[неофициальный перевод] <*>
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ
ДЕЛО "РОХЛИНА (ROKHLINA) ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ"
(Жалоба N 54071/00)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ СУДА
(Страсбург, 7 апреля 2005 года)
--------------------------------
<*> Перевод предоставлен Уполномоченным Российской Федерации
при Европейском суде по правам человека П. Лаптевым.
По делу "Рохлина против Российской Федерации" Европейский суд
по правам человека (Первая секция), заседая Палатой в составе:
Х.Л. Розакиса, Председателя Палаты,
П. Лоренсена,
Н. Ваич,
С. Ботучаровой,
А. Ковлера,
Э. Штейнер,
Х. Гаджиева, судей,
а также при участии С. Кесады, заместителя Секретаря Секции
Суда,
заседая за закрытыми дверями 17 марта 2005 г.,
вынес следующее Постановление:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было инициировано жалобой (N 54071/00), поданной 21
декабря 1999 г. в Европейский суд против Российской Федерации
гражданкой России Тамарой Павловной Рохлиной в соответствии со
статьей 34 Европейской конвенции о защите прав человека и основных
свобод. Ее интересы в Европейском суде представлял А. Кучерена,
адвокат из г. Москвы.
2. Власти Российской Федерации были представлены Уполномоченным
Российской Федерации при Европейском суде по правам человека П.А.
Лаптевым.
3. Заявитель утверждала, в частности, что срок содержания ее
под стражей до суда был чрезмерно длительным и что вопрос о
законности ее задержания не был рассмотрен безотлагательно.
Ссылаясь на пункт 1 статьи 6 Конвенции, заявитель указывала, что
предъявленное ей обвинение в совершении преступления не было
определено в "разумное время".
4. Жалоба была направлена на рассмотрение в Первую секцию
Европейского суда (пункт 1 правила 52 Регламента Европейского
суда). В рамках указанной Секции в соответствии с пунктом 1
правила 26 Регламента Европейского суда для рассмотрения дела была
образована Палата (пункт 1 статьи 27 Конвенции).
5. 23 января 2004 г. Председатель Первой секции принял решение
о приоритетном порядке рассмотрения жалобы в соответствии с
правилом 41 Регламента Европейского суда.
6. 9 сентября 2004 г. Европейский суд объявил жалобу частично
приемлемой для рассмотрения по существу.
7. 1 ноября 2004 г. Европейский суд изменил состав своих секций
(пункт 1 правила 25 Регламента Европейского суда). Данная жалоба
была передана на рассмотрение в Первую секцию в новом составе
(пункт 1 правила 52 Регламента Европейского суда).
8. Власти Российской Федерации и заявитель представили
замечания по существу дела (пункт 1 правила 59 Регламента
Европейского суда).
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
9. Заявитель - 1949 года рождения, в настоящее время проживает
в г. Москве.
A. Содержание заявителя под стражей до суда
1. Задержание заявителя
10. 3 июля 1998 г. заявитель была задержана по подозрению в
убийстве ее мужа генерал-лейтенанта Льва Рохлина, являвшегося
депутатом Государственной Думы Федерального Собрания Российской
Федерации. Следователь прокуратуры Московской области вынес
Постановление о применении к заявителю меры пресечения в виде
заключения под стражу. Заявитель была помещена в следственный
изолятор ИЗ-49/9 Московской области.
11. 8 июля 1998 г. заявителю было предъявлено обвинение по
части первой статьи 105 Уголовного кодекса Российской Федерации в
убийстве ее мужа, она была допрошена в качестве обвиняемой в
присутствии адвоката Б. Ваньковича, адвоката, нанятого ею.
Заявитель предпочла не давать показаний по предъявленному ей
обвинению и попросила заменить следователя, поскольку он якобы
запугивал ее и проявил неуважение к ней и ее семье. В
неустановленный день заявителю было отказано в удовлетворении
указанного требования по причине его необоснованности.
12. 16 июля 1998 г. Государственная Дума Федерального Собрания
Российской Федерации (Нижняя палата законодательного органа)
(далее - Государственная Дума Российской Федерации) учредила
особую комиссию для контроля за ходом расследования обстоятельств
смерти генерал-лейтенанта Л. Рохлина (далее - комиссия
Государственной Думы).
13. 21 августа 1998 г. было вынесено Постановление о продлении
срока содержания заявителя под стражей до 3 декабря 1998 г.
Заявитель не обжаловала указанное Постановление.
2. Первое обжалование Постановления о продлении срока
содержания под стражей до суда
14. 1 декабря 1998 г. срок содержания заявителя под стражей был
продлен до 3 апреля 1999 г., то есть до девяти месяцев со дня ее
задержания. 9 декабря 1998 г. адвокаты заявителя обжаловали в суд
Постановление о продлении срока содержания под стражей. В
частности, они указывали на необоснованно затянутое следствие по
предъявленному заявителю обвинению и отметили плохое состояние ее
здоровья. Заявитель подала дополнительную жалобу на Постановление
о продлении срока содержания ее под стражей; она указала, что
длительная разлука с ее душевнобольным сыном губительно
сказывалась на здоровье последнего.
15. 21 декабря 1998 г. Люблинский районный суд г. Москвы
отклонил жалобы на Постановление о продлении срока содержания под
стражей. Суд постановил, что мера пресечения в виде заключения под
стражу была применена и продлена "без существенных нарушений
Уголовно-процессуального закона" и что продление было оправданным,
поскольку "заявителю было предъявлено обвинение в совершении особо
тяжкого преступления". Суд не усмотрел оснований для освобождения
заявителя под залог. 21 декабря 1998 г., 10 и 13 января 1999 г.
адвокаты заявителя обжаловали Решение Люблинского районного суда
г. Москвы. Они утверждали, что суд не принял во внимание
ухудшающееся здоровье заявителя, длительные периоды бездействия со
стороны следственной бригады, состоящей из восьми следователей,
противоречия в показаниях заявителя о признании своей вины. Они
также заявили, что суд не выполнил свою обязанность представить
соответствующие и достаточные основания для продления срока
содержания лица под стражей. 13 января 1999 г. судебная коллегия
по уголовным делам Московского городского суда рассмотрела жалобу
и постановила, что обвинение в отношении заявителя в совершении ею
особо тяжкого преступления являлось в соответствии со статьей 96
Уголовно-процессуального кодекса РСФСР достаточным основанием для
помещения под стражу.
16. 13 января 1999 г. Государственная Дума Российской Федерации
одобрила текст особого обращения к Генеральному прокурору
Российской Федерации. Депутаты отметили, что следствие
затягивалось, пока заявитель оставалась под стражей. 15 декабря
1998 г. члены комиссии Государственной Думы Российской Федерации
посетили заявителя в месте ее содержания под стражей и признали
состояние ее здоровья неудовлетворительным. Учитывая плохое
состояние здоровья заявителя, неблагоприятные последствия ее
длительной разлуки со своим душевнобольным сыном и то, что она не
представляла опасности для окружающих, Государственная Дума
Российской Федерации обратилась к Генеральному прокурору
Российской Федерации с просьбой рассмотреть вопрос об освобождении
заявителя из-под стражи на основании принципа гуманности.
3. Второе обжалование Постановления о продлении срока
содержания под стражей
17. 18 марта 1999 г. срок содержания заявителя под стражей был
продлен до 3 июля 1999 г., то есть до 12 месяцев. Адвокаты
заявителя обжаловали Постановление о продлении срока содержания
под стражей. Они просили освободить заявителя, ссылаясь на плохое
состояние ее здоровья, а также на чрезмерные задержки в ходе
следствия.
18. 6 апреля 1999 г. Люблинский районный суд г. Москвы
установил, что продление срока содержания заявителя под стражей
было законным и положения уголовно-процессуального
законодательства не были существенно нарушены. Суд постановил, что
в соответствии со статьей 96 Уголовно-процессуального кодекса
РСФСР подозрение в совершении особо тяжкого преступления являлось
достаточным основанием для помещения под стражу и что не было
исключительных оснований для освобождения заявителя. Суд также
указал, что состояние здоровья заявителя позволяло ей оставаться
под стражей.
19. 11 мая 1999 г. судебная коллегия по уголовным делам
Московского городского суда отклонила жалобу адвокатов заявителя
на Определение Люблинского районного суда г. Москвы от 6 апреля
1999 г. Суд кассационной инстанции подтвердил, что суд первой
инстанции правильно истолковал наличие подозрения в совершении
особо тяжкого преступления как достаточное основание для продления
срока содержания заявителя под стражей. Суд рассмотрел медицинские
справки, представленные стороной защиты, и постановил, что в
отсутствие каких-либо угрожающих жизни медицинских показателей, и,
учитывая, что взрослая дочь заявителя заботилась о своем брате,
заявитель должна была остаться под стражей.
4. Последующее продление срока содержания заявителя под
стражей и третье обжалование Постановления о продлении срока
содержания под стражей
20. 23 июня 1999 г. срок содержания заявителя под стражей был
продлен до 3 ноября 1999 г. Заявитель не обжаловала указанное
Постановление.
21. 8 октября 1999 г. Генеральный прокурор Российской Федерации
санкционировал продление срока содержания заявителя под стражей до
3 января 2000 г. до 18 месяцев.
22. 15 октября 1999 г. адвокат заявителя М. Бурмистров на
основании статьи 2201 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР
обжаловал Постановление о продлении срока содержания заявителя под
стражей от 8 октября 1999 г. Согласно штампу на первой странице
жалобы, канцелярия Лефортовского районного суда г. Москвы получила
ее в тот же день.
23. 18 или 19 октября 1999 г. (число указано неразборчиво)
заявителем была подана написанная от руки жалоба на Постановление
от 8 октября 1999 г. о продлении срока содержания ее под стражей.
В тот же день начальник следственного изолятора "Лефортово"
направил ее вместе с медицинскими справками заявителя в
Лефортовский районный суд г. Москвы. Согласно оттиску штампа на
сопроводительном письме, указанный документ поступил в суд 25
октября 1999 г.
24. Заявитель и ее адвокат обжаловали необоснованное
затягивание следствия по делу, отмечая постепенное ухудшение
состояния здоровья самого заявителя и ее сына.
25. Определением от 25 октября 1999 г. Лефортовский районный
суд г. Москвы назначил слушания по жалобе М. Бурмистрова на 15
часов 27 октября 1999 г., указав на участие прокурора, заявителя и
ее адвоката.
26. Согласно сопроводительному письму, представленному властями
Российской Федерации, 26 октября 1999 г. Генеральная прокуратура
Российской Федерации направила в Лефортовский районный суд г.
Москвы некоторые документы, касающиеся законности содержания
заявителя под стражей.
