[неофициальный перевод] <*>
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ТРЕТЬЯ СЕКЦИЯ
ДЕЛО "СКАЛКА ({SKALKA} <**>) ПРОТИВ ПОЛЬШИ"
(Жалоба N 43425/98)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ СУДА
(Страсбург, 27 мая 2003 года)
По делу "Скалка против Польши" Европейский суд по правам
человека (Третья секция), заседая Палатой в составе:
--------------------------------
<*> Перевод на русский язык Берестнева Ю.Ю.
<**> Здесь и далее по тексту слова на национальном языке
набраны латинским шрифтом и выделены фигурными скобками.
Г. Ресса, Председателя,
Л. Калфиша,
П. Куриса,
Дж. Хедигана,
М. Цацы-Николовской,
Х.С. Грев,
Л. Гарлицки, судей,
а также при участии М. Виллиджера, заместителя Секретаря Секции
Суда,
заседая 3 октября 2002 г. и 6 марта 2003 г. и 6 мая 2003 г. за
закрытыми дверями,
вынес 6 мая 2003 г. следующее Постановление:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было инициировано жалобой (N 43425/98), поданной в
Европейскую комиссию по правам человека 17 октября 1997 г. против
Республики Польша гражданином Польши Эдвардом Скалка (Edward
{Skalka}) (далее - заявитель) в соответствии со статьей 34
Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.
2. Интересы заявителя, которому была предоставлена правовая
помощь, представлял Адам Безуха (Adam Bezucha), адвокат из г.
Клодзко ({Klodzko}). Власти Польши были представлены своим
Уполномоченным при Европейском суде по правам человека Кшиштофом
Джевицки (Krzysztof Drzewicki), Министерство иностранных дел
Польши.
3. Заявитель жаловался в соответствии с пунктом 1 статьи 6
Конвенции, что разбирательство его дела проводилось пристрастным
судом, а также что осуждение его по уголовному делу нарушало
статью 10 Конвенции.
4. Жалоба была передана в Европейский суд 1 ноября 1998 г.,
когда вступил в силу Протокол N 11 к Конвенции (пункт 2 статьи 5
Протокола N 11 к Конвенции).
5. Жалоба была передана на рассмотрение Третьей секции
Европейского суда (пункт 1 правила 52 Регламента Суда). В
соответствии с пунктом 1 правила 26 Регламента в рамках Третьей
секции была создана Палата, которая должна была рассматривать
данное дело (пункт 1 статьи 27 Конвенции).
6. 12 июня 2001 г. Европейский суд признал жалобу заявителя на
нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции неприемлемой.
7. 1 ноября 2001 г. был изменен состав секций Европейского суда
(пункт 1 правила 25 Регламента Суда). Дело было передано на
рассмотрение Третьей секции в новом составе.
8. 3 октября 2002 г. Европейский суд признал приемлемой для
рассмотрения по существу остальную часть жалобы.
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
9. Заявитель родился в 1941 году. В настоящее время он отбывает
лишение свободы.
10. 16 декабря 1993 г. окружной суд г. Новы-Тарг (Nowy Targ)
осудил заявителя за кражу с отягчающими обстоятельствами и
приговорил его к лишению свободы. В тюрьме заявитель в точно не
установленный день написал письмо в Пенитенциарное отделение
Воеводского суда Катовице и получил ответ на это письмо.
Неудовлетворенный тем ответом заявитель послал 15 ноября 1994 г.
письмо председателю Воеводского суда Катовице, жалуясь на судью,
ответившего на его письмо. В соответствующих отрывках письма
заявителя говорилось:
"...Нельзя исключать, что совершение в будущем подобных
действий со стороны Пенитенциарного отделения воеводского суда
заставят меня обратиться в органы надзора за судами с жалобой на
безответственных шутов, работающих в данном отделении.
Прежде всего, я хотел бы сказать, что любой маломальский
кретин, носит он судейскую мантию или нет, должен реализовывать
свою страсть к запугиванию окружающих с помощью намеков на
наступление правовой ответственности (за их действия) на своей
любовнице, если у него таковая имеется, или на своей собаке, но не
на мне. Ни одному из таких шутов не удастся запугать меня, как они
того желают, но дело в том, что моя просьба от 18 августа 1994 г.
была адресована суду, а не какому-то идиоту.
Я надеюсь, что председатель Воеводского суда Катовиц каким-либо
способом передаст мою просьбу тому забияке и в то же время
прочитает его ответ мне...
(Судья) не только написал вздор о моем предполагаемом
ходатайстве о помиловании, коим моя просьба вовсе не являлась, но
также запугивал меня. Если он такой блестящий юрист, что может
отвечать на вопросы, которые не задавались, а его правоведческое
мастерство можно увидеть, сравнив содержание моего письма с его
ответом, тогда он должен найти соответствующую правовую норму,
чтобы использовать ее против меня. Это не изменило бы тот факт,
что такая ограниченная личность, такой кретин не должен занимать
должность надежного правоведа, который знал бы, как надо отвечать
на письма. Он останется кретином, и я не вижу причин бояться каких-
либо правовых последствий. "Вы знаете, вы понимаете, заткнитесь" -
вот и все его образование, впрочем, дураку больше и не нужно".
11. Впоследствии, в точно не установленный день, окружной
прокурор г. Сосновец (Sosnowiec) возбудил уголовное дело против
заявителя. 31 января 1994 г. правоохранительные органы направили в
окружной суд Сосновец обвинительное заключение. Заявитель
обвинялся в оскорблении государственного органа в здании данного
органа или публично (это преступление наказуемо в соответствии со
статьей 237 Уголовного кодекса 1969 года), совершенном путем
отправления письма председателю Воеводского суда Катовиц. В данном
письме заявитель оскорбил неопределенного судью пенитенциарного
отделения и всех судей того суда. Заявитель был допрошен по
данному преступлению. Он утверждал, что имел в виду не суд в
целом, а только одного судью, и в личном, а не в профессиональном
качестве. Заявитель утверждал, что письмо могло быть рассмотрено
только как оскорбление частного лица, а не государственного
учреждения.
12. 6 сентября 1995 г. окружной суд Сосновец осудил заявителя
за оскорбление государственного органа и приговорил его к восьми
месяцам лишения свободы. Суд установил, что 15 ноября 1994 г.
заявитель отправил письмо председателю Воеводского суда, в котором
он оскорбил всех судей Пенитенциарного отделения воеводского суда,
назвав их "безответственными шутами". Кроме того, далее в своем
письме заявитель обращался особо оскорбительным способом ("w
{sposob szczegolnie obrazliwy}") к неопределенному судье того же
отделения, которому он якобы написал некоторые письма, оставшиеся
без ответа.
