[неофициальный перевод] <*>
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ДЕЛО "ОДИЕВР ({ODIEVRE}) <**> ПРОТИВ ФРАНЦИИ"
(Жалоба N 42326/98)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ СУДА
(Страсбург, 13 февраля 2003 года)
По делу "Одиевр против Франции" Европейский суд по правам
человека, заседая Большой палатой в составе:
---------------------------------
<*> Перевод Берестнева Ю.Ю.
<**> Здесь и далее по тексту слова на национальном языке
набраны латинским шрифтом и выделены фигурными скобками.
Л. Вильдхабера, Председателя,
Х.Л. Розакиса,
Ж.-П. Коста,
Г. Ресса,
сэра Николаса Братца,
Дж. Бонелло,
Л. Лукайдеса,
П. Куриса,
И. Кабрала Баретто,
Ф. Тюлькенс,
К. Юнгвирта,
К. Пеллонпяя,
Х.-С. Грев,
С. Ботучаровой,
М. Угрехелидзе,
С. Павловского,
Л. Гарлицки, судей,
а также при участии П.Дж. Махони, секретаря-канцлера Суда,
заседая 9 октября 2002 и 15 января 2003,
вынес 15 января 2003 следующее Постановление:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было инициировано жалобой (N 42326/98), поданной 12
марта 1998 г. в Европейскую комиссию по правам человека против
Французской Республики гражданкой Франции Паскаль Одиевр (далее -
заявитель) в соответствии с бывшей статьей 25 Европейской
конвенции о защите прав человека и основных свобод.
2. Интересы заявителя, которой была предоставлена правовая
помощь, в Европейском суде представлял Д. Мендельсон (D.
Mendelsohn), член парижской коллегии адвокатов. Власти Франции
были представлены своим Уполномоченным при Европейском суде по
правам человека Р. Абрахамом (R. Abraham), главой Правового
департамента Министерства иностранных дел Франции.
3. Заявитель ссылался на то, что факт сокрытия ее рождения и,
как следствие этого, невозможность определить свое происхождение,
явился нарушением ее прав, гарантированных статьей 8 Конвенции, а
также дискриминацией, противоречащей статье 14 Конвенции.
4. Жалоба была передана в Европейский суд 1 ноября 1998 г.,
когда вступил в силу Протокол N 11 к Конвенции (пункт 2 статьи 5
Протокола N 11 к Конвенции).
5. Жалоба была передана в производство Третьей секции Суда
(пункт 1 правила 52 Регламента). 16 октября 2001 г. после слушания
по вопросу о приемлемости жалобы и по ее существу (пункт 4 правила
54), она была объявлена приемлемой Палатой этой секции в составе:
председателя Палаты Л. Лукайдеса, Ж.-П. Коста, П. Куриса, Ф.
Тюлькенс, К. Юнгвирта, Х.-С. Грев, М. Угрехелидзе, а также с
участием секретаря Секции Суда С. Долле. 24 июня 2002 г. Палата
передала свои правомочия Большой палате, ни одна из сторон не
возражала против этой передачи (статья 30 Конвенции и правило 72
Регламента).
6. Состав Большой палаты был определен в соответствии с
положениями пунктов 2 и 3 статьи 27 Конвенции и правила 24
Регламента Суда.
7. Как заявитель, так и власти Франции представили свои
замечания по существу жалобы.
8. Слушанья проходили в открытом заседании во Дворце прав
человека в Страсбурге 9 октября 2002 г. (пункт 3 правила 59).
В Европейский суд явились:
a) от властей Франции:
Ф. Алабрюн (F. Alabrune), заместитель главы правового
департамента Министерства иностранных дел Франции, Уполномоченный
Франции при Европейском суде по правам человека,
Л. Деле (L. Delaye), сотрудник (magistrat) Отдела по правам
человека при Правовом департаменте Министерства иностранных дел
Франции,
С. д'Юрсо (C. D'Urso), сотрудник (magistrat) Департамента
европейских и международных дел, глава Управления по
институциональным, правовым и спорным вопросам,
С. Бриан (C. Briand), старший атташе по административным
вопросам Департамента по социальным вопросам Министерства
занятости населения и солидарности,
М.-С. ле Бурсико (M.-C. Le Boursicot), Генеральный секретарь
Национального совета по доступу к информации о происхождении лиц,
советники;
b) от заявителя:
Д. Мендельсон, член парижской коллегии адвокатов, адвокат,
О. Руа (O. Roy), преподаватель университета Парижа X, советник.