27. 27 октября 1999 г. заявитель не была доставлена в суд по
причине болезни. Прокурор и адвокат заявителя возражали против
проведения судебного заседания в ее отсутствие. Суд отложил
слушания до 1 ноября 1999 г.
28. 1 ноября 1999 г. Лефортовский районный суд г. Москвы
рассмотрел жалобы на Постановление о продлении срока содержания
заявителя под стражей и оставил их без удовлетворения. Суд
постановил, что "применение к заявителю меры пресечения в виде
заключения под стражу и последующее продление срока содержания ее
под стражей были законными и обоснованными". Относительно доводов
стороны защиты о состоянии здоровья заявителя и неблагоприятных
последствий ее разлуки со своим сыном суд установил, что указанные
аргументы не являются "основаниями считать примененную к заявителю
меру пресечения незаконной или необоснованной". Суд также отметил,
что не обладал полномочиями изменить меру пресечения, избранную в
отношении заявителя, поскольку данный вопрос относится к
исключительной компетенции следователей и прокуроров.
29. 1, 7 и 25 ноября 1999 г. адвокаты заявителя обжаловали
Определение суда от 1 ноября 1999 г. Они утверждали, что суд
первой инстанции не принял во внимание значительные изменения в
положении заявителя после 15 месяцев содержания под стражей,
включая ухудшение здоровья ее самой и ее сына, и что суд не
представил соответствующих оснований, подтверждающих необходимость
продления содержания под стражей.
30. 25 ноября 1999 г. судебная коллегия по уголовным делам
Московского городского суда оставила без изменения определение
суда первой инстанции от 1 ноября 1999 г., поддержав выводы суда
первой инстанции, поскольку "помещение под стражу могло быть
применено в качестве меры пресечения только по основанию тяжести
[совершенного] преступления". На основании медицинской справки,
выданной в следственном изоляторе 4 ноября 1999 г., суд определил,
что заявитель могла оставаться под стражей.
5. Освобождение из-под стражи
31. 23 декабря 1999 г. исполняющий обязанности Генерального
прокурора Российской Федерации обратился в Московский городской
суд с ходатайством о продлении срока содержания заявителя под
стражей до 3 июля 2000 г.
32. 29 декабря 1999 г. Московский городской суд отказал
Генеральному прокурору Российской Федерации в удовлетворении
ходатайства. Суд установил, что 28 декабря 1999 г. заявитель и ее
адвокаты закончили ознакомление с материалами уголовного дела и,
следовательно, не было законных оснований для продления срока
содержания заявителя под стражей сверх установленного законом 18-
месячного срока.
33. 30 декабря 1999 г. прокурор вынес Постановление об
изменении меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении
заявителя на подписку о невыезде.
B. Судебное разбирательство
34. 16 ноября 2000 г. Нарофоминский городской суд Московской
области признал заявителя виновной в умышленном убийстве и
приговорил к восьми годам лишения свободы с отбыванием наказания в
исправительной колонии. Суд исключил как недопустимое
доказательство видеозапись допроса заявителя от 4 июля 1998 г.,
поскольку она допрашивалась в отсутствие адвоката, ей не были
разъяснены ее права, и, наконец, имелись существенные расхождения
между видеозаписью допроса и напечатанным текстом протокола
допроса.
35. 21 декабря 2000 г. судебная коллегия по уголовным делам
Московского областного суда оставила приговор без изменения. При
этом судебная коллегия установила смягчающие обстоятельства в деле
и снизила срок лишения свободы Рохлиной Т.П. до четырех лет.
36. 7 июня 2001 г. Верховный суд Российской Федерации отменил в
порядке надзора Приговор от 16 ноября 2000 г. и Определение от 21
декабря 2000 г. и вернул дело в Нарофоминский городской суд
Московской области на новое рассмотрение.
37. С 11 октября 2001 г. уголовное дело заявителя находится в
производстве Нарофоминского городского суда Московской области.
38. 25 марта 2002 г. разбирательство по делу было
приостановлено в связи с болезнью заявителя. В неустановленный
день производство по делу было возобновлено.
39. 22 апреля 2003 г. заявитель была доставлена в больницу
после сердечного приступа в зале суда.
40. 20 августа 2003 г. разбирательство по делу было
приостановлено вновь ввиду болезни заявителя. Производство по делу
было возобновлено в неустановленный день.
41. 15 апреля 2004 г. в связи с ходатайством дочери заявителя
разбирательство по делу было отложено до 13 мая 2004 г.
42. 13 мая 2004 г. слушание по делу заявителя было отложено в
связи с болезнью одного из народных заседателей.
43. 28 мая 2004 г. в связи с тем, что заявитель встречалась со
своим сыном, она не явилась на судебное заседание.
44. 20 июля 2004 г. судебное разбирательство было отложено по
причине отсутствия одного из адвокатов заявителя. 8 сентября 2004
г. не явился в суд другой адвокат заявителя.
45. 25 октября 2004 г. суд вынес определение о назначении
нового подготовительного судебного заседания, поскольку в
соответствии с изменениями, внесенными в статью 30 Уголовно-
процессуального кодекса Российской Федерации, дело заявителя могло
рассматриваться либо одним судьей, либо коллегией из трех судей. 1
ноября 2004 г. заявитель ходатайствовала о рассмотрении ее дела
одним судьей.
46. Производство по делу в суде еще не завершено.
II. Применимое национальное законодательство
A. Меры пресечения
47. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР от 27 октября 1960 г.
(действовавший до 30 июня 2002 г.) (далее - УПК РСФСР)
предусматривал в качестве меры пресечения, inter alia, подписку о
невыезде из определенного места и помещение под стражу (статья
89).
B. Основания применения меры пресечения в виде заключения
под стражу
48. Постановление о применении меры пресечения в виде
заключения под стражу может быть избрано прокурором или судом
(статьи 11, 89 и 96 УПК РСФСР). При вынесении такого решения
компетентные органы власти должны были рассматривать вопрос о том,
"имеются ли разумные основания полагать", что обвиняемый скроется
от следствия или суда или будет препятствовать установлению истины
или совершит новое преступление (статья 89 УПК РСФСР), равно как и
принимать во внимание тяжесть совершенного преступления,
информацию о личности обвиняемого, его профессию, возраст,
состояние здоровья, семейное положение и иные обстоятельства
(статья 91 УПК РСФСР).
49. В период разбирательства по делу заявителя в отношении
обвиняемого могла быть избрана мера пресечения в виде заключения
под стражу, если ему было предъявлено обвинение в совершении
преступления, за которое предусматривалось наказание в виде
лишения свободы на срок не менее одного года, или при наличии в
деле "исключительных обстоятельств" (пункт 1 статьи 96 УПК РСФСР).
Если лицу было предъявлено обвинение в умышленном совершении
одного из тяжких преступлений, указанных в пункте 2 статьи 96 УПК
РСФСР, в том числе убийство, мера пресечения в виде заключения под
стражу могла быть избрана по одному основанию тяжести совершенного
преступления. Пленум Верховного суда Российской Федерации особо
указал судам, что при вынесении определений по вопросу законности
и обоснованности помещения лица под стражу они должны избегать
оценки собранных по делу доказательств, а также высказывать мнение
о виновности либо невиновности обвиняемого (пункт 9 Постановления
Пленума Верховного суда Российской Федерации N 6 от 29 сентября
1994 г.).
50. Постановление прокурора или решение суда, санкционирующее
помещение под стражу, должны были быть мотивированными и
обоснованными (статья 92 УПК РСФСР). Обвиняемого уведомляли о
вынесении постановления об избрании в отношении него меры
пресечения в виде заключения под стражу, а также объясняли ему
порядок обжалования указанного Постановления (статья 92 УПК
РСФСР).
C. Сроки содержания под стражей
Виды содержания под стражей
51. УПК РСФСР проводил различие между двумя видами содержания
под стражей: одно - "на время предварительного следствия", то есть
на время, когда компетентный орган - милиция или прокуратура -
проводит следственные действия, и другое - "на время рассмотрения
дела судом". Хотя нет никакой логической разницы между этими
видами (задержанный содержится в том же учреждении), исчисление
сроков различается.
Сроки содержания под стражей в ходе предварительного следствия
52. После задержания лицо помещалось под стражу на время
предварительного следствия. Максимально допустимый срок содержания
под стражей на время предварительного следствия составлял два
месяца, но он мог быть продлен до 18 месяцев в "исключительных
обстоятельствах". Продление осуществлялось по санкции прокурора
соответствующего уровня, вплоть до Генерального прокурора
Российской Федерации. Продление срока свыше 18 месяцев не
допускалось (статья 97 УПК РСФСР).
53. Срок содержания под стражей на время проведения
предварительного следствия исчислялся до того дня, когда следствие
считалось завершенным и обвиняемому предоставляли материалы дела
для ознакомления с ними (статьи 97, 199, 200 и 201 УПК РСФСР).
Доступ к материалам дела должен был быть предоставлен не позднее
одного месяца до того, как установленный срок содержания под
стражей истечет (статья 97 УПК РСФСР). Если обвиняемому необходимо
дополнительное время для изучения материалов дела, судья по
представлению прокурора мог санкционировать продление содержания
обвиняемого под стражей до завершения ознакомления с материалами
дела, но на срок не более шести месяцев.
Сроки содержания под стражей на время рассмотрения дела судом
54. Как только следствие считалось завершенным, обвиняемому
было вручено обвинительное заключение и он закончил ознакомление с
материалами дела, дело направляется в суд первой инстанции. С
этого дня начинается содержание под стражей на время рассмотрения
дела судом. УПК РСФСР не устанавливал сроки содержания по стражей
на время рассмотрения дела судом.
D. Судебное разбирательство в отношении жалоб на законность
содержания под стражей
55. Лицо, содержавшееся под стражей, его адвокат или
представитель могли оспорить постановление о содержании под
стражей и о последующем продлении его сроков в суд (статья 2201
УПК РСФСР). Судья должен был рассмотреть вопрос о законности и
обоснованности содержания под стражей или о последующем продлении
его сроков в течение трех дней, начиная с момента получения
соответствующих материалов. Рассмотрение такого вопроса проходило
in camera в присутствии прокурора и адвоката или представителя
лица, содержавшегося под стражей. Лицо, содержащееся под стражей,
уведомлялось об этом, и рассмотрение такого вопроса в его
отсутствие было допустимо только в исключительных обстоятельствах,
когда лицо, содержащееся под стражей, по своей собственной воле
отказывалось от права присутствовать при этом. Судья мог либо
отклонить жалобу на незаконность содержания под стражей, либо
отменить содержание под стражей и санкционировать освобождение
лица из-под стражи. Решение судьи должно было быть мотивированным
(статья 2202 УПК РСФСР).
56. Определение суда могло быть обжаловано в вышестоящий суд.
Срок рассмотрения подобной жалобы тот же, что установлен для
рассмотрения кассационной жалобы на приговор (см. ниже) (статья
331 УПК РСФСР).
E. Срок судебного разбирательства
57. Рассмотрение дела должно было начинаться в срок не позднее
14 дней со дня, когда судья вынес определение о назначении
заседания (статьи 2231 и 239 УПК РСФСР). Продолжительность
рассмотрения дела ограничена не была.
58. Суд кассационной инстанции должен был рассмотреть
кассационную жалобу на Решение суда первой инстанции в течение
десяти дней с момента ее получения. В исключительных случаях или
при рассмотрении дела Верховным судом Российской Федерации этот
срок может быть дольше, вплоть до двух месяцев (статья 333 УПК
РСФСР). Возможность дальнейшего продления срока не
предусматривалась.
I. Предполагаемое нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции
59. Заявитель утверждала, что срок содержания ее под стражей
был чрезмерно длительным. Европейский суд полагает, что данная
часть жалобы подлежит рассмотрению с применением положений пункта
3 статьи 5 Конвенции, который гласит:
"Каждое лицо, подвергнутое аресту или задержанию в соответствии
с положениями подпункта "c" пункта 1 настоящей статьи,... имеет
право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на
освобождение до суда".
60. Период содержания заявителя под стражей начался 3 июля 1998
г., когда она была помещена под стражу, и длился до 30 декабря
1999 г. - дня, когда она была освобождена из-под стражи. Таким
образом, период, который необходимо принимать во внимание,
составляет один год пять месяцев и 27 дней.
A. Доводы сторон
61. Заявитель утверждала, что лишение свободы является самой
жесткой мерой пресечения. Она также указывала, что данная мера
пресечения не должна была применяться к ней в связи с нестабильным
состоянием ее здоровья, а также наличием у нее постоянной
регистрации в г. Москве, где она проживала со своим душевнобольным
сыном, требующим постоянной заботы и контроля. В связи с
должностью и известностью ее покойного мужа заявитель имела
высокий социальный статус, и, следовательно, не было разумной
необходимости в предотвращении совершения ею новых преступлений.
Национальные суды не установили доказательств того, что заявитель
имела намерение скрыться от правосудия, оказывать давление на
свидетелей и продолжать осуществлять преступные действия. Наконец
заявитель утверждала, что 18-месячный период расследования одного
эпизода убийства при одном обвиняемом (заявителе) не может
считаться разумным в любом случае.
62. Власти Российской Федерации утверждали, что часть 2 статьи
96 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР допускала заключение под
стражу исключительно на основании тяжести совершенного
преступления. Поскольку у следственных органов были достаточные
основания подозревать заявителя в совершении убийства, заключение
ее под стражу являлось законным. Кроме того, власти Российской
Федерации утверждали, что избрание следственными органами в
отношении заявителя меры пресечения в виде заключения под стражу
также объясняется ее высоким социальным статусом, который дал бы
ей возможность оказывать давление на свидетелей, и сложившейся в
ее семье ситуацией. Они отметили, что несовершеннолетний сын
заявителя находился под опекой ее родственников. Общий срок
содержания заявителя под стражей не превысил 18 месяцев,
максимально допустимых пунктом 2 статьи 97 Уголовно-
процессуального кодекса РСФСР за совершение тяжких или особо
тяжких преступлений. Законность продления срока содержания под
стражей неоднократно подтверждалась судами Российской Федерации.
B. Мнение Европейского суда
63. Европейский суд отметил, что разумное подозрение в
совершении заявителем убийства своего мужа могло изначально
послужить основанием для заключения ее под стражу. Продолжение
существования подобного подозрения является необходимым условием
для обоснования законности продления срока содержания под стражей,
однако по истечении определенного времени оно не может более
являться достаточным. В подобных случаях Европейский суд должен
установить, могут ли иные причины, названные судами Российской
Федерации, служить основаниями для дальнейшего лишения свободы. В
тех случаях когда подобные основания являются "уместными" и
"достаточными", Европейский суд также должен установить, было ли
проявлено национальными властями "особое старание" при проведении
расследования по делу (см. Постановление Европейского суда по делу
"Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, з
153, ECHR 2000-IV).
64. Вопрос о законности и разумности длительного содержания
заявителя под стражей рассматривался 21 декабря 1998 г., 6 апреля
и 1 ноября 1999 г. Лефортовским районным судом г. Москвы и 13
января, 11 мая и 25 ноября 1999 г. Московским городским судом. В
своих определениях суды постоянно указывали, что содержание
заявителя под стражей является законным и обоснованным в связи с
тем, что она обвиняется в совершении тяжкого преступления, а также
тем, что отсутствуют обстоятельства, дающие право заявителю на
освобождение, так как состояние ее здоровья было достаточно
устойчивым, а заботится о ее сыне-инвалиде могла дочь. Как
пояснили власти Российской Федерации, пределы судейского
рассмотрения вопроса о законности и обоснованности содержания под
стражей были узки в связи с пунктом 2 статьи 96 действовавшего в
то время Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, который
законодательно закреплял презумпцию того, что если лицо обвиняется
в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления, суды не
должны доказывать наличие иных оснований для содержания лица под
стражей.
65. Власти Российской Федерации также отметили, не ссылаясь на
конкретное судебное решение, которое бы содержало в себе то
основание, что заявитель должна была быть оставленной под стражей,
поскольку она могла оказывать влияние на свидетелей, используя
свое социальное положение. Европейский суд напомнил, что к его
задачам не относится исполнение роли национальных властей,
принявших решение о помещении заявителя под стражу, а также
проведение своего собственного исследования обстоятельств дела,
свидетельствующих за и против содержания под стражей (см.
Постановление Европейского суда по делу "Николов против Болгарии"
(Nikolov v. Bulgaria) от 30 января 2003 г., жалоба N 38884/97, з
74, а также упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по
делу "Лабита против Италии", з 152). Указанное заявление было
сделано властями Российской Федерации в первый раз в ходе
разбирательства по делу в Европейском суде, национальные суды же
никогда не ссылались на подобный риск в течение всего периода
рассмотрения жалобы заявителя.
66. Европейский суд признал, что жестокость наказания за
совершенное преступление имеет значение при оценке риска того, что
лицо скроется от правосудия. Ввиду тяжести предъявленного
заявителю обвинения власти Российской Федерации могли разумно
полагать, что подобный риск был изначально установлен. При этом
Европейский суд неоднократно указывал, что тяжесть совершенного
преступления не может сама по себе служить основанием длительного
срока содержания под стражей (см. Постановление Европейского суда
по делу "Ольстовский против Польши" (Olstowski v. Poland) от 15
ноября 2001 г., жалоба N 34052, з 78; и Постановление Европейского
суда по делу "Илийков против Болгарии" (Ilijkov v. Bulgaria) от 26
июля 2001 г., жалоба N 33988/96, з 81). Особенно это важно в
подобных делах, как это, где правовая квалификация обстоятельств
дела и, следовательно, наказания, установленного заявителю,
осуществлялась следственными органами без судебного контроля над
тем, подтверждают ли собранные по делу доказательства разумное
подозрение в совершении заявителем преступления, обвинение в
котором ей было предъявлено (см. выше з 49 in fine).
67. Европейский суд далее напомнил, что длительное содержание
под стражей в конкретном деле может быть обосновано только
наличием ссылок на действительно существующие требования
общественного интереса, который, несмотря на презумпцию
невиновности, имеет больший вес, чем правило об уважении свободы
личности. Любая система принудительного помещения под стражу до
суда сама по себе противоречит требованиям пункта 3 статьи 5
Конвенции, при этом на власти государства-ответчика возложена
обязанность установить и продемонстрировать наличие конкретных
обстоятельств, превышающих по своему значению правило уважения
свободы личности. Переложение бремени доказывания на лицо,
содержащееся под стражей, в подобных делах опровергает правило,
закрепленное статьей 5 Конвенции, согласно которому заключение под
стражу является исключительным отклонением от права на свободу,
возможным только в исчерпывающе определенных и строго
установленных случаях (см. упоминавшееся выше Постановление
Европейского суда по делу "Илийков против Болгарии", з 84 - 85 с
последующими ссылками).
68. Европейский суд установил, что определения судов Российской
Федерации не были основаны на результатах исследования всех
относящихся к делу обстоятельств. В них не нашли отражения доводы
адвоката заявителя относительно того, что заявитель ранее не
обвинялась в совершении преступлений, что у нее есть постоянная
регистрация в г. Москве, что она связана семейными узами, что
образ ее жизни был установившимся, что она обладала высоким
социальным статусом и что "бытовой" характер преступления,
обвинение в котором ей было предъявлено, явно снижает риск
продолжения ею преступной деятельности или оказания давления на
свидетелей. Необходимо отметить, что в своем Определении от 1
ноября 1999 г. Лефортовский районный суд г. Москвы прямо указал,
что ни состояние здоровья заявителя, ни неблагоприятные
последствия разлуки ее с сыном не могут служить основаниями для
признания содержания ее под стражей "незаконным и необоснованным".
В данном случае заявитель была освобождена из-под стражей только
по прошествии максимально допустимого срока, а именно за три дня
до истечения 18 месяцев.
69. Европейский суд счел, что то обстоятельство, что власти
Российской Федерации не привели конкретных причин, ссылаясь
исключительно на тяжесть предъявленного обвинения, и переложили на
обвиняемую бремя доказывания того, что у нее отсутствовала даже
гипотетическая возможность скрыться от правосудия, продолжать
осуществлять преступные действия или оказывать давление на
свидетелей означает, что основания продления срока содержания
заявителя под стражей не могут считаться "достаточными".
Следовательно, властям Российской Федерации не удалось обосновать
длительное содержание заявителя под стражей в течение всего
периода рассмотрения ее дела. При данных обстоятельствах нет
оснований для рассмотрения вопроса о том, осуществлялось ли
предварительное следствие с "особым усердием".
70. Таким образом, в данном деле имело место нарушение пункта 3
статьи 5 Конвенции.
II. Предполагаемое нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции
71. Заявитель указывала, что Судебное определение по ее жалобам
на Постановление о заключение под стражу от 8 октября 1999 г. в
нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции не было вынесено
безотлагательно. Данные положения Конвенции гласят:
"4. Каждый, кто лишен свободы путем ареста или задержания,
имеет право на разбирательство, в ходе которого суд
безотлагательно решает вопрос о законности его задержания и
выносит постановление о его освобождении, если задержание
незаконно".
