ВЕРХОВНЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
КАССАЦИОННОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ
от 18 апреля 2006 года
Дело N 74-о06-4СП
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской
Федерации в составе:
председательствующего Разумова С.А.,
судей Зыкина В.Я.,
Зеленина С.Р.
рассмотрела в судебном заседании от 18 апреля 2006 года
кассационные жалобы потерпевших С., С.О., В., Ш., кассационное
представление государственного обвинителя Антипина Н.И. на
приговор Верховного Суда Республики Саха (Якутия) с участием
присяжных заседателей от 26 октября 2005 г., которым
А., родившийся 4 января 1966 года, работающий директором ООО
"Маир", несудимый,
оправдан по обвинению в совершении преступлений,
предусмотренных ст. ст. 317, 318 ч. 1, 318 ч. 1, 30 ч. 3 и 105 ч.
2 п. "б" УК РФ, за отсутствием событий преступлений.
Заслушав доклад судьи Верховного Суда Российской Федерации
Зыкина В.Я., выступление прокурора Генеральной прокуратуры
Российской Федерации Костюченко В.В., поддержавшего кассационное
представление и просившего приговор отменить, Судебная коллегия
установила:
А. было предъявлено обвинение в применении насилия, не опасного
для жизни и здоровья, в отношении представителей власти С.
(участкового уполномоченного милиции), С.О. (помощника участкового
уполномоченного милиции) в связи с исполнением ими своих
должностных обязанностей; в покушении на убийство В., в связи с
осуществлением им служебной деятельности; в посягательстве на
жизнь сотрудника правоохранительного органа Ш. в целях
воспрепятствования его законной деятельности по охране
общественного порядка и обеспечению общественной безопасности.
Коллегией присяжных заседателей в отношении А. 24 октября 2005
года вынесен оправдательный вердикт и 26 октября 2005 года
председательствующим постановлен оправдательный приговор за
отсутствием событий преступлений.
В кассационном представлении государственный обвинитель просит
в связи с нарушением уголовно-процессуального закона приговор
отменить и дело направить на новое рассмотрение в тот же суд в
ином составе. В кассационном представлении указывается, что
председательствующим необоснованно принято решение о
недопустимости такого доказательства, как объяснение А. от 18
января 2005 г., которое органами следствия было признано
вещественным доказательством; необоснованно отказано в ходатайстве
государственного обвинителя о вызове должностного лица органа
прокуратуры, проводившего проверку в порядке ст. 144 УПК РФ; перед
присяжными поставлены вопросы N 9 и 14, требующие от присяжных
заседателей собственно юридической квалификации; в вопросах N 1 и
5 не отражена объективная сторона деяния, вмененного в вину А.,
которое было изложено государственным обвинителем в прениях. Кроме
того, государственный обвинитель в представлении указывает на
нарушение права потерпевшей С.О. выступить в судебных прениях и
высказать свои замечания по содержанию и формулировке вопросов,
подлежащих разрешению присяжными заседателями. Все эти нарушения,
по мнению государственного обвинителя, являются существенными,
поскольку нарушили права потерпевших и повлияли на исход дела.
В кассационной жалобе потерпевшая С.О. просит отменить
приговор; указывает, что председательствующим было нарушено ее
право выступить в судебных прениях и высказать свои замечания по
содержанию и формулировке вопросов, подлежащих разрешению
присяжными заседателями; после ее допроса принять дальнейшее
участие в судебном заседании она не смогла по объективным
причинам, поскольку была госпитализирована.
В кассационных жалобах потерпевшие С., В. и Ш. просят отменить
приговор, указывая, что судом допущены нарушения норм уголовно-
процессуального закона, повлекшие существенное нарушение их прав.
Проверив уголовное дело и обсудив доводы кассационного
представления и кассационных жалоб, Судебная коллегия находит
приговор подлежащим отмене в связи с нарушением уголовно-
процессуального закона.