13. Суд учел результаты обследования заявителя психиатрами,
признавшими его подлежащим уголовной ответственности.
Кроме того, суд принял во внимание допрос заявителя во время
следствия. Он отрицал, что совершил преступление. Заявитель
утверждал, что обвинение против него не соответствовало
обстоятельствам дела, так как в своем письме он упоминал
конкретное лицо, а не суд в целом, а фразы, истолкованные как
оскорбления, касались только судьи в его личном качестве. Когда
позднее заявителя допрашивал суд, он утверждал, что написал это
письмо, адресуя его конкретному лицу, а именно судье, ранее
рассматривавшему его различные жалобы. Заявитель сказал, что не
называл имени судьи, так как письмо из Пенитенциарного отделения в
ответ на его жалобы, которое и спровоцировало его написать данное
оспариваемое письмо, не было подписано. Заявитель утверждал также,
что, по его мнению, формулировки в его письме, учитывая
обстоятельства дела, были корректны.
14. Суд счел, что не было никаких сомнений в том, что именно
заявитель составил оспариваемое письмо. Анализ содержания и формы
письма заставил сделать вывод, что заявитель действовал с твердым
намерением оскорбить воеводский суд, как судебный орган. Сначала
заявитель обратился к судьям того суда, как к группе, а потом
сфокусировался на одном неопределенном судье. Соответственно,
письмо должно было быть истолковано как оскорбление заявителем
суда, как государственного органа, а неопределенный судья должен
был символизировать тот суд.
Суд заметил далее, что заявитель, как гражданин, имел
конституционное право критиковать деятельность государственных
органов. Но в оспариваемом письме были значительно превышены
пределы допустимой критики, и его прямой целью было уменьшение
общественного уважения к суду.
Кроме того, суд отметил, что наказание заявителя было
соразмерно степени его вины и тяжести преступления. Оценка тяжести
преступления проводилась с учетом характера и важности интересов,
защищаемых уголовно-правовой нормой, примененной по делу, а именно
статьей 237 Уголовного кодекса.
15. Заявитель и официально предоставленный ему адвокат подали
апелляции на данное Судебное решение.
16. 19 июня 1996 г. Апелляционный суд Катовице, рассмотрев
просьбу всех судей Воеводского суда Катовице позволить им взять
самоотвод, признал, что так как преступление было направлено
против судей данного суда, в интересах качественного отправления
правосудия и беспристрастности суда апелляция должна быть передана
на рассмотрение Воеводского суда Бельско-Бялы ({Bielsko-Biala}).
17. 10 сентября 1996 г. Воеводский суд Бельско-Бялы поддержал
оспоренное Судебное решение, рассмотрев апелляции, поданные и
лично заявителем, и его адвокатом.
Прежде всего, суд отметил, что суд первой инстанции точно
установил обстоятельства дела. Далее суд утверждал, что разделял
мнение суда первой инстанции о том, что содержание и форма письма
заставляли сделать вывод, что заявитель действовал с твердым
намерением оскорбить воеводский суд, как государственный орган.
Правовая оценка обстоятельств дела была правильной, а назначенное
наказание соответствовало степени вины заявителя. Заявитель имел
давнее уголовное прошлое, хотя пенитенциарные службы положительно
отзывались о нем, и он мог нести уголовную ответственность.
Адвокат заявителя утверждал, что заявитель намеревался оскорбить
конкретное лицо, а не учреждение. Но в свете остальных фактов,
установленных судом, такая трактовка была отклонена.
18. Адвокат заявителя подал кассационную жалобу в Верховный суд
Польши.
19. 2 июня 1997 г. Верховный суд отклонил жалобу и подтвердил
оспоренное постановление. Верховный суд ссылался на основания
кассационной жалобы, в которой утверждалось, что осуждение явно
нарушало статью 237 Уголовного кодекса, так как действия заявителя
в свете его замечаний по мотивам, которыми он руководствовался, не
являлось наказуемым преступлением.
20. Прежде всего, Верховный суд отметил, что основания
кассационной жалобы заявителя были лаконичными и ограниченными,
что касается аргументации. Кроме того, из нее явно выяснялось, что
адвокат заявителя в действительности оспаривал оценку
доказательств и решения низших судов по обстоятельствам дела, в то
время как целью кассационной жалобы было всего лишь обратить
внимание Верховного суда на процессуальные жалобы. Это само по
себе являлось достаточным основанием для отклонения кассационной
жалобы, как не соответствовавшей требованиям применимого
процессуального законодательства.
21. Но Верховный суд подчеркнул, что стоило отметить тот факт,
что воеводский суд в своем постановлении рассмотрел все жалобы,
поданные в апелляции на решение суда первой инстанции, включая
жалобы на оценку доказательств и на установление фактов судом
первой инстанции. В Верховный суд не было представлено никаких
новых доводов, доказывавших, что во время разбирательства имели
место какие-либо процессуальные нарушения. Естественно, довод о
том, что действия заявителя не могли считаться преступлением, не
мог рассматриваться как такая процессуальная жалоба.
22. Верховный суд утверждал также, что бранное письмо
заявителя, процитированное Воеводским судом, явно превышало
пределы допустимой критики. Даже если было признано, что во второй
части письма заявитель сфокусировался на одном судье, необходимо
было признать, что вначале он оскорбил всех судей Воеводского
суда. Апелляционный суд правильно обратил на это внимание. Также
было указано, почему поведение заявителя было квалифицировано как
преступление по статье 237 Уголовного кодекса 1969 года. Поэтому
Верховный суд отклонил кассационную жалобу как необоснованную.
II. Применимое национальное законодательство
23. Статья 237 Уголовного кодекса 1969 года, применимая в
соответствующее время, гласит:
"Оскорбление государственного органа в месте исполнения этим
органом своих обязанностей или публично наказывается лишением
свободы сроком до двух лет, ограничением свободы или штрафом".
ПРАВО
I. Предполагаемое нарушение статьи 10 Конвенции
24. Заявитель жаловался, что его осуждение по уголовному делу
противоречило статье 10 Конвенции, которая гласит:
"1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право
включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и
распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со
стороны публичных властей и независимо от государственных границ.
Настоящая статья не препятствует государствам осуществлять
лицензирование радиовещательных, телевизионных или
кинематографических предприятий.
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и
ответственность, может быть сопряжено с определенными
формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые
предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в
интересах национальной безопасности, территориальной целостности
или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или
преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты
репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения
информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета
и беспристрастности правосудия".
А. Доводы сторон
25. Власти Польши утверждали, что при оценке пределов
допустимой критики в отношении судебных органов необходимо
учитывать их специальную роль в обществе. В качестве гаранта
правосудия, являющегося фундаментальной ценностью в государстве, в
котором соблюдается верховенство права, суды должны пользоваться
общественным доверием, если хотят успешно выполнять свои функции.
Поэтому могло оказаться необходимым защищать общественное доверие
от приносящих вред и абсолютно необоснованных нападок (см.
Постановление Европейского суда по делу "Прагер и Обершлик против
Австрии" (Prager and Oberschlick v. Austria) от 26 апреля 1995 г.,
Series A, N 313, p. 17, з 34).
26. По мнению властей Польши, заявитель критиковал Воеводский
суд Катовице в очевидно оскорбительной и бранной манере. В своем
письме он не сформулировал никакой конкретной просьбы, и
предполагал только, что его предыдущая просьба осталась без
ответа. Данное письмо имело целью оскорбление неопределенного
судьи Пенитенциарного отделения и всех судей Воеводского суда
Катовице. Заявитель отзывался об этих судьях, как о
"безответственных шутах". Кроме того, он обращался к
неопределенному судье того суда особенно оскорбительно, обзывая
его несколько раз "мелким кретином" (kretynek), "шутом"
({blazen}), "неучем" (analfabeta), "дураком" ({duren}), "такой
ограниченной личностью" (tego rodzaju ograniczone indywiduum),
"видным кретином" ({spotegowany} kretyn).
27. Далее власти Польши подчеркнули, что единственной целью
осуждения заявителя была защита Воеводского суда Катовице от
оскорбительных и бранных нападок. Кроме того, в настоящем деле
требования такой защиты не надо было сравнивать с интересами
открытого обсуждения вопросов общественного значения, так как
замечания заявителя не были сделаны публично (см. Постановление
Большой Палаты Европейского суда по делу "Яновски против Польши"
(Janowski v. Poland), жалоба N 25716/94, ECHR 1999-I, pp. 199 -
200, з 33).
28. Заявитель утверждал, что в своем письме от 15 ноября 1994
г., за которое он был позднее осужден, он резко критиковал
неопределенного судью Воеводского суда Катовице. Оскорбительные
слова, использованные в письме, не могли считаться оскорблением
судебной власти, так как они были направлены не против официальных
действий суда, а против лица, работавшего в том суде. Заявитель не
должен был быть осужден за преступление, наказуемое в соответствии
со статьей 237 Уголовного кодекса 1969 года, так как оскорбление
лица, работающего в определенном официальном учреждении, не может
рассматриваться как оскорбление данного учреждения, а в
соответствии с данной нормой наказуемо только оскорбление
учреждений.
29. Далее заявитель утверждал, что критика неопределенного
работника суда являлось осуществлением свободы выражения по смыслу
статьи 10 Конвенции. Суды, осудившие заявителя, явным образом
нарушили его права, гарантированные данной нормой.
В. Мнение Европейского суда
30. Стороны не спорили, что осуждение заявителя являлось
вмешательством в свободу выражения заявителя и это вмешательство
было "предусмотрены законом", как установлено в статье 10
Конвенции, а именно примененной в соответствующее время статьей
237 Уголовного кодекса 1969 года.
31. Также не оспаривалось, что вмешательство преследовало
законную цель поддержания авторитета судебной власти по смыслу
статьи 10 Конвенции.
32. Европейский суд напомнил, что свобода выражения является
одной из основ демократического общества и одним из основных
условий общественного прогресса и самореализации каждого индивида.
С учетом пункта 2 свобода выражения применяется не только к
"информации" и "идеям", которые благоприятно получены или
считаются неоскорбительными или незначительными, но и к информации
и идеям, которые оскорбляют, шокируют, беспокоят. Такими являются
требования плюрализма, терпимости и широкого кругозора, без
которых не существует "демократического общества". Как установлено
в статье 10 Конвенции, на свободу выражения налагаются
ограничения, которые, тем не менее, должны толковаться строго, а
необходимость в каких-либо ограничениях должна быть убедительно
обоснована (см., среди прочих, Постановление Европейского суда по
делу "Йерзильд против Дании" (Jersild v. Denmark) от 23 сентября
1994 г., Series A, N 298, з 31; упоминавшееся выше Постановление
Европейского суда по делу "Яновски против Польши", з 30;
Постановление Европейского суда по делу "Нильсен и Йонсен против
Норвегии" (Nilsen and Johnsen v. Norway), жалоба N 23118/93, з 43;
Постановление Европейского суда по делу "Перна против Италии"
(Perna v. Italy), жалоба N 48898/99, з 38).
33. Прилагательное "необходимо" по смыслу пункта 2 статьи 10
подразумевает существование "острой социальной необходимости".
Договаривающиеся государства имеют некоторые пределы усмотрения
при оценке того, существует ли такая необходимость, но они
неразрывно связаны с надзором со стороны Европы, как за
законодательством, так и за применяющими его решениями, даже за
решениями независимых судов. Поэтому Европейский суд имеет право
вынесения окончательного решения по вопросу о том, совместимо ли
"ограничение" со свободой выражения, гарантированной статьей 10
(см. упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу
"Яновски против Польши" з 30).
34. Деятельность судов, которые являются гарантом осуществления
правосудия и которые играют очень важную роль в правовом
государстве, должна пользоваться общественным доверием. Поэтому
суды должны быть защищены от необоснованных нападок (см.,
например, упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по
делу "Прагер и Обершлик против Австрии", з 34; Постановление
Европейского суда по делу "Де Хаес и Гийзельс против Бельгии" (De
Haes and Gijsels v. Belgium) от 24 февраля 1997 г., Reports of
Judgments and Decisions 1997-I, pp. 233 - 234, з 37).
Суды, как и остальные государственные учреждения, не имеют
иммунитета против критики и надзора. Заключенные пользуются при
этом такими же правами, как и другие члены общества. Однако,
необходимо четко различать критику и оскорбление. Если
единственной целью любой формы выражения является оскорбление
суда, соответствующее наказание, как правило, не нарушало бы пункт
2 статьи 10 Конвенции.
35. Наконец, необходимо напомнить, что при осуществлении
Европейским судом надзорной юрисдикции он должен рассматривать
оспариваемое вмешательство в свете дела в целом, включая
содержание замечаний, за которые осудили заявителя и
обстоятельства, при которых они были сделаны. В частности,
Европейский суд должен определить, было ли рассматриваемое
вмешательство "соразмерно преследуемым законным целям" и были ли
представленные властями Польши для обоснования этого вмешательства
доказательства "относимыми и достаточными". При этом Европейский
суд должен прийти к выводу, что национальные власти применяли
стандарты, соответствующие принципам статьи 10, и, кроме того, что
национальные власти основывались на приемлемой оценке
соответствующих фактов (см., среди прочих, Постановление
Европейского суда по делу "Никула против Финляндии" (Nikula v.
Finland) от 23 марта 2002 г., жалоба N 31611/96, з 44).
36. В настоящем деле заявитель, отбывая лишение свободы,
написал письмо в Пенитенциарное отделение Воеводского суда
Катовице и получил ответ. Будучи очевидно неудовлетворенным этим
ответом, заявитель отправил 15 ноября 1994 г. еще одно письмо
председателю Воеводского суда Катовице, жалуясь на неопределенного
судью, ответившего на его первое письмо. Несомненно, заявитель
использовал оскорбительные слова в своем втором письме. Он
утверждал, что в Пенитенциарном отделении того суда работали
"безответственные шуты", и поливал ругательствами автора
обжалуемого ответа: "мелкий кретин", "какой-то дурак",
"ограниченная личность", "видным кретином" (см. выше з 9).
Европейский суд заметил также, что тон данного письма в целом
уничижительный.
37. Также необходимо отметить, что заявитель не сформулировал
ни одной конкретной жалобы на письмо, которое так его задело. Он
выразил свое раздражение и чувство неудовлетворенности, но не
сделал разумных попыток ясно показать, почему, по его мнению,
обжалуемое письмо заслуживало такой резкой реакции.
38. Вместе с тем, что касается требований, которым должно
соответствовать вмешательство, и, в частности, что касается
подлежащей применению проверки соразмерности (см. выше з 34),
Европейский суд напомнил, что при оценке соразмерности
вмешательства необходимо принимать во внимание такие факторы, как
характер и строгость наложенных наказаний (см. Постановление
Большой Палаты Европейского суда по делу "Чейлан против Турции"
(Ceylan v. Turkey), жалоба N 23556/94, ECHR 1999-IV, з 49).
39. В связи с этим Европейский суд обратил внимание, прежде
всего, на тот факт, что суды приговорили заявителя к восьми
месяцам тюремного заключения, что не может, но должно считаться
строгим наказанием. Европейский суд отметил, что суд первой
инстанции счел, что наказание было соразмерно степени вины
заявителя и тяжести преступления. Оценка тяжести преступления
проводилась с учетом характера и важности интересов, охраняемых
нормой материального уголовного права, примененного в данном деле
(см. выше з 13). По мнению Европейского суда, такое обоснование
национальных судов не в достаточной мере отвечает на вопрос,
почему они вина заявителя была признана настолько серьезной, и
почему при конкретных обстоятельствах дела преступление было
признано достаточно тяжким, чтобы могло быть назначено лишение
свободы сроком на восемь месяцев.
Далее Европейский суд отметил, что заявитель никогда ранее не
осуждался за подобные преступления. Если бы заявителя уже осуждали
за это преступление, тогда было бы понятно, что суды выбрали такую
строгую санкцию, чтобы разубедить заявителя в его нераскаянности.
40. Что касается ситуации, при которой были сделаны
оспариваемые утверждения, Европейский суд напомнил, что фраза
"авторитет судебной власти" включает, в частности, понятие
существования судов и их восприятия обществом в целом в качестве
заслуживающего уважения органа урегулирования правовых споров и
определения виновности и невиновности лиц, обвиняемых в совершении
преступления (см. Постановление Европейского суда по делу "Ворм
против Австрии" (Worm v. Austria) от 29 августа 1997 г., Reports
1997-V, з 40). При защите авторитета судебной власти важную роль
играет доверие, которое суды в демократическом обществе должны
внушать обвиняемому, если рассматривается уголовное дело, и
обществу в целом (см. mutatis mutandis, среди прочих,
Постановление Европейского суда по делу "Фей против Австрии" (Fey
v. Austria) от 24 февраля 1993 г., Series A, N 255-A, p. 12, з
30).
41. При обстоятельствах настоящего дела Европейский суд счел,
что интересы, охраняемые оспариваемым вмешательством, были
достаточно важными, что обосновать ограничения свободы выражения.
Как следствие, справедливое наказание за оскорбление суда, как
учреждения, и неназванного, но определяемого судьи не нарушало бы
статью 10 Конвенции.
Таким образом, в настоящем деле не стоит вопрос, должен ли
заявитель быть наказан за письмо в Воеводский суд, вопрос
заключается скорее в том, было ли наказание справедливым или
"необходимым" по смыслу пункта 2 статьи 10 Конвенции. По оценке
Европейского суда восьмимесячное тюремное заключение было
несоразмерно строгим наказанием. Несмотря на то, что, как правило,
именно национальным судам надлежит назначать наказание, ввиду
обстоятельств дела существуют общие стандарты и принцип
соразмерности, которые Европейский суд должен обеспечивать. Такими
стандартами являются степень вины, тяжесть преступления и
повторность совершения предполагаемых преступлений.
42. По мнению Европейского суда, строгость наказания,
назначенного в настоящем деле, превышала тяжесть преступления. В
данном случае имели место не открытые и всеобъемлющие нападки на
авторитет судебной власти, внутренний обмен письмами, о которых не
знал ни один представитель общества. Кроме того, преступление не
было настолько тяжким, чтобы оправдать назначенное заявителю
наказание. Это был первый случай, когда заявитель превысил рамки
допустимой критики. Поэтому, хотя было бы оправдано назначение
менее сурового наказания, суды пошли дальше пределов
"необходимого" исключения из свободы выражения.
43. Соответственно, Европейский суд признал, что имело место
нарушение статьи 10 Конвенции.
II. Применение статьи 41 Конвенции
44. Статья 41 Конвенции гласит:
"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или
Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся
Стороны допускает возможность лишь частичного устранения
последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости,
присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".
А. Ущерб
45. Заявитель утверждал, что он был приговорен к десяти месяцам
лишения свободы в то время, когда средняя заработная плата в
Польше составляла 2100 польских злотых. Поэтому он заявил, что
сумма возмещения причиненного ему морального и материального вреда
равнялась 21000 польских злотых, то есть сумме, которую он мог бы
заработать, если бы не был осужден.
46. Власти Польши возразили, что требования заявителя были
сильно завышены, а причиненный заявителю вред, если таковой
имелся, должен был оцениваться в свете соответствующего
прецедентного права Европейского суда по делам против Польши и с
учетом экономического положения страны.
47. Что касается требований о возмещении материального вреда,
Европейский суд отметил, прежде всего, что по рассматриваемому в
настоящем деле уголовному делу заявитель был осужден к восьми, а
не к десяти месяцам лишения свободы. Но Европейский суд заметил,
что в любом случае, когда заявитель был осужден, он уже отбывал
тюремное заключение, назначенное постановлением Окружного суда
Новы-Тарг от 18 декабря 1993 г. (см. выше з 9). Не было заявлено,
или показано, что из-за уголовного осуждения, рассматриваемого в
настоящем деле, заявитель вынужден был бросить какую-либо
оплачиваемую работу. Европейский суд счел, что не было достаточных
доказательств причинной связи между установленным нарушением
статьи 10 Конвенции и материальным вредом, якобы причиненным
заявителю. Поэтому данное требование должно быть отклонено.
48. Европейский суд счел, что при обстоятельствах дела
установление факта нарушения само по себе является достаточной и
справедливой компенсацией любого морального вреда, причиненного
заявителю. Поэтому Европейский суд не нашел никаких причин для
удовлетворения данного требования заявителя.
В. Судебные расходы и издержки
49. Заявитель, которому была предоставлена правовая помощь,
потребовал 32 евро в качестве возмещения расходов на переводчика в
Европейском суде в добавление к 815 евро, которые он получил в
виде оказания правовой помощи.
50. Европейский суд счел, что данная сумма была действительно и
необходимо понесена и разумна (см. среди прочих, Постановление
Европейского суда по делу "Йечюс против Литвы" (Jecius v.
Lithuania), жалоба N 34578/97, ECHR 2000, з 112). Поэтому
Европейский суд присудил заявителю полную сумму требования.
С. Процентная ставка при просрочке платежей
51. Европейский суд счел, что процентная ставка при просрочке
платежей должна быть установлена в размере предельной годовой
процентной ставки по займам Европейского центрального банка плюс
три процента.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО:
1) Постановил, что имело место нарушение статьи 10 Конвенции;
2) Постановил, что признание факта нарушения само по себе
является достаточной и справедливой компенсацией морального вреда,
причиненного заявителю;
3) Постановил:
a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со
дня вступления Постановления в законную силу в соответствии с
пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявителю в возмещение
судебных расходов и издержек 32 (тридцать два) евро, переведенных
в польские злотые по курсу, установленному на день выплаты, плюс
любые налоги, которые могут быть взысканы с этой суммы;
b) что с даты истечения вышеуказанного трехмесячного срока до
момента выплаты простые проценты должны начисляться на эти суммы в
размере, равном минимальному ссудному проценту Европейского
центрального банка плюс три процента;
4) Отклонил остальные требования заявителя о справедливой
компенсации.
Совершено на английском языке, и уведомление о Постановлении
направлено в письменном виде 27 мая 2003 г. в соответствии с
пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.
Председатель Палаты
Георг РЕСС
Заместитель Секретаря
Секции Суда
Марк ВИЛЛИДЖЕР
EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS
THIRD SECTION
CASE OF {SKALKA} v. POLAND
(Application No. 43425/98)
JUDGMENT <*>
(Strasbourg, 27.V.2003)
In the case of {Skalka} v. Poland,
--------------------------------
<*> This judgment will become final in the circumstances set
out in Article 44 з 2 of the Convention. It may be subject to
editorial revision.
The European Court of Human Rights (Third Section), sitting as
a Chamber composed of:
Mr G. Ress, President,
Mr L. Caflisch,
Mr P. {Kuris},
Mr J. Hedigan,
Mrs M. Tsatsa-Nikolovska,
Mrs H.S. Greve,
Mr L. Garlicki, judges,
and Mr M. Villiger, Deputy Section Registrar,
Having deliberated in private on 3 October 2002, 6 March 2003
and 6 May 2003,
Delivers the following judgment, which was adopted on the last-
mentioned date:
PROCEDURE
1. The case originated in an application (No. 43425/98) against
the Republic of Poland lodged with the Court under Article 34 of
the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental
Freedoms ("the Convention") by a Polish national, Mr Edward
{Skalka} ("the applicant"), on 17 October 1997.
2. The applicant, who had been granted legal aid, was
represented by Mr Adam Bezucha, a lawyer practising in {Klodzko}.
The Polish Government ("the Government") were represented by their
Agent, Mr Krzysztof Drzewicki, of the Ministry of Foreign Affairs.
3. The applicant complained under Article 6 з 1 that the
proceedings were conducted by courts which lacked impartiality and
alleged that his criminal conviction was in breach of Article 10
of the Convention.
4. The application was transmitted to the Court on 1 November
1998, when Protocol No. 11 to the Convention came into force
(Article 5 з 2 of Protocol No. 11).
5. The application was allocated to the Third Section of the
Court (Rule 52 з 1 of the Rules of Court). Within that Section,
the Chamber that would consider the case (Article 27 з 1 of the
Convention) was constituted as provided in Rule 26 з 1.
6. By a decision of 12 June 2001 the Court declared the
complaint under Article 6 з 1 inadmissible.
7. On 1 November 2001 the Court changed the composition of its
Sections (Rule 25 з 1). This case was assigned to the newly
composed Third Section.
8. By a decision of 3 October 2002, the Court declared the
remainder of the application admissible.
THE FACTS
I. The circumstances of the case
9. The applicant was born in 1941. He is currently serving a
prison sentence.
10. On 16 December 1993 the Nowy Targ District Court convicted
the applicant of aggravated theft and sentenced him to
imprisonment. While in prison, on unspecified dates the applicant
wrote a letter to the Penitentiary Division of the Katowice
Regional Court and he received a reply. Dissatisfied with that
reply, on 15 November 1994 the applicant sent a letter to the
President of the Katowice Regional Court, complaining about the
judge who had replied to his letter. The relevant passages of the
applicant's letter read:
"(...) It cannot be excluded that further acts of that kind on
the part of the Penitentiary Division of the Regional Court would
make me complain to the judicial supervision about the
irresponsible clowns placed in that Division.
I will start by saying that any little cretin, whether he wears
a gown or not, should vent his need to intimidate others by making
allusions to legal responsibility [for their acts] on his
mistress, if he has one, or on his dog, but not on me. I am not
going to be afraid of any such clown who wants to intimidate me,
but the truth is that my request of 18 August 1994 was addressed
to the court, not to some fool.
I expect that the President of the Katowice Regional Court will
somehow convey my request to that bully and that he will, at the
same time, read his reply to me (...)
Not only does [the judge] write rubbish about my alleged
request for a pardon, which my request was absolutely not, but he
also intimidates me. If he is such a brilliant lawyer that he is
able to reply to questions that were not asked - and his legal
skills can be seen if the content of my letter is compared with
his reply - he should find a relevant legal provision to use
against me. It would not change the fact that such a limited
individual, such a cretin should not take the post of a reliable
lawyer who would know how to reply to a letter. A cretin he will
remain and I see no reason to be afraid of any legal consequences.
"You know, you understand, shut up" - that is all the education he
has, as a fool does not need any better."
11. Subsequently, on an unspecified date, the Sosnowiec
District Prosecutor instituted criminal proceedings against the
applicant. On 31 January 1994 the prosecuting authorities lodged a
bill of indictment against the applicant with the Sosnowiec
District Court. He was charged with proffering insults against a
State authority at its headquarters or in public, an offence
punishable under Article 237 of the Criminal Code 1969, committed
by sending a letter to the President of the Katowice Regional
Court. In this letter the applicant had insulted an unidentified
judge of that court's Penitentiary Division and all judges of that
court. The applicant had been questioned in connection with the
offence. He had stated that he had not meant the court as a whole,
but only one judge, and this in his personal, not professional,
capacity. He maintained that the letter could only be regarded as
an insult against a private person, but not a State institution.
12. On 6 September 1995 the Sosnowiec District Court convicted
the applicant of insulting a State authority and sentenced him to
eight months' imprisonment. The court found that on 15 November
1994 the applicant had sent a letter to the President of the
Regional Court in which he referred to all judges of the Regional
Court's Penitentiary Division in an insulting and abusive manner
as "irresponsible clowns". Moreover, further on in the same
letter, he referred in a particularly insulting manner ("w {sposob
szczegolnie obrazliwy}") to an unidentified judge of the same
Division, to whom he had allegedly written certain letters, which
remained unanswered.
13. The court had regard to the results of the applicant's
examination by psychiatrists who found that he could be held
criminally responsible.
The court further took into consideration the questioning of
the applicant during the investigations. He had denied that he had
committed a criminal offence. He had stated that the charge
against him did not correspond to the facts of the case as in his
letter he referred to a particular person, not to the court as a
whole, and that the phrases construed as insults concerned the
judge in his personal capacity only. When later heard by the
court, the applicant had stated that he had written this letter
with a specific person in mind, namely a judge who had previously
examined his various complaints. He maintained that he had not
named that judge, because the letter from the Penitentiary
Division in reply to his complaints, which had provoked him to
write his impugned reply, had not been signed. The applicant had
also stated that he was of the view that the opinions formulated
in his letter were, in the circumstances of the case, correct.
14. The court considered that it was beyond any doubt that it
was the applicant who had written the impugned letter. The
analysis of its content and form led to the conclusion that the
applicant had acted with the firm intention of insulting the
Regional Court as a judicial authority. He had first addressed
himself to the judges of that court as a group, and then focused
on one unidentified judge. Accordingly, it had to be understood
that the applicant had insulted the court as the State authority,
and the unidentified judge could be regarded as a symbol of that
court.
The court further observed that the applicant, as a citizen,
had a constitutional right to criticise the State authorities.
However, the impugned letter had largely exceeded the limits of
acceptable criticism and was directly aimed at lowering the court
in the public esteem.
The court further observed that the sentence was commensurate
with the applicant's degree of guilt and with the seriousness of
the offence. The assessment of the latter had been made having
regard to the nature and importance of the interests protected by
the criminal law provision applied in the case, i.e. by Article
237 of the Criminal Code.
15. The applicant and his officially assigned lawyer lodged
appeals against this judgment.
16. On 19 June 1996 the Katowice Court of Appeal, following a
request from all of the judges of the Katowice Regional Court to
be allowed to step down, considered that, in view of fact that the
offence had been directed against the judges of that court, it was
in the interest of the good administration of justice and the
impartiality of the court that the appeal be transferred to the
{Bielsko-Biala} Regional Court.
17. On 10 September 1996 the {Bielsko-Biala} Regional Court
upheld the contested judgment, having examined both the appeal
lodged by the applicant himself and that of his lawyer.
The court first noted that the first-instance court had
accurately established the facts of the case. The court went on to
state that it shared the conclusions of the first-instance court,
namely that the content and form of the letter called for the
conclusion that the applicant had acted with the firm intention of
insulting the Regional Court as a State authority. The legal
assessment of the facts of the case was correct, and the sentence
imposed corresponded to the degree of the applicant's guilt. The
applicant had a long criminal record, even though he had been
assessed positively by the penitentiary services, and could be
held criminally responsible. The applicant's lawyer had argued
that the applicant had intended to insult a specific person, not
an institution. However, in the light of the court's other
findings, this analysis was rejected.
18. The applicant's lawyer lodged a cassation appeal with the
Supreme Court.
19. On 2 June 1997 the Supreme Court dismissed the appeal and
confirmed the contested judgment. The court referred to the
grounds of appeal in which it had been argued that the conviction
had been in flagrant breach of Article 237 of the Criminal Code in
that the applicant's acts, in the light of his submissions as to
his motives, did not amount to a punishable criminal offence.
20. The Supreme Court first noted that the grounds of the
applicant's cassation appeal had been laconic and limited in their
reasoning. Moreover, it clearly transpired therefrom that in fact
the applicant's lawyer contested the assessment of evidence and
the factual findings made by the lower courts, whereas the purpose
of the cassation appeal was only to bring procedural complaints to
the attention of the Supreme Court. This in itself constituted a
sufficient basis for dismissing the appeal as not being in
compliance with the requirements laid down by the applicable
procedural provisions.
21. However, the court emphasised, it was worth noting that the
Regional Court in its judgment had examined all complaints
submitted in the appeal against the first-instance judgment,
including those concerning the assessment of evidence and the
factual findings of the first-instance court. No new arguments had
been submitted to the Supreme Court to show that there had been
any procedural shortcomings in the proceedings. Certainly the
argument that the applicant's acts could not be regarded as a
criminal offence could not be regarded as such a procedural
complaint.
22. The Supreme Court went on to state that the applicant's
abusive letter, referred to and quoted by the Regional Court, had
clearly exceeded the limits of acceptable criticism. Even if it
were acknowledged that in the second part of the letter the
applicant had focused on one judge, it had to be recognised that
at the beginning he had attacked all the judges of the Regional
Court. The appellate court correctly had regard thereto. It had
also indicated why it considered that the applicant's attitude
could be qualified as an offence under Article 237 of the Criminal
Code 1969. The Supreme Court therefore dismissed the cassation
appeal as unfounded.
II. Relevant domestic law
23. Article 237 of the Criminal Code 1969, applicable at the
relevant time, read as follows:
"Anyone who insults a State authority at the place where it
carries out its duties or in public, is liable to up to two years'
imprisonment, to a restriction of personal liberty or a fine."
THE LAW
I. Alleged violation of Article 10 of the Convention
24. The applicant complained that his criminal conviction ran
counter to Article 10 of the Convention, which reads:
"1. Everyone has the right to freedom of expression. This right
shall include freedom to hold opinions and to receive and impart
information and ideas without interference by public authority and
regardless of frontiers. This Article shall not prevent States
from requiring the licensing of broadcasting, television or cinema
enterprises.
2. The exercise of these freedoms, since it carries with it
duties and responsibilities, may be subject to such formalities,
conditions, restrictions or penalties as are prescribed by law and
are necessary in a democratic society, in the interests of
national security, territorial integrity or public safety, for the
prevention of disorder or crime, for the protection of health or
morals, for the protection of the reputation or rights of others,
for preventing the disclosure of information received in
confidence, or for maintaining the authority and impartiality of
the judiciary."
A. The parties' submissions
25. The Government submitted that, in assessing the limits of
acceptable criticism towards the judiciary, regard must be had to
the special role of the judiciary in society. As a guarantor of
justice, a fundamental value in a State in which the rule of law
is observed, the courts have to enjoy public confidence if they
are to be successful in carrying out their duties. It might
therefore prove necessary to protect such confidence against
destructive attacks that are essentially unfounded (see Prager and
Oberschlick v. Austria, judgment of 26 April 1995, Series A No.
313, p. 17, з 34).
26. In the Government's argument, in the present case the
applicant had criticised the Katowice Regional Court in an
obviously insulting and abusive manner. In his letter he had not
formulated any concrete request and had only suggested that his
previous request had remained unanswered. That letter had been
aimed at insulting an unidentified judge of the Penitentiary
Division and all judges of the Katowice Regional Court. The
applicant had referred to these judges as "irresponsible clowns".
Furthermore, he had referred to an unidentified judge of that
court in a particularly insulting manner, labelling him several
times "a small-time cretin" ("kretynek"), "a clown" ("{blazen}"),
"an illiterate" ("analfabeta"), "a fool" ("{duren}"), "such a
limited individual" ("tego rodzaju ograniczone indywiduum"),
"outstanding cretin" ("{spotegowany} kretyn").
27. The Government further emphasised that the purpose of the
applicant's conviction had exclusively been to protect the
Katowice Regional Court against an offensive and abusive verbal
attack. Moreover, in the present case the requirements of such
protection did not have to be weighed against the interest of open
discussion of matters of public concern since the applicant's
remarks were not uttered in such a context (see Janowski v. Poland
[GC], No. 25716/94, ECHR 1999-I, pp. 199 - 200, з 33).
28. The applicant submitted that in his letter of 15 November
1994, which had given rise to his later criminal conviction, he
had expressed strong criticism of an unidentified judge of the
Katowice Regional Court. The offensive words used in the letter
could not amount to an insult to the judiciary, since they had not
been addressed against the official acts of the court, but against
a person working at that court. Therefore the applicant should not
have been convicted of the offence punishable under Article 237 of
the 1969 Criminal Code, since an insult directed at a person
working for a certain official institution cannot be perceived as
an insult to that institution itself, and it was only insulting of
institutions which was punishable under that provision.
29. It was further argued that expressing criticism against an
unidentified employee of a court constituted an exercise of
freedom of expression within the meaning of Article 10 of the
Convention. The courts convicting the applicant of an offence had
manifestly breached his rights in a manner incompatible with this
provision.
B. The Court's assessment
30. It is not in dispute between the Parties that the
applicant's conviction amounted to an interference with the
applicant's freedom of expression and that this interference was
"prescribed by law" as required by Article 10 of the Convention,
namely by Article 237 of the Criminal Code 1969, applicable at the
relevant time.
31. It is also a common ground that the interference pursued a
legitimate aim of maintaining the authority of the judiciary
within the meaning of Article 10 of the Convention.
32. The Court recalls that freedom of expression constitutes
one of the essential foundations of a democratic society and one
of the basic conditions for its progress and for each individual's
self-fulfilment. Subject to paragraph 2, it is applicable not only
to "information" or "ideas" that are favourably received or
regarded as inoffensive or as a matter of indifference, but also
to those that offend, shock or disturb. Such are the demands of
that pluralism, tolerance and broadmindedness without which there
is no "democratic society". As set forth in Article 10, this
freedom is subject to exceptions, which must, however, be
construed strictly, and the need for any restrictions must be
established convincingly (see, among others, the following
judgments: Jersild v. Denmark, 23 September 1994, Series A No.
298, з 31; Janowski, cited above, з 30, ECHR 1999-I; and Nilsen
and Johnsen v. Norway, No. 23118/93, з 43, to be published in the
official reports of the Court's judgments and decisions; Perna v.
Italy, No. 48898/99, з 38).
33. The adjective "necessary", within the meaning of Article 10
з 2, implies the existence of a "pressing social need". The
Contracting States have a certain margin of appreciation in
assessing whether such a need exists, but it goes hand in hand
with a European supervision, embracing both the legislation and
the decisions applying it, even those given by an independent
court. The Court is therefore empowered to give the final ruling
on whether a "restriction" is reconcilable with freedom of
expression as protected by Article 10 (see Janowski, cited above,
з 30).
34. The work of the courts, which are the guarantors of justice
and which have a fundamental role in a State governed by the rule
of law, needs to enjoy public confidence. It should therefore be
protected against unfounded attacks (see, e.g. Prager and
Oberschlick, cited above, з 34; De Haes and Gijsels v. Belgium,
judgment of 24 February 1997, Reports of Judgments and Decisions
1997-I, pp. 233 - 234, з 37).
The courts, as with all other public institutions, are not
immune from criticism and scrutiny. Persons detained enjoy in this
area the same rights as all other members of society. A clear
distinction must, however, be made between criticism and insult.
If the sole intent of any form of expression is to insult a court,
or members of that court, an appropriate punishment would not, in
principle, constitute a violation of Article 10 з 2 of the
Convention.
35. It is finally recalled that in exercising its supervisory
jurisdiction, the Court must look at the impugned interference in
the light of the case as a whole, including the content of the
remarks held against the applicant and the context in which they
were made. In particular, it must determine whether the
interference in question was "proportionate to the legitimate aims
pursued" and whether the reasons adduced by the national
authorities to justify it are "relevant and sufficient". In doing
so, the Court has to satisfy itself that the national authorities
applied standards which were in conformity with the principles
embodied in Article 10 and, moreover, that they based themselves
on an acceptable assessment of the relevant facts (see, among
other authorities, Nikula v. Finland, No. 31611/96, 23 March 2002,
з 44).
36. In the present case, the applicant, while serving a prison
sentence, wrote a letter to the Penitentiary Division of the
Katowice Regional Court and received a reply. Obviously
dissatisfied with that reply, on 15 November 1994 the applicant
sent a further letter to the President of the Katowice Regional
Court, complaining about the unidentified judge who had replied to
his first letter. It is not open to doubt that the applicant used
insulting words in his second letter. He stated that
"irresponsible clowns" were placed in the Penitentiary Division of
that court, and went on to shower further abuse upon the author of
the reply complained of: "small-time cretin", "some fool", "a
limited individual", "outstanding cretin" (see з 9 above). The
Court also observes that the tone of the letter as a whole was
clearly derogatory.
37. It should also be noted that the applicant did not
formulate any concrete complaints against the letter, which had so
aggrieved him. He expressed his anger and frustration, but did not
take reasonable care to articulate clearly why, in his view, the
letter complained of deserved such a strong reaction.
38. On the other hand, as regards the requirements that the
interference must comply with, and in particular as regards the
proportionality test to be applied (see з 34 above), the Court
recalls that in assessing the proportionality of the interference,
the nature and severity of the penalties imposed are also factors
to be taken into account (see Ceylan v. Turkey [GC], No. 23556/94,
з 49, ECHR 1999-IV).
39. In this respect the Court's attention has been drawn, first
and foremost, to the fact that the courts chose to impose a prison
sentence of eight months on the applicant, which cannot but be
regarded as a harsh measure. The Court notes that the first
instance-court observed that the sentence was commensurate with
the applicant's degree of guilt and with the seriousness of the
offence. The assessment of its seriousness had been made having
regard to the nature and importance of the interests protected by
the provision of substantive criminal law applied in the case (see
з 13 above). In the Court's view, this reasoning of the domestic
court does not seem to address sufficiently the question of why it
considered that the applicant's guilt was so grave, and why, in
the particular circumstances of the case, the offence was
considered serious enough to warrant eight months' imprisonment.
The Court further notes that the applicant had never previously
been convicted of a similar offence. Had the applicant been so
convicted, it would have been more acceptable that the courts
would choose to impose a harsh sentence on him in order to make it
more dissuasive in the face of his impenitence.
40. As regards the context in which the impugned statements
were uttered, the Court recalls that the phrase "authority of the
judiciary" includes, in particular, the notion that the courts
are, and are accepted by the public at large as being the proper
forum for the settlement of legal disputes and for the
determination of a person's guilt or innocence on a criminal
charge (Worm v. Austria, judgment of 29 August 1997, Reports 1997-
V, з 40). What is at stake as regards protection of the authority
of the judiciary, is the confidence which the courts in a
democratic society must inspire in the accused, as far as criminal
proceedings are concerned, and also in the public at large (see,
mutatis mutandis, among many other authorities, Fey v. Austria,
judgment of 24 February 1993, Series A No. 255-A, p. 12, з 30).
41. In the circumstances of the present case the Court
considers that the interest protected by the impugned interference
was important enough to justify limitations on the freedom of
expression. In consequence, an appropriate sentence for insulting
both the court as an institution and an unnamed but identifiable
judge would not amount to a violation of Article 10 of the
Convention.
Therefore, the question in the case is not whether the
applicant should have been punished for his letter to the Regional
Court, but rather whether the punishment was appropriate or
"necessary" within the meaning of Article 10 з 2. It is the
Court's assessment that the sentence of eight months' imprisonment
was disproportionately severe. Even if it is in principle, for the
national courts to fix the sentence, in view of the circumstances
of the case, there are common standards which this Court has to
ensure with the principle of proportionality. These standards are
the gravity of the guilt, the seriousness of the offence and the
repetition of the alleged offences.
42. In the Court's view, the severity of the punishment applied
in this case exceeded the seriousness of the offence. It was not
an open and overall attack on the authority of the judiciary, but
an internal exchange of letters of which nobody of the public took
notice. Furthermore, the gravity of the offence was not such as to
justify the punishment inflicted on the applicant. Moreover, it
was for the first time that the applicant overstepped the bounds
of the permissible criticism. Therefore, while a lesser punishment
could well have been justified, the courts went beyond what
constituted a "necessary" exception to the freedom of expression.
43. The Court therefore concludes that Article 10 has been
violated.
II. Application of Article 41 of the Convention
44. Article 41 of the Convention provides:
"If the Court finds that there has been a violation of the
Convention or the Protocols thereto, and if the internal law of
the High Contracting Party concerned allows only partial
reparation to be made, the Court shall, if necessary, afford just
satisfaction to the injured party."
A. Damage
45. The applicant submitted that he had been sentenced to ten
months prison sentence at the time when the average salary in
Poland was PLN 2,100. Therefore he argued that the pecuniary and
non-pecuniary damage that he had suffered amounted to PLN 21,000,
i.e. the sum he would have been able to earn had he not been
imprisoned.
46. The Government submitted that the applicant's claims were
grossly excessive and that the damage sustained by the applicant,
if any, should be assessed in the light of the relevant case-law
of the Court in its cases against Poland, and with regard to the
national economic circumstances.
47. As to the claim for pecuniary damages, the Court first
notes that in fact in the criminal proceedings concerned in the
present case the applicant was sentenced to eight, not ten, months
of prison sentence. However, in any event, the Court observes that
when the applicant was convicted, he was already serving a prison
sentence imposed by the previous judgment given on 18 December
1993 by the Nowy Targ District Court (see з 9 above). It has not
been argued, or shown, that because of the criminal conviction
concerned in the present case he had to give up paid employment of
any kind. The Court finds that there is not sufficient evidence of
a causal link between the violation of Article 10 it has found and
the pecuniary damage allegedly sustained by the applicant. This
claim must therefore be dismissed.
48. The Court considers that in the circumstances of the case
the finding of a violation constitutes in itself sufficient just
satisfaction for any non-pecuniary damage sustained by the
applicant. It therefore sees no reasons for awarding the applicant
any sum under this head.
B. Costs and expenses
49. The applicant, who was granted legal aid, claims EUR 32 in
reimbursement for costs of translation by a sworn translator over
and above EUR 815 he received in legal aid.
50. The Court is satisfied that the sum claimed was actually
and necessarily incurred, and reasonable as to quantum (see, among
other authorities, Jecius v. Lithuania, No. 34578/97, з 112, ECHR
2000). It therefore awards the full amount.
C. Default interest
51. The Court considers it appropriate that the default
interest should be based on the marginal lending rate of the
European Central Bank, to which should be added three percentage
points.
FOR THESE REASONS, THE COURT UNANIMOUSLY
1. Holds that there has been a violation of Article 10 of the
Convention;
2. Holds that the finding of a violation constitutes in itself
sufficient just satisfaction for the non-pecuniary damage
sustained by the applicant;
3. Holds
(a) that the respondent State is to pay the applicant, within
three months from the date on which the judgment becomes final
according to Article 44 з 2 of the Convention, EUR 32 (thirty-two
euros) in respect of costs and expenses, plus any tax that may be
chargeable;
(b) that from the expiry of the above-mentioned three months
until settlement simple interest shall be payable on the above
amount at a rate equal to the marginal lending rate of the
European Central Bank during the default period plus three
percentage points;
4. Dismisses the remainder of the applicant's claim for just
satisfaction.
Done in English, and notified in writing on 27 May 2003,
pursuant to Rule 77 зз 2 and 3 of the Rules of Court.
Georg RESS
President
Mark VILLIGER
Deputy Registrar
|