A. Доводы сторон
72. Заявитель утверждала, что пунктом 2 статьи 2202
действовавшего в то время Уголовно-процессуального кодекса РСФСР
предусматривалось обязательное рассмотрение жалобы на законность
Постановления о продлении срока предварительного содержания под
стражей в течение трех дней со дня получения всех материалов. В
случае заявителя указанное требование Лефортовским районным судом
г. Москвы выполнено не было. Затем потребовалось еще 25 дней для
рассмотрения жалобы заявителя на Определение от 1 ноября 1999 г.
Московским городским судом.
73. Власти Российской Федерации утверждали, что жалоба адвоката
заявителя поступила в Лефортовский районный суд г. Москвы 15
октября 1999 г., а жалоба заявителя - 25 октября 1999 г. Как
указано на копии сопроводительного письма следователя о
направлении материалов дела, они поступили в Лефортовский районный
суд г. Москвы 26 октября 1999 г. Суд назначил рассмотрение жалоб
на 27 октября 1999 г., что не превышает трехдневный срок,
предусмотренный пунктом 2 статьи 2202 Уголовно-процессуального
кодекса РСФСР. Тем не менее судебное заседание не состоялось в
указанный день в связи с болезнью заявителя. 1 ноября 1999 г.
Лефортовский районный суд г. Москвы рассмотрел жалобы и оставил их
без удовлетворения. 1, 4, 9 и 12 ноября 1999 г. заявитель и ее
адвокаты обратились в Московский городской суд с жалобой на
определение районного суда. Слушание в Московском городском суде
было назначено на 17 ноября 1999 г. и впоследствии отложено до 25
ноября 1999 г. в связи с тем, что заявитель требовала проведения
судебного слушания в ее присутствии. 25 ноября 1999 г. Московский
городской суд оставил без изменения Определение от 1 ноября 1999
г. Власти Российской Федерации полагали, что требования пункта 4
статьи 5 Конвенции были соблюдены в данном деле.
B. Мнение Европейского суда
74. Прежде всего Европейский суд напомнил, что пункт 4 статьи 5
Конвенции, гарантируя лицам, лишенным свободы путем ареста или
задержания, право на обжалование их задержания, также закрепляет
право указанных лиц после указанного обжалования на
безотлагательное вынесение судом решения о законности заключения
под стражу или об освобождении лица из-под стражи, в случае
признания такого задержания незаконным. Несмотря на то, что
указанная статья не вынуждает Высокие Договаривающиеся Стороны
основывать второй уровень судебных инстанций для рассмотрения
вопроса о законности задержания, государство, создающее такую
систему, должно в принципе предоставлять задержанным те же
гарантии при обжаловании, что и в суде первой инстанции (см.
Постановление Европейского суда по делу "Наварра против Франции"
(Navarra v. France) от 23 ноября 1993 г., Series A, N 273 B, з 28;
Постановление Европейского суда по делу "Тот против Австрии" (Toth
v. Austria) от 12 декабря 1991 г., Series A, N 224, з 84).
Требование того, что решение должно быть вынесено безотлагательно,
безусловно, является одной из таких гарантий; несмотря на то, что
год рассмотрения дела одной судебной инстанцией по жалобам на
нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции часто встречается на
практике, пункт 4 статьи 5 Конвенции, касающийся вопросов свободы
личности, требует незамедлительности (см. Постановление
Европейского суда по делу "Хатчисон Рейд против Соединенного
Королевства" (Hutchison Reid v. United Kingdom), жалоба N
50272/99, з 79, ECHR 2003-IV). В связи с этим Европейский суд
также напомнил, что существует необходимость в скором вынесении
решения, определяющего законность заключения под стражу в случаях
длящегося судебного разбирательства по делу, поскольку на
заявителя должна в полной мере распространяться презумпция
невиновности (см. Постановление Европейского суда по делу
"Иловиецкий против Польши" (Ilowiecki v. Poland) от 4 октября 2001
г., жалоба N 27504/95, з 76).
75. Возвращаясь к данному делу, Европейский суд отметил, что
адвокат заявителя и она сама обращались в Лефортовский районный
суд г. Москвы с жалобами на незаконное содержание ее под стражей
15 октября, 18/19 октября 1999 г., соответственно. Несмотря на то,
что жалоба адвоката была зарегистрирована в суде в тот же день (15
октября, в пятницу), прошло шесть дней (с 19 по 25 октября), пока
жалоба заявителя из следственного изолятора поступила в суд.
Власти Российской Федерации не представили никаких объяснений
столь длительной доставке документа в пределах границ одного
административного района г. Москвы, "Лефортово".
76. Европейский суд отметил, что действовавшее в то время
уголовно-процессуальное законодательство Российской Федерации
устанавливало трехдневный срок для рассмотрения жалобы на
незаконное содержание под стражей. При этом срок исчислялся со дня
получения материалов дела, а не дня подачи жалобы (см. выше з 55).
Как представляется, в данном случае указанное требование было
соблюдено: 25 октября 1999 г. жалоба заявителя поступила в
Лефортовский районный суд г. Москвы; 26 октября 1999 г.
Генеральная прокуратура Российской Федерации направила
соответствующие части материалов дела в суд; первое судебное
слушание было назначено на среду, 27 октября 1999 г. Тем не менее
в указанный день судебное слушание не состоялось в связи с
болезнью заявителя. Проблемы заявителя с сердцем являются
объективным фактором, за который не несут ответственность ни
власти Российской Федерации, ни сама заявитель. Делая поправку на
здоровье заявителя, суд назначил новое судебное слушание на
понедельник, 1 ноября 1999 г. В тот же день жалобы заявителя и ее
адвоката были рассмотрены и оставлены без удовлетворения.
77. Что касается вопроса кассационного обжалования, Европейский
суд отметил, что жалоба на определение об отказе в удовлетворении
ходатайства заявителя об освобождении из-под стражи была
рассмотрена в течение десяти дней после ее получения (см. выше з
56 и 58). Заявитель и ее адвокаты представили свои жалобы в разные
дни в период с 1 по 12 ноября 1999 г. Первое судебное слушание
было назначено на 17 ноября 1999 г., что соответствует требованию
о десятидневном сроке.
78. Власти Российской Федерации утверждали, что жалоба не могла
быть рассмотрена 17 ноября 1999 г., поскольку заявитель
ходатайствовала о личном участии в судебном слушании. Поскольку
заявитель не указывала, что она излагала вопрос о ее личном
участии в судебном слушании в своей кассационной жалобе,
Европейский суд счел, что последующая задержка в рассмотрении
жалобы произошла по вине заявителя. Московский городской суд
удовлетворил ходатайство заявителя и отложил судебное слушание на
одну неделю. Адвокатом заявителя были представлены дополнительные
замечания по делу. 25 ноября 1999 г. жалоба на Определение от 1
ноября 1999 г. была рассмотрена и оставлена без удовлетворения.
79. Общая длительность рассмотрения жалобы, таким образом,
составила, приблизительно, один месяц и десять дней (с 15 октября
по 25 ноября 1999 г.). В ходе указанного периода вопрос законности
Постановления о заключении заявителя под стражу был рассмотрен в
двух судебных инстанциях, а судебные слушания состоялись по мере
возможности в пределах сроков, установленных законодательством
Российской Федерации. При данных обстоятельствах Европейский суд
счел, что в данном случае отсутствовало нарушение пункта 4 статьи
5 Конвенции относительно безотлагательности рассмотрения вопроса о
законности помещения под стражу национальными судами.
III. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции
80. Заявитель утверждала, что предъявленное ей обвинение в
совершении преступления не было определено в "разумное время", как
того требует пункт 1 статьи 6 Конвенции, который гласит:
"Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения
имеет право на... разбирательство дела в разумный срок... судом".
A. Период времени, принимаемый во внимание
81. Европейский суд напоминает, что период, который необходимо
принимать во внимание, определяя длительность разбирательства по
уголовному делу, начинается с того дня, когда лицо стало
"обвиняемым" в автономном и действительном смысле, придаваемом
этому термину. Заканчивается рассматриваемый период в день, когда
обвинение окончательно определено или уголовное дело прекращено
(см., среди прочих, Постановление Европейского суда по делу
"Калашников против Российской Федерации" (Kalashnikov v. Russia),
жалоба N 47095/99, з 124, ECHR 2002-VI).
82. Период, который необходимо принимать во внимание в данном
деле, начался 3 июля 1998 г., когда заявитель была помещена под
стражу, но до сих пор не окончился, судебное разбирательство
продолжается. Европейский суд напомнил, что наиболее целесообразно
принимать во внимание только те периоды, когда по делу
действительно велось судебное разбирательство, то есть тогда,
когда по делу заявителя еще не было вынесено эффективного
судебного решения и когда на власти Российской Федерации было
возложено обязательство определить предъявленное заявителю
обвинение в совершении преступления в течение "разумного времени"
(см. Постановление Европейского суда по делу "Ярославцев против
Российской Федерации" (Yaroslavtsev v. Russia) от 2 декабря 2004
г., жалоба N 42138/02, з 22). Следовательно, период с 21 декабря
2000 г., когда приговор от 16 ноября 2000 г. вступил в законную
силу, и 7 июня 2001 г., когда приговор был отменен, не принимается
во внимание.
83. Следовательно, принимаемый во внимание период длится до
настоящего времени и составляет шесть лет и один месяц.
B. Разумность длительности судебного разбирательства
1. Доводы сторон
84. Заявитель утверждала, что с начала нового судебного
разбирательства в 2001 году суды проводили судебные слушания
нерегулярно, часто откладывая рассмотрение дела по причинам,
независящим от нее. Суд, в производстве которого находилось дело
заявителя, отказал в удовлетворении ее ходатайства об изменении
места проведения судебного разбирательства, и заявитель была
вынуждена посещать судебные слушания, которые состоялись в суде,
расположенном за 60 километров от ее дома, что ухудшило состояние
ее здоровья и привело к значительным финансовым расходам.
Определение от 25 октября 2004 г. о проведении еще одного
подготовительного заседания привело бы к дальнейшим задержкам в
рассмотрении дела, и, по мнению заявителя, оно обозначило начало
третьего "круга" судебного разбирательства.
85. Власти Российской Федерации утверждали, что задержки в
судебном разбирательстве по делу заявителя имели место не по вине
национальных судов, которые приняли все возможные меры для
обеспечения скорого рассмотрения дела.
2. Мнение Европейского суда
86. Европейский суд напомнил, что разумность длительности
судебного разбирательства должна оцениваться в свете особых
обстоятельств дела, с учетом критериев, установленных прецедентной
практикой Европейского суда. В частности, необходимо учитывать
сложность дела, поведение заявителя и властей государства-
ответчика. Касаясь последнего указанного обстоятельства,
необходимо принимать во внимание также ценность для заявителя
объекта судебного разбирательства (см., среди прочих,
упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу
"Калашников против Российской Федерации", з 125).