Согласно ст. 385 ч. 2 УПК РФ оправдательный приговор,
постановленный на основании вердикта присяжных заседателей, может
быть отменен по представлению прокурора либо жалобе потерпевшего и
его представителя лишь при наличии таких нарушений уголовно-
процессуального закона, которые ограничили право прокурора,
потерпевшего или его представителя на представление доказательств
либо повлияли на содержание поставленных перед присяжными
заседателями вопросов и ответов на них.
Согласно ч. 1 ст. 338 УПК РФ судья с учетом результатов
судебного следствия, прений сторон формулирует в письменном виде
вопросы, подлежащие разрешению присяжными заседателями.
В соответствии со ст. 339 УПК РФ по каждому из деяний, в
совершении которых обвиняется подсудимый, ставятся три основных
вопроса:
1) доказано ли, что деяние имело место;
2) доказано ли, что это деяние совершил подсудимый;
3) виновен ли подсудимый в совершении этого деяния.
В вопросном листе возможна также постановка одного основного
вопроса о виновности подсудимого, являющегося соединением
указанных выше вопросов.
После основного вопроса о виновности подсудимого могут
ставиться частные вопросы о таких обстоятельствах, которые влияют
на степень виновности либо изменяют ее характер, влекут за собой
освобождение подсудимого от ответственности. В необходимых случаях
отдельно ставятся также вопросы о степени осуществления
преступного намерения, причинах, в силу которых деяние не было
доведено до конца, степени и характере соучастия каждого из
подсудимых в совершении преступления.
Как указано в ч. 5 ст. 339 УПК РФ, не могут ставиться отдельно
либо в составе других вопросы, требующие от присяжных заседателей
юридической квалификации статуса подсудимого (о его судимости), а
также другие вопросы, требующие собственно юридической оценки при
вынесении присяжными заседателями своего вердикта.
В ч. 8 ст. 339 УПК РФ содержится требование, согласно которому
вопросы перед присяжными заседателями ставятся в понятных для них
формулировках.
Однако председательствующим судьей требования ст. ст. 338 и 339
УПК РФ были нарушены, что повлияло на содержание поставленных
перед присяжными заседателями вопросов и ответов на них.
Вопрос N 9 в вопросном листе председательствующим судьей
сформулирован таким образом: "Доказано ли, что имело место
следующее деяние: что 13 января 2005 года около 13 часов в г.
Якутске во дворе дачи без номера по ул. Сергеляхское шоссе 13 км.
преследовали, с кухонным ножом в правой руке, контролера третьего
разряда бытового сектора Якутского отделения энергосбыта В. в
связи с осуществлением им служебной деятельности, что, держа нож
за клинок, бросили в спину В., что В., заметив это, сумел
увернуться от ножа".
На этот вопрос присяжные ответили "Нет, не доказано".
Следующий вопрос N 10 председательствующий сформулировал
следующим образом: "Доказано ли, что это деяние (описанное в
вопросе 9) совершил подсудимый А. с намерением лишить жизни В.".
При этом судья предложил присяжным отвечать на заданный вопрос в
том случае, если дан утвердительный ответ на предыдущий вопрос.
Вопрос присяжными заседателями был оставлен без ответа.
Из вопроса N 9 не понятно, в связи с чем преследовали
потерпевшего В. "с кухонным ножом в правой руке".
В вопросе указано, что В. преследовали "в связи с
осуществлением им своей служебной деятельности". Однако в связи с
осуществлением какой именно "служебной деятельности" его
преследовали - в вопросе не раскрыто.
В вопросе N 9 также предложено присяжным ответить, доказано ли,
что в спину В. бросили нож. Однако из такой формулировки вопроса
нельзя сделать вывод о том, с какой целью бросили нож в спину
потерпевшему.
Этот вопрос (о намерении А. лишить жизни В.) был поставлен в
следующем вопросе (N 10), который оставлен присяжными без ответа,
поскольку им было предложено ответить на него в том случае, если
будет дан положительный ответ на предыдущий вопрос.
Между тем согласно п. 2 ч. 1 ст. 73 УПК РФ мотив преступления
относится к обстоятельствам, подлежащим обязательному доказыванию.
Исходя из изложенного следует, что вопрос о доказанности
фактических обстоятельств деяния согласно предъявленному обвинению
судья раздробил и фактические обстоятельства деяния вне какой-либо
связи в их развитии разделил на самостоятельные вопросы. Такая
постановка вопросов не позволяет представить, как развивалось
инкриминируемое А. деяние.
В вопросе N 9 вопросного листа содержатся термины
"осуществление В. своей служебной деятельности". Как обоснованно
указано в кассационном представлении, эти термины в вопросе не
раскрыты и требуют от присяжных заседателей собственно юридической
оценки при вынесении ими своего вердикта.
Аналогичные нарушения закона (нераскрытие существа самих
деяний, в совершении которых подсудимый обвинялся, а также
включение в вопросы терминов, требующих собственно юридической
оценки при вынесении присяжными заседателями своего вердикта) были
допущены председательствующим судьей и при формулировке других
вопросов по эпизодам преступлений, которые инкриминируются А.
Так, в вопросе N 1 присяжным предложено ответить на вопрос о
доказанности причинения боли участковому уполномоченному милиции
С. в результате нанесения ей удара ладонью правой руки по лицу, в
прихожей веранды вышеуказанной дачи, куда она пришла одетая в
форму сотрудника милиции вместе с помощником участкового С.О. "для
исполнения своих должностных обязанностей".
Аналогичный вопрос (N 5) был поставлен и в отношении С., с той
лишь разницей, что ее ударили при выходе из помещения дачи
рукоятью кухонного ножа в предплечье.
Не содержит описания преступного деяния, как то изложено в
обвинительном заключении, и вопрос N 13 о доказанности нанесения
удара ножом в область живота сотруднику ОМОН милиционеру Ш. Этот
вопрос содержит общую формулировку о том, что удар ножом Ш. был
нанесен "во время исполнения своих обязанностей по охране
общественного порядка и общественной безопасности". Однако какие
именно "служебные обязанности по охране общественного порядка и
общественной безопасности" он исполнял, в вопросе не раскрыто. Из
самого вопроса также не ясно, с какой целью указанный сотрудник
милиции прибыл в дом А.
Таким образом, ни один из указанных вопросов не раскрывает
полной картины инкриминируемых А. деяний (существа обвинения, с
указанием мотивов совершения преступлений).
Между тем в обвинительном заключении указано, что А. покушался
на убийство В. (контролера отделения энергосбыта РАО "ЕЭС") и с
целью причинения ему смерти сделал прицельный бросок в спину
потерпевшего, когда тот стал убегать от А. При описании
преступного деяния в обвинительном заключении также указана
причина конфликта, произошедшего между А. и В., в результате
которого В. обратился за помощью в милицию. В обвинительном
заключении также указаны служебные полномочия, которые осуществлял
В., когда исполнял свои обязанности по обследованию жилых дач и
выявил несанкционированное подключение дачи абонента А. к
электроэнергии; после чего А., в целях недопущения оформления акта
о нарушении правил электроснабжения, нанес удары рукой по лицу и
удар монтировкой в область предплечья В. Причины появления
работников милиции в доме А. в обвинительном заключении также
указаны.
Однако данные обстоятельства, связанные с существом обвинения
А., которые имели значение для данного уголовного дела,
председательствующим судьей были оставлены без внимания и не нашли
отражения в поставленных перед присяжными заседателями вопросах.
Доводы кассационного представления о необоснованности принятого
решения, о недопустимости такого доказательства, как объяснение А.
от 18 января 2005 г. (которое органами следствия было признано
вещественным доказательством), - неосновательны.
Как видно из материалов дела, объяснение А. было получено после
его задержания в связи с инкриминируемыми событиями.
В данном случае является очевидным, что на момент получения
следователем прокуратуры объяснения от А. последний фактически был
подозреваемым по инкриминируемым событиям, и его допрос мог быть
осуществлен в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным
законом, с разъяснением ему прав подозреваемого и обеспечения
права на защиту (в том числе права не свидетельствовать против
себя и права на участие защитника).
В связи с этим председательствующим судьей было принято
обоснованное решение о признании указанного объяснения
недопустимым доказательством.
То обстоятельство, что на момент получения объяснения от А.
уголовное дело возбуждено не было и "процессуальное положение" А.
органами следствия не было определено, в данном случае
юридического значения для решения вопроса о допустимости
объяснения в качестве доказательства не имеет.
Доводы кассационного представления о том, что данное объяснение
является вещественным доказательством по делу, не основаны на
законе, поскольку оно (объяснение А.) не отвечает требованиям,
предъявляемым статьей 81 УПК РФ к вещественным доказательствам.
Содержащееся в кассационном представлении утверждение о том,
что председательствующим необоснованно отказано в ходатайстве
государственного обвинителя о вызове должностного лица органа
прокуратуры, проводившего проверку в порядке ст. 144 УПК РФ,
неосновательно.
Как видно из протокола судебного заседания, государственным
обвинителем было заявлено ходатайство о вызове в суд для допроса в
качестве свидетеля следователя прокуратуры, который получил от А.
объяснение. Государственный обвинитель просил допросить
следователя по поводу данного объяснения.
Данное ходатайство судьей было поставлено на обсуждение сторон
и обоснованно отклонено.
Доводы кассационного представления о том, что следователь
прокуратуры мог бы пояснить суду, желал ли А. в момент получения
от него объяснений воспользоваться услугами защитника и
разъяснялось ли ему право иметь защитника на стадии проверки
сообщения о преступлении, обоснованными признать нельзя.
Указание о разъяснении прав подозреваемому или обвиняемому
лицу, согласно требованиям уголовно-процессуального закона, должно
содержаться в протоколах соответствующих следственных действий,
составленных лицом, производящим допрос лица.
Судебная коллегия обсудила доводы кассационного представления и
кассационной жалобы потерпевшей С.О. о нарушении ее права
выступить в судебных прениях и высказать свои замечания по
содержанию и формулировке вопросов перед присяжными заседателями.
Указанных нарушений прав С.О. из материалов дела не
усматривается. Как видно из протокола судебного заседания (и это
не оспаривается в кассационных жалобе и представлении) С.О. была
допрошена в суде, после чего была госпитализирована в
республиканскую больницу N 2 Центра экстренной медицинской помощи.
Из приложенной к жалобе С.О. медицинской справки N 139 следует,
что она была доставлена в приемное отделение больницы 18 октября
2005 года, где была обследована. От дальнейшего стационарного
лечения она отказалась, в связи с чем была направлена для лечения
по месту жительства. Из листка временной нетрудоспособности N
4121, приложенного С.О. к кассационной жалобе, следует, что она
проходила амбулаторное лечение с 26 октября 2005 г. по 1 ноября
2005 года.
Каких-либо ходатайств о своем участии в судебном
разбирательстве или об отложении разбирательства дела С.О. в
указанный период времени суду не подавала.
Вердикт присяжных был вынесен 24 октября 2005 года, а приговор
постановлен 26 октября 2005 года.
При таких обстоятельствах право С.О. на участие в судебном
разбирательстве нарушено не было.
Исходя из изложенного и руководствуясь ст. ст. 377, 378, 385 и
388 УПК РФ, Судебная коллегия
определила:
приговор Верховного Суда Республики Саха (Якутия) от 26 октября
2005 года в отношении А. отменить и дело направить на новое
судебное разбирательство со стадии судебного разбирательства в тот
же суд в ином составе судей.
|
