязательствами государства на основании
этого положения сами по себе не допускают точного определения. Тем
не менее применимые принципы схожи. В обеих ситуациях должен
учитываться справедливый баланс, который должен соблюдаться между
конкурирующими интересами частного лица и общества в целом; и в
обеих ситуациях государство пользуется определенным полем для
усмотрения (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда
по делу "Кроон и другие против Нидерландов", з 31).
29. В настоящем деле существование отношений между Г и
заявителем не оспаривалось. Также никто не оспаривал отцовства Г.
в отношении мертворожденного ребенка, которого заявитель родила 4
августа 1997 г. Поскольку ребенок родился мертвым, установление
отцовства в отношении его не налагало на кого-либо из затронутых
лиц длящегося обязательства содержания. Следовательно,
представляется, что интересов, противоречащих интересам заявителя,
не имелось.
30. Отклоняя заявление, поданное заявителем, национальные суды
не ссылались на какие-либо законные или убедительные причины для
сохранения status quo. Кроме того, власти Российской Федерации
признали, что национальные суды совершили ошибку, рассмотрев
заявление с точки зрения гражданских прав мертворожденного ребенка
и не уделив должного внимания правам заявителя. Также власти
Российской Федерации согласились, что в соответствии с применимыми
положениями семейного права заявление подлежало удовлетворению.
31. Согласно прецедентному праву Европейского Суда ситуация,
при которой правовой презумпции дается возможность превалировать
над биологической и социальной действительностью без учета как
установленных фактов, так и желаний заинтересованных лиц, и никому
в действительности не принося пользы, несовместима, даже с учетом
предоставленных государствам пределов усмотрения, с обязательством
обеспечивать эффективное "уважение" личной и семейной жизни (см.
упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Кроон
и другие против Нидерландов", з 40).
32. Следовательно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции.
II. Применение статьи 41 Конвенции
33. Статья 41 Конвенции предусматривает:
"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или
Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся
Стороны допускает возможность лишь частичного устранения
последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости,
присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".
A. Ущерб
34. Заявитель потребовала выплаты 100000 евро в качестве
компенсации морального вреда. Также она требовала выплаты 1000
евро в качестве компенсации материального ущерба в счет возмещения
приблизительной стоимости ее лечения за последние четыре года.
35. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель не
представила никаких медицинских документов или квитанций в
подтверждение своего требования о возмещении материального ущерба
и что сумма, требуемая в возмещение морального вреда, является
чрезмерной и необоснованной.
36. Европейский Суд не усмотрел причинно-следственной связи
между установленным нарушением и предполагаемым материальным
ущербом. Поэтому он отклонил требование заявителя относительно
возмещения материального ущерба. Однако он счел, что в результате
решений национальных властей заявитель должна была испытать
чувство разочарования и несправедливости. Европейский Суд счел,
что заявителю был причинен моральный вред, который не может в
достаточной мере быть компенсирован самим фактом установления
нарушения. Таким образом, исходя из принципа справедливости,
Европейский Суд присудил заявителю сумму в размере 1000 евро плюс
сумму любых налогов, которая может быть установлена к этой сумме.
B. Судебные расходы и издержки
37. Заявитель потребовала выплатить ей 334 рубля в возмещение
почтовых расходов.
38. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель
представила только одну квитанцию на сумму 52 рублей 50 копеек,
тогда как другие расходы не были подтверждены соответствующими
документами.
39. Европейский Суд повторяет, что заявителю было предоставлено
685 евро в качестве правовой помощи на представление ее интересов
в Европейском Суде. Поскольку ею не были подтверждены иные
издержки, не входящие в эту сумму, Европейский Суд решил ничего не
присуждать в связи с этим.
C. Процентная ставка при просрочке платежей
40. Европейский Суд счел, что процентная ставка при просрочке
платежей должна быть установлена в размере предельной годовой
процентной ставки по займам Европейского центрального банка плюс
три процента.
На этих основаниях суд:
1) постановил четырьмя голосами против трех, что имело место
нарушение статьи 8 Конвенции;
2) постановил четырьмя голосами против трех:
(a) что власти государства-ответчика должны выплатить заявителю
в течение трех месяцев со дня вступления данного Постановления в
силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции 1000 (одну
тысячу) евро в качестве компенсации морального вреда, подлежащую
переводу в российские рубли по курсу на день выплаты, плюс сумму
любых налогов, которые могут быть начислены на указанную сумму;
(b) что с даты истечения вышеуказанного трехмесячного срока до
момента выплаты простые проценты должны начисляться на эти суммы в
размере, равном минимальному ссудному проценту Европейского
центрального банка плюс три процента;
3) единогласно отклонил остальные требования заявителя о
справедливой компенсации.
Совершено на английском языке, и уведомление о Постановлении
направлено в письменном виде 2 июня 2005 г. в соответствии с
пунктами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.
Секретарь Секции Суда
С.НИЛЬСЕН
Председатель Палаты
Х.РОЗАКИС
В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2
Правила 74 Регламента Европейского Суда к настоящему Постановлению
прилагается совместное особое мнение судей Х.Л. Розакиса, С.
Ботучаровой и Х. Гаджиева.
Х.Р.
С.Н.
СОВМЕСТНОЕ ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЕЙ
Х. РОЗАКИСА, С. БОТУЧАРОВОЙ И Х. ГАДЖИЕВА
К сожалению, мы не можем согласиться с большинством Палаты
Европейского Суда и признать в настоящем деле нарушение статьи 8
Конвенции. Мы считаем, что при обстоятельствах настоящего дела
сложно определить, что существовало право на уважение личной жизни
или, в любом случае, что государство препятствовало осуществлению
этого права настолько, чтобы его нарушить.
Мы согласны с большинством Палаты Европейского Суда в том, что
в основе настоящего дела лежит "возможность заявителя добиться
признания Г. биологическим отцом мертворожденного ребенка,
несмотря на правовую презумпцию о том, что отцом ребенка,
рожденного в течение трехсот дней со дня расторжения брака,
является муж. Присвоение мертворожденному ребенку фамилии и
отчества ее последнего партнера явилось бы следствием такого
признания" (см. з 25 Постановления). Такое понимание дела
большинством Палаты Европейского Суда точно отражает позицию
заявителя во время национальных разбирательств, в которых она
просила национальные суды установить отцовство Г. в отношении
мертворожденного ребенка и, в результате, позволить ей изменить
имя этого ребенка. Так что мы сталкиваемся не с ситуацией, при
которой заявитель просто просила об изменении имени: в
национальных судах она главным образом просила об установлении
отцовства.
Также мы согласны с большинством Палаты Европейского Суда в
том, что при обстоятельствах данного дела личные узы, развившиеся
между заявителем, Г. и мертворожденным ребенком, не могут вести к
выводу о том, что между ними развилась "семейная жизнь",
порождающая право, защищаемое на основании статьи 8 Конвенции.
Помимо этого Европейский Суд сделал такой вывод: "Принимая во
внимание, что у заявителя должна была развиться сильная связь с
эмбрионом, которого она почти доносила до полного срока...
установление его происхождения, несомненно, влияло на ее "личную
жизнь", уважение которой также гарантируется статьей 8 Конвенции"
(см. з 27 Постановления).
Мы готовы согласиться с доводом о том, что сильная
эмоциональная связь матери с ее мертворожденным ребенком может
считаться частью личной жизни матери. Однако нам трудно
согласиться с тем, что ее личная жизнь заключает в себе право
просить о признании отцовства в отношении мертворожденного ребенка
как часть позитивных обязательств государства по обеспечению
защиты личной жизни, оказываемой статьей 8 Конвенции. В настоящем
деле мы занимаемся личной жизнью матери, а не ребенка, - который
мог бы, если бы родился живым, законно ожидать, что его признает
биологический отец как часть его семейной и личной жизни, - и мы
имеем дело не просто с просьбой об изменении имени другого лица,
но с признанием его третьим лицом.
Но, даже если мы предположим, arguendo, что личная жизнь матери
может влечь за собой такого рода право, все равно остается
открытым вопрос о том, не оправдывается ли вмешательство
государства при несогласии признать биологического отца ребенка
частью права матери на уважение ее личной жизни тем фактом, что
наиболее заинтересованная сторона - отец ребенка - был мертв в
момент обращения и, следовательно, не мог защитить свои права
относительно своего имени и своей семейной жизни.
(Перевод предоставлен
Уполномоченным Российской Федерации
при Европейском Суде по правам человека
П.ЛАПТЕВЫМ)
|
