Право
Навигация

 

Реклама




 

 

Ресурсы в тему

 

Реклама

Секс все чаще заменяет квартплату

Новости законодательства Беларуси

 

СНГ Бизнес - Деловой Портал. Каталог. Новости

 

Рейтинг@Mail.ru


Законодательство Российской Федерации

Архив (обновление)

 

 

РЕШЕНИЕ ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА ОТ 27.01.2005 ПО ВОПРОСУ ПРИЕМЛЕМОСТИ ЖАЛОБЫ N 75386/01 "ПАВЕЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ КСЕНЗОВ (PAVEL ALEKSANDROVICH KSENZOV) ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ" [РУС., АНГЛ.]

(по состоянию на 20 октября 2006 года)

<<< Назад


                                           [неофициальный перевод] <*>
   
                  ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
                                   
                             ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ
                                   
                                РЕШЕНИЕ
               ПО ВОПРОСУ ПРИЕМЛЕМОСТИ ЖАЛОБЫ N 75386/01
      "ПАВЕЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ КСЕНЗОВ (PAVEL ALEKSANDROVICH KSENZOV)
                     ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ"
                                   
                   (Страсбург, 27 января 2005 года)
                                   
   --------------------------------
       <*>  Перевод  предоставлен Уполномоченным Российской  Федерации
   при Европейском суде по правам человека П. Лаптевым.
   
       Европейский суд по правам человека (Первая секция), заседая  27
   января 2005 г. Палатой в составе:
       Х.Л. Розакиса, Председателя Палаты,
       Л. Лукайдеса,
       Ф. Тюлькенс,
       П. Лоренсена,
       Н. Ваич,
       С. Ботучаровой,
       А. Ковлера, судей,
       а также при участии С. Нильсена, Секретаря Секции Суда,
       принимая во внимание вышеуказанную жалобу, поданную 7 июля 2001
   г.,
       принимая во внимание доводы, представленные властями Российской
   Федерации, и возражения на них, представленные заявителем,
       заседая за закрытыми дверями,
       вынес следующее Решение:
   
                                 ФАКТЫ
   
       Заявитель, Павел Александрович Ксензов - гражданин России, 1980
   года  рождения,  проживает в г. Ростов-на-Дону. В Европейском  суде
   его  интересы представлял юрист из г. Ростов-на-Дону К. Краковский.
   Власти   Российской  Федерации  были  представлены   Уполномоченным
   Российской  Федерации при Европейском суде по  правам  человека  П.
   Лаптевым.
   
                        A. Обстоятельства дела
                                   
           1. Предполагаемое жестокое обращение с заявителем
                                   
       9  февраля  2000  г.  заявитель был задержан  по  подозрению  в
   совершении  убийства  двух несовершеннолетних  лиц  и  доставлен  в
   Первомайский районный отдел внутренних дел г. Ростов-на-Дону.
       По  утверждению заявителя, в отделении милиции  его  избили.  В
   частности, он заявил, что его били дубинкой и деревянным  молотком,
   а  затем - по голове пластиковой бутылкой, наполненной водой, в  то
   время как он был в наручниках и прикован к трубе.
       По  утверждениям заявителя, 20 февраля 2000 г.  его  вывели  из
   камеры  и  доставили  к  сотруднику прокуратуры,  который  бил  его
   стулом по голове, раздел донага и пытал электрическим током,  чтобы
   добиться от него признания в совершении убийства.
       3  марта  2000  г.  заявитель направил письмо своей  матери,  в
   котором  он  указал,  что в день его задержания сотрудники  милиции
   его "забили почти до смерти".
       19  апреля  2000  г.  мать  заявителя  передала  ему  некоторые
   медикаменты, предположительно, для лечения печени и почек.
       26  июля  2000  г.  в судебном заседании по уголовному  делу  в
   отношении   заявителя  он  признал  себя  виновным  в   участии   в
   ограблении и в убийстве, но не согласился с тем, что он являлся  их
   организатором.  В  связи с этим он отказался  от  части  признания,
   сделанного  им  на допросах во время следствия. Он  утверждал,  что
   дал  такие показания под давлением. Ростовский областной суд вызвал
   и  допросил  следователя Тисковского, который  подтвердил,  что  во
   время  расследования "состояние здоровья заявителя было нормальным"
   и  что  "он не получал жалоб о жестоком обращении с ним со  стороны
   сотрудников  милиции". Суд установил, что "заявление  [Ксензова]  о
   том,   что   после   задержания  его   били   сотрудники   милиции,
   необоснованно",  признал,  что  данное  заявление  не  противоречит
   другим  доказательствам, и напомнил, что заявитель менял  показания
   относительно  своей  роли  в организованной  группе  на  протяжении
   всего  судебного  разбирательства. На этих  основаниях  суд  принял
   оспариваемое  заявление как отягчающее обстоятельство в  обвинении,
   предъявленном заявителю.
       10   января  2001  г.  судебная  коллегия  по  уголовным  делам
   Верховного   суда  Российской  Федерации  рассмотрела  кассационную
   жалобу  заявителя,  которая  была основана,  в  частности,  на  его
   утверждении  о том, что его заявление, предположительно,  сделанное
   под  принуждением,  было неверно допущено как  доказательство.  Суд
   кассационной инстанции установил, что суд первой инстанции  проявил
   достаточное   усердие  при  рассмотрении  возражений  заявителя   и
   правильно   допустил   оспариваемое   доказательство,   приняв   во
   внимание,  что  утверждения  о жестоком  обращении  были  полностью
   необоснованными.
       После  того  как жалоба была коммуницирована властям Российской
   Федерации,  жалобы заявителя на жестокое обращение, очевидно,  были
   доведены   до   сведения   компетентных  государственных   органов.
   Последние,  в  свою  очередь, допросили  лиц,  которые  могли  дать
   показания о произошедших событиях.
       В  связи  с  этим 4 и 6 июня 2003 г. письменные показания  были
   взяты  у  З.  и М., бывших сокамерников заявителя, содержавшихся  в
   камере N 113 следственного изолятора ИЗ-61/1. Они показали, что  ни
   физическая  сила,  ни  иное  давление не применялись  к  заявителю,
   равно как и к другим задержанным.
       9  июня 2003 г. прокуратурой Первомайского района г. Ростов-на-
   Дону   была   проведен   проверка.  Были   допрошены   следователь,
   назначенный  заявителю  адвокат,  который  присутствовал  при   его
   допросах,    и   сотрудники   Первомайского   РОВД,   производившие
   задержание  заявителя. Все они отрицали, что в отношении  заявителя
   имело  место  жестокое  обращение и что  признание  заявителя  было
   сделано под давлением. Они утверждали, что в рассматриваемое  время
   у заявителя не было травм и он не жаловался на жестокое обращение.
       11  июня 2003 г. прокуратура пришла к выводу, что доказательств
   в  подтверждение утверждений заявителя не установлено, и отказала в
   возбуждении  уголовного дела по факту предположительного  жестокого
   обращения.  Она  сослалась  на показания  следователя,  адвоката  и
   сотрудников  милиции. Помимо этого, она указала,  что  существующая
   система  контроля безопасности не позволила бы сотрудникам  милиции
   принести  с собой в комнаты для допроса предметы, предположительно,
   использовавшиеся для пыток, и отметила, что мебель в  комнатах  для
   допроса прикручена к полу.
   
                   2. Условия содержания под стражей
   
       С  18  февраля  по  21 октября 2000 г. заявитель  содержался  в
   следственном  изоляторе  ИЗ-61/1 (тогда назывался  ИЗ  59/1)  в  г.
   Ростов-на-Дону. Изначально он находился в камере N 113.
       После вынесения приговора 26 июля 2000 г. заявителя перевели  в
   камеру  N  88  -  специальную  камеру  для  лиц,  приговоренных   к
   пожизненному  лишению свободы. Некоторое время он содержался  один,
   но затем в эту камеру было помещено еще одно лицо.
       Заявитель представил следующее описание условий его камеры. Это
   была  одноместная  камера  площадью 2,5 на  2  метра,  высотой  2,3
   метра;   дневной  свет  в  нее  не  проникал;  60-ваттная  лампочка
   освещения была закрыта двумя листами металла с отверстиями  в  нем,
   так  что в камере всегда было темно, что делало невозможным  читать
   и  писать.  Бетонный пол был залит водой, на стенах и потолке  была
   грибковая  плесень; вентиляция отсутствовала; воздух был спертый  и
   затхлый;  камера  была  грязной и кишела тараканами,  паразитами  и
   мышами.  Получение воды было ограничено, поскольку  кран  включался
   сотрудником  учреждения  извне  камеры;  туалет  был  всегда  забит
   нечистотами.
       Власти Российской Федерации утверждали, что в камере N 88  было
   окно,  туалет  и  умывальная раковина; температура  и  влажность  в
   камере  поддерживались  в  соответствии с  требованиями  санитарных
   стандартов; у заявителя была постель, и ему были выданы  постельные
   принадлежности.
       24  августа  2000 г. мать заявителя подала жалобу в прокуратуру
   на  то, что в камере заявителя не было дневного света и что  в  ней
   было сыро.
       25  августа  2000  г.  адвокат  заявителя  направил  жалобу   в
   администрацию учреждения, утверждая, что заявителя не  должны  были
   перевести в одиночную камеру.
       28  августа 2000 г. мать заявителя направила письменную  жалобу
   главному  прокурору  Ростовской области,  надзирающему  за  местами
   лишения  свободы  <*>, утверждая, inter alia,  о  том,  что  камера
   заявителя была сырой.
   --------------------------------
       <*> Так в тексте.
   
       30  августа  2000  г. главный надзирающий прокурор  за  местами
   лишения    свободы    Ростовской    областной    прокуратуры    <*>
   проинформировал  мать заявителя о том, что после  подачи  ею  жалоб
   была  проведена проверка условий содержания заявителя под  стражей.
   Он   сообщил,   что  условия  в  камере  "в  целом  соответствовали
   санитарным требованиям, хотя лица, содержащиеся под стражей,  спали
   по очереди ввиду нехватки спальных мест".
   --------------------------------
       <*> Так в тексте.
   
       6   сентября   2000   г.   начальник  следственного   изолятора
   проинформировал  адвоката заявителя в ответ на  его  жалобу  от  25
   августа   2000  г.  о  том,  что  заявитель  содержался  в  камере,
   рассчитанной   на   меньшее  количество  лиц,  в   соответствии   с
   законодательством и по его собственному требованию.
       9  сентября  2000 г. мать и адвокат заявителя подали  жалобу  в
   Кировский   районный   суд  г.  Ростов-на-Дону   на   администрацию
   следственного  изолятора  ИЗ-61/1. В частности,  они  указывали  на
   плохие  условия  содержания  под  стражей:  недостаточность  света,
   повышенную    влажность,   отсутствие   вентиляции,    ограниченные
   получение воды и доступ в туалет.
       21 октября 2000 г. заявитель на основании своих жалоб на плохие
   условия  в  камере N 88 был переведен в следственный  изолятор  ИЗ-
   61/3  (тогда именовался УЧ-398/Т) в г. Новочеркасск, в  котором  он
   оставался до 6 декабря 2000 г. Он содержался в одиночных камерах  N
   19 и 20.
       Заявитель  утверждал, что в этих камерах было холодно;  ему  не
   позволяли  иметь  при  себе  одеяло или  теплую  одежду,  и,  таким
   образом,  ему  приходилось  спать  на  незастеленной  металлической
   кровати.  В туалете стояла сточная вода, а доступ к водяному  крану
   был ограничен.
       Власти  Российской Федерации утверждали, что в камере заявителя
   были  нормальный  сток  воды и снабжение водой,  а  освещенность  и
   температура   воздуха   соответствовали   требованиям    санитарных
   стандартов.  Заявителю  были  предоставлены  одежда  и   постельные
   принадлежности.
       1  ноября  2000  г. мать заявителя подала жалобу в  прокуратуру
   Ростовской  области,  которая включала  в  себя  жалобу  на  плохие
   условия   в  следственном  изоляторе  ИЗ-61/3.  В  частности,   она
   жаловалась  на  то,  что заявителя поместили в одиночную  камеру  с
   ограниченной   подачей  воды;  она  потребовала,  чтобы   заявителю
   передали теплую одежду и одеяло.
       С  9 декабря 2000 г. по 18 февраля 2001 г. заявитель содержался
   в   следственном   изоляторе  СИЗО-2  (ИЗ-77/2)  г.   Москвы.   Как
   представляется,  впоследствии  он  был  переведен  в   следственный
   изолятор ИЗ-61/1.
       2  марта  2001  г.  Кировский районный  суд  г.  Ростов-на-Дону
   прекратил  рассмотрение  дела  против  администрации  следственного
   изолятора,   поскольку  стороны  дважды  не  явились  на   судебное
   заседание.
       15  марта  2001  г.  заявитель был переведен  из  следственного
   изолятора  ИЗ-61/1 в другое исправительное учреждение для отбывания
   наказания.
       14  февраля  2002  г. Кировский районный суд г.  Ростов-на-Дону
   удовлетворил ходатайство адвоката заявителя, поскольку  он  не  был
   надлежащим   образом  вызван  повесткой  для  участия  в   судебных
   заседаниях, и пересмотрел свое Решение от 2 марта 2001 г.
       12   марта   2002  г.  мать  заявителя  подала  ходатайство   о
   прекращении  рассмотрения жалобы против администрации следственного
   изолятора,  поскольку ходатайство было подано  адвокатом  заявителя
   без согласия заявителя и ее самой.
       3 апреля 2002 г. Кировский районный суд г. Ростов-на-Дону решил
   прекратить  рассмотрение дела по иску к администрации следственного
   изолятора,  поскольку истец дважды не явился на судебное заседание.
   Суд   также  принял  во  внимание  заявление  матери  заявителя   о
   прекращении   судебного  разбирательства.  Это  Решение   не   было
   обжаловано.
       4  июня  2003  г.,  после того как жалоба была  коммуницирована
   властям  Российской  Федерации, предположительно,  в  ответ  на  их
   запрос  о  прояснении  некоторых фактов, заявитель  дал  письменное
   объяснение  в Управление исполнения наказаний Министерства  юстиции
   по  Ростовской  области относительно условий  его  предварительного
   заключения.  Он написал, что условия его содержания под  стражей  в
   следственных   изоляторах   ИЗ-61/1,   ИЗ-61/3   и   СИЗО-2    были
   удовлетворительными. А.П. Ксензов указал, что у него не было  жалоб
   относительно условий его предварительного заключения и что это  его
   адвокат написал жалобу в Европейский суд.
   
                 3. Разбирательство по уголовному делу
   
       Разбирательство  по  уголовному  делу  в  отношении   заявителя
   началось 9 февраля 2000 г.
       20  февраля 2000 г. заявитель подписал признание о том, что  он
   убил двух несовершеннолетних лиц.
       26  июля  2000  г.  Ростовский областной суд признал  заявителя
   виновным   в   совершении  ограбления  и  убийства  при  отягчающих
   обстоятельствах и приговорил его к пожизненному лишению свободы.
       9  сентября  2000  г.  мать и адвокат заявителя  подали  иск  в
   Кировский  районный  суд  г.  Ростов-на-Дону  против  администрации
   следственного  изолятора ИЗ-61/1. Они утверждали, inter  alia,  что
   заявитель  содержался  в  наручниках  каждый  раз,  когда  они  его
   посещали  в следственном изоляторе, что мешало ему читать материалы
   дела,  делать заметки и писать жалобы. Адвокат А.П. Ксензова  также
   жаловался  на  то,  что  несколько раз администрация  следственного
   изолятора  препятствовала переписке между  ним  и  заявителем,  что
   мешало   осуществлению  права  заявителя  защищать  себя   в   ходе
   разбирательства    по    уголовному    делу.    Данное     судебное
   разбирательство  было вскоре прекращено ввиду отказа  заявителя  от
   иска,  как  указано  выше  в  разделе 2  ("Условия  содержания  под
   стражей").
       10   января  2001  г.  судебная  коллегия  по  уголовным  делам
   Верховного   суда   Российской   Федерации,   рассмотрев   дело   в
   кассационной   инстанции,  оставила  без  изменения   приговор   по
   существу, но уменьшила срок лишения свободы до 20 лет.
       11  июня  2003  г., после того как жалоба была  коммуницирована
   властям  Российской  Федерации, предположительно,  в  ответ  на  их
   запрос  о  прояснении  некоторых фактов  заявитель  дал  письменное
   объяснение  в Управление исполнения наказаний Министерства  юстиции
   Российской  Федерации по Ростовской области. Он утверждал,  что  не
   был  в  наручниках во время его встреч с его адвокатом в  период  с
   октября  по декабрь 2000 года. Относительно других периодов времени
   он не представил комментариев.
   
                        4. Газетная публикация
   
       15  февраля  2000 г. в областной газете "Вечерний Ростов"  была
   опубликована    статья,    основанная   на    интервью    прокурора
   Первомайского  района  г. Ростов-на-Дону. Статья  была  озаглавлена
   "Три   извращенца  оценили  жизни  детей  в  8000  рублей".  Статья
   сопровождалась  фотографией  прокурора  и  фотоснимками   размером,
   необходимым  для паспорта, заявителя и его сообвиняемых.  В  статье
   делалась   ссылка  на  мнение  прокурора  по  данному   вопросу   и
   содержалось, inter alia, следующее заявление:
       "Оперативные   работники  милиции  обычно  не  любят   задавать
   вопросы,  касающиеся морали: раз человек совершил преступление,  он
   сделал  свой выбор, с ним все ясно. Но на сей раз вопрос "Зачем  же
   девчонок  было  убивать?!"  был все же задан.  Ведь  по  цинизму  и
   бесчеловечности  преступление  выделяется  из  ряда  "обыкновенных"
   убийств.  И  обращен  был  вопрос к одному  из  убийц  (как  теперь
   известно,  организатору преступления), 20-летнему  Павлу  Ксензову.
   "Меня  узнала  [одна  из  жертв], и нам пришлось  сделать  это",  -
   ответил Ксензов...
       С   его   высказыванием   не  согласны  работники   прокуратуры
   Первомайского  района. По их мнению, Ксензов с  двумя  подельниками
   шел  в  квартиру  с  четким намерением совершить убийство  -  иначе
   зачем им было брать с собой ножи?..
       (...)
       Напомним обстоятельства этого кровавого преступления...
       (...)
       В  совершении преступления изобличены трое неработающих молодых
   ростовчан: Павел Ксензов, [А.П.] и [М.И.]. (...)
       Заводилой в этой группе был Ксензов. (...)
       (...)
       Решение   создать  преступную  группу  и  совершать   разбойные
   нападения  созрело  у  троицы  в начале  этого  года.  Зарабатывать
   честным   путем   не   было   охоты,  кражи   требовали   некоторой
   криминальной квалификации... Решили, что разбой... -  это  как  раз
   для них.
       (...)
       ...[Одной  из  девочек]  перерезали  горло,  14-летнюю  хозяйку
   квартиры потащили в ванную - пытать.
       ...Подонки вытащили деньги - а затем хладнокровно убили девочку
   ударами ножей и хозяйских ножниц.
       (...)
       Ниточку,  что привела к преступникам, удалось размотать  меньше
   чем    за   сутки   -   благодаря   профессионализму   следователей
   Первомайской  прокуратуры... Вся троица  была  задержана  в  девять
   часов утра 9 февраля.
       (...)
       "Какое  наказание  ждет  убийц?" - такой  вопрос  корреспондент
   "Вечернего  Ростова"  задал  прокурору  Первомайского  района  А.Г.
   Мкртычеву. Он ответил так: "Наказание определяет только суд,  но  я
   могу  добавить  от себя лично, по-человечески: исключительную  меру
   наказания в России официально пока еще никто не отменял.  Хотя  она
   давно  уже  не  приводится  в исполнение - благодаря  настойчивости
   "гуманной" Европы...".
       30  июня 2000 г. адвокат заявителя оспорил в Советском районном
   суде г. Ростов-на-Дону газетную публикацию от 15 февраля 2000 г.  В
   частности,    он   потребовал   объявить   противоречащим    Закону
   утверждение   о  виновности,  сделанное  прокурором   публично   до
   разрешения дела судом.
       21  ноября  2000  г.  Советский районный суд г.  Ростов-на-Дону
   установил,  что иск не подлежит рассмотрению, поскольку адвокат  не
   имел   полномочий   от   заявителя  инициировать   любые   судебные
   разбирательства,   которые   находятся   вне   разбирательства   по
   уголовному делу. Это Судебное решение обжаловано не было.
   
              B. Применимое национальное законодательство
                    и правоприменительная практика
                                   
               Полномочия по возбуждению уголовного дела
                                   
       Соответствующие   положения  Уголовно-процессуального   кодекса
   РСФСР   1960   года,   действовавшего  на  момент   событий,   были
   пересмотрены  Конституционным  Судом  Российской  Федерации  в  его
   Постановлении  N 1-П от 14 января 2000 г. Этим Постановлением  было
   отменено право судов возбуждать уголовные дела как несовместимое  с
   их  судебными функциями, за исключением ограниченной категории  дел
   частного  обвинения. Постановление в части, применимой к настоящему
   делу, гласит:
       "...В  случаях,  когда  суд в процессе рассмотрения  уголовного
   дела    пришел    к   выводу   о   наличии   фактических    данных,
   свидетельствующих    о   признаках   преступления,    он    должен,
   воздерживаясь от утверждений о достаточности оснований  подозревать
   конкретное   лицо   в   совершении   этого   преступления   и    от
   формулирования обвинения, направлять соответствующие материалы  для
   проверки  поводов  и  оснований  к возбуждению  уголовного  дела  в
   органы,  осуществляющие уголовное преследование, которые обязаны  в
   этих  случаях  немедленно  реагировать на факты  и  обстоятельства,
   установленные судом, и принимать необходимые меры".
   