Заявитель также участвовал в судебном разбирательстве.
Европейский суд заслушал выступления Д. Мендельсона, Ф.
Алабрюна и О. Руа, а также их ответы на вопросы судей.
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
9. Заявитель - гражданка Франции, проживает в г. Париже.
10. Она родилась в 14-ом административном округе Парижа 23
марта 1965 г. Мать заявителя ходатайствовала о сокрытии факта
рождения и заполнила соответствующие документы в Департаменте по
социальным вопросам и вопросам здравоохранения, отказавшись от
нее, подписав следующее письмо:
"Я отказываюсь от своего ребенка Берты Паскаль (Berthe Pascal).
Я подтверждаю, что проинформирована, о том, что через месяц отказ
становится необратимым и что за властями остается право отдать
ребенка на удочерение.
Я отказываюсь от предложенной мне помощи.
Я ходатайствую о сокрытии факта рождения.
Я подтверждаю, что получила документ, содержащий информацию об
отказе.
Париж, 24.5. [удалено]... Берта".
11. Заявитель была помещена в учреждение по охране детства при
Управлении по социальным вопросам и вопросам здравоохранения
(Direction de l'action sanitaire et sociale - DASS) и
зарегистрирована 1 июля 1965 г. под номером 280326, находясь под
опекой департамента Сены (Seine). Позднее был составлен ордер об
удочерении от 10 января 1969 г. в пользу супругов Одиевр, чью
фамилию заявитель и носит сейчас. Резолютивная часть постановления
Суда большой инстанции, устанавливающего ее удочерение, содержит
следующее:
"... Для вынесения резолютивной части решения суда необходимо,
чтобы она была установленным образом и в определенное время
зарегистрирована... в реестре о рождении, смерти и бракосочетании;
регистрация осуществляется в здании муниципалитета 14-ого
административного округа Парижа;
Данная регистрация будет служить свидетельством о рождении
ребенка;
Оригинальное свидетельство о рождении и свидетельство о
рождении, составленное в соответствии со статьей 58, должны быть
по приказу прокурора отмечены на обороте словом "удочерение" и
считаться потерявшими законную силу".
12. В декабре 1990 года заявитель ознакомилась со своим личным
делом, как человек, ранее находившийся под опекой учреждения по
охране детства при департаменте Сены, а также смогла получить
неидентифицирующие сведения о ее настоящей фамилии:
"Официальные сведения о ребенке, помещенном в частную больницу
Св. Винсента де Поля, КОНФИДЕНЦИАЛЬНО
Дата помещения [дата удалена]
Детальное изложение причин помещения ребенка (если ребенок был
или может быть отпущен, необходимо предоставить исчерпывающие
сведения о внешнем виде, психическом состоянии, здоровье,
социальном положении и о роде занятий его матери, а если возможно,
то и отца; подобные сведения необходимы властям для установления
наиболее благоприятного места для размещения ребенка).
Условия отказа: родители прожили совместно семь лет. У них было
двое детей: старший, которому исполнился 1 год и 9 месяцев, и
Паскаль, от которых мать отказалась и поместила под нашу опеку.
Они воспитывались в течение двух лет женщиной, которая теперь
подлежит высылке. Отец - гражданин Испании, работает художником-
декоратором. Его ежемесячная заработная плата составляет
приблизительно 1200 франков. Он состоит в браке и у него есть
законная дочь, которая воспитывается матерью. По словам матери
Паскаль, ее супруг отказывается иметь какие-либо связи с Паскаль и
говорит, что не может принять на себя бремя ее содержания. Она
(Берт) не выражает собственного мнения и соглашается с желанием
своего супруга. Она не навещала свою дочь в больнице, заявляя, что
не желает быть с ней связанной. Она не видела свою дочь до
сегодняшнего дня и относилась к их раздельному проживанию с полным
безразличием. Берт не работает и занимается воспитанием своего
сына и ребенка домовладелицы.
Было заявлено ходатайство о сокрытии факта рождения.
Описание матери: рост - 1,63 м, худощавого телосложения,
правильные черты лица, цвет кожи - белый, ярко накрашенные карие
глаза, длинные густые волосы, состояние здоровья
удовлетворительное, очень ограниченный интеллект.
Описание отца: рост средний, блондин, глаза карие, состояние
здоровья удовлетворительное, здравомыслящий.
Паскаль была рождена на 7 недель раньше необходимого срока,
весила 1 кг 770 граммов. В настоящее время ее вес составляет 3 кг
100 граммов. Ее нахождение в инкубаторе... проходило без
осложнений. Теперь она достигла определенного возраста и не
обладает никакими неврологическими или органическими отклонениями.
Сведения, содержащиеся в медицинском заключении, переданы в
лечебное учреждение.
25 мая... Заявка о выдаче свидетельства о рождении
14 июня... Свидетельство выдано
18 июня... Предложение о регистрации по категории A".
13. 27 января 1998 г. заявитель обратилась в Суд большой
инстанции г. Парижа с ходатайством о выдаче ей ордера на получение
сведений о ее рождении и о разрешении делать копии любых
документов, свидетельств о рождении, бракосочетании и смерти,
документов, подтверждающих гражданское состояние, а также делать
копии полных свидетельств о рождении. Она объяснила суду, что ей
известно, что ее настоящие родители родили сына в 1963 году и еще
двух сыновей после 1965 года; она также заявила, что Управление по
социальным вопросам и вопросам здравоохранения (DASS) отказало ей
в выдаче какой-либо информации, касающейся гражданского состояния
ее родных братьев, на том основании, что выдача подобных сведений
нарушает принцип конфиденциальности, и что, хотя она и знала о
существовании своих родных братьев, ей необходимо получить ордер о
выдаче ей сведений о ее рождении.
14. 2 февраля 1998 г. секретарь суда вернул дело представителю
заявителя со следующим объяснительным письмом:
"После рассмотрения Вашего дела заместителем председателя
Первого отделения Б. (B.), выяснилось, что заявителю следует
обратиться в административный суд, чтобы получить, если такое
возможно, ордер, требующий от властей раскрытия сведений, хотя
такой ордер и будет противоречить Закону от 8 января 1993 г.".
II. Применимое национальное законодательство
и правоприменительная практика
A. Краткая историческая справка об анонимных рождениях
и их развитии
15. Правило mater semper certa est не нашло отражения во
французском праве. Во Франции существует другая старая традиция,
которая позволяет отказаться от новорожденного в установленном
порядке. Подобная практика прослеживается со времен Святого
Венсена де Поля (Saint Vincent de Paul), который ввел
использование круга, в виде вращающегося механизма с детской
кроваткой, установленного в стене приюта. Мать должна была
положить ребенка в кровать и позвонить в звонок. По этому сигналу
кто-нибудь с другой стороны стены поворачивал этот круг и брал
ребенка. Целью Святого Венсена Де Поля, учредившего Дом для
найденных детей (Oeuvre des Enfants {trouves}) в 1638 году, было
предупредить детоубийство, аборты и оставление детей перед дверями
церкви.
Революция принесла изменения, проведя реформу, сделавшую
возможным оказание медицинской помощи будущим матерям, которые
хотели отказаться от ребенка анонимно. В 1793 году в Конвенцию
было внесено следующее положение:
"Государство должно понести все затраты на роды и обеспечить ее
нахождение в лечебном учреждении до полного выздоровления после
родов. Любые сведения о ней должны содержаться в строгой
секретности".
Система оставления ребенка на круге была отменена законом от 27
июня 1904 г., который установил систему "открытого учреждения"
(bureau ouvert) (учреждение, которое было открыто и днем и ночью,
так что мать могла оставить там своего ребенка тайно, не раскрывая
себя; в то же время она могла получить сведения о последствиях
оставления ребенка и об оказанной ему помощи). Традиция содействия
анонимным рождениям привела к тому, что Правительство Виши приняло
Законодательный декрет от 2 сентября 1941 г. о защите рождения.
Этот Декрет позволял матерям рожать анонимно и получать
медицинскую помощь до и после родов в любой общественной больнице,
которая могла бы предоставить такую помощь в необходимых пределах.
Это положение было отменено и впоследствии заново введено
декретами от 29 ноября 1953 г. и от 7 января 1959 г., потом оно
было изменено в 1986 году и стало статьей 47 Кодекса о семье и
социальной помощи, а затем статьей L. 222-6 Кодекса о семье и
социальном статусе:
"Расходы на жилье и роды женщины, помещенной в государственное
учреждение, которая ходатайствует о сохранении ее личности в
секрете, должны быть возложены на учреждение по охране детства в
том департаменте, где находится главный офис этого учреждения.
По запросу или согласию этого органа женщине, указанной в
первом абзаце, должна быть оказана психологическая помощь и даны
практические рекомендации специалистами учреждения по охране
детства.
Пункт 1 должен применяться без обязательного установления
личности и без проведения расследования с целью установления
личности.
Если имя отца или матери ребенка было внесено в свидетельство о
рождении, выданном в период времени, указанном в статье 55 и
следующих Гражданского кодекса, то учреждение не обязано
оплачивать расходы на жилье и роды".
Система анонимного рождения была включена в Закон N 93-22 от 8
января 1993 г. о внесении поправок в Гражданский кодекс в части о
гражданском состоянии, о семье и правах ребенка, а также об
установлении должности судьи по семейным делам, который установил
новые положения, касающиеся анонимного отказа от ребенка. Прежде
всего, рождение ребенка тайно, влияло на установление отцовства,
таким образом, статьи 341 и 341-1 Гражданского кодекса установили
запрещение для защиты ссылаться на какие-либо факты при
установлении материнства: поскольку в юридическом смысле слова
матери не было:
"Иск об установлении материнства может быть подан в
соответствии со статьей 341-1. Ребенок, подающий иск, должен
доказать, что он действительно является ребенком предполагаемой
матери. Это может быть доказано только на основании презумпций и
существенных доказательствах.
При рождении мать может ходатайствовать о сохранении в секрете
ее помещения в больницу и ее личности".
В дополнение к статье L. 222-6 Кодекса о семье и социальном
статусе, установившей процедуру анонимного и тайного рождения,
которая известна как "рождение не установленным лицом
(accouchement sous X)" и в части установления отцовства
регулируется выше упомянутыми статьями 341 и 341-1 Гражданского
кодекса, сведения о происхождении ребенка также могут быть
конфиденциальными в соответствии с другими положениями. Если
ребенку менее одного года, родители могут передать его в
учреждение по охране детства и заявить о сохранении в секрете их
личности (бывшая статья 62-4 Кодекса о семье и социальной помощи,
которая позже стала статьей L 224-5, 4 Кодекса о семье и
социальном статусе). Отцовство, указанное в актах гражданского
состояния, отменяется и выдается фиктивное свидетельство о
рождении, известное как временное свидетельство гражданского
состояния.
16. Со времени принятия закона 1993 года в некоторых
официальных заявлениях высказывалась необходимость реформирования
системы анонимного рождения.
Еще в 1990 году доклад Государственного Совета (Conseil
{d'Etat}) "Статус и защита ребенка", предложил установить
посреднический орган: "Совет по установлению происхождения",
который бы помогал заинтересованным людям обмениваться информацией
и общаться при наличии их согласия. Государственный Совет придавал
особое значение получению согласия перед раскрытием происхождения
ребенка. В связи с этим указывалось на трудности, возникающие при
поиске родителя ("эта задача является трудноосуществимой,
поскольку административные органы действуют на основании разных
порядков, в отношении тайны происхождения. В таких условиях
невозможно установить никакой способ поиска родственников. Тем не
менее, на практике есть возможность получить определенные
сведения, которые можно использовать. Однако их возможно будет
использовать только при наличии определенной, четкой и простой
процедуры собирания и хранения конфиденциальной информации");
также отмечается, что профессиональные обязательства по сохранению
тайны являются серьезным препятствием при установлении
происхождения. По этой причине предлагается определенный
компромисс, при котором должностные лица пренебрегут своими
обязанностями по сохранению конфиденциальности, если они сочтут
такое пренебрежение необходимым для установления происхождения
семьи. В двух словах, Государственный совет предложил предоставить
детям ограниченное право на доступ к информации об их предках
посредством специально созданной структуры, которая будет
ответственна за установление желаний родителей и содействие в
психологическом сближении сторон.
В 1995 году Матей ({Mattei}) в своем докладе "Дети отсюда, дети
отовсюду - усыновление без границ" (Children from here, children
from elsewhere - adoption without borders) высказался за
сохранение существующей системы тайного рождения и предложил
собирать неидентифицирующие сведения.
В докладе парламентской следственной комиссии под
председательством Лорена Фабиуса (Laurent Fabius) "Права детей,
новая отрасль, подлежащая освоению" (Rights of the child,
uncharted territory), который был опубликован 12 мая 1998 г.,
предлагалось реформирование системы анонимного рождения на
следующих основаниях:
"Существует возможность предоставления сведений о биологическом
отце ребенка, хранящихся в государственном учреждении.
Конфиденциальные сведения могут быть раскрыты во время
несовершеннолетия ребенка по совместному заявлению его и его
матери. Право делать подобные заявления зависит от дееспособности
детей, а также от их минимального возраста. Данное право может
осуществлять только ребенок непосредственно, а не через своего
законного представителя. Как только ребенок достигает возраста
восемнадцати лет, эти сведения перестают быть для него
конфиденциальными по его запросу, о чем необходимо
проинформировать мать. В любом случае, раскрытие конфиденциальной
информации не может повлиять на уже приобретенные ребенком
родственные связи...
Подобная система может быть установлена для анонимного рождения
и тайного отказа от ребенка, а впоследствии может быть также
распространена на детей, появившихся после оказания медицинской
помощи при рождении, если законодательные органы сочтут такую
систему подходящей".
В докладе Ирен Тери ({Irene Thery}) "Двое, усыновление и
родительство сегодня - вызов, брошенный закону изменениями в
семейной и личной жизни" (Couples, filiation and parenthood today
- the challenges posed to the law by changes in family and private
life), который был представлен на рассмотрение министру юстиции и
министру труда 14 мая 1998 г., высказывалось следующее
предложение:
"Ввиду чрезвычайно серьезных последствий анонимных рождений,
которые лишают ребенка как отцовства, так и материнства, мы
предлагаем отменить статью 341-1 Гражданского кодекса. Предложение
ребенка на усыновление по его воле и под его ответственность
кажется более гармоничным и менее болезненным для ребенка".
Доклад профессора Франсуазы Декювер-Дефосе ({Francoise Dekeuwer-
Defossez}) под названием "Модернизация семейного права:
предложения по адаптации законодательства к современным реалиям и
ожиданиям" (Modernising family law: proposals for a law adapted to
the realities and aspirations of our times), который был
представлен министру юстиции 14 сентября 1999 г., предлагает
возобновить дебаты о легитимности секретности. В нем предлагается
сохранить систему анонимного рождения, отменить статью 62-4
Кодекса о семье и социальной помощи и одобряется могущее быть
отмененным право матери родить скрытно, которое осуществляется при
помощи, например, создания органа или назначения специальных
служащих, которые будут отвечать за сохранение в тайне личности
матери, если она выразит желание об этом, и которые также будут
играть роль посредников.
B. Закон N 2002-93 от 22 января 2002 г.
о доступе усыновленных и удочеренных детей
и детей, находящихся под опекой государства,
к информации об их происхождении
17. Этот нормативный акт является последней стадией в выше
описанном процессе реформирования. Он не затрагивает вопрос о
праве на анонимное рождение, и позволяет раскрыть подобную
информацию при наличии обоюдного согласия матери и ребенка. Он
отменяет право родителей ходатайствовать о конфиденциальности,
предусмотренное статьей L 224-5 Кодекса о семье и социальном
статусе. Основные положения Закона регулируют следующее:
Статья 1
"Нижеприведенную главу VII следует включить в часть IV книги I
Кодекса о семье и социальном статусе:
... Национальный совет по доступу к информации о личном
происхождении
Статья L. 147-1 - Национальный совет, учрежденный под эгидой
министра по социальным вопросам, ответственен, совместно с
департаментами и заморскими административно-территориальными
образованиями, за содействие в доступе к информации о личном
происхождении в соответствии с условиями, оговоренными в данной
главе.
Совет должен информировать департаменты, заморские
административно-территориальные образования, а также органы,
занимающиеся усыновлением, удочерением о процедуре собирания,
обмена и сохранения информации, предусмотренной статьей L. 147-5,
равно как и об оказании содействия людям, желающим узнать о своем
происхождении, о своих родных родителях, о приемных семьях,
затронутых их поиском, и о приеме, и о сопровождении женщин,
пользующихся преимуществом в соответствии со статьей L. 222-6...
В Совет входят представитель от судебной власти, представитель
от административных судов, представитель заинтересованных
министерств, представитель генерального совета, три представителя
ассоциации по защите прав женщин, представитель ассоциации
приемных семей, представитель общества детей, находящихся под
опекой государства, представитель ассоциации по борьбе за право
знать свое происхождение и два компетентных и опытных специалиста-
медика, парамедика или социальных работника.
Статья L. 147-2 - Национальный совет по доступу к информации о
происхождении получает:
1. Запросы о предоставлении информации о происхождении детей
от:
- самого ребенка, если он достиг совершеннолетия;
- законного представителя ребенка либо самого
несовершеннолетнего ребенка при наличии согласия на это его
законного представителя;
- попечителя ребенка, если он уже достиг совершеннолетия, но
находится под попечительством;
- прямых потомков ребенка, если он сам скончался.