87. Европейский суд отметил, что дело заявителя не является
сложным, поскольку на его рассмотрении находится только один
эпизод убийства, где заявитель выступает основным подозреваемым.
Следовательно, сложность дела не может рассматриваться в качестве
основания длительности судебного разбирательства.
88. Также не следует, что поведение заявителя существенно
повлияло на длительность судебного разбирательства. В любом случае
Европейский суд напомнил, что статья 6 Конвенции не содержит
требования об активном взаимодействии обвиняемого с судами. В
частности, заявителей нельзя обвинять за то, что они в полной мере
пользуются средствами правовой защиты, предусмотренными
национальным законодательством (см. Постановление Европейского
суда по делу "Ягчи и Саргин против Турции" ({Yagci} <*> and
{Sargin} v. Turkey) от 8 июня 1995 г., Series A, N 319-A, з 66).
--------------------------------
<*> Здесь и далее по тексту слова на национальном языке набраны
латинским шрифтом и выделены фигурными скобками.
89. Вместе с тем Европейский суд отметил, что многие задержки в
судебном разбирательстве по делу стали результатом действия
властей Российской Федерации, а, скорее, их бездействия. В связи с
этим Европейский суд напомнил, что на протяжении полутора лет
заявитель содержалась под стражей, и это обстоятельство требует
особого старания со стороны судов, в чьем производстве находится
дело, для скорейшего рассмотрения дела (см. упоминавшееся выше
Постановление Европейского суда по делу "Калашников против
Российской Федерации", з 132).
90. На начальном этапе предварительное расследование
безосновательно увеличило общий период разбирательства. Несмотря
на то, что уголовное дело было возбуждено сразу после совершения
преступления, где заявитель выступала единственной подозреваемой,
более года потребовалось бригаде из восьми опытных следователей,
чтобы передать дело в суд. В течение 1998 и 1999 годов адвокаты
заявителя неоднократно жаловались на длительные периоды
бездействия между проведением следственных действий, в связи с чем
властями Российской Федерации не было представлено никаких
объяснений.
91. Дальнейшие задержки судебного разбирательства были вызваны
нерегулярными судебными слушаниями, которые состоялись в течение
второго судебного разбирательства. После отмены Верховным судом
Российской Федерации первого приговора в июне 2001 года материалы
уголовного дела были возвращены в суд первой инстанции в октябре
2001 года, то есть спустя более четырех месяцев. Действительно, в
2003 году судебное разбирательство неоднократно приостанавливалось
с целью предоставления заявителю времени для выздоровления. Однако
после выздоровления заявителя менее десяти судебных слушаний с
заметным промедлением, длящимся от двух недель до нескольких
месяцев, было проведено в 2004 году. Несмотря на то, что заявитель
не содержалась под стражей, Европейский суд счел, что суд, в
производстве которого находилось дело заявителя, должен был более
плотно назначать судебные слушания с целью ускорения
разбирательства по делу (см., для сравнения, Постановление
Европейского суда по делу "Чевизович против Германии" (Cevizovic
v. Germany) от 29 июля 2004 г., жалоба N 49746/99, з 51 и 60).
Наконец, он отметил, что по прошествии более шести лет судебное
разбирательство все еще продолжается по делу в суде первой
инстанции.
92. Принимая во внимание изложенное, длительность судебного
разбирательства по данному делу не соответствует требованию
"разумного срока". Следовательно, было допущено нарушение пункта 1
статьи 6 Конвенции.
IV. Применение статьи 41 Конвенции
93. Статья 41 Конвенции предусматривает:
"Если Европейский суд объявляет, что имело место нарушение
Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой
Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного
устранения последствий этого нарушения, Европейский суд, в случае
необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей
стороне".
A. Ущерб
94. Заявитель потребовала 5 миллионов долларов США в качестве
компенсации морального вреда.
95. Власти Российской Федерации указали, что требования
заявителя чрезмерны и необоснованны. Они отметили, что разумная
денежная сумма будет являться достаточной компенсацией морального
вреда, причиненного заявителю.
96. Европейский суд счел, что заявитель испытывала чувство
неудовлетворенности, беспомощности, а также несправедливости в
результате вынесения национальными властями решения о содержании
ее под стражей без достаточных на то обстоятельств, а также
затягивания все еще длящегося разбирательства по уголовному делу,
возбужденному в отношении заявителя. Европейский суд пришел к
выводу, что заявитель понесла моральный вред, который не может
быть в достаточной мере компенсирован только признанием факта
нарушения положений Конвенции. Соответственно, исходя из принципа
справедливости и отмечая, в частности, плохое состояние здоровья
заявителя, Европейский суд присудил ей 8 тысяч евро плюс сумму
любых возможных налогов на указанную сумму.
B. Судебные расходы и издержки
97. Заявитель не требовала возмещения расходов и издержек,
понесенных ею как в ходе национального судебного разбирательства,
так и в рамках процедуры в конвенционных органах. Данный вопрос не
рассматривается Европейским судом по своей инициативе (см.
Постановление Европейского суда по делу "Мотьер против Франции"
(Motiere v. France) от 5 декабря 2000 г., жалоба N 39615/98, з
26).
C. Процентная ставка при просрочке платежей
98. Европейский суд счел необходимым установить, что процентная
ставка при просрочке платежей должна быть установлена в размере
предельной годовой процентной кредитной ставки Европейского
центрального банка плюс три процента.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО:
1) постановил, что имело место нарушение пункта 3 статьи 5
Конвенции;
2) постановил, что в данном деле отсутствовало нарушение пункта
4 статьи 5 Конвенции;
3) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6
Конвенции;
4) постановил:
a) что власти государства-ответчика должны выплатить заявителю
в течение трех месяцев со дня вступления данного Постановления в
силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции 8000 евро
(восемь тысяч евро) в качестве компенсации морального вреда в
российских рублях по курсу, установленному на день выплаты, не
считая любых возможных налогов на указанную сумму;
b) что по истечении указанного трехмесячного срока и до
произведения окончательной выплаты на указанную сумму начисляется
простой процент в размере предельной годовой кредитной ставки
Европейского центрального банка плюс три процента;
5) отклонил остальные требования заявителя о справедливой
компенсации.
Совершено на английском языке, и уведомление о Постановлении
направлено в письменном виде 7 апреля 2005 г. в соответствии с
пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.
Председатель Палаты
Христос РОЗАКИС
Заместитель Секретаря Секции Суда
Сантьяго КЕСАДА
EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS
FIRST SECTION
CASE OF ROKHLINA v. RUSSIA
(Application No. 54071/00)
JUDGMENT <*>
(Strasbourg, 7.IV.2005)
--------------------------------
<*> This judgment will become final in the circumstances set
out in Article 44 з 2 of the Convention. It may be subject to
editorial revision.
In the case of Rokhlina v. Russia,
The European Court of Human Rights (First Section), sitting as
a Chamber composed of:
Mr C.L. Rozakis, President,
Mr P. Lorenzen,
Mrs {N. Vajic}
Mrs S. Botoucharova,
Mr A. Kovler,
Mrs E. Steiner,
Mr K. Hajiyev, judges,
and Mr S. Quesada, Deputy Section Registrar,
Having deliberated in private on 17 March 2005,
Delivers the following judgment, which was adopted on that
date:
PROCEDURE
1. The case originated in an application (No. 54071/00) against
the Russian Federation lodged with the Court under Article 34 of
the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental
Freedoms ("the Convention") by a Russian national, Ms Tamara
Pavlovna Rokhlina, on 21 December 1999. She was represented before
the Court by Mr A. Kucherena, a lawyer practising in Moscow.
2. The Russian Government ("the Government") were represented
by Mr P. Laptev, Representative of the Russian Federation at the
European Court of Human Rights.
3. The applicant complained, in particular, that her detention
on remand had been excessively long and the review of the
lawfulness of her detention had not been "speedy". She also
complained under Article 6 з 1 of the Convention that the criminal
charge against her had not been determined within a "reasonable
time".
4. The application was allocated to the First Section of the
Court (Rule 52 з 1 of the Rules of Court). Within that Section,
the Chamber that would consider the case (Article 27 з 1 of the
Convention) was constituted as provided in Rule 26 з 1.
5. On 23 January 2004 the President of the First Section
decided to grant priority to the application under Rule 41 of the
Rules of Court.
6. By a decision of 9 September 2004, the Court declared the
application partly admissible.
7. On 1 November 2004 the Court changed the composition of its
Sections (Rule 25 з 1). This case was assigned to the newly
composed First Section (Rule 52 з 1).
8. The Government and the applicant each filed observations on
the merits (Rule 59 з 1).
THE FACTS
I. The circumstances of the case
9. The applicant was born in 1949 and lives in Moscow.
A. The applicant's detention on remand
1. Arrest of the applicant
10. On 3 July 1998 the applicant was arrested on the suspicion
of shooting her husband, Lieutenant-General Lev Rokhlin, a member
of the Russian Parliament. An investigator of the Moscow Region
prosecutor's office authorised her detention on remand. The
applicant was placed in detention facility No. IZ-49/9 in the
Moscow Region.
11. On 8 July 1998 the applicant was charged with murder under
Article 105 з 1 of the Criminal Code and questioned as an accused
in the presence of Mr Vankovich, a lawyer retained by her. She
chose to remain silent on the merits of the charge against her and
requested that the investigator be replaced because he had
allegedly intimidated her and showed lack of respect for her and
her family. On an unspecified date the applicant's request was
rejected as unsubstantiated.
12. On 16 July 1998 the State Duma of the Russian Federation
(the lower chamber of the Russian Parliament) established a
special commission to monitor the progress of the investigation
into the circumstances of Lieutenant-General Rokhlin's death ("the
Duma commission").
13. On 21 August 1998 the applicant's detention on remand was
extended until 3 December 1998. The applicant did not appeal
against the extension order.
2. First appeal against an extension
of the detention on remand
14. On 1 December 1998 the applicant's detention was extended
until 3 April 1999, that is for a total of nine months starting
from the day of her arrest. On 9 December 1998 the applicant's
lawyers appealed to a court against the extension order. They
complained, in particular, about unreasonable delays in the
investigation of the charge against their client and pointed to
her frail health. The applicant submitted a supplementary
complaint against the extension order; she indicated that her
prolonged separation from her mentally disturbed son was
detrimental to his health.
15. On 21 December 1998 the Lyublinskiy District Court of
Moscow rejected the appeals against the extension order. It held
that the detention on remand had been imposed and extended
"without any substantial violations of the law of criminal
procedure" and that the detention was justified "because [the
applicant] was charged with an especially serious criminal
offence". The court found no grounds to release the applicant on
bail. On 21 December 1998 and 10 and 13 January 1999 the
applicant's lawyers appealed against the decision of the district
court. They submitted that the court had not taken into account
the applicant's deteriorating health, long periods of inactivity
of the team of eight investigators, discrepancies in the
applicant's confessions. They also alleged that the court had
failed in its duty to give relevant and sufficient reasons for the
continued detention. On 13 January 1999 the Moscow City Court
heard the appeal and ruled that the suspicion against the
applicant that she had committed an especially serious criminal
offence was, pursuant to Article 96 of the RSFSR Code of Criminal
Procedure, a sufficient ground for her detention on remand.
16. On 13 January 1999 the State Duma of the Russian Federation
adopted a special address to the Prosecutor General of the Russian
Federation. Members of Parliament noted that the investigation was
lingering, while the applicant remained in custody. On 15 December
1998 the Duma commission members had met the applicant in prison
and found her health unsatisfactory. In view of the applicant's
poor health and adverse effects of her long separation from her
mentally disturbed son and given that she was not a public danger,
the Duma requested the Prosecutor General to consider the
applicant's release from custody on humanitarian grounds.
3. Second appeal against an extension
of the detention on remand
17. On 18 March 1999 the applicant's detention on remand was
extended until 3 July 1999, i.e. for a total of twelve months. The
applicant's lawyers appealed against the extension. They requested
that the applicant be released, citing her poor health and
excessive delays in the investigation.
18. On 6 April 1999 the Lyublinskiy District Court of Moscow
found that the applicant's detention had been extended lawfully
and no substantial violations of the laws of criminal procedure
had occurred. The court held that, pursuant to Article 96 of the
RSFSR Code of Criminal Procedure, the suspicion of an especially
serious criminal offence was a sufficient ground for the holding
in custody and that there were no exceptional grounds warranting
the applicant's release. The court also noted that the applicant's
state of health permitted her holding in custody.
19. On 11 May 1999 the Moscow City Court dismissed the
applicant's lawyers' appeal against the district court's decision.
It upheld the district court's interpretation that the existence
of a suspicion of involvement in an especially serious criminal
offence had been a sufficient ground for the continued detention
on remand. The court examined the medical certificates submitted
by the applicant's defence and held that in the absence of any
life-threatening medical condition and given that the applicant's
adult daughter was taking care of her brother, the applicant
should remain in custody.
4. Subsequent extensions of the detention and a third
appeal against an extension of the detention on remand
20. On 23 June 1999 an extension of the detention on remand was
authorised until 3 November 1999. The applicant did not appeal
against the extension order.
21. On 8 October 1999 the acting Prosecutor General of the
Russian Federation authorised the applicant's detention until 3
January 2000, i.e. for a total of eighteen months.
22. On 15 October 1999 the applicant's counsel, Mr Burmistrov,
introduced an appeal against the detention order of 8 October
1999, under Article 220.1 of the RSFSR Code of Criminal Procedure.
According to the stamp on the first page, the registry of the
Lefortovskiy District Court received the statement of appeal on
the same date.
23. On 18 or 19 October 1999 [the date is unreadable] the
applicant filed a handwritten statement of appeal against the
order of 8 October 1999. On the same date the head of the
Lefortovo detention centre forwarded it, along with the
applicant's medical certificate, to the Lefortovskiy District
Court. According to the stamp on the forwarding letter, the court
received the document on 25 October 1999.
24. The applicant and her lawyer complained about unjustified
delays in the investigation and submitted that the applicant's
health and that of her son were steadily deteriorating.
25. By an interim decision of 25 October 1999, the Lefortovskiy
District Court scheduled the examination of the appeal by Mr
Burmistrov, for 27 October 1999, at 3 p.m., with the participation
of a prosecutor, the applicant and her counsel.
26. According to the covering note produced by the Government,
on 26 October 1999 the Prosecutor General's office sent certain
materials relating to the lawfulness of the applicant's detention
to the Lefortovskiy District Court.
27. On 27 October 1999 the applicant was not brought to the
court because she had fallen ill. The prosecutor and her counsel
objected to holding the hearing in her absence. The hearing was
adjourned until 1 November 1999.
28. On 1 November 1999 the Lefortovskiy District Court of
Moscow heard the appeals against the extension order and dismissed
them. The court held that "the imposition of a preventive measure
in the form of placement in custody and [subsequent] extension of
the detention in respect of the applicant were lawful and
justified". As to the defence's arguments about the applicant's
medical condition and adverse effects of her separation from her
son, the court found that these arguments were not "the grounds
that would render the preventive measure applied to [the
applicant] unlawful or unjustified". The court also added that it
was not competent to impose a different "preventive measure" on
the applicant, such decision being in the exclusive competence of
investigators and prosecutors.
29. On 1, 7 and 25 November 1999 the applicant's lawyers
appealed against the decision of 1 November. They submitted that
the court did not take into account significant changes in the
applicant's situation after fifteen months of detention, including
the worsening health of her son, and that it did not give any
relevant reasons for the continued detention.
30. On 25 November 1999 by the Moscow City Court upheld the
decision of 1 November 1999. The court confirmed the conclusions
of the first instance court to the effect that "the placement in
custody as a preventive measure could be imposed on the sole
ground of gravity of the [committed] offence". On the basis of a
medical certificate issued by the detention facility on 4 November
1999 the court determined that the applicant could remain in
custody.
5. Release from custody
31. On 23 December 1999 the acting Prosecutor General of the
Russian Federation applied to the Moscow City Court for an
extension of the applicant's detention until 3 July 2000.
32. On 29 December 1999 the Moscow City Court refused the
Prosecutor General's application. It established that on 28
December 1999 the applicant and her lawyers had finished studying
the case-file and there were therefore no lawful grounds to extend
her detention beyond the maximum eighteen-month period.
33. On 30 December 1999 the prosecutor ordered the applicant's
release from custody on the condition that she sign an undertaking
not to leave the city.
B. The trial
34. On 16 November 2000 the Naro-Fominsk Town Court of the
Moscow Region convicted the applicant of premeditated murder and
sentenced her to eight years' imprisonment in a correctional
colony. The court excluded the record of the interview made on the
day following the arrest as inadmissible evidence because the
applicant had been interviewed in the absence of a counsel, her
rights had not been explained to her, she had not been informed of
video-recording and because there were substantial discrepancies
between the videotaped statements and the printed record.
35. On 21 December 2000 the Moscow Regional Court upheld the
conviction. It established, however, mitigating circumstances in
the applicant's case and reduced her sentence to four years'
imprisonment.
36. On 7 June 2001 the Supreme Court of the Russian Federation,
by way of supervisory review proceedings, quashed the judgments of
16 November and 21 December 2000 and remitted the case to the Naro-
Fominsk Town Court of the Moscow Region for a new examination.
37. Since 11 October 2001 the criminal case against the
applicant has been pending before the Naro-Fominsk Town Court of
the Moscow Region.
38. On 25 March 2002 the proceeding were stayed because of the
applicant's illness. They were resumed on an unspecified date.
39. On 22 April 2003 the applicant was taken to a hospital
after she had a heart attack in the courtroom.
40. On 20 August 2003 the proceedings were stayed again because
of the applicant's illness. They were resumed on an unspecified
date.
41. On 15 April 2004 the proceedings were adjourned until 13
May 2004 at the applicant's daughter's request.
42. On 13 May 2004 the hearing was adjourned because one lay
assessor had fallen ill.
43. On 28 May 2004 the applicant did not appear at the hearing
because she had to attend to her son.
44. On 20 July 2004 the hearing was adjourned owing to the
applicant's counsel's absence. On 8 September 2004 another counsel
for the applicant did not appear.
45. On 25 October 2004 the court decided to hold a new
directions hearing because, by virtue of recently amended Article
30 of the Code of Criminal Procedure, the applicant's case could
be tried either by a single judge or by a three-judge bench. On 1
November 2004 the applicant applied for trial by a single judge.
46. The case is still pending before the trial court.
II. Relevant domestic law
A. Preventive measures
47. The Code of Criminal Procedure of the Russian Soviet
Federalist Socialist Republic ("the CCrP") of 27 October 1960
(effective until 30 June 2002) listed as "preventive measures" or
"measures of restraint", inter alia, an undertaking not to leave a
specified place and placement in custody (Article 89).
B. Grounds for ordering detention on remand
48. A decision to order detention on remand could only be taken
by a prosecutor or a court (Articles 11, 89 and 96). In making
this decision the relevant authority was to consider whether there
were "sufficient grounds to believe" that the accused would flee
from investigation or trial or obstruct the establishment of the
truth or re-offend (Article 89), as well as to take into account
the gravity of the charge, information on the personality of the
accused, his (her) profession, age, state of health, family
situation and other circumstances (Article 91).
49. At the material time the accused could be placed in custody
if he or she was charged with a criminal offence carrying a
sentence of at least one year's imprisonment or in exceptional
circumstances (Article 96 з 1). If the accused was charged with
any of the serious intentional offences listed in Article 96 з 2,
including manslaughter, the detention on remand could be imposed
on the sole ground of the dangerousness of that offence. The
Plenary Session of the Supreme Court specifically directed the
courts to avoid making any assessment of collected evidence or
drawing conclusions as to the accused's guilt or innocence in the
decisions concerning the lawfulness and justification of the
placement in custody (Resolution of the Plenary Session of the
Supreme Court of the Russian Federation, No. 6 of 29 September
1994, paragraph 9).
50. A prosecutor's order, or a court decision, ordering
detention on remand was to be reasoned and justified (Article 92).
The accused was to be informed of the detention order and to have
explained the procedure for lodging an appeal against it (Article
92).
C. Time-limits for detention on remand
Types of detention on remand
51. The Code distinguished between two types of detention on
remand: one was "during the investigation", that is when an
authorised agency - the police or a prosecutor's office -
undertook investigative measures, and the other was "before the
court" (or "during the trial"), that is when the trial court
examined the case. Although there was no difference in practice
between them (the detainee was normally held in the same detention
facility), the calculation of time-limits was different.
Time-limits for detention "during the investigation"
52. After his or her arrest the person was placed in custody
"during the investigation". The maximum permitted term of
detention "during the investigation" was two months but it could
be extended for up to eighteen months in "exceptional
circumstances". Extensions were authorised by prosecutors of
ascending hierarchical levels, up to the Prosecutor General of the
Russian Federation. No extensions beyond eighteen months were
permitted (Article 97).
53. The term of detention "during the investigation" was
calculated until the day when the investigation was considered
completed and the defendant was given access to the case file
(Articles 97, 199, 200 and 201). The access was to be granted no
later than one month before the authorised detention period
expired (Article 97). If the defendant needed additional time to
study the case-file, a judge acting on a request by a prosecutor
could grant an extension of the defendant's detention on remand
until such time as the reading of the file was completed, but for
no longer than six months.
Time-limits for detention "before the court"
54. Once the investigation was considered to be complete and
the defendant had received the bill of indictment and finished
reading the case file, the file was transferred to a trial court.
From that day the defendant's detention was "before the court" (or
"during the trial"). At the material time the Code set no time-
limit for detention "during the trial".
D. Proceedings to examine the lawfulness of detention
55. The detainee or his (her) counsel or representative could
challenge the detention order, or any subsequent extension order,
to a court (Article 220.1). The judge was required to review the
lawfulness and justification of a detention or extension order no
later than three days after receipt of the relevant materials. The
review was to be conducted in camera in the presence of a
prosecutor and the detainee's counsel or representative. The
detainee was to be summoned and a review in his absence was only
permissible in exceptional circumstances when the detainee waived
his right to be present of his (her) own initiative. The judge
could either dismiss the challenge or revoke the detention on
remand and order the detainee's release. A judge's decision was to
be reasoned (Article 220.2).
56. An appeal against the judge's decision lay to a higher
court. The time-limit for examination of such an appeal was the
same as that established for appeals against the conviction (see
below) (Article 331).
E. Time-limits for trial
57. The case examination was required to start no later than
fourteen days after the judge issued a procedural order fixing a
hearing date (Articles 223.1 and 239). The duration of the trial
was not limited in time.
58. The appeal court was required to examine an appeal against
the first-instance judgment within ten days upon its receipt. In
exceptional circumstances or in complex cases or in proceedings
before the Supreme Court of the Russian Federation this time-limit
could be longer, up to two months (Article 333). No possibility of
further extensions was provided for.
THE LAW
I. Alleged violation of Article 5 з 3 of the Convention
59. The applicant complained that her detention on remand had
been unreasonably long. The Court has considered that this
complaint falls to be examined under Article 5 з 3 of the
Convention which provides as follows:
"Everyone arrested or detained in accordance with the
provisions of paragraph 1 (c) of this Article shall be... entitled
to trial within a reasonable time or to release pending trial..."
60. The applicant's detention on remand lasted from 3 July 1998
when she was taken in custody to 30 December 1999 when she was
released. The period to be taken into consideration thus amounted
to one year, five months and twenty-seven days.
A. Arguments before the Court
61. The applicant submitted that deprivation of liberty is the
most severe measure of restraint and that it should not have been
applied to her in view of her frail health and permanent residence
in Moscow where she had lived with her mentally disturbed son
requiring constant care and supervision. Due to her late husband's
position and fame, she enjoyed high social esteem and the need to
prevent her from re-offending could not be considered reasonably
necessary. The domestic authorities failed to indicate any
evidence showing that she had an intention to abscond, to exert
pressure on witnesses or to continue criminal activities. The
applicant also claimed that the term of eighteen months for the
investigation of one incident of manslaughter involving one
accused (the applicant) cannot be considered reasonable by any
means.
62. The Government submitted that Article 96 з 2 of the then
current Code of Criminal Procedure ("CCrP") provided for placement
in custody on the sole ground of the gravity of the charges. As
the investigative authorities had a reasonable suspicion that the
applicant had committed manslaughter, her placement in custody was
lawful. The Government claimed that the investigators had
authorised the applicant's detention having regard to her high
social status, which could have afforded her an opportunity to
exercise pressure on witnesses, and to her family situation. They
noted that her underage son was in care of her relations. The
global term of the applicant's detention did not exceed the
maximum period of eighteen months authorised by Article 97 з 2 of
the CCrP in case of serious and especially serious criminal
offences. The lawfulness of extensions was confirmed on several
occasions by the domestic courts.
B. The Court's assessment
63. The Court accepts that a reasonable suspicion against the
applicant of her having taken her husband's life could have
warranted the initial detention. The persistence of such a
suspicion is a condition sine qua non for the lawfulness of the
continued detention, but after a certain lapse of time it no
longer suffices. In such cases, the Court must establish whether
the other grounds given by the judicial authorities continued to
justify the deprivation of liberty. Where such grounds were
"relevant" and "sufficient", the Court must also ascertain whether
the competent national authorities displayed "special diligence"
in the conduct of the proceedings (see Labita v. Italy [GC], No.
26772/95, з 153, ECHR 2000-IV).
64. The lawfulness and reasonableness of the applicant's
continued detention were examined by the district courts on 21
December 1998, 6 April and 1 November 1999 and by the city court
on 13 January, 11 May and 25 November 1999. In their decisions the
courts persistently held that the applicant's continued detention
was lawful and justified because she was charged with a serious
criminal offence and because there were no circumstances
warranting her release as her state of health was sufficiently
stable and her daughter could take care of the applicant's
handicapped son. As the Government explained, the restricted scope
of their review was due to then current Article 96 з 2 of the CCrP
which established a statutory presumption that where the detained
person was charged with a serious or especially serious offence,
the courts were not required to show the existence of other
grounds warranting his or her detention.
65. The Government also submitted, without pointing to any
court decision actually referring to that ground, that the
applicant was to remain in custody because she could have
influenced witnesses using her high social status. The Court
reiterates that it is not its task to take the place of the
national authorities who ruled on the applicant's detention and to
supply its own analysis of facts arguing for or against detention
(see Nikolov v. Bulgaria, No. 38884/97, з 74, 30 January 2003;
Labita v. Italy, cited above, з 152). That specific allegation was
made for the first time in the proceedings before the Court and
the domestic courts never referred to such a risk during the
period under consideration.
66. The Court accepts that the severity of the sentence faced
is a relevant element in the assessment of the risk of absconding.
In view of the seriousness of the accusation against the applicant
the authorities could reasonably consider that such an initial
risk was established. However, the Court has repeatedly held that
the gravity of the charges cannot by itself serve to justify long
periods of detention on remand (Olstowski v. Poland, No. 34052/96,
з 78, 15 November 2001; Ilijkov v. Bulgaria, No. 33977/96, з 81,
26 July 2001). This is particularly true in cases, such as the
present one, where the characterisation in law of the facts - and
thus the sentence faced by the applicant - was determined by the
prosecution without judicial control of the issue whether
collected evidence supported a reasonable suspicion that the
applicant had committed the imputed offence (see paragraph 49 in
fine above).
67. The Court further recalls that continued detention can be
justified in a given case only if there are specific indications
of a genuine requirement of public interest which, notwithstanding
the presumption of innocence, outweighs the rule of respect for
individual liberty. Any system of mandatory detention on remand is
per se incompatible with Article 5 з 3 of the Convention, it being
incumbent on the domestic authorities to establish and demonstrate
the existence of concrete facts outweighing the rule of respect
for individual liberty. Shifting the burden of proof to the
detained person in such matters is tantamount to overturning the
rule of Article 5 of the Convention, a provision which makes
detention an exceptional departure from the right to liberty and
one that is only permissible in exhaustively enumerated and
strictly defined cases (Ilijkov v. Bulgaria, cited above, з 84 -
85, with further references).
68. The Court finds that the decisions of the domestic courts
were not based on an analysis of all pertinent facts. They took no
notice of the applicant's counsel's arguments that she had no
prior criminal record, that she had a permanent residence in
Moscow, family ties, a stable way of life and enjoyed high social
esteem, and that the "domestic" nature of the offence she was
charged with clearly mitigated the risk of re-offending or
collusion. It is remarkable that the decision of the Lefortovskiy
District Court of 1 November 1999 explicitly indicated that
neither the applicant's medical condition nor adverse effects of
the separation from her son were the factors capable of rendering
her detention "unlawful or unjustified". As it happened, the
applicant's release from custody did not take place until the
maximum permitted period of pre-trial detention - eighteen months
less three days - had expired.
69. The Court considers that by failing to address concrete
relevant facts and by relying solely on the gravity of the charges
and shifting to the accused the burden of proving that there was
not even a hypothetical danger of absconding, re-offending or
collusion, the authorities prolonged the applicant's detention on
grounds which cannot be regarded as "sufficient". The authorities
thus failed to justify the applicant's continued detention on
remand during the period under consideration. In these
circumstances it is not necessary also to examine whether the
investigation was conducted with "special diligence".
70. There has therefore been a violation of Article 5 з 3 of
the Convention.
II. Alleged violation of Article 5 з 4 of the Convention
71. The applicant complained that the decision on her appeals
against the detention order of 8 October 1999 had not been
rendered "speedily" in breach of Article 5 з 4 of the Convention
which provides as follows:
"Everyone who is deprived of his liberty by arrest or detention
shall be entitled to take proceedings by which the lawfulness of
his detention shall be decided speedily by a court and his release
ordered if the detention is not lawful."
A. Arguments before the Court
72. The applicant submitted that then current Article 220.2 з 2
of the CCrP required examination of a complaint concerning the
lawfulness of an extension order within three days after receipt
of all materials. The district court did not comply with that time-
limit in her case. Subsequently, it took the city court twenty-
five further days to consider her appeal against the decision of 1
November 1999.
73. The Government submitted the district court had received
the applicant's lawyer's statement of appeal on 15 October 1999
and the applicant's points of appeal on 25 October 1999. A copy of
the investigator's covering letter showed that the district court
had received the case materials on 26 October 1999. It had fixed
the hearing for 27 October 1999, that is within the three-day time-
limit established in Article 220.2 з 2 of the CCrP. However, the
hearing on the day did not take place because of the applicant's
illness. On 1 November 1999 the district court heard and dismissed
the appeal. On 1, 4, 9 and 12 November 1999 the applicant and her
lawyers challenged the decision of the district court before the
city court. The hearing before the city court was scheduled for 17
November 1999 and subsequently adjourned to 25 November 1999
because the applicant sought leave to appear in person. On 25
November 1999 the city court upheld the decision of 1 November
1999. The Government consider that the requirements of Article 5 з
4 have been complied with.
B. The Court's assessment
74. The Court recalls at the outset that Article 5 з 4, in
guaranteeing to persons arrested or detained a right to take
proceedings to challenge the lawfulness of their detention, also
proclaims their right, following the institution of such
proceedings, to a speedy judicial decision concerning the
lawfulness of detention and ordering its termination if it proves
unlawful. Although it does not compel the Contracting States to
set up a second level of jurisdiction for the examination of the
lawfulness of detention, a State which institutes such a system
must in principle accord to the detainees the same guarantees on
appeal as at first instance (Navarra v. France, judgment of 23
November 1993, Series A No. 273-B, з 28; Toth v. Austria, judgment
of 12 December 1991, Series A No. 224, з 84). The requirement that
a decision be given "speedily" is undeniably one such guarantee;
while one year per instance may be a rough rule of thumb in
Article 6 з 1 cases, Article 5 з 4, concerning issues of liberty,
requires particular expedition (see Hutchison Reid v. the United
Kingdom, No. 50272/99, з 79, ECHR 2003-IV). In that context, the
Court also recalls that there is a special need for a swift
decision determining the lawfulness of detention in cases where a
trial is pending because the defendant should benefit fully from
the principle of the presumption of innocence (see {Itowiecki} v.
Poland, No. 27504/95, з 76, 4 October 2001).
75. Turning to the present case, the Court observes that the
applicant's counsel and the applicant herself asked the
Lefortovskiy District Court to review the lawfulness of her
detention in their complaints of 15 October and 18/19 October
1999, respectively. While counsel's complaint was registered by
the district court on the same day (on Friday, 15 October), it
took the applicant's statement of appeal, six days (from 19 to 25
October) to arrive from the detention centre to the court. The
Government did not offer any explanation for such a prolonged time
of conveyance of the document within the boundaries of the same
administrative district of Lefortovo in Moscow.
76. The Court notes that the then current rules of criminal
procedure established a three-day time-limit for examination of a
complaint bearing on the lawfulness of detention. The time-limit
was, however, calculated from the date of receipt of all relevant
materials rather than from the date of lodging of a complaint (see
paragraph 55 above). It appears that in the instant case that
requirement has been complied with: on 25 October 1999 the
district court received the applicant's complaint; on 26 October
1999 the Prosecutor General's office forwarded the relevant parts
of the criminal file to the court; and the first hearing was fixed
for Wednesday, 27 October 1999. On that day, however, the hearing
was cancelled because the applicant had fallen ill. Her failing
health was an objective fact, for which neither the applicant nor
the domestic authorities can be held responsible. Making allowance
of a few days for the applicant's recovery, the court fixed a new
hearing date for Monday, 1 November 1999. On that date the
complaints by the applicant and her counsel were examined and
rejected.
77. As regards the appeal proceedings, the Court notes that an
appeal against the order rejecting the application for release was
to be considered within ten days upon its receipt (see paragraphs
56 and 58 above). The applicant and her two counsel submitted
their points of appeal on various dates between 1 and 12 November
1999. The first hearing was fixed for 17 November 1999, that is
within the ten-day time-limit.
78. The Government averred that the appeal could not have been
examined on 17 November 1999 because the applicant had requested
leave to appear in person. As the applicant did not claim that she
had raised that request in her points of appeal lodged on earlier
dates, the Court considers that the ensuing delay was attributable
to her. The city court granted her leave to appear and adjourned
the hearing for one week. The counsel made further written
submissions on the applicant's behalf. On 25 November 1999 the
appeal against the decision of 1 November 1999 was considered and
rejected.
79. The global duration of the proceedings was thus
approximately one month and ten days (from 15 October to 25
November 1999). During that time the lawfulness of the detention
order was examined on two levels of jurisdiction and the hearing
were held, where possible, within the domestic time-limits. In
these circumstances, the Court finds that there was no violation
of Article 5 з 4 of the Convention as regards the "speediness" of
review afforded by the domestic courts.
III. Alleged violation of Article 6 з 1 of the Convention
80. The applicant complained that the criminal charge against
her had not been determined within a "reasonable time", as
required by Article 6 з 1 of the Convention which provides:
"In the determination of... any criminal charge against him,
everyone is entitled to a... hearing within a reasonable time by
[a] ... tribunal..."
A. Period to be taken into consideration
81. The Court recalls that the period to be taken into
consideration in determining the length of criminal proceedings
begins with the day on which a person is "charged" within the
autonomous and substantive meaning to be given to that term. It
ends with the day on which a charge is finally determined or the
proceedings are discontinued (see, among many authorities,
Kalashnikov v. Russia, No. 47095/99, з 124, ECHR 2002-VI).
82. The period to be taken into consideration in the present
case began on 3 July 1998 when the applicant was taken in custody
and it has not yet ended, the proceedings are now pending before
the trial court. The Court recalls, however, that it is
appropriate to take into account only the periods when the case
was actually pending before the courts, that is the periods when
there was no effective judgment in the applicant's case and when
the authorities were under an obligation to determine the charge
against her within a "reasonable time" (Yaroslavtsev v. Russia,
No. 42138/02, з 22, 2 December 2004). Accordingly, the period
between 21 December 2000 when the judgment of 16 November 2000
became final and 7 June 2001 when that judgment was quashed, is
not taken into account.
83. It follows that the period to be taken into consideration
has lasted so far approximately six years and one month.
B. The reasonableness of the length of proceedings
1. Arguments before the Court
84. The applicant submitted that since the opening of a new
trial in 2001 the courts had held hearings sporadically and
frequently adjourned them for the reasons beyond her control. The
trial court refused her request for a change of venue and she had
to attend hearings in the court located more than 60 km from her
home, which strains her health and exhausts financial resources.
The decision of 25 October 2004 to hold a new directions hearing
would lead to further delays in the case and it marked, in the
applicant's view, the beginning of a third retrial.
85. The Government submitted that the proceedings in the
applicant's case had been delayed for reasons not attributable to
the domestic courts, which had taken all possible measures to
ensure speedy examination of the case.
2. The Court's assessment
86. The Court recalls that the reasonableness of the length of
the proceedings is to be assessed in the light of the particular
circumstances of the case, regard being had to the criteria laid
down in the Court's case-law, in particular the complexity of the
case, the applicant's conduct and the conduct of the competent
authorities. On the latter point, what is at stake for the
applicant has also to be taken into consideration (see, among many
other authorities, Kalashnikov v. Russia, cited above, з 125).
87. The Court notes that the case is not a complex one as its
scope is limited to one count of manslaughter, in which the
applicant is the main suspect. It is thus not the complexity of
the case which accounted for the length of the proceedings.
88. Nor does it appear that the applicant's conduct has
substantially contributed to the length of the proceedings. In any
event, the Court reiterates that Article 6 does not require a
person charged with a criminal offence to co-operate actively with
the judicial authorities. In particular, applicants cannot be
blamed for taking full advantage of the resources afforded by
national law in their defence ({Yagci} and {Sargin} v. Turkey,
judgment of 8 June 1995, Series A No. 319-A, з 66).
89. The Court finds, on the other hand, that many delays in the
proceedings have been occasioned by the acts of the domestic
authorities or rather their failures to act. In this connection it
recalls that for a year and a half the applicant was kept in
custody - a fact which required particular diligence on the part
of the courts dealing with the case to administer justice
expeditiously (see Kalashnikov v. Russia, cited above, з 132).
90. In the initial stage the investigation caused unnecessary
prolongation of the proceedings. Although a criminal case had been
opened immediately after the offence, in which the applicant had
been the only suspect, it took a team of eight experienced
investigators more than a year to commit her for trial. Throughout
1998 and 1999, the applicant's lawyers repeatedly complained about
long periods of inactivity between investigative actions, for
which the respondent Government offered no explanation.
91. Further delays in the proceedings were due to infrequent
hearings during the second trial. Once the Supreme Court quashed
the original conviction in June 2001, the case-file was not
remitted to the trial court until October 2001, that is more than
four months later. Admittedly, in 2003 the proceedings were stayed
on several occasions in order to afford the applicant sufficient
time to recover from an illness. However, even after her
convalescence, fewer than ten hearings were listed in 2004, with
significant delays between them ranging from two weeks to several
months. Although the applicant was not in custody, the Court finds
that the trial court should have fixed a tighter hearing schedule
in order to speed up the proceedings (cf. {Cevizovic} v. Germany,
No. 49746/99, 29 July 2004, зз 51 and 60). Finally, it notes that
after more than six years of proceedings the case is still pending
before the first-instance court.
92. Having regard to the foregoing, the Court considers that
the length of the proceedings does not satisfy the "reasonable
time" requirement. Accordingly, there has been a breach of Article
6 з 1 of the Convention.
IV. Application of Article 41 of the Convention
93. Article 41 of the Convention provides:
"If the Court finds that there has been a violation of the
Convention or the Protocols thereto, and if the internal law of
the High Contracting Party concerned allows only partial
reparation to be made, the Court shall, if necessary, afford just
satisfaction to the injured party."
A. Damage
94. The applicant claimed 5,000,000 US dollars as compensation
in respect of non-pecuniary damage.
95. The Government contested her claim as unsubstantiated and
excessive. They considered that a token amount would constitute
equitable satisfaction for the non-pecuniary damage suffered by
the applicant.
96. The Court considers that the applicant must have suffered
frustration, helplessness and a feeling of injustice as a
consequence of the domestic authorities' decision to hold her in
custody without sufficient reasons and the slow pace of the still-
pending criminal proceedings against her. It finds that the
applicant suffered non-pecuniary damage, which would not be
adequately compensated by the finding of a violation. Accordingly,
making its assessment on an equitable basis and noting, in
particular, the applicant's fragile health, the Court awards her
8,000 euros ("EUR"), plus any tax that may be chargeable on that
amount.
B. Costs and expenses
97. The applicant did not seek reimbursement of costs and
expenses relating to the proceedings before the domestic courts or
the Convention organs and this is not a matter which the Court has
to examine of its own motion (see {Motiere} v. France, No.
39615/98, з 26, 5 December 2000).
C. Default interest
98. The Court considers it appropriate that the default
interest should be based on the marginal lending rate of the
European Central Bank, to which should be added three percentage
points.
FOR THESE REASONS, THE COURT UNANIMOUSLY
1. Holds that there has been a violation of Article 5 з 3 of
the Convention;
2. Holds that there has been no violation of Article 5 з 4 of
the Convention;
3. Holds that there has been a violation of Article 6 з 1 of
the Convention;
4. Holds
(a) that the respondent State is to pay the applicant, within
three months from the date on which the judgment becomes final
according to Article 44 з 2 of the Convention, EUR 8,000 (eight
thousand euros) in respect of non-pecuniary damage, to be
converted into Russian roubles at the rate applicable at the date
of settlement, plus any tax that may be chargeable;
(b) that from the expiry of the above-mentioned three months
until settlement simple interest shall be payable on the above
amount at a rate equal to the marginal lending rate of the
European Central Bank during the default period plus three
percentage points;
5. Dismisses the remainder of the applicant's claim for just
satisfaction.
Done in English, and notified in writing on 7 April 2005,
pursuant to Rule 77 зз 2 and 3 of the Rules of Court.
Christos ROZAKIS
President
Santiago QUESADA
Deputy Registrar
|