         Иски на основании незаконных действий или бездействия
                    органов государственной власти
   
       Федеральный закон N 4866-1 от 27 апреля 1993 г. "Об обжаловании
   в   суд   действий   и  решений,  нарушающих  права   и   свободы",
   предусматривает  судебный  порядок  рассмотрения  исков  к  органам
   государственной власти. В нем говорится, что действие, решение  или
   бездействие  государственного органа или  должностного  лица  может
   быть обжаловано в суде, если оно нарушает права и свободы лица  или
   незаконно налагает на лицо обязанности или ответственность. В  ходе
   такого  судопроизводства  суд  имеет  право  объявить  оспариваемое
   действие,   решение  или  бездействие  незаконным,  обязать   орган
   государственной власти совершить определенное действие в  отношении
   лица,  снять  наложенную  на лицо ответственность  или  предпринять
   иные  меры  по  восстановлению нарушенного права или свободы.  Если
   суд   признает  оспариваемое  действие,  решение  или   бездействие
   незаконным,  это  дает основание предъявить  иск  к  государству  о
   взыскании причиненного ущерба.
       Гражданский  процессуальный  кодекс  РСФСР,  действовавший   на
   момент событий, содержал схожие положения.
       Гражданский   кодекс   Российской   Федерации   предусматривает
   процедуру,  согласно которой лицо может потребовать от  государства
   возмещения ущерба в порядке гражданского судопроизводства.
   
           C. Материалы, указанные заявителем в его доводах
   
       По утверждениям заявителя, в 2000 году Уполномоченный по правам
   человека  в  Российской  Федерации опубликовал  доклад,  в  котором
   указывается,  что  в  1999  году  было  подано  263645   жалоб   на
   неправомерные действия сотрудников милиции и 902 из них  привели  к
   уголовному обвинению сотрудников милиции.
       23  ноября  2001 г. общественная организация "Христиане  против
   пыток   и  детского  рабства",  находящаяся  в  г.  Ростов-на-Дону,
   опубликовала  документ  под  названием  "Предварительный  доклад  о
   жестоком  обращении  во время предварительного  следствия".  Доклад
   содержит  описание  19  случаев жестокого  обращения  в  Ростовской
   области,   зафиксированных  данной  общественной  организацией.   В
   докладе  не  определен  период  отсылок,  но  как  минимум  два  из
   описываемых  дел  относятся  к  2000 году.  Доклад  также  содержит
   следующие  цифры,  полученные  в  результате  ответов  на  вопросы,
   данных  130  адвокатами и 17 различными адвокатскими  организациями
   Ростовской области:
       -  58  ответивших подвергались жестокому обращению  со  стороны
   сотрудников милиции;
       -  73  ответивших не верят, что существуют эффективные средства
   правовой защиты в отношении жестокого обращения;
       - 10 ответивших полагают, что такие средства существуют;
       -  68  ответивших не считают возможным получить  компенсацию  в
   связи с жестоким обращением;
       - 10 ответивших полагают это возможным;
       -   остальные   ответившие   никогда   не   пытались   получить
   компенсации;
       - большинство ответивших не верят в то, что срочная медицинская
   помощь  незамедлительно  доступна в случае жестокого  обращения  со
   стороны сотрудников милиции.
       На  этих  основаниях в докладе делается вывод о том, что  пытки
   подозреваемых по уголовным делам являлись "обычной практикой".
   
                              СУТЬ ЖАЛОБЫ
                                   
       1.  Ссылаясь на статью 3 Конвенции, заявитель жаловался на  то,
   что   он   подвергался   пыткам  и  бесчеловечному   и   унижающему
   достоинство   обращению  во  время  его   задержания   и   в   ходе
   предварительного  заключения, а расследование по его  жалобам  было
   неэффективным.
       2.  Он также жаловался, ссылаясь на статью 3 Конвенции, на  то,
   что  условия  его  содержания под стражей в следственном  изоляторе
   представляют   собой   бесчеловечное   и   унижающее    достоинство
   обращение.  В частности, он ссылался на периоды его содержания  под
   стражей  в  камере  N  88  в следственном  изоляторе  ИЗ-61/1  и  в
   следственном изоляторе ИЗ-61/3.
       3. Ссылаясь на подпункты "b" и "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции,
   заявитель  жаловался  на  то, что он не мог эффективно  подготовить
   свою  защиту  в  условиях следственного изолятора. В частности,  он
   утверждал,  что  находился  в наручниках  во  время  его  встреч  с
   адвокатом  и  при  ознакомлении  с  материалами  дела  и  что   ему
   препятствовали в переписке с адвокатом.
       4.  Ссылаясь  на  пункт  2  статьи 6  Конвенции,  П.А.  Ксензов
   жаловался  на  то,  что газетная публикация интервью  с  прокурором
   Первомайского  района  г.  Ростов-на-Дону  содержала  заявление   о
   виновности заявителя в нарушение презумпции невиновности.
   
                                 ПРАВО
                                   
       1. Заявитель жаловался на то, что при его задержании и во время
   предварительного  содержания под стражей  его  избивали  сотрудники
   милиции,  чтобы  получить  от него признание  по  уголовному  делу.
   Далее  он жаловался на то, что расследование, проводившееся по  его
   обращению  о  жестоком  обращении с ним, не  было  эффективным.  Он
   ссылался на статью 3 Конвенции, которая гласит:
       "Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному  или
   унижающему достоинство обращению или наказанию".
       Власти  Российской  Федерации  не согласились  с  утверждениями
   заявителя  о  жестоком  обращении с ним. Они утверждали,  что  П.А.
   Ксензов  был  допрошен  в присутствии его адвоката  и  в  то  время
   никаких  жалоб на жестокое обращение с ним не подавал до того,  как
   ему  было предъявлено обвинение. Они ссылались на основания  отказа
   в  возбуждении уголовного дела по утверждениям заявителя о жестоком
   обращении  с  ним  от  11 июня 2003 г. и заявили,  что  утверждения
   заявителя   необоснованны.   Власти  Российской   Федерации   также
   ссылались на письменные показания бывших сокамерников заявителя  М.
   и  З., заявивших, что никакая физическая сила или иное давление  не
   применялись к лицам, находившимся под стражей.
       Заявитель подтвердил свою жалобу. Он утверждал, что его  дважды
   избили  во  время содержания в следственном изоляторе. Он  ссылался
   на  свое  письмо,  направленное им его матери 3 марта  2000  г.,  в
   котором указывал, что в день его задержания сотрудники милиции  его
   "забили почти до смерти". Он также заявил, что пострадал от  вреда,
   причиненного его здоровью в результате избиения, и ссылался  притом
   на  запись в регистрационном журнале от 19 апреля 2000 г., где было
   зафиксировано,  что  его  мать передала ему  некоторые  медицинские
   препараты, предположительно, для лечения печени и почек.
       Заявитель   утверждал,  что  он  не  мог   пройти   медицинское
   обследование в следственном изоляторе. Он также заявил, что не  мог
   подать  жалобы  непосредственно после актов жестокого  обращения  с
   ним,  поскольку  было очевидно, что от этого  не  будет  пользы.  В
   подтверждение   своих   утверждений   он   сослался    на    доклад
   Уполномоченного  по  правам  человека в Российской  Федерации  2000
   года,   согласно  которому  только  902  жалобы  на   неправомерные
   действия  сотрудников  милиции из 263645,  поданных  в  1999  году,
   привели   к  возбуждению  уголовных  дел  в  отношении  сотрудников
   милиции.  Он  также  ссылался  на  доклад,  подготовленный  местной
   общественной  организацией, которая дала оценку  делам  о  жестоком
   обращении  в  Ростовской области и указала, что пытки подозреваемых
   по уголовным делам являются "обычной практикой".
       Далее  П.А. Ксензов утверждал, что по его заявлениям о жестоком
   обращении  с  ним  не было проведено эффективное  расследование.  В
   частности, он жаловался на то, что суд первой инстанции  не  провел
   надлежащего  расследования по его жалобам о  жестоком  обращении  с
   ним.  Заявитель утверждал, что допрос следователей в суде был  лишь
   формальностью. Он также возражал против вынесенного  11  июня  2003
   г.  Решения  об отказе в возбуждении уголовного дела как "неполного
   и  предвзятого". Наконец он не согласился с показаниями М. и З. как
   недостоверными  ввиду того факта, что они оба  продолжали  отбывать
   наказание  в  исправительных учреждениях на тот момент,  когда  они
   давали эти показания.
       Европейский  суд  отметил,  что жалоба  заявителя  на  жестокое
   обращение  включает в себя два вопроса по статье 3  Конвенции:  во-
   первых,  предполагаемое избиение сотрудниками милиции и, во-вторых,
   предположительное   непроведение  эффективного   расследования   по
   заявлениям о жестоком обращении.
       Что   касается   первой   части,  Европейский   суд   напомнил:
   утверждения   о   жестоком  обращении  должны   быть   подтверждены
   соответствующими  доказательствами. Для оценки таких  доказательств
   Европейский  суд  принял  стандарты  доказательств  "вне   разумных
   сомнений",  но  дополнил это тем, что такие  доказательства  должны
   вытекать  из  сосуществования  достаточно  обоснованных,  ясных   и
   согласующихся   между  собой  выводов  или  схожих   неопровержимых
   презумпций  фактов  (см. Постановление Большой палаты  Европейского
   суда  по  делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy),  жалоба  N
   26772/95, ECHR 2000-IV, з 121).
       В  настоящем  деле  жалобы П.А. Ксензова не  были  подтверждены
   медицинскими  справками. Хотя заявитель утверждал, что  в  условиях
   содержания  под  стражей он не мог пройти медицинское  обследование
   для  фиксирования его травм, он, как представляется, даже не просил
   этого  сделать. Более того, заявитель не представил никаких  других
   доказательств   в  подтверждение  его  утверждений.   Хотя   он   и
   утверждал,  что  его сокамерники и его адвокат могли  видеть  следы
   его  травм,  полученных  в результате избиения,  он  не  представил
   показания  этих свидетелей. В частности, адвокат П.А.  Ксензова  не
   делал   заявлений  в  связи  с  этим,  и  этот  факт  остается   не
   проясненным. Наконец, описание событий, данное заявителем,  слишком
   расплывчатое и путаное - в нем нет существенных деталей, таких  как
   количество   участвовавших  в  избиении  лиц,  точное  место,   где
   происходило     предполагаемое     жестокое     обращение,      его
   продолжительность, описание нанесенных травм и т.д.
       Соответственно,   не   имеется  достаточных  доказательственных
   оснований,   чтобы  прийти  к  выводу:  заявитель   "вне   разумных
   сомнений"  был  избит сотрудниками милиции во время его  содержания
   под стражей, как он сам утверждал.
       Следовательно,  данная часть жалобы должна быть  отклонена  как
   явно  необоснованная в соответствии с пунктами  3  и  4  статьи  35
   Конвенции.
       Относительно    предполагаемого    непроведения    эффективного
   расследования  Европейский  суд  напомнил,  что  если  лицо   имеет
   доказуемое  утверждение  о  том,  что  оно  подвергалось  жестокому
   обращению  в  нарушение  статьи 3 Конвенции,  понятие  эффективного
   средства  правовой защиты в дополнение к тщательному и эффективному
   расследованию,  также  требуемому статьей 3  Конвенции,  влечет  за
   собой  эффективный  доступ лица, подавшего жалобу,  к  следственным
   мероприятиям  и  выплату компенсации, если таковая полагается  (см.
   Постановление  Европейского  суда по  делу  "Аксой  против  Турции"
   (Aksoy v. Turkey) от 18 декабря 1996 г., Reports 1996-VI, p.  2286,
   з 95 и 98).
       Однако заявитель не предпринял никаких мер для доведения  своей
   жалобы  до  сведения  национальных  властей  непосредственно  после
   фактов  предполагаемого жестокого обращения. Он не  оспаривал,  что
   мог  направить  заявление в вышестоящую прокуратуру  о  возбуждении
   уголовного  дела, равно как и непосредственно подать жалобу  в  суд
   на  предположительно  незаконные действия  органов  государственной
   власти  или  гражданский иск о компенсации ущерба, при рассмотрении
   которых   власти   могли   провести   медицинскую   экспертизу    и
   зафиксировать травмы заявителя, если таковые были.
       Первый  раз,  когда заявитель ссылался на жестокое обращение  с
   ним,  был  тогда, когда он давал показания в суде при  рассмотрении
   предъявленного  ему  уголовного обвинения,  то  есть  пять  месяцев
   спустя   после  предполагаемых  событий.  Действовавшее  на  момент
   событий  законодательство  содержало  требование,  чтобы  суд   при
   рассмотрении  prima  facie  дел  о  жестоком  обращении   направлял
   соответствующую    информацию   следственным    органам,    имеющим
   полномочия  по  возбуждению уголовного дела. В настоящем  деле  суд
   рассмотрел  яркое  описание жестокого обращения,  которое  не  было
   подтверждено   ни   медицинскими  документами,  ни   свидетельскими
   показаниями,  ни  даже подробным описанием основных  обстоятельств.
   Заявление  о  жестоком  обращении не имело  целью  признание  факта
   жестокого  обращения  как такового, но оно  появилось  в  контексте
   оспаривания  допустимости доказательств: заявитель добивался  того,
   чтобы   его   показания,   данные  им  во  время   предварительного
   следствия,   были   объявлены  недопустимыми   как   полученные   с
   применением  принуждения. Поскольку заявитель  прямо  не  добивался
   компенсации  за  предполагаемое жестокое обращение, суду  надлежало
   ограничиться   рассмотрением   данного   вопроса   при   разрешении
   допустимости   показаний   заявителя  в   качестве   доказательств.
   Принимая  во  внимание  то,  что  П.А.  Ксензов  не  указал  других
   свидетелей,  которые  должны  были  быть  допрошены,   или   другие
   доказательства,   которые  следовало  изучить  в   ходе   судебного
   разбирательства,  инициатива суда по допросу  сотрудников  милиции,
   осуществлявших     задержание    заявителя,    не    представляется
   ненадлежащей  или  надуманной.  С  учетом  отсутствия  prima  facie
   доказательств в подтверждение утверждений заявителя  вывод  суда  о
   том,  что  утверждения  о  жестоком  обращении  необоснованны,   не
   представляется необоснованным или произвольным.
       Относительно  того,  что  заявитель не  согласился  с  Решением
   прокуратуры Первомайского района г. Ростов-на-Дону от 11 июня  2003
   г.,  Европейский суд отметил: заявитель никогда не оспаривал его  в
   соответствующем  суде,  хотя  такая  возможность  ему  была   прямо
   предоставлена.
       В  целом Европейский суд счел, что часть жалобы на непроведение
   эффективного  расследования по утверждениям  о  жестоком  обращении
   является   явно   необоснованной  и   должна   быть   отклонена   в
   соответствии с пунктами 3 и 4 статьи 35 Конвенции.
       2. Ссылаясь на статью 3 Конвенции, заявитель жаловался также на
   условия    в   следственных   изоляторах,   представляющие    собой
   бесчеловечное  и унижающее достоинство обращение.  Он  ссылался,  в
   частности,  на  условия в камере N 88 следственного  изолятора  ИЗ-
   61/1,  утверждая,  что  в  ней  было чрезвычайно  влажно,  не  было
   достаточно   света,  вентиляции,  подачи  воды  и  стока   воды   в
   канализации,  а  также что камера кишела насекомыми  и  мышами.  Он
   также   ссылался  на  условия  в  следственном  изоляторе  ИЗ-61/3,
   утверждая,  что там было холодно, ему не позволяли иметь постельные
   принадлежности и приходилось спать на голой металлической  кровати,
   что  сток  канализации  был  часто  засорен  и  что  его  доступ  к
   умывальной раковине был ограничен.
       Власти  Российской Федерации не согласились с тем, что  условия
   на   протяжении  всего  содержания  заявителя  под   стражей   были
   несовместимыми  со  статьей  3 Конвенции.  Они  утверждали,  что  в
   камере  N  88  были туалет и раковина для умывания, а  влажность  в
   камере   соответствовала  требованиям  стандартов.   Что   касается
   периода   содержания  П.А.  Ксензова  под  стражей  в  следственном
   изоляторе  ИЗ-61/3,  власти  Российской Федерации  утверждали,  что
   температура в камере соответствовала требованиям стандартов  и  что
   заявителю  предоставляли постельное белье. По утверждениям  властей
   Российской  Федерации, во время содержания заявителя в следственных
   изоляторах  ИЗ-61/1  и  ИЗ-61/3 ему были  предоставлены  ежедневные
   прогулки  длительностью в один час и пользование душем один  раз  в
   неделю  на  15  минут;  заявитель  регулярно  проходил  медицинский
   осмотр,  которым не были установлены какие-либо травмы или проблемы
   со   здоровьем;   против   распространения  инфекционных   болезней
   предпринимались   предупредительные  меры,  регулярно   проводилось
   выведение грызунов.
       В  ответ  на  это  заявитель подтвердил  свои  утверждения.  Он
   сообщил,  что  неоднократно жаловался в прокуратуру  и  в  суды  на
   невыносимые  условия  в  его камере. Он не  согласился  с  выводами
   осмотра,  проведенного 30 августа 2000 г., о  том,  что  условия  в
   камере соответствовали санитарным требованиям. Он утверждал, что  и
   далее  подавал  жалобы  в  прокуратуру и  был,  в  конечном  счете,
   переведен   в   следственный   изолятор   ИЗ-61/3.   Что   касается
   последнего,   заявитель  подтвердил  свои  жалобы,  не   представив
   конкретных   комментариев  относительно  данной  части   возражений
   властей Российской Федерации.
       Европейский суд отметил, что периоды содержания под стражей,  к
   которому  относятся части жалобы по статье 3 Конвенции, закончились
   21   октября  и  6  декабря  2000  г.,  соответственно.  Жалоба   в
   Европейский  суд  была подана 7 июля 2001 г.,  то  есть  более  чем
   через шесть месяцев после последнего дня второго периода.
       Европейский суд отметил, что в соответствии с пунктом 1  статьи
   35  Конвенции  он  может рассматривать жалобы, в отношении  которых
   внутренние  средства правовой защиты исчерпаны и которые  поданы  в
   шестимесячный    срок   с   момента   вынесения    "окончательного"
   национального решения. Если в отношении конкретного акта,  которым,
   предположительно,   нарушена   Конвенция,   адекватного    средства
   правовой  защиты  не существует, дата, когда произошел  такой  акт,
   считается  как  "окончательная" в целях  исчисления  шестимесячного
   срока  (см., например, Решение Европейского суда по делу "Валашинас
   против  Литвы" ({Valasinas} <*> v. Lithuania) от 14 марта 2000  г.,
   жалоба N 44558/98).
   --------------------------------
       <*> Здесь и далее по тексту слова на национальном языке набраны
   латинским шрифтом и выделены фигурными скобками.
   