2. Заявления от родной матери о разрешении раскрыть ее личность
либо заявление от отца, разрешающее раскрыть его личность.
3. Заявления о раскрытии личности от предков, потомков или от
братьев и сестер.
4. Запросы родных матери и отца об информировании их о попытке
ребенка найти их.
Статья L. 147-3 - Запросы о доступе к информации о
происхождении должны подаваться в письменной форме в Национальный
совет по доступу к информации о личном происхождении или
председателю Совета департамента; подобные запросы могут быть
поданы в любое время любым способом.
Родной отец или родная мать явно заявив об отказе от
конфиденциальности и предки, потомки и братья и сестры родного
отца или матери, объявившие свою личность, должны быть поставлены
в известность о том, что о таком заявлении не будет сообщено
заинтересованному лицу до тех пор, пока оно само не сделает запрос
о выдаче информации о его происхождении.
Статья L. 147-4 - Национальный совет передает председателю
Совета департамента копии всех полученных запросов и заявлений
согласно статье L. 147-2.
Статья L. 147-5 - С целью удовлетворения поданных запросов
Национальный совет собирает копии доказательств, относящихся к
личности:
1) женщины, ходатайствовавшей о сохранении в секрете ее
личности, факта ее обращения в лечебное учреждение для оказания
помощи при родах, а также, если такое возможно, о лице, названном
ею отцом ребенка;
2) любого лица или нескольких лиц, ходатайствовавших о
сохранении в секрете их личности при передаче их ребенка под опеку
государства либо при усыновлении ребенка в учреждении по
усыновлению;
3) родителей ребенка, чьи имена не были сказаны регистратору
рождения, смерти, вступления в брак при выдаче свидетельства о
рождении.
Лечебные учреждения, службы департаментов и зарегистрированные
учреждения по усыновлению должны предоставлять по запросу
Национальному совету копии свидетельств, относящихся к личности
выше упомянутых лиц, а также предоставлять любую информацию,
которая не нарушает принцип конфиденциальности в части состояния
здоровья родной матери и родного отца, происхождения ребенка и
причин и условий, по которым ребенок был помещен в учреждение по
охране детства или в зарегистрированное учреждение по усыновлению.
С целью исполнения запросов, поданных в Национальный совет, он
должен истребовать из Центрального органа по усыновлению,
Международной миссии по вопросам усыновления или из
зарегистрированных учреждений по усыновлению любую информацию,
которую они могут получить от властей страны происхождения ребенка
в дополнение к первоначально полученным сведениям.
Статья L. 147-6 - После удостоверения в действительности
запроса Национальный совет предоставляет лицам, указанным в выше
упомянутом пункте 1 статьи L. 147-2, сведения о личности родной
матери:
- если у него есть заявление матери об отказе от
конфиденциальности;
- если пожелания матери были удостоверены и она не выразила
желания сохранения ее личности в секрете;
- если один из его членов или лицо, назначенное им, получит
согласие матери, но без вмешательства в ее личную жизнь;
- в случае смерти матери, если она не выразила возражения по
запросу о сведениях о происхождении ребенка. В подобных случаях
один из членов Национального совета, либо лицо, назначенное им,
извещает семью матери и предлагает свое содействие.
- если родная мать ясно выразила свое согласие на раскрытие
своей личности, либо скончалась, не запретив раскрыть ее личность
после смерти, Национальный совет по запросу ребенка на доступ к
информации о его происхождении раскрывает ему личности лиц,
указанных в пункте 3 статьи L. 147-2... [подобное положение
действует и в отношении родного отца].
- Национальный совет предоставляет лицам, указанным в пункте 1
статьи L. 147-2 любую информацию, кроме сведений, касающихся
личности родного отца и родной матери, полученную членом
Национального совета или лицом, назначенным им, из лечебного
учреждения, служб департамента и органов, указанных в пункте 5
статьи L. 147-5 либо от родного отца и родной матери, не вторгаясь
в личную жизнь.
Статья L. 147-7 - Доступ лица к информации о его происхождении
не влияет на его гражданское состояние и происхождение. Он также
не образует никакого права и не накладывает никакой обязанности.
Статья L. 147-8 - Прокурор предоставляет по запросу
Национальному совету сведения, содержащиеся в первоначальном
свидетельстве о рождении, если такое свидетельство считается
потерявшим законную силу в соответствии со статьей 354
Гражданского кодекса...".
Статья 2
"I. - Ниже приведенный пункт необходимо включить в начало
статьи L. 222-6 Кодекса о семье и социальном статусе:
"Любая женщина, которая, родив ребенка, просит лечебное
учреждение о сохранении в секрете факта ее обращения и ее
личности, должна быть предупреждена о юридических последствиях
такого ходатайства и о важности знать свое происхождение и
историю. Ей должно быть предложено, если она согласится, оставить
сведения о ее здоровье и здоровье отца, о происхождении ребенка и
обстоятельствах рождения, а также сведения о ее личности в
запечатанном конверте. Она также должна быть предупреждена о
возможности в любое время отказаться от конфиденциальности и что в
противном случае ее личность может быть раскрыта только при
наличии условий, указанных в статье L. 147-6. Также она должна
знать, что она может в любое время указать свою личность в
запечатанном конверте и сделать добавления к информации, указанной
при рождении. Имя ребенка и указание на то, что оно было дано
матерью, пол ребенка, равно как и дата, место и время рождения
должны быть указанны на внешней стороне конверта. Эти формальности
должны быть выполнены лицами, указанными в статье L. 223-7, чьи
кандидатуры предлагает главный врач лечебного учреждения. При
отсутствии таких лиц сам главный врач отвечает за исполнение этих
формальностей".
Статья 3
"II. - Статья L. 223-7 данного Кодекса должна быть представлена
в следующей редакции:
"Статья L. 223-7 - В целях применения статьи L. 222-6 в каждом
департаменте председатель Совета департамента назначает не менее
двух членов из числа служащих Совета, ответственных за поддержание
связи с Национальным советом по доступу к информации о личном
происхождении, за соглашения без промедления об оказании
психологической консультации и дачу практического совета, на
которые женщина имеет право, за получение при рождении
запечатанного конверта, предусмотренного пунктом первым статьи L.
222-6, за обеспечение матери сведениями, предусмотренными статьей
L. 224-5 и за собирание информации о состоянии здоровья родного
отца и родной матери, о происхождении ребенка и об условиях
помещения ребенка в учреждение по охране детства либо в
зарегистрированное учреждение по усыновлению. Они также
гарантируют, чтобы психологическая консультация была обеспечена и
ребенку.
Служащие должны проходить первоначальную обучающую программу и
курсы повышения квалификации, позволяющие им исполнять свои
обязанности. Обучение организуется Национальным советом по доступу
к информации о личном происхождении, который, согласно
предписаниям, изложенным в декрете, обеспечит их постоянной
поддержкой".
C. Другие относящиеся к делу правовые положения
18. Гражданский кодекс Франции:
Статья 354
"Не позднее пятнадцати дней после выдачи окончательного ордера
на усыновление по запросу прокурора он должен быть внесен в реестр
рождения, смерти и бракосочетания в месте, где усыновленный
ребенок был рожден.
Запись должна отражать дату, время и место рождения, пол
ребенка и имя, указанное в ордере на усыновление, имена и фамилии,
дату и место рождения, род занятий и место жительства лица или
лиц, усыновивших ребенка. Запись не должна содержать информации о
реальном происхождении ребенка.
Запись заменяет свидетельство о рождении усыновленного.
Оригинальное свидетельство о рождении и, если это необходимо,
свидетельство о рождении, выданное на основании статьи 58, должны
быть по распоряжению прокурора отмечены словом "усыновление" и
считаться недействительными".
Статья 356
"Усыновление заменяет истинное происхождение ребенка, как
только он перестает быть членом его родной семьи...".
D. Сравнительное законодательство
19. В национальном законодательстве стран Европы довольно редко
встречаются случаи, когда матерям дозволяется рожать анонимно, как
например, в Италии и Люксембурге, которые отличаются тем, что не
возлагают законного обязательства на биологических родителей
регистрировать новорожденного или сообщать об их личности при
регистрации. Напротив, многие страны сделали обязательным
сообщение имени не только матери, с которой автоматически
связывался ребенок, но и отца. К подобным странам относятся
Норвегия, Нидерланды, Бельгия, Германия и Испания (в которой
статья 47 Закона о гражданском состоянии, позволявшая вносить в
реестр рождения, смерти и бракосочетания слова "мать неизвестна",
была признана решением Верховного суда 1999 года противоречащей
Конституции), Дания, Соединенное Королевство, Португалия, Словения
и Швейцария.
Наметившаяся тенденция в некоторых странах сводится если не к
разрешению рожать анонимно, то, хотя бы, к разрешению рожать
"скрытно". Подобный пример можно найти в Бельгии, где широкая
дискуссия развернулась из-за того, что многие женщины уезжали
рожать анонимно во Францию. Во мнении Консультативного комитета по
медицинской этике от 12 января 1998 г. высказывалось два
аргумента, которые были оправданы с этической точки зрения: первый
аргумент основывался на неприемлемости того, что дети появляются
на свет без родителей; по этой причине его сторонники выступали за
введение условий, которые обеспечивали бы "скрытное рождение" не
перекрывая полностью возможность установить родителей. Сторонники
второго способа полагали, что этическая дилемма, возникшая из-за
права рожать анонимно, явилась результатом не необходимости
разрешения спора, возникшего из конфликта между правом ребенка
знать свое происхождение и "матерью в бедственном положении", а
стало результатом более существенной конфронтации двух ценностей:
жизни ребенка с одной стороны и права каждого знать свое
происхождение - с другой. Они настаивали, что, несмотря на эту
дилемму, первоочередной задачей являлась защита жизни и развития
ребенка. По этой причине они полагали, что рождение анонимно было
абсолютно законно и допустимо с этической точки зрения. Как
например в Германии, где в свете увеличившегося количества отказов
от новорожденных детей в Гамбурге около двух лет назад была
введена система "детских ящиков" (Babyklappe), которая позволяла
матери оставить ребенка в определенном месте, нажать на звонок и
уйти не оставляя никаких данных о себе. С того времени подобные
"детские ящики" были установлены в других городах. В мае 2002 года
законопроект об анонимном рождении был отклонен Бундестагом
Германии. 21 июня 2002 года земля Баден-Вуртемберг внесла другой
законопроект в Бундесрат Германии, который был передан на
рассмотрение соответствующему комитету для последующей передаче
его в Бундестаг Германии. Другой пример можно найти в Венгрии, где
мать может остаться неизвестной, отказавшись от ребенка в
специальной безнадзорной комнате в больнице.
ПРАВО
I. Предварительные возражения властей Франции
20. Власти Франции обратились к Большой палате с просьбой о
пересмотре решения Палаты о приемлемости жалобы. Они утверждали,
что в случае отказа Комиссией по доступу к административным актам
(CADA) предоставить заявителю сведения о ее родной матери ей надо
будет обратиться в административный суд (см. раздел "Применимое
национальное законодательство и правоприменительная практика" в
Решении о приемлемости настоящей жалобы от 16 октября 2001 г.).
Таким образом, хотя положения национального законодательства,
которые устанавливали и защищали право матери на сохранение в
секрете ее личности при рождении ребенка, означали, что
использование такой возможности было неблагоприятным, заявитель
мог сослаться на предполагаемое несоответствие национального
законодательства положениям Конвенции, которая подлежала
непосредственному применению во Франции.
21. Европейский суд отметил, что в его Решении от 16 октября
2001 г. Палата отклонила предварительные возражения властей
Франции о невозможности использовать все внутренние средства
защиты, которые являются идентичными ниже приведенному протесту,
рассматриваемому сейчас Большой палатой:
"... Европейский суд отметил, что Закон N 78/753 от 17 июля
1978 г. о праве доступа к административным актам дает право
каждому, чей запрос о предоставлении информации был отклонен
властями на основании пунктов 6 и 6bis Закона, обращаться в
Комиссию по доступу к административным актам. Однако из мнения
Комиссии становится ясно, что в раскрытии сведений, осуществляемом
властями, будет отказано, если мать заявила о своем желании скрыть
свою личность. Любое последующее заявление, поданное в
административный суд, будет бесполезным, исходя из законного права
на конфиденциальность, защищаемого пунктом 6 выше упомянутого
Закона. Таким образом, при отсутствии любого убедительного
объяснения со стороны властей Франции, утверждающих, что способ
защиты, на который они указывали, является "эффективным" и
"адекватным" и ввиду недвусмысленного заявления матери о
сохранении ее личности в секрете, Европейский суд признал, что
средства, находящиеся в распоряжении заявителя по данному делу, не
были обычными средствами правовой защиты и были недостаточными для
получения сведений о ее личности".
22. Европейский суд вновь отметил, что Большая палата может
разрешать вопросы о приемлемости переданной ей жалобы в
соответствии с пунктом 4 статьи 35 Конвенции, которая позволяет
Европейскому суду отклонять жалