ДЕЛО "РЕМЕН (ROEMEN) И ШМИТ (SCHMIT) ПРОТИВ ЛЮКСЕМБУРГА"
(Жалоба N 51772/99)
По материалам Постановления
Европейского Суда по правам человека
от 25 февраля 2003 года
(IV Секция)
г. Страсбург
По делу "Ремен и Шмит против Люксембурга" Европейский Суд по
правам человека (Четвертая секция), заседая Палатой в составе:
сэра Николаса Братца, Председателя,
М. Пеллонпяя,
Э. Пальм,
В. Стражнички,
М. Фишбаха,
Й. Касадеваля,
С. Павловского, судей,
а также при участии М. О'Бойла, Секретаря Секции Суда,
заседая 4 февраля 2003 г. за закрытыми дверями,
вынес следующее Постановление:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было инициировано жалобой (N 51772/99), поданной в
Европейскую Комиссию по правам человека 23 августа 1999 г. против
Великого Герцогства Люксембург двумя подданными Люксембурга
Робертом Ременом (Robert Roemen) и Анн-Мари Шмит (Anne-Marie
Schmit) (далее - заявители), в соответствии со Статьей 34
Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.
2. Интересы заявителей в Европейском Суде представлял Д.
Шпильман (D. Spielmann), член Люксембургской адвокатуры. Власти
Люксембурга были представлены своим Уполномоченным при Европейском
Суде по правам человека, членом Люксембургской адвокатуры Р.
Нотаром (R. Nothar).
3. Первый заявитель жаловался, в частности, что было нарушено
его право журналиста не раскрывать своих источников информации.
Второй заявитель жаловалась, главным образом, на необоснованное
вмешательство в ее право на уважение жилища.
4. Жалоба была передана на рассмотрение Второй секции
Европейского Суда (пункт 1 Правила 52 Регламента Суда). В
соответствии с пунктом 1 Правила 26 в рамках Второй секции была
создана Палата, которая должна была рассматривать данное дело
(пункт 1 Статьи 27 Конвенции).
5. 12 марта 2002 г. Европейский Суд объявил жалобу частично
приемлемой для рассмотрения по существу.
6. Выяснив мнения сторон, Палата решила, что не требуется
проводить слушания по существу дела (пункт 3 Правила 59
Регламента), и стороны в письменной форме ответили на замечания
друг друга по существу дела.
7. 1 ноября 2001 г. был изменен состав секций Европейского Суда
(пункт 1 Правила 25 Регламента). Дело было передано на
рассмотрение Четвертой секции в новом составе (пункт 1 Правила 52
Регламента).
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
8. Заявители родились в 1945 и в 1961 году соответственно и
проживают в Люксембурге.
9. 21 июля 1998 г. первый заявитель, работавший журналистом,
опубликовал в ежедневной газете "Летцебургер Журнал" (Letzebuerger
Journal) статью под заголовком "Министр В. обвинен в налоговом
мошенничестве" (Minister W. der Steuerhinterziehung uberfuhrt). В
статье заявитель написал, что министр нарушил Седьмую, Восьмую и
Девятую Заповеди, совершив мошенничество с налогом на добавленную
стоимость. Далее он указал, что политик правого толка мог бы более
серьезно отнестись к завещанным Моисеем заповедям. Он добавил, что
на министра был наложен налоговый штраф в размере 100000
люксембургских франков. В завершение заявитель написал, что
поведение министра было особенно постыдным, так как он являлся
государственным деятелем, который должен бы был подавать пример.
10. Заявители представили документы, подтверждавшие, что штраф
был наложен на министра 16 июля 1998 г. директором Управления
регистрации и государственной собственности (Administration de
l'enregistrement et des domaines) в соответствии со статьей 72.2
Закона "О налоге на добавленную стоимость" от 12 февраля 1979 г.
Решение было вручено министру 20 июля 1998 г. Из документов
следовало также, что 27 июля 1998 г. министр подал апелляционную
жалобу на штраф в Окружной суд. В постановлении от 3 марта 1999 г.
Окружной суд признал штраф необоснованным, так как правонарушение,
предусмотренное статьей 77.2 Закона от 12 февраля 1979 г., не было
обнаружено. Данное постановление было обжаловано в Верховный Суд
Люксембурга. Стороны не представили информации о дальнейшем
движении данного дела.
11. Решение от 16 июля 1998 г. было прокомментировано в других
газетах, таких как: ежедневник "Републикен Лоррен" (Republicain
lorrain) и еженедельник "Летцебургер Ланд" (Letzebuerger Land).
Член либеральной партии в Парламенте вынес данный вопрос на
обсуждение Парламента.
12. После публикации статьи первого заявителя было инициировано
два судебных процесса.
13. 24 июля 1998 г. министр подал в Окружной суд иск о
возмещении вреда против первого заявителя и газеты "Летцебургер
Журнал", утверждая, что они ошиблись, публикуя информацию о
налоговом штрафе. Министр также ссылался на комментарии, которые,
по его мнению, покушались на его честь. Постановлением от 31 марта
1999 г. Окружной суд отклонил иск министра на том основании, что
на статью распространялась свобода печати. Постановлением от 27
февраля 2002 г. Апелляционный суд отменил постановление Окружного
суда.
14. 4 августа 1998 г. министр подал заявление о возбуждении
уголовного дела.
15. 21 августа 1998 г. государственный прокурор просил
следственного судью обвинить первого заявителя в получении
информации, составлявшей профессиональную тайну, и в разглашении
профессиональной тайны неизвестным лицом или лицами. В своей
просьбе прокурор утверждал: "Расследование должно установить, кто
из гражданских служащих Управления регистрации и государственной
собственности имел доступ к документам и передал информацию
журналисту". Прокурор просил также следственного судью провести
или принять меры для проведения обысков жилища первого заявителя,
его имущества, офисов газеты "Летцебургер Журнал" и Управления
регистрации и государственной собственности.
16. После этого были проведены различные обыски.
1. Обыск жилища и рабочего места первого заявителя
17. 19 октября 1998 г. следственный судья выдал два ордера на
обыск в жилище и на рабочем месте первого заявителя. Судьей было
поручено "искать и изымать все предметы, документы, имущество
и/или другие вещи, которые (могли бы) способствовать установлению
истины по вышеупомянутым преступлениям или использование которых
(могло бы) воспрепятствовать расследованию". В первом ордере
уточнялось, что местами, которые необходимо было обыскать,
являлись "жилище и имущество Роберта Ремена... любое место, в
котором он мог находиться, принадлежавшие ему или используемые им
автомобили".
18. Обыски были проведены 19 октября 1998 г., но никаких
доказательств обнаружено не было.
19. 21 октября 1998 г. первый заявитель ходатайствовал о
признании незаконными ордеров от 9 октября 1998 г. и всех
следственных действий, проведенных в соответствии с ними, в
частности обысков 19 октября 1998 г. В подтверждение своего
ходатайства и в дополнение к доводам, основанным на национальном
законодательстве, первый заявитель жаловался на нарушение Статьи
10 Конвенции, особо отметив свое право журналиста на защиту
источников информации.
20. Окружной суд в закрытом заседании отклонил оба ходатайства
двумя приказами от 9 декабря 1998 г. Суд отметил, что министр
жаловался на ряд вопросов, включая незаконное предоставление
информации первому заявителю служащими Управления регистрации и
государственной собственности, которую первый заявитель якобы
использовал в клеветнической и позорящей газетной статье. Эти
вопросы могли стать составом различных преступлений, включая
разглашение профессиональной тайны, нарушение налоговой
конфиденциальности, кражу, использование результатов преступного
деяния, клевету и диффамацию. Окружной суд заявил, что статья 11
Кодекса о государственной службе (statut general des
fonctionnaires) запрещала гражданским служащим раскрывать
информацию конфиденциального характера, полученную ими при
исполнении своих служебных обязанностей. В соответствии с Общим
законом о налогах признавалось преступлением разглашение
конфиденциальной налоговой информации, а в соответствии со статьей
458 Уголовного кодекса признавалось преступлением разглашение
конфиденциальной информации, полученной при исполнении своих
профессиональных обязанностей. Что касается использования
результатов преступного деяния, Окружной суд сказал, что статья
505 Уголовного кодекса применялась ко всем, кто каким-либо
способом осознанно воспользовался результатами серьезного
преступления (crime) или другого тяжкого правонарушения (delit). В
соответствии с законодательным толкованием и судебными
прецедентами статья об использовании результатов преступного
деяния могла применяться также к недвижимой собственности,
например, к требованиям, а также к промышленной тайне или
информации, пользующимся профессиональной привилегией. В связи с
этим тот факт, что обстоятельства, при которых была получена
собственность, не были полностью установлены, играл незначительную
роль, если предполагаемое лицо, использовавшее результаты
преступного деяния, знало об их незаконном происхождении;
классификация первичного преступления не имела значения. Окружной
суд признал, что судебный следователь, рассматривавший дело, имел
право санкционировать проведение следственного действия, чтобы
подтвердить уже имеющиеся в его распоряжении доказательства. Суд
добавил также, что Статья 10 Конвенции не была нарушена, так как
обыски, которые проводились с целью сбора доказательств и
установления истины по возможным преступлениям, повлекшим и
облегчившим публикацию газетной статьи, не нарушили свободу
выражения мнения или свободу печати.
21. Двумя постановлениями от 3 марта 1999 г. Апелляционный суд
в закрытом заседании отклонил апелляции на судебные приказы от 9
декабря 1998 г.
2. Обыск офиса второго заявителя
22. 19 октября 1998 г. следственный судья выдал подлежащий
немедленному исполнению ордер на обыск офиса второго заявителя.
(Второй заявитель была адвокатом первого заявителя в национальных
судах.)
23. В ходе обыска следователи изъяли письмо от 23 июля 1998 г.
от директора Управления регистрации и государственной
собственности на имя Председателя Правительства с надписью от
руки: "Главам Управления. Письмо отправляется для вашего
рассмотрения под грифом "Секретно". Заявитель объяснил, что письмо
было анонимно отправлено в редакторский отдел газеты "Летцебургер
Журнал" и первый заявитель сразу же передал его своему адвокату,
второму заявителю.
24. 21 октября 1998 г. было подано ходатайство о признании
незаконными ордера на обыск и всех последующих следственных
действий.
25. Окружной суд в закрытом заседании удовлетворил данное
ходатайство на том основании, что в нарушение статьи 35 Закона об
адвокатуре в отчете полицейского управления, исполнявшего ордеры
от 19 октября 1998 г., не содержалось замечаний вице-председателя
Совета адвокатуры, присутствовавшего при обыске и изъятии.
Окружной суд признал изъятие письма 19 октября 1998 г. незаконным
и постановил вернуть письмо от 23 июля 1998 г. второму заявителю.
26. Письмо было возвращено 11 января 1999 г.
27. Однако в тот же день следственный судья выдал новый ордер
на обыск с указаниями: "обыскать и изъять все предметы, документы,
имущество и/или другие вещи, которые могли бы способствовать
установлению истины по вышеупомянутым преступлениям или
использование которых могло бы воспрепятствовать расследованию, и,
в частности, документ от 23 июля 1998 г. с пометкой о направлении
главам Управления". Письмо было снова изъято в тот же день.
28. 13 января 1999 г. второй заявитель ходатайствовал о
признании ордера незаконным. Она утверждала, inter alia, что были
нарушены принцип неприкосновенности офиса адвоката и привилегии,
связанные с общением адвокатов со своими клиентами. Окружной суд в
закрытом заседании отклонил данное ходатайство 9 марта 1999 г.
Прежде всего, суд отметил, что следственный судья имел право
проводить обыски даже в жилище и в офисах лиц, которые при
исполнении своих профессиональных обязанностей получают
конфиденциальную информацию и которые в соответствии с законом не
могут раскрывать ее, а, кроме того, положения статьи 35 Закона об
адвокатуре от 10 августа 1991 г. были соблюдены. Обыск и изъятие
осуществлялись в присутствии судебного следователя, представителя
прокуратуры и председателя Совета адвокатуры. Кроме того, участие
председателя Совета адвокатуры и замечания, которые он счел
необходимым сделать в связи с охраной профессиональной тайны,
связанной с подлежащими изъятию документами, были
запротоколированы в отчете полицейского управления.
29. Постановлением от 20 мая 1999 г. Апелляционный суд в
закрытом заседании отклонил апелляционную жалобу на судебный
приказ от 9 марта 1999 г.
3. Период после обысков
30. В письме от 23 июля 1999 г. первый заявитель осведомлялся у
следственного судьи о движении дела. Он жаловался, что не были
предприняты некоторые дополнительные меры, и напомнил судье, что
тот должен был соблюдать положения Статьи 6 Конвенции. 27 сентября
2000 г. он отправил еще одно такое же напоминание.
31. 3 октября 2000 г. заявители представили в Европейский Суд
статью из опубликованного 29 сентября 2000 г. издания ежедневной
газеты "д'Летцебургер Ланд" (d'Letzebuerger Land), в которой
содержался следующий отрывок:
"...таким образом, расследование дела В. завершилось обыском в
жилище служащего Управления регистрации и государственной
собственности, члена Социалистической партии, и записью входящих и
исходящих телефонных вызовов, по крайней мере, еще двух членов
(Социалистической партии)...".
32. 18 апреля 2001 г. первый заявитель послал новое напоминание
следственному судье, который ответил 23 апреля 2001 г.: "Судебное
следствие идет своим ходом".
33. Получив письмо первого заявителя от 13 июля 2001 г.,
следственный судья сообщил ему в тот же день, что расследование в
полиции закончилось и материалы следствия были отправлены
государственному прокурору для дачи им замечаний.
34. 16 октября 2001 г. первый заявитель напомнил прокурору о
содержании Статьи 6 Конвенции и то, что, хотя расследование дела
продолжалось три года, ему еще не предъявили никакого обвинения.
35. 13 ноября 2001 г. первый заявитель получил повестку явиться
на допрос 30 ноября 2001 г. в связи с обжалуемыми преступлениями.
Ему сообщили, что он имел право отвечать на вопросы в присутствии
адвоката.
36. 30 ноября 2001 г. первый заявитель был обвинен судебным
следователем в "использовании информации, полученной с нарушением
профессиональной тайны".
37. Заявители представили статью, опубликованную 9 января 2002
г. в газете "Ле Котидиен" (Le Quotidien), в которой говорилось,
что Председатель Правительства "считал, что методы, использованные
судебным следователем при расследовании разглашения
профессиональной тайны, были "несоразмерны".
38. Окружной суд в закрытом заседании, состоявшемся 1 июля 2002
г., признал обвинения против первого заявителя ничтожными и не
имеющими юридической силы, а материалы дела были отправлены
компетентному следственному судье с указанием продолжить или
завершить расследование.
39. 14 января 2003 г. заявитель направил в Европейский Суд
письмо судебного следователя от 9 января 2003 г., в котором
сообщалось, что "судебное следствие закончено".
II. Применимое национальное законодательство
А. Общие правила проведения обысков и выемок
40. Статья 65 Кодекса уголовного расследования гласит: "Обыски
проводятся в любом месте, где могут быть найдены предметы, с
помощью которых может быть установлена истина".
41. Статья 66 этого Кодекса гласит: "Следственный судья
проводит выемку всех предметов, документов, имущества и других
вещей, перечисленных в пункте 3 статьи 31". Пункт 3 статьи 31
гласит, что может быть изъято: "...и вообще все, что может помочь
установить истину, что может помешать расследованию или что
подлежит конфискации или реституции".
В. Обыски и выемки в офисе адвоката
42. Статья 35.3 Закона об адвокатуре от 10 августа 1991 г.
гласит:
"Неприкосновенны рабочие места адвокатов и все формы их общения
со своими клиентами. Если по гражданскому или уголовному делу в
случаях, установленных законом, необходимо провести следственное
действие против адвоката или в отношении адвоката, такое
следственное действие должно исполняться в присутствии
председателя Совета адвокатуры или его представителя, или после
того, как председатель Совета адвокатуры или его представитель
были вызваны в должном порядке.
Председатель Совета адвокатуры или его представитель могут
делать замечания органам власти, по чьему приказу проводятся
следственные действия, затрагивающие охрану профессиональной
тайны. Протокол выемки или обыска признается ничтожным и не
имеющим юридической силы, если в нем не содержится сведений о
присутствии или о должном уведомлении председателя Совета
адвокатуры или его представителя, а также замечания председателя
Совета адвокатуры или его представителя, которые они сочтут
необходимым сделать, если таковые будут сделаны".
ПРАВО
I. Предполагаемое нарушение Статьи 10 Конвенции
43. Первый заявитель утверждал, что его право журналиста не
раскрывать своих источников информации было нарушено при
проведении различных обысков. В связи с этим он ссылался на Статью
10 Конвенции, которая гласит:
"1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право
включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и
распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со
стороны публичных властей и независимо от государственных границ.
Настоящая статья не препятствует государствам осуществлять
лицензирование радиовещательных, телевизионных или
кинематографических предприятий.
2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и
ответственность, может быть сопряжено с определенными
формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые
предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в
интересах национальной безопасности, территориальной целостности
или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или
преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты
репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения
информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета
и беспристрастности правосудия".
А. Доводы, представленные в Европейском Суде
1. Первый заявитель
44. Первый заявитель утверждал, что обыски являлись
вмешательством в его права, гарантированные Статьей 10 Конвенции.
Обыски проводились с целью установления личности лица,
ответственного за предполагаемое разглашение профессиональной
тайны, другими словами, источника информации журналиста.
Оспариваемые следственные действия были несоразмерными и,
вероятно, имели целью воспрепятствовать журналистам исполнять свою
главную роль "сторожевых псов", информируя общество о событиях
общественного значения. Личность лица, ответственного за
разглашение профессиональной тайны, могла быть установлена другими
способами, например, путем допроса служащих Управления регистрации
и государственной собственности. Кроме того, полноценным
доказательством необязательности проведения обысков для
предупреждения беспорядков или преступлений было то, что
следственные органы не смогли больше ничего предпринять после
проведения обысков.
2. Власти Люксембурга
45. Власти Люксембурга заявили, что, напротив, действия
национальных органов не являлись вмешательством в права заявителя,
гарантированные Статьей 10 Конвенции. Обыски не дали никакого
результата, так как единственный изъятый документ не использовался
первым заявителем в качестве источника его газетной статьи. В
любом случае, вмешательство было предусмотрено законом, а именно
статьей 65 Кодекса уголовного расследования, и преследовало
законную цель предупреждения беспорядков или преступления. Кроме
того, вмешательство было необходимо в демократическом обществе и
соразмерно преследуемой цели. Подход, использованный в деле
"Гудвин против Соединенного Королевства" (см. Постановление
Европейского Суда по делу "Гудвин против Соединенного Королевства"
(Goodwin v. United Kingdom) от 27 марта 1996 г., Reports of
Judgments and Decisions 1996-II), не может быть применен в
настоящем деле. Во-первых, первого заявителя не принуждали
раскрыть свои источники под страхом штрафа, а просто провели
обыски, результатом которых явилось изъятие одного документа. Во-
вторых, цель вмешательства в настоящем деле была гораздо более
важной, чем защита экономических интересов частного предприятия,
как это было в деле "Гудвин против Соединенного Королевства".
Расследование дела о разглашении профессиональной тайны было
напрямую связано с нормальным функционированием государственных
учреждений. Предупреждение и наказание данного преступления
составляли, таким образом, "острую социальную необходимость",
которая оправдывала вмешательство.
В. Мнение Европейского Суда
1. Общие принципы
46. Свобода выражения мнения является одной из основ
демократического общества, а гарантии, предоставляемые прессе,
имеют особое значение. Защита источников получения журналистами
информации является краеугольным камнем свободы печати. Если бы не
было такой защиты, источники могут воздерживаться от помощи прессе
в информировании общества по вопросам общественного значения. В
результате может быть подорвана роль прессы как главного
сторожевого пса общества, также уменьшится способность прессы
предоставлять правильную и надежную информацию. Учитывая важность
защиты источников информации для свободы печати в демократическом
обществе, вмешательство не будет соответствовать Статье 10
Конвенции, если оно не оправдано первостепенной задачей охраны
общественных интересов. Ограничения конфиденциальности источников
информации журналистов требуют очень тщательного изучения со
стороны Европейского Суда. Задача Европейского Суда при
осуществлении своей надзорной юрисдикции состоит не в том, чтобы
заменить собой национальные органы, а скорее в том, чтобы
пересмотреть на предмет соответствия Статье 10 Конвенции решения,
принятые национальными органами в пределах своего усмотрения. При
этом Европейский Суд должен рассмотреть обжалуемое "вмешательство"
в свете дела в целом и определить, являются ли представленные
национальными органами основания "относимыми и достаточными" (см.
упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Гудвин
против Соединенного Королевства", рр. 500 - 501, параграфы 39,
40).
2. Применение вышеуказанных принципов
47. В настоящем деле Европейский Суд признал, что обыски в
жилище и на рабочем месте первого заявителя, несомненно, являлись
вмешательством в его права, гарантированные пунктом 1 Статьи 10
Конвенции. Данные следственные действия имели целью установление
личности служащих Управления регистрации и государственной
собственности, которые работали над делом о наложении налогового
штрафа на министра. В связи с этим Европейский Суд счел, что тот
факт, что обыски оказались безрезультатными, не значил, что они не
имели цели установить личность лица, ответственного за разглашение
профессиональной тайны, другими словами, установить источник
информации журналиста.
48. Вопрос состоял в том, могло ли данное вмешательство быть
оправдано в соответствии с пунктом 2 Статьи 10 Конвенции. Поэтому
необходимо было выяснить, было ли вмешательство "предписано
законом", преследовало ли оно законную цель, установленную в
данном пункте, было ли оно "необходимым в демократическом
обществе" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Лингенс
против Австрии " (Lingens v. Austria) от 8 июля 1986 г., Series A
N 103, pp. 24 - 25, параграфы 34 - 37).
49. Первый заявитель не оспаривал утверждения властей
Люксембурга о том, что данное вмешательство было "предписано
законом", в данном случае статьями 65 и 66 Кодекса уголовного
расследования. Соответственно, Европейский Суд не нашел причин для
иного мнения.
50. Европейский Суд счел, что вмешательство преследовало
законную цель предупреждения беспорядков или преступления.
51. Главный вопрос заключался в том, было ли оспариваемое
вмешательство "необходимым в демократическом обществе" для
достижения этой цели. Поэтому необходимо было определить,
соответствовало ли вмешательство острой социальной необходимости,
было ли оно соразмерно преследуемой цели и являлись ли
представленные национальными органами основания относимыми и
достаточными.
52. Прежде всего Европейский Суд отметил, что в настоящем деле
обыски проводились не для того, чтобы обнаружить доказательства
совершения преступления первым заявителем не в его качестве
журналиста. Напротив, целью было выявление лиц, ответственных за
предполагаемое разглашение профессиональной тайны, и установление
каких-либо правонарушений, совершенных впоследствии первым
заявителем при исполнении своих обязанностей. Таким образом,
следственные действия, несомненно, подпадали в сферу защиты
источников информации журналистов.
53. Отклонив ходатайства первого заявителя о признании
незаконными обысков, национальные суды вынесли решение об
отсутствии факта нарушения Статьи 10 Конвенции. Таким образом, они
сочли, что обыски, которые были проведены с целью сбора
доказательств и установления истины по возможным преступлениям,
повлекшим за собой и облегчившим публикацию газетной статьи, не
нарушали свободу выражения мнения или свободу печати.
54. Европейский Суд должен был отметить, что в газетной статье
заявитель опубликовал установленную информацию о налоговом штрафе,
наложенном на министра решением директора Управления регистрации и
государственной собственности. Поэтому не было сомнений в том, что
заявитель комментировал вопрос общего значения; и вмешательство
"не могло соответствовать Статье 10 Конвенции, если оно не было
оправдано первостепенной задачей охраны общественных интересов"
(см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу
"Фрессоз и Руар против Франции" (Fressoz and Roire v. France), N
29183/95, ECHR 1999-I).
55. В замечаниях государственного прокурора от 21 августа 1998
г. было указано, что расследование началось одновременно в
отношении служащих Управления регистрации и государственной
собственности и в отношении заявителя с целью установить личность
лица, ответственного за предполагаемое разглашение
профессиональной тайны, и личность получателя разглашенной
информации. Обыски в жилище и на рабочем месте заявителя были
проведены вскоре после того, как были сделаны эти замечания.
Однако до последнего дня не было исполнено никаких ордеров против
служащих Управления регистрации и государственной собственности.
56. Европейский Суд согласился с замечанием заявителя, которое
не было оспорено властями Люксембурга, о том, что другие
следственные действия, помимо обысков жилища и офиса заявителя
(например, допрос служащих Управления регистрации и
государственной собственности), могли бы позволить судебному
следователю искать виновников преступлений, указанных в замечаниях
прокурора. Однако необходимо было отметить, что власти Люксембурга
не представили доказательств того, что национальные органы не
могли без проведения обысков в жилище и на рабочем месте заявителя
установить, имело ли место разглашение профессиональной тайны и
последовавшее за ним использование полученной таким образом
информации.
57. По мнению Европейского Суда, настоящее дело очень сильно
отличалось от дела "Гудвин против Соединенного Королевства". В
последнем журналисту был вручен приказ о предоставлении сведений,
в котором у него требовали раскрыть личность информатора, в то
время как в настоящем деле проводились обыски жилища и рабочего
места заявителя. Европейский Суд счел, что, даже оказавшись
безрезультатным, обыск, проводимый с целью установления источника
информации журналиста, являлся гораздо более серьезной мерой, чем
приказ о раскрытии личности информатора. Причина этого состояла в
том, что следователи, совершавшие набег на офис заявителя, без
предупреждения, вооруженные, с ордерами на обыск имели гораздо
более широкие полномочия, так как они по определению имели доступ
к любой документации журналиста. Европейский Суд повторил еще раз:
"Ограничения конфиденциальности источников информации журналистов
требуют самого тщательного изучения со стороны Европейского Суда"
(см. упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу
"Гудвин против Соединенного Королевства", параграф 40). Таким
образом, Европейский Суд счел, что обыски жилища и офиса заявителя
подрывали защиту источников информации журналистов даже в большей
степени, чем упомянутые мероприятия в деле "Гудвин против
Соединенного Королевства".
58. В свете вышесказанного Европейский Суд пришел к выводу, что
власти Люксембурга не доказали, что был соблюден баланс
противоположных интересов, а именно защиты источников информации
журналистов, с одной стороны, и предупреждения и наказания
правонарушений, с другой стороны. В связи с этим Европейский Суд
хотел бы повторить: "Соображения, принимаемые во внимание
конвенционными учреждениями при их рассмотрении в соответствии с
пунктом 2 Статьи 10 Конвенции, склоняют чашу весов с
противоположными интересами в сторону интересов демократического
общества по защите свободы печати (см. упоминавшееся выше
Постановление Европейского Суда по делу "Гудвин против
Соединенного Королевства", параграф 45).
59. Таким образом, Европейский Суд пришел к мнению, что
основания, на которые опирались национальные суды, могли считаться
"относимыми", но не "достаточными" для обоснования обысков в
жилище и на рабочем месте заявителя.
60. Поэтому Европейский Суд признал, что оспариваемые
следственные действия должны были считаться несоразмерными и что
они нарушали право первого заявителя на свободу выражения мнения,
гарантированное Статьей 10 Конвенции.
II. Предполагаемое нарушение Статьи 8 Конвенции
61. Второй заявитель жаловалась, что проведенный в ее офисе
обыск являлся необоснованным вмешательством в ее право на уважение
жилища. Также она утверждала, что изъятие письма нарушало ее право
на уважение "корреспонденции между адвокатом и его клиентами". Она
ссылалась на Статью 8 Конвенции, которая гласит:
"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни,
его жилища и его корреспонденции.
2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в
осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое
вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом
обществе в интересах национальной безопасности и общественного
порядка, экономического благосостояния страны, в целях
предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья
или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".
А. Доводы, представленные в Европейском Суде
1. Второй заявитель
62. Второй заявитель указывала, что обыск и выемка документа,
доверенного ей в связи с защитой первого заявителя, являлись
вмешательством в ее права, гарантированные пунктом 1 Статьи 8
Конвенции. Данное вмешательство не могло рассматриваться как
"предусмотренное законом", так как Закон об адвокатуре не
удовлетворял качественным требованиям Статьи 8 Конвенции. Второй
заявитель утверждала, что вмешательство в любом случае не было
необходимым. Ордера на обыск содержали очень широкие формулировки.
В обычном, хотя и очень политизированном деле средства,
использованные национальными властями в начале расследования, были
несоразмерными, особенно если учитывать отсутствие дальнейших
действий со стороны судебного следователя.
2. Власти Люксембурга
63. Власти Люксембурга утверждали, что, даже если предположить,
что обыск являлся вмешательством в права заявителя,
предусмотренные Статьей 8 Конвенции, он был оправдан в
соответствии с пунктом 2 данной нормы. Вмешательство было
предусмотрено законом и преследовало законную цель, а именно
предупреждение и наказание преступлений. Наконец, обыск был
необходимым в демократическом обществе. Ордера на обыск содержали
узкие формулировки и были составлены так, чтобы мог быть обнаружен
и изъят один документ. Преступления, из-за которых проводился
обыск, были тяжкими, так как они затрагивали нормальное
функционирование государственных учреждений, и это оправдывало
проведение судебным следователем любых следственных действий,
которые, по его мнению, могли помочь установить истину.
В. Мнение Европейского Суда
64. Прежде всего Европейский Суд повторил, что предоставляемая
Статьей 8 защита могла распространяться, например, на
правонарушения профессиональных работников (см. Постановление
Европейского Суда по делу "Нимиц против Германии" (Niemietz v.
Germany) от 16 декабря 1992 г., Series A, N 251-B, параграф 30).
65. Европейский Суд согласился с замечанием второго заявителя о
том, что обыск ее офиса и выемка документа, относившегося к делу
ее клиента, являлись вмешательством в ее права, гарантированные
пунктом 1 Статьи 8 Конвенции.
66. Европейский Суд признал, что вмешательство было
"предусмотрено законом", статьи 65 и 66 Кодекса уголовного
расследования устанавливали общие положения для обысков и выемок,
а статья 35.3 Закона от 10 августа 1991 г. устанавливала процедуру
проведения обысков и выемок в жилище и в офисе адвоката.
67. Европейский Суд признал также, что вмешательство
преследовало "законную цель" предупреждения беспорядков или
преступления.
68. Что касается "необходимости" вмешательства, Европейский Суд
повторил: "Исключения, предусмотренные в пункте 2 Статьи 8, должны
толковаться узко, а необходимость их применения в каждом деле
должна быть убедительно доказана" (см. Постановление Европейского
Суда по делу "Кремье против Франции" (Cremieux v. France) от 25
февраля 1993 г., Series A, N 256-B, параграф 55).
69. Европейский Суд отметил, что в отличие от дела "Нимиц
против Германии" при проведении обыска в настоящем деле
соблюдались специальные процессуальные гарантии. Ордер исполнялся
в присутствии судебного следователя, представителя прокурора и
председателя Совета адвокатуры. Кроме того, факт присутствия
председателя Совета адвокатуры и замечания по защите
профессиональной тайны, которые он счел необходимым сделать, были
запротоколированы в отчете полицейского управления.
70. Вместе с тем Европейский Суд был обязан отметить, что ордер
на обыск содержал относительно широкие формулировки. Ордер,
выданный следственным судьей 11 января 1999 г., давал следователям
указания "обыскать и изъять все предметы, документы, имущество
и/или другие вещи, которые могли бы способствовать установлению
истины по вышеупомянутым преступлениям или использование которых
могло бы воспрепятствовать расследованию, и, в частности, документ
от 23 июля 1998 г. с надписью о направлении главам Управления".
Таким образом, следователям были предоставлены относительно
широкие полномочия (см. упоминавшееся выше Постановление
Европейского Суда по делу "Кремье против Франции").
71. Основной целью обыска, прежде всего, являлось установление
источника информации журналиста через его адвоката. Таким образом,
обыск офиса второго заявителя затрагивал права первого заявителя,
предусмотренные Статьей 10 Конвенции. Кроме того, обыск офиса
второго заявителя был несоразмерен преследовавшейся цели, тем
более что он был проведен на ранних стадиях расследования.
72. В свете вышесказанного и по причинам, схожим с причинами,
изложенными в части I настоящего Постановления, Европейский Суд
постановил, что имело место нарушение прав второго заявителя,
установленных в Статье 8 Конвенции.
III. Применение Статьи 41 Конвенции
73. Статья 41 Конвенции гласит:
"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или
Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся
Стороны допускает возможность лишь частичного устранения
последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости,
присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".
А. Ущерб
74. Заявители потребовали 5000 евро в качестве компенсации
причиненного им морального вреда. Они заявили, что обыски
оказались травмирующим событием, которое привлекло внимание
средств массовой информации и отрицательно сказалось на их
репутации.
75. Власти Люксембурга оспорили затребованные заявителями
суммы.
76. Исходя из принципа справедливости, установленному Статьей
41 Конвенции, Европейский Суд присудил каждому из заявителей 4000
евро в качестве компенсации морального вреда.
В. Судебные расходы и издержки
77. Первый заявитель потребовал 35176,97 евро в качестве
возмещения судебных расходов и издержек. Он представил два счета
на оплату гонорара адвоката: первый, датированный 17 января 2002
г., содержал подтверждение оплаты гонорара Шмит за защиту в
национальных судах в размере 25547,56 евро. Второй счет,
датированный 3 апреля 2002 г., подтверждал выплату гонорара за
представительство в Европейском Суде в размере 9629,41 евро.
Заявитель утверждал, что ему придется оплачивать гонорар адвоката
за представительство в оставшейся части процесса в Европейском
Суде, а поэтому он требовал в качестве возмещения будущих судебных
расходов и издержек 1000 евро.
78. Второй заявитель не предъявляла требований о возмещении
судебных расходов и издержек.
79. Власти Люксембурга возразили против суммы, затребованной
первым заявителем.
80. Европейский Суд напомнил, что только законные судебные
расходы и издержки, действительно и вынужденно понесенные,
возмещаются заявителю в разумных пределах (см. Постановление
Большой Палаты Европейского Суда по делу "Боттацци против Италии"
(Bottazzi v. Italy), жалоба N 34884/97, ECHR 1999-V, параграф 30).
В настоящем деле, на основании имевшейся в его распоряжении
информации и вышеупомянутых критериев, Европейский Суд счел, что в
разумных пределах находилась сумма 11629,41 евро, эту сумму он и
присудил первому заявителю.
С. Процентная ставка при просрочке платежей
81. Европейский Суд счел, что процентная ставка при просрочке
платежей должна быть установлена в размере предельной годовой
процентной ставки по займам Европейского центрального банка плюс
три процента (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда
по делу "Кристин Гудвин против Соединенного Королевства"
(Christine Goodwin v. United Kingdom), жалоба N 28957/95, ECHR
2002, параграф 124).
На этих основаниях Суд единогласно:
1) постановил, что имело место нарушение Статьи 10 Конвенции в
отношении первого заявителя;
2) постановил, что имело место нарушение Статьи 8 Конвенции в
отношении второго заявителя;
3) постановил:
(a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со
дня вступления Постановления в законную силу в соответствии с
пунктом 2 Статьи 44 Конвенции выплатить первому заявителю
следующие суммы:
(i) в возмещение морального вреда 4000 (четыре тысячи) евро;
(ii) в возмещение судебных расходов и издержек 11629,41 евро
(одиннадцать тысяч шестьсот двадцать девять евро сорок один цент);
(b) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со
дня вступления Постановления в законную силу в соответствии с
пунктом 2 Статьи 44 Конвенции выплатить второму заявителю в
возмещение морального вреда 4000 (четыре тысячи) евро;
(c) что с даты истечения вышеуказанного трехмесячного срока до
момента выплаты простые проценты должны начисляться на эти суммы в
размере, равном минимальному ссудному проценту Европейского
центрального банка плюс три процента;
4) отклонил остальные требования заявителей о справедливой
компенсации.
Совершено на французском языке, и уведомление о Постановлении
направлено в письменном виде 25 февраля 2003 г. в соответствии с
пунктами 2 и 3 Правила 77 Регламента Суда.
Секретарь
Секции Суда
М.О'БОЙЛ
Председатель Палаты
сэр Н.БРАТЦА
(Неофициальный перевод с английского
Ю.Ю.БЕРЕСТНЕВА)
|