       В  настоящем деле жалобы на условия содержания под  стражей  не
   были  завершены  вынесением  окончательного  решения  национальными
   властями.  Иск, который мог привести к судебному решению  по  этому
   вопросу,  был  отозван заявителем в 2002 году по причинам,  которые
   не  могут  быть  поставлены  в вину властям  Российской  Федерации.
   Соответственно,  не  имеется  национального  решения,  которое   бы
   представляло  собой  "окончательное  решение"  в  целях  исчисления
   шестимесячного  срока,  предусмотренного  пунктом   1   статьи   35
   Конвенции.
       Таким   образом,  оставив  в  стороне  вопрос  о   неисчерпании
   внутренних  средств  правовой защиты,  следует,  что  данная  часть
   жалобы  подана  по  истечении установленного срока  и  должна  быть
   отклонена в соответствии с пунктами 1 и 4 статьи 35 Конвенции.
       3.  Заявитель  жаловался  на  то,  что  он  не  мог  эффективно
   подготовить  свою защиту в условиях его содержания под  стражей.  В
   частности,  П.А. Ксензов жаловался на то, что был в  наручниках  во
   время  его  встреч  с  адвокатом и при ознакомлении  с  материалами
   уголовного  дела  и  что ему препятствовали в  переписке  со  своим
   адвокатом.  Заявитель ссылался на подпункты  "b"  и  "c"  пункта  3
   статьи 6 Конвенции, которая гласит:
       "3.  Каждый  обвиняемый  в  совершении уголовного  преступления
   имеет как минимум следующие права:
       (...)
       b)  иметь достаточное время и возможности для подготовки  своей
   защиты;
       c) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим
   защитника  или,  при  недостатке у него средств  для  оплаты  услуг
   защитника,   пользоваться  услугами  назначенного   ему   защитника
   бесплатно, когда того требуют интересы правосудия;
       (...)".
       Власти   Российской  Федерации  отрицали,  что  на   протяжении
   предварительного  заключения заявитель был в  наручниках  во  время
   его    встреч   с   адвокатом.   Они   ссылались   на   информацию,
   предоставленную  Генеральной прокуратурой  Российской  Федерации  и
   Министерством   юстиции  Российской  Федерации,  и  на   письменные
   показания  заявителя, данные 11 июня 2003 г. Однако  они  признали,
   что  в  целях  безопасности заключенные, осужденные к  пожизненному
   лишению  свободы, систематически находятся в наручниках,  когда  их
   выводят  из  своих  камер.  Они утверждали,  что  такое  применение
   наручников не может рассматриваться как воспрепятствование  общению
   заключенного со своим адвокатом. Власти Российской Федерации  также
   не  согласились  с тем, что администрация учреждения препятствовала
   переписке  заявителя с его адвокатом. Они утверждали, что  согласно
   журналу регистрации прокуратуры Ростовской области 10 июля 2003  г.
   заявитель послал только два письма через официальные каналы -  одно
   в  Верховный суд Российской Федерации и одно в Ростовский областной
   суд  - и оба эти письма были надлежащим образом отправлены по почте
   в  указанные  суды.  Власти  Российской Федерации  утверждали,  что
   заявитель  лично  встречался со своим адвокатом 22  раза  во  время
   содержания в следственном изоляторе ИЗ-61/1 и четыре раза во  время
   содержания  в  следственном  изоляторе ИЗ-61/3.  Власти  Российской
   Федерации  расценили часть жалобы заявителя о нарушении  подпунктов
   "b" и "c" пункта 3 статьи 6 Конвенции как необоснованную.
       Более  того, власти Российской Федерации утверждали, что данная
   часть  жалобы  должна  в  любом случае быть объявлена  неприемлемой
   ввиду  отказа П.А. Ксензова от продолжения рассмотрения его иска  к
   администрации    учреждения.    Они    ссылались    на     судебное
   разбирательство, прекращенное Кировским районным судом  г.  Ростов-
   на-Дону  3  апреля  2002 г. ввиду неявки истца в  суд  и  с  учетом
   ходатайства матери заявителя о прекращении рассмотрения дела.
       Заявитель не согласился с тем, что на нем лежит вина  за  отказ
   от  национального  судебного  разбирательства.  Он  утверждал,  что
   отсутствие  сторон  не создает законных оснований  для  прекращения
   разбирательства  по  делу, и счел, что Кировский  районный  суд  г.
   Ростов-на-Дону был обязан рассмотреть иск и в любом случае  вынести
   свое решение по существу.
       Прежде всего Европейский суд установил, что данная часть жалобы
   затрагивает  специальные  гарантии права на  справедливое  судебное
   разбирательство    при    разрешении   предъявленного    уголовного
   обвинения,   о   которых  П.А.  Ксензов  мог   заявить   в   рамках
   рассмотрения     предъявленного    ему    уголовного     обвинения.
   Действительно,   суды,   рассматривавшие  предъявленное   заявителю
   уголовное  обвинение, находились в лучшем положении для применения,
   в  случае  необходимости, средств правовой  защиты  для  устранения
   предполагаемых    недостатков,   например,   путем   предоставления
   заявителю  дополнительного  времени для  подготовки  своей  защиты.
   Однако  заявитель  не использовал эту возможность для  рассмотрения
   вопросов  применения наручников или недостатков в  его  общении  со
   своим адвокатом во время судебного разбирательства.
       Помимо этого, Европейский суд установил, что отдельное судебное
   разбирательство по этому вопросу было завершено 3  апреля  2002  г.
   ввиду  неявки  адвоката  заявителя в суд. Прекращение  рассмотрения
   дела никогда не было обжаловано ни заявителем, ни его адвокатом.
       Следовательно,  данная  часть  жалобы  не  была  рассмотрена  в
   национальных органах власти ни в ходе рассмотрения уголовного  дела
   в  отношении заявителя, ни при рассмотрении отдельного иска.  Таким
   образом,  Европейский суд пришел к выводу, что данная часть  жалобы
   должна  быть  отклонена в соответствии с пунктами 1 и 4  статьи  35
   Конвенции ввиду неисчерпания внутренних средств правовой защиты.
       4. Заявитель жаловался, ссылаясь на пункт 2 статьи 6 Конвенции,
   на  то,  что публикация интервью прокурора Первомайского округа  г.
   Ростов-на-Дону  в  газете содержит заявление  о  вине  заявителя  в
   нарушение  презумпции  невиновности. Пункт  2  статьи  6  Конвенции
   гласит:
       "Каждый   обвиняемый   в  совершении  уголовного   преступления
   считается  невиновным,  до тех пор пока  его  виновность  не  будет
   установлена законным порядком".
       Власти  Российской  Федерации  утверждали,  что  заявитель   не
   исчерпал   внутренние   средства  правовой   защиты   в   отношении
   предполагаемого  нарушения. Они указывали, что 21  ноября  2000  г.
   Советский  районный суд г. Ростов-на-Дону рассмотрел иск,  поданный
   адвокатом   заявителя,   и  оставил  его  без   удовлетворения   по
   формальным   основаниям,  а  именно  ввиду  отсутствия   формальной
   доверенности,  выданной заявителем его адвокату  для  представления
   его интересов от его имени в данном судопроизводстве.
       Заявитель  не  представил объяснений невыдачи им  в  надлежащем
   виде  доверенности своему адвокату для представления его  интересов
   в  суде,  а  также  объяснений относительно их или  его  отказа  от
   обжалования решения об оставлении иска без удовлетворения.
       Европейский  суд  отметил, что презумпция невиновности,  как  и
   гарантии пункта 3 статьи 6 Конвенции, рассмотренные выше в  разделе
   3,  может  рассматриваться как специфическая гарантия справедливого
   судебного  разбирательства при разрешении уголовного обвинения,  на
   которую   заявитель   мог   ссылаться   в   суде,   рассматривавшем
   предъявленное ему уголовное обвинение. Однако жалоба  на  заявление
   прокурора    о    виновности   заявителя   во    время    судебного
   разбирательства по делу в отношении заявителя не была подана  ни  в
   суд первой инстанции, ни в Суд кассационной инстанции.
       Что  касается отдельного судебного разбирательства,  указанного
   властями  Российской Федерации, в ходе которого заявитель оспаривал
   заявление  прокурора,  Европейский  суд  установил,  что  оно  было
   прекращено  по формальным основаниям. Однако ни заявитель,  ни  его
   адвокат  не  обжаловали этот отказ в рассмотрении иска, хотя  такая
   возможность  прямо  предусмотрена  этим  же  Судебным  решением.  В
   качестве  альтернативы  заявитель мог  выдать  доверенность  своему
   адвокату и снова подать иск, но этого также не было сделано.
       Следовательно,   данная   часть   жалобы   не   рассматривалась
   национальными  властями  ни  в ходе разбирательства  по  уголовному
   делу в отношении заявителя, ни при рассмотрении отдельного иска.
       Таким  образом,  Европейский суд пришел к  выводу,  что  данная
   часть жалобы должна быть отклонена в соответствии с пунктами 1 и  4
   статьи  35 Конвенции ввиду неисчерпания внутренних средств правовой
   защиты.
   
             НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД БОЛЬШИНСТВОМ ГОЛОСОВ:
   
       объявил жалобу неприемлемой.
   
                                                   Председатель Палаты
                                                       Христос РОЗАКИС
                                                                      
                                                 Секретарь Секции Суда
                                                         Серен НИЛЬСЕН
   
   
   
   
   
                    EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS
                                   
                             FIRST SECTION
                                   
                               DECISION
          AS TO THE ADMISSIBILITY OF APPLICATION No. 75386/01
            BY PAVEL ALEKSANDROVICH KSENZOV AGAINST RUSSIA
                                   
                        (Strasbourg, 27.I.2005)
                                   
       The European Court of Human Rights (First Section), sitting  on
   27 January 2005 as a Chamber composed of:
       Mr C.L. Rozakis, President,
       Mr L. Loucaides,
       Mrs F. Tulkens,
       Mr P. Lorenzen,
       Mrs {N. Vajic},
       Mrs S. Botoucharova,
       Mr A. Kovler, judges,
       and Mr S. Nielsen, Section Registrar,
       Having regard to the above application lodged on 7 July 2001,
       Having  regard to the observations submitted by the  respondent
   Government  and  the  observations  in  reply  submitted   by   the
   applicant,
       Having deliberated, decides as follows:
   
                               THE FACTS
                                   
       The  applicant, Mr Pavel Aleksandrovich Ksenzov, is  a  Russian
   national,  who was born in 1980 and lives in Rostov-on-Don.  He  is
   represented before the Court by Mr Krakovskiy, a lawyer  practicing
   in  Rostov-on-Don. The respondent Government are represented by  Mr
   P.   Laptev,  Representative  of  the  Russian  Federation  at  the
   European Court of Human Rights.
   
                   A. The circumstances of the case
   
       The  facts  of  the case, as submitted by the parties,  may  be
   summarised as follows.
   
                       1. Alleged ill-treatment
                                   
       On  9 February 2000 the applicant was arrested on suspicion  of
   having  murdered  two  minors and was brought to  the  Pervomaiskiy
   District police station in Rostov-on-Don.
       According to the applicant, in the police station he was beaten
   up.  In  particular, he alleges that he was hit with  a  baton  and
   with  a  wooden  hammer, that he was beaten  on  the  head  with  a
   plastic  bottle  filled  with  water  while  being  handcuffed  and
   chained to a pipe.
       According  to the applicant, on 20 February 2000 he  was  taken
   out  of  the  cell  and brought to an officer of  the  prosecutor's
   office  who  hit him on the head with a chair, stripped him  naked,
   handcuffed  the  applicant's  wrists and  feet  together,  put  the
   applicant  on  the knees and tortured him with electric  shocks  to
   force him to confess that he had committed the murder.
       On  3  March 2000 the applicant sent a letter to his mother  in
   which  he mentioned that on the day of arrest he "was beaten almost
   to death" by police officers.
       On  19  April  2000 the applicant's mother passed  him  certain
   medicines, allegedly for liver and kidney treatment.
       On 26 July 2000 in the hearing of the criminal case against the
   applicant  he  pleaded guilty in having taken part in  the  robbery
   and  murder,  but  contested that he had organised  them.  In  this
   context  he  denied  in  part  the  confession  he  made   at   the
   interrogation. He alleged that he made it under duress.  The  court
   called  and examined the investigator, Mr Tiskovskiy, who testified
   that  during  investigation "the applicant's state  of  health  was
   normal"  and  that "he had never received any complaints  from  the
   applicant  about ill-treatment by the police". The court held  that
   "[the  applicant's]  declaration that he had been  beaten  up  upon
   arrest  by police officers [was] unsubstantiated", found  that  the
   statement  at  issue  was  consistent  with  other  evidence,   and
   recalled   that   the  applicant  kept  changing  his   submissions
   concerning  his  role  in the gang throughout the  proceedings.  On
   that   basis  it  admitted  the  disputed  statement  as   evidence
   aggravating the applicant's charge.
       On  10 January 2001 the Supreme Court of the Russian Federation
   considered  the applicant's appeal, which was based, in particular,
   on  his  complaint that the statements allegedly made under  duress
   were  wrongly  admitted  as  evidence.  It  found  that  the  first
   instance   court  exercised  sufficient  diligence  examining   the
   applicant's objections and rightly admitted the disputed  evidence,
   given   that  the  allegations  of  ill-treatment  were  completely
   unsubstantiated.
       Following  the  communication of this case  to  the  respondent
   Government  the  applicant's complaints  about  ill-treatment  were
   apparently   brought   to  the  attention  of  competent   domestic
   authorities. The latter, in turn, questioned the persons who  could
   have witnessed the events concerned.
       In  this  connection, on 4 and 6 June 2003  written  statements
   were  produced  by Z. and M., the applicant's former  cellmates  in
   the  cell No. 113 of the detention facility IZ-61/1. They testified
   that  no  physical  force  or other pressure  was  applied  to  the
   applicant or other inmates.
       On  9  June 2003 the Pervomaiskiy District Prosecutor's  Office
   conducted a further investigation. The investigator, the legal  aid
   counsel  who  had  been present at interrogation,  and  the  police
   officers  of  the  Pervomaiskiy police  station  who  arrested  the
   applicant,  were questioned. All of them denied that  ill-treatment
   had  taken  place,  or  that the applicant's  confession  had  been
   forced. They stated that at the material time the applicant had  no
   injuries and made no complaints about ill-treatment.
       On 11 June 2003 the prosecutor's office concluded that no proof
   to  the applicant's allegations could be found and refused to  open
   criminal  investigation into the alleged ill-treatment. It referred
   to  the  statements of the investigator, the counsel and the police
   officers.  In  addition,  it  stated  that  the  existing  security
   control   would  not  allow  the  officers  to  bring  the  objects
   allegedly  used for torture into the interrogation area  and  noted
   that  the  furniture in the interrogation area was secured  to  the
   floor.
   
                      2. Conditions of detention
                                   
       From  18  February  2000 to 21 October 2000 the  applicant  was
   detained  on  remand in the detention facility  IZ-61/1  (then  IZ-
   59/1) in Rostov-on-Don. Initially he was detained in a common  cell
   No. 113.
       Following  the  judgment  of 26 July 2000,  the  applicant  was
   transferred  to  the  cell  No. 88, a special  cell  for  detainees
   serving  a  life sentence. For some time he was kept  alone,  until
   another detainee was placed in the same cell.
       The applicant gives the following account of the conditions  in
   the  cell. It was a solitary confinement cell measuring 2.5 m  x  2
   m,  2.3 m high; there was no daylight; the 60 watt bulb was covered
   by  two  layers of dense metal mesh leaving the cell  always  dark,
   which  made it impossible to read or write; the concrete floor  was
   flooded  with water, there was mould on the walls and the  ceiling;
   there  was  no  air ventilation; the air was stale and  musty;  the
   cell  was  dirty  and overrun with cockroaches  and  infested  with
   pests  and mice; access to tap water was limited, as the tap  could
   only  be  turned on by the warder outside the cell; the toilet  was
   often blocked with sewage.
       The  Government  submit that the cell No. 88 had  a  window,  a
   toilet,  a  washbasin;  that  the  temperature  and  humidity  were
   maintained  in  accordance with the standard sanitary requirements;
   the applicant had a bed and was provided with a set of bedding.
       On  24  August  2000  the applicant's mother  complained  to  a
   prosecutor's  office that the applicant's cell had no daylight  and
   that it was damp.
       On 25 August 2000 the applicant's counsel submitted a complaint
   to  the administration of the detention facility claiming that  the
   applicant   should  not  have  been  transferred  to   a   solitary
   confinement cell.
       On  28  August 2000 the applicant's mother submitted a  written
   complaint  to  the Chief Supervisor of the Detention Facilities  of
   the  Rostov Regional Prosecutor's Office alleging, inter alia, that
   the applicant's cell was damp.
       On  30  August  2000  the  Chief Supervisor  of  the  Detention
   Facilities of the Rostov Regional Prosecutor's Office informed  the
   applicant's  mother that an inspection had been  conducted  further
   to  her  complaints about the applicant's detention conditions.  He
   replied  that  the condition in his cell "generally  satisfied  the
   sanitary  requirements, although the detainees slept in  turns  due
   to the shortage of bunk beds".
       On  6  September  2000  the  Chief of  the  detention  facility
   informed the applicant's counsel, in reply to his complaint  of  25
   August  2000,  that the applicant was detained in a  cell  intended
   for  a  small  number of inmates according to the law  and  to  the
   applicant's own request.
       On  9 September 2000 the applicant's mother and counsel brought
   proceedings  before the Kirovskiy District Court of Rostov  against
   the   administration  of  the  detention  facility  IZ-61/1.   They
   referred,   in  particular,  to  the  poor  detention   conditions:
   insufficient  light, humidity, lack of air ventilation,  restricted
   access to tap water and toilet facilities.
       On  21  October 2000, the applicant, further to his  complaints
   about  poor conditions in the cell No. 88, was transferred  to  the
   detention  facility  IZ-61/3  (then  UC-398/T)  in  the   town   of
   Novocherkassk,  where  he remained until 6 December  2000.  He  was
   detained in solitary confinement cells Nos. 19 and 20.
       The  applicant alleges that his cell was cold; that he was  not
   allowed  to have blankets or warm clothes and thus had to sleep  on
   a  bare  iron bed, that the sewage was often blocked and  that  his
   access to the water tap was limited.
       The  Government submit that the applicant's cells had  adequate
   sewage  and  water supply, and that light and temperature  were  in
   accordance  with standard sanitary requirements. The applicant  was
   provided with clothes and bedding.
       On  1  November 2000 the applicant's mother filed  a  complaint
   with  the  Rostov  Regional Prosecutor's office  which  included  a
   complaint  about the poor conditions in the detention facility  IZ-
   61/3.  In particular, she complained that the applicant was  placed
   in  a  solitary confinement cell with a limited water  supply;  she
   requested to be permitted to give him warm clothes and a blanket.
       From 9 December 2000 to 18 February 2001 the applicant was held
   in  SIZO-2  (IZ-77/2), a detention facility in Moscow.  It  appears
   that   he  was  subsequently  transferred  back  to  the  detention
   facility IZ-61/1.
       On  2  March  2001  the  Kirovskiy  District  Court  of  Rostov
   discontinued  the proceedings against the prison administration  as
   the parties had failed twice to appear before the court.
       On  15  March  2001  the  applicant was  transferred  from  the
   detention  facility IZ-61/1 to another penitentiary institution  to
   serve his sentence.
       On  14  February  2002 the Kirovskiy District Court  of  Rostov
   accepted the claim of the applicant's counsel that he had not  been
   duly  summoned  to  take part in the proceedings and  reversed  its
   decision of 2 March 2001.
       On  12  March  2002 the applicant's mother filed a  request  to
   discontinue proceedings against the prison administration, as  they
   were  apparently brought by the applicant's counsel without consent
   of either the applicant or herself.
       On  3 April 2002 the Kirovskiy District Court of Rostov decided
   to  discontinue  the proceedings against the prison  administration
   as  the  plaintiff had failed two more times to appear  before  the
   court.  The  court  also  took  into account  the  request  of  the
   applicant's  mother to discontinue proceedings. This  decision  has
   not been appealed.
       On 4 June 2003, following the communication of this case to the
   respondent Government, and apparently in response to their  request
   to  clarify  certain facts, the applicant gave written explanations
   to  the Chief Penitentiary Directorate concerning the conditions in
   the  pre-trial  detention.  He wrote that  the  conditions  in  the
   detention    facilities   IZ-61/1,   IZ-61/3   and   SIZO-2    were
   satisfactory.  He  stated that he had had no complaints  concerning
   his  pre-trial detention conditions and that it was his counsel who
   wrote the complaint to the Court.
   
                        3. Criminal proceedings
   
       The  criminal  proceedings against the  applicant  began  on  9
   February 2000.
       On  20 February 2000 the applicant signed a confession that  he
   had murdered two minors.
       On  26  July 2000 the Rostov Regional Court held the  applicant
   guilty  on  account  of  a  robbery and an  aggravated  murder  and
   convicted him to life imprisonment.
       On  9 September 2000 the applicant's mother and counsel brought
   proceedings  before the Kirovskiy District Court of Rostov  against
   the   administration  of  the  detention  facility  IZ-61/1.   They
   claimed, inter alia, that the applicant was handcuffed whenever  he
   visited  him in the detention facility, which hampered reading  the
   file  and  prevented  the applicant from taking  notes  or  writing
   complaints.  He  also  complained that  on  several  occasions  the
   administration   of   the   detention   facility    had    hindered
   correspondence  between  the applicant and himself,  which  impeded
   the   applicant's   right  to  defend  himself  in   the   criminal
   proceedings.  These  proceedings were subsequently  terminated  for
   being  abandoned by the applicant, as described above  in  para.  2
   ("Conditions of detention").
       On 10 January 2001 the Supreme Court of the Russian Federation,
   acting  on  appeal, upheld the first instance judgment  as  to  the
   substance, but reduced the sentence to 20 years' of imprisonment.
       On  11  June 2003, following the communication of this case  to
   the  respondent  Government and apparently  in  response  to  their
   request  to  clarify  certain  facts, the  applicant  gave  written
   explanations  to the Chief Penitentiary Directorate of  the  Rostov
   Region.  He  stated that he was not handcuffed during the  meetings
   with  his counsel in the period between October and December  2000.
   He made no comments as to other periods.
   
                       4. Newspaper publication
                                   
       On  15  February  2000  a regional newspaper  Vecherniy  Rostov
   published  an  article based on an interview with the  Pervomaiskiy
   District  Prosecutor.  The  article was  entitled  "Three  perverts
   valued  children's lives at RUR 8,000". The article was accompanied
   by   the  photograph  of  the  prosecutor  and  the  passport  size
   photographs  of the applicant and his two co-accused.  The  article
   referred  to the prosecutor's opinion on the matter and  contained,
   inter alia, the following statements:
       "[...]  Mr  Ksenzov  [i.e.  the  applicant],  20,  one  of  the
   murderers, responded that they had to [kill them] because  [one  of
   the  victims]  had recognised him. The officers of the Pervomaiskiy
   District  Prosecutor's  office disagree. They  are  convinced  that
   Ksenzov  together  with  his  companions  in  crime  had  a   clear
   murderous intent, why would they carry knives otherwise? [...]  The
   circumstances  of  the  bloody crime were  as  follows  [...].  The
   murderers  are  found  to  be  three unemployed  young  men:  Pavel
   Ksenzov,  [A.P.] and [M.I.] [...]. The ringleader in the  gang  was
   Ksenzov  [...]. A decision to create a criminal gang of three  came
   earlier  this  year. They had no desire of earning by  fair  means,
   and  were not skilled enough for burglary, hence they chose robbery
   [...]. They cut the first girl's throat and dragged the second  one
   to  the bathroom to torture her. [...] The perverts took money  and
   then  cruelly killed the girl hitting her in turn with  knives  and
   scissors.  [...] The criminals were found within less  than  a  day
   due  to  the  professionalism of investigators of the  Pervomaiskiy
   District  Prosecutor's office. [...] All three [including  Ksenzov]
   were  arrested  on  9 February. [...] "What punishment  awaits  the
   murderers?", asks the Vecherniy Rostov's reporter. "It is  for  the
   court  to impose the sanction, although I can only add, as a human,
   that  the  capital punishment has not yet been officially abolished
   [...]", Mr Mkrtychev answers."
       On  30 June 2000 the applicant's counsel challenged before  the
   Sovetskiy District Court of Rostov the newspaper publication of  15
   February   2000.  In  particular,  he  requested  to  declare   the
   statement  of  guilt  publicly made by the prosecutor  prior  to  a
   trial unlawful.
       On 21 November 2000 the Sovetskiy District Court of Rostov held
   that  the claim could not be examined, as the counsel had not  been
   authorised  by  the applicant to bring any proceedings  which  fell
   outside  the main criminal proceedings. This decision has not  been
   appealed.
   
                 B. Relevant domestic law and practice
                                   
               Powers to institute criminal proceedings
   
       The  relevant  provisions of the Code of Criminal Procedure  of
   1960   in  force  at  the  material  time  were  reviewed  by   the
   Constitutional Court of the Russian Federation in its Ruling No. 1-
   P  dated  14  January  2000.  It abolished  the  courts'  power  to
   institute criminal proceedings as incompatible with their  judicial
   function,  other that for a limited category of private prosecution
   cases. The relevant part of the ruling reads as follows:
       "If  a  court examining a criminal case establishes facts which
   themselves disclose an appearance of a crime [committed by a  third
   person],  it  must refrain from stating that there  are  sufficient
   grounds  to  suspect  a  particular  person  and  from  formulating
   charges,  and must refer the relevant materials to the  prosecution
   authorities  competent to carry out further checks and  to  take  a
   decision  as  to whether there are sufficient grounds to  institute
   criminal  proceedings.  The latter are obliged  to  take  immediate
   measures  pursuant  to the facts and circumstances  established  by
   the court."
   
      Action against public authorities' unlawful act or omission
   
       The  Federal Law N 4866-1 On Appeal against Acts and  Omissions
   Infringing  Individual Rights and Freedoms  dated  27  April  1993,
   provides   for   a  judicial  avenue  for  claims  against   public
   authorities.  It  states that any act, decision or  omission  by  a
   state  body  or  official can be challenged before a  court  if  it
   encroaches  on  an  individual's rights or freedoms  or  unlawfully
   vests  an  obligation  or  liability  on  an  individual.  In  such
   proceedings  the  court is entitled to declare  the  disputed  act,
   decision  or  omission unlawful, to order the public  authority  to
   act  in  a  certain  way {vis-a-vis} the individual,  to  lift  the
   liability  imposed on the individual or to take other  measures  to
   restore  the  infringed right or freedom. If the  court  finds  the
   disputed  act, decision or omission unlawful this gives rise  to  a
   civil claim for damages against the State.
       The  Code  on Civil Procedure as in force at the material  time
   contained similar provisions.
       The  Civil  Code  provides  for  the  procedure  by  which   an
   individual can sue the State for damages in civil proceedings.
   
       C. Materials referred to in the applicant's observations
   
       According  to  the  applicant, in 2000  the  Ombudsman  of  the
   Russian  Federation published a country report, which  states  that
   in  1999 263,645 complaints about police misconduct were filed, and
   that 902 out of them resulted in prosecution of police officers.
       On  23  November  2001 the Rostov-based NGO Christians  against
   Torture  and Child Slavery adopted a document entitled "Preliminary
   Report  on  Ill-Treatment  during  Pre-trial  Investigation".   The
   report  presents  an  account of 19 cases of ill-treatment  in  the
   Rostov  Region  recorded by this NGO. The reference period  is  not
   defined in the report, but at least two of the reported cases  date
   back  to  2000.  The  report also contains  the  following  figures
   obtained  through a questionnaire answered by 130 advocates  of  17
   different bar associations of the Rostov Region:
       -  58  respondents  had come across cases of  ill-treatment  by
   police;
       -  73  did  not  believe  that there  existed  effective  legal
   remedies against ill-treatment;
       - 10 believed that such remedies existed;
       -  68 did not consider it possible to receive compensation  for
   ill-treatment;
       - 10 considered it possible;
       - other respondents have never considered to seek redress;
       -  a majority did not believe that emergency medical assistance
   was readily available in the event of ill-treatment by police.
       On  that basis the report concluded that torture of suspects in
   criminal cases was a "common practice".
   
                              COMPLAINTS
   
       1.  The  applicant complains under Article 3 of the  Convention
   that  he  was  subjected  to  torture  and  inhuman  and  degrading
   treatment  upon his arrest and during his pre-trial  detention  and
   that the investigation into his claims were ineffective.
       2. He also complains under Article 3 of the Convention that the
   conditions  in  the  pre-trial  detention  facilities  amounted  to
   inhuman  and  degrading treatment. He particularly  refers  to  the
   period  of  his  detention  in the cell No.  88  of  the  detention
   facility IZ-61/1 and in the detention facility IZ-61/3.
       3.  The applicant complains under Article 6 з 3 (b) and (c)  of
   the  Convention that he could not effectively prepare  his  defence
   in  the  detention facilities. In particular he complains  that  he
   was  handcuffed  during the visits by his legal counsel  and  while
   accessing  his criminal case file and that his correspondence  with
   his counsel was hindered.
       4.  The  applicant  complains  under  Article  6  з  2  of  the
   Convention   that  the  publication  of  an  interview   with   the
   Pervomaiskiy   District  Prosecutor  in  the  newspaper   contained
   statements  as  to  the  applicant's  guilt  in  violation  of  the
   presumption of innocence.
   
                                THE LAW
                                   
       1.  The applicant complains that upon his arrest and during his
   detention  on remand he was beaten up by police officers to  extort
   his  confession in a criminal case. Furthermore, he complains  that
   the  investigation  into  his  allegations  of  ill-treatment  were
   ineffective. He relies on Article 3 of the Convention  which  reads
   as follows:
       "No  one  shall  be  subjected to  torture  or  to  inhuman  or
   degrading treatment or punishment."
       The  Government contest the allegations of ill-treatment.  They
   contend  that  the applicant has been interrogated in the  presence
   of  his counsel and that no complaint about ill-treatment was  made
   by  the  applicant at the material time, before bringing the matter
   up  in  the  criminal proceedings against him. They  refer  to  the
   grounds  of  the  refusal to open criminal investigation  into  the
   applicant's allegations of ill-treatment, dated 11 June  2003,  and
   claim  that  the applicant's allegations are unsubstantiated.  They
   also  invoke  written  statements by M.  and  Z.,  the  applicant's
   former   cellmates,  disclaiming  that  physical  force  or   other
   pressure was applied to inmates.
       The  applicant maintains his complaint. He alleges that he  was
   beaten up in the detention facility on two occasions. He refers  to
   the letter which he sent on 3 March 2000 to his mother in which  he
   stated  that on the day of arrest he "was beaten almost  to  death"
   by  the  police.  He  also  claims that  he  had  suffered  medical
   conditions as a result of being beaten up and refers to the  prison
   records  of 19 April 2000 which certify that his mother passed  him
   certain medicines, allegedly for liver and kidney treatment.
       The   applicant  claims  that  he  could  not  undergo  medical
   examinations  in  the  prison.  He also  claims  that  he  had  not
   complained immediately after the acts of ill-treatment as it  would
   clearly be of no use. In support of his statement he refers to  the
   2000  country  report  of the Ombudsman of the Russian  Federation,
   according  to  which  only 902 out of 263,645 complaints  filed  in
   1999  about  police  misconduct resulted in prosecution  of  police
   officers.  He also invokes a report prepared by a local  NGO  which
   gave  an  account of ill-treatment cases in the Rostov  Region  and
   which  stated  that  torture of suspects in criminal  cases  was  a
   "common practice".
       He   further  contends  that  no  effective  investigation  was
   conducted into his allegations of ill-treatment. In particular,  he
   complains  that the first instance court did not conduct  a  proper
   investigation  further  to  his allegations  of  ill-treatment.  He
   contends that questioning the investigators before the court was  a
   mere  formality. He also objects to the decision of  11  June  2003
   refusing   criminal   investigation  for  being   "incomplete   and
   prejudiced". Finally, he challenges the statements by M. and Z.  as
   unreliable  in  view  of the fact that both of  them  were  serving
   their sentence in prisons at the time they made these submissions.
       The  Court  notes  that  the applicant's complaint  about  ill-
   treatment  involves  two  issues  under  Article  3:  firstly,  the
   alleged  beating by police, and, secondly, the alleged lack  of  an
   effective investigation into allegations of ill-treatment.
       As  regards the first point, the Court recalls that allegations
   of  ill-treatment  must  be supported by appropriate  evidence.  To
   assess  this  evidence,  the Court adopts  the  standard  of  proof
   "beyond reasonable doubt" but adds that such proof may follow  from
   the  coexistence  of  sufficiently  strong,  clear  and  concordant
   inferences  or  of  similar unrebutted presumptions  of  fact  (see
   Labita v. Italy [GC], No. 26772/95, з 121, ECHR 2000-IV).
       In   the  present  case  the  applicant's  complaints  are  not
   corroborated  by  a  medical certificate.  Although  the  applicant
   contends  that  in  the  detention  he  could  undergo  no  medical
   examination  to  record his injuries, he does not  appear  to  have
   ever  requested  one. Furthermore, the applicant has  not  provided
   any  other  evidence  in  support of his  statements.  Although  he
   claims  that  his  cellmates and his counsel could  have  seen  the
   marks  of  beating,  he has not submitted any  statements  by  such
   witnesses.   In  particular,  the  applicant's  counsel   made   no
   statement  to  this  effect and this remains unexplained.  Finally,
   the  account of events given by the applicant himself is vague  and
   confused,  lacking essential details such as the number of  persons
   involved,  precise  location where the alleged  ill-treatment  took
   place, its duration, the description of injuries sustained etc.
       Accordingly,  there  is an insufficient  evidentiary  basis  on
   which to conclude that the applicant, beyond reasonable doubt,  was
   beaten  up  by  police  officers in  the  pre-trial  detention,  as
   alleged by him.
       It  follows that this part of the application must be  rejected
   as  manifestly ill-founded, pursuant to Article 35 зз 3  and  4  of
   the Convention.
       As  regards the alleged lack of an effective investigation, the
   Court  recalls that where an individual has an arguable claim  that
   he  has been ill-treated in breach of Article 3, the notion  of  an
   effective  remedy entails, in addition to a thorough and  effective
   investigation  of  the kind also required by Article  3,  effective
   access  for the complainant to the investigatory procedure and  the
   payment  of  compensation where appropriate (see Aksoy  v.  Turkey,
   judgment  of  18 December 1996, Reports of Judgments and  Decisions
   1996-VI, p. 2286, зз 95 and 98).
       However,  the  applicant has not made any steps  to  bring  his
   complaint  to the attention of the domestic authorities immediately
   following  the alleged ill-treatment. He does not dispute  that  it
   was  open to him to request a superior prosecutor's office to  open
   a  criminal  investigation,  as well as  immediately  to  bring  an
   action  against the public authorities' allegedly unlawful act,  or
   a  civil  action  for  damages during which the  authorities  could
   conduct a medical examination and record the injuries, if any.
       The first time the applicant invoked ill-treatment was when  he
   pleaded  it before the courts adjudicating on his criminal  charge,
   5  months  after  the  events at issue. The law  in  force  at  the
   material time required that a court, when confronted with  a  prima
   facie case of ill-treatment, forwarded relevant information to  the
   prosecution  authority competent to institute criminal proceedings.
   In  the  present  case, the court confronted a bold declaration  of
   ill-treatment which was not supported by a medical certificate,  or
   witnesses'  testimonies,  or  even  a  detailed  account   of   the
   underlying circumstances. The declaration of ill-treatment did  not
   aim  at  the acknowledgement of ill-treatment as such but  came  in
   the  context of the admissibility of evidence: the applicant sought
   to  declare  that  his statement made during the investigation  was
   inadmissible  as  having  been obtained  under  duress.  Since  the
   applicant  did  not  expressly seek redress for  the  alleged  ill-
   treatment   it  was  appropriate  for  the  court  to   limit   its
   involvement in the matter to deciding on the admissibility  of  the
   applicant's  statement as evidence. Given that  the  applicant  did
   not  specify any other witnesses or evidence to be examined in  the
   proceedings,  the court's own choice to cross-examine the  officers
   in  charge  of  the  applicant's  arrest  does  not  appear  to  be
   inappropriate  or feigned. In view of the absence  of  prima  facie
   evidence  in  support of the applicant's declaration,  the  court's
   conclusion    that   the   allegations   of   ill-treatment    were
   unsubstantiated does not seem unreasonable or arbitrary.
       In  so  far  as  the  applicant contests the  decision  of  the
   Pervomaiskiy  District Prosecutor's Office of  11  June  2003,  the
   Court  notes  that the applicant has never challenged it  before  a
   competent  court, although such possibility was expressly  provided
   for.
       In  sum, the Court considers that the complaint about the  lack
   of  effective  investigation into allegations of  ill-treatment  is
   manifestly  ill-founded  and must be rejected  in  accordance  with
   Article 35 зз 3 and 4 of the Convention.
       2.  Under  Article 3 of the Convention the applicant  complains
   also  that  the  conditions in the pre-trial  detention  facilities
   amounted   to  inhuman  and  degrading  treatment.  He  refers   in
   particular  to  the conditions in the cell No. 88 of the  detention
   facility  IZ-61/1,  claiming  that  it  was  extremely  humid,  had
   insufficient light, ventilation, water supply and sewage  and  that
   it  was  infested  with  pests and mice. He also  referred  to  the
   conditions in the detention facility IZ-61/3, claiming that it  was
   cold, that he was not allowed to have beddings and had to sleep  on
   bare  iron  bed,  that the sewage was often blocked  and  that  his
   access to water tap was limited.
       The  Government  disagree  that the conditions  throughout  the
   applicant's  detention  was incompatible  with  Article  3  of  the
   Convention.  They  claim that a cell No. 88  had  a  toilet  and  a
   washbasin and that the humidity in the cell complied with  standard
   requirements.  As to the period in the detention facility  IZ-61/3,
   the  Government  state that the temperature in  the  cell  complied
   with   standard  requirements  and  that  the  applicant  has  been
   provided  with  beddings. According to the Government,  during  the
   applicant's detention in the facilities IZ-61/1 and IZ-61/3 he  was
   entitled  to  a  one-hour walk daily and to  a  15-minutes'  shower
   weekly;  that  he  was  subject  to regular  medical  checks  which
   revealed  no injuries or health problems; that the detention  cells
   were  subject to regular sanitary checks, that preventive  measures
   were  taken  against spread of infectious diseases and that  rodent
   extermination was regularly carried out.
       The  applicant in response restates his allegations. He  claims
   that  he complained many times to the prosecutor's office and to  a
   court  about  unbearable conditions in his cell.  He  contests  the
   conclusion  of the inspection carried out 30 August 2000  that  the
   conditions  in  the  cell  complied with sanitary  requirement.  He
   states  that he made further complaints to the prosecutor's  office
   and  was  eventually transferred to the detention facility IZ-61/3.
   As  to the latter, the applicant maintains his complaint, making no
   specific   comments   as   to  this  part   of   the   Government's
   observations.
       The  Court notes that the periods of detention relevant to  the
   complaints under Article 3 ended on 21 October 2000 and 6  December
   2000  respectively. This application was lodged  on  7  July  2001,
   i.e. more than six months after the last day of the second period.
       The  Court recalls that, in accordance with Article 35 з  1  of
   the  Convention, it may only examine complaints in respect of which
   domestic   remedies  have  been  exhausted  and  which  have   been
   submitted  within six months from the date of the "final"  domestic
   decision. If there is no adequate remedy against a particular  act,
   which  is alleged to be in breach of the Convention, the date  when
   that act occurs is taken to be "final" for the purposes of the  six
   months'  rule  (see,  e.g., {Valasinas} v.  Lithuania  (dec.),  No.
   44558/98, 14 March 2000).
       In  the  present  case the complaints about the  conditions  of
   detention  were not a subject of a final decision by  the  domestic
   authorities.  The action which could have led to a  court  judgment
   on  the  matter was withdrawn by the applicant in 2002 for  reasons
   not  imputable  to  authorities. Accordingly,  there  has  been  no
   domestic  decision  which would constitute a "final  decision"  for
   the  purposes of calculating the six months period provided for  in
   Article 35 з 1 of the Convention.
       Thus,  leaving aside the question of non-exhaustion of domestic
   remedies,  it  follows that this part of the application  has  been
   introduced  out  of  time and must be rejected in  accordance  with
   Article 35 зз 1 and 4 of the Convention.
       3.  The  applicant  complains that  he  could  not  effectively
   prepare  his defence in the detention facilities. In particular  he
   complains  that he was handcuffed during the visits  by  his  legal
   counsel  and  while accessing his criminal case file and  that  his
   correspondence with his counsel was hindered. He invokes Article  6
   з 3 (b) and (c) of the Convention which provides as follows:
       "3.  Everyone charged with a criminal offence has the following
   minimum rights:...
       (b) to have adequate time and facilities for the preparation of
   his defence;
       (c) to defend himself in person or through legal assistance  of
   his  own  choosing or, if he has not sufficient means  to  pay  for
   legal  assistance,  to  be  given it free  when  the  interests  of
   justice so require;..."
       The Government deny that throughout the pre-trial detention the
   applicant  was  handcuffed during the visits of  his  lawyer.  They
   refer  to the information given by the Prosecutor General's  Office
   and  the  Minisrty  of  Justice  and  by  the  applicant's  written
   statement made on 11 June 2003. However, they acknowledge that  for
   security  purposes the prisoners convicted to a life  sentence  are
   systematically  handcuffed  when taken  outside  their  cell.  They
   contend that handcuffing thus applied cannot be said to hamper  the
   communication  between the prisoner and his lawyer. The  Government
   also  contest that the applicant's correspondence with his  counsel
   was  hindered  by  the  prison  administration.  They  submit  that
   according  to  the  records  of  the Rostov  Regional  Prosecutor's
   Office  as  of  10  June 2003 the applicant sent only  two  letters
   through  official  channels  - one to  the  Supreme  Court  of  the
   Russian  Federation and one to the Rostov Regional Court - both  of
   which  had  been  duly  posted to the above  courts.  They  further
   submit  that  the applicant met his counsel in person 22  times  in
   the  detention  facility IZ-61/1 and four times  in  the  detention
   facility  IZ-61/3.  The Government considers  the  complaint  under
   Article 6 з 3 (b) and (c) unsubstantiated.
       The  Government claim moreover that these complaints should  in
   any  event be declared inadmissible for the applicant's failure  to
   pursue  domestic  proceedings against  the  prison  administration.
   They  refer to the proceedings terminated by the Kirovskiy District
   Court  of  Rostov  on 3 April 2002 for the plaintiff's  failure  to
   appear  before  the  court and with regard to the  request  of  the
   applicant's mother to discontinue the proceedings.
       The  applicant  does not accept that he was  at  fault  in  not
   pursuing   domestic  proceedings.  He  alleges  that  the  parties'
   absence  did  not  constitute  a  legitimate  ground  to  terminate
   proceedings  and  considers that the Kirovskiy District  Court  was
   obliged to examine the case and take decision in any event.
       The  Court  observes,  firstly, that both complaints  at  issue
   invoke  specific  guarantees of a right to a fair  hearing  in  the
   determination of a criminal charge, which the applicant could  have
   raised  in the criminal proceedings against him. Indeed, the courts
   determining the criminal charge against the applicant were  in  the
   best  position  to  address and, if necessary, remedy  the  alleged
   shortfalls, for example, by allowing the applicant additional  time
   to  prepare his defence. However, the applicant has not  used  this
   opportunity  to  bring up the subjects of the  handcuffing  or  the
   lack of communication with his lawyer pending the trial.
       Secondly, the Court observes that separate proceedings on  this
   subject, were terminated on 3 April 2002 for his counsel's  failure
   to  appear  before the court. The termination was never  challenged
   either by the applicant or any of his counsels.
       It  follows that these complaints have not been pursued  before
   domestic  authorities  either in criminal proceedings  against  the
   applicant  or  by  means of a separate action. The Court  therefore
   concludes that this part of the application must be rejected  under
   Article  35  зз  1  and 4 of the Convention for  non-exhaustion  of
   domestic remedies.
       4.  The  applicant  complains  under  Article  6  з  2  of  the
   Convention   that  the  publication  of  an  interview   with   the
   Pervomaiskiy   District  Prosecutor  in  the  newspaper   contained
   statements  as  to  the  applicant's  guilt  in  violation  of  the
   presumption of innocence.
       "2.  Everyone charged with a criminal offence shall be presumed
   innocent until proved guilty according to law."
       The  Government  claim  that the applicant  has  not  exhausted
   domestic  remedies in respect of the alleged violation. They  point
   out  that  on  21  November 2000 the Sovetskiy  District  Court  of
   Rostov  examined  the claim lodged by the applicant's  counsel  and
   dismissed  it on formal grounds, notably for the absence of  formal
   authorisation by the applicant given to his lawyer to pursue  these
   proceedings on his behalf.
       The  applicant gives no justification for his failure  to  duly
   authorise  his  counsel to represent him before the court,  or  for
   their, or his, failure to challenge the dismissal of the claim.
       The  Court observes that the presumption of innocence, like the
   Article  6 з 3 guarantees at issue in para. 3 above, can be  viewed
   as  a specific guarantee of a fair hearing in the determination  of
   a  criminal  charge, which the applicant could  invoke  before  the
   courts   examinig  criminal  charge  against  him.   However,   the
   complaint  about  the  statement of guilt made  by  the  prosecutor
   pending  the  applicant's trial has not been raised either  in  the
   first instance or on appeal.
       As  to  the  separate action referred to by the Government,  by
   which  the  applicant challenged the prosecutor's  statements,  the
   Court  observes  that these proceedings were terminated  on  formal
   grounds.  However, neither the applicant nor his  counsel  appealed
   against   the   refusal  to  examine  the  claim,   although   such
   possibility  was expressly provided for in the same  decision.  The
   applicant could, alternatively, have issued a power of attorney  to
   his counsel and lodge the proceedings anew, but he has not done  so
   either.
       It  follows  that  this complaint has not been  pursued  before
   domestic  authorities  either in criminal proceedings  against  the
   applicant or by means of a separate action.
       The Court therefore concludes that this part of the application
   must be rejected under Article 35 зз 1 and 4 of the Convention  for
   non-exhaustion of domestic remedies.
   
              FOR THESE REASONS, THE COURT BY A MAJORITY
                                   
       Declares the application inadmissible.
   
                                                      Christos ROZAKIS
                                                             President
                                                                      
                                                       {Soren} NIELSEN
                                                             Registrar
                                                                      
                                                                      

<<< Назад

 
Реклама

Новости


Реклама

Новости сайта Тюрьма


Hosted by uCoz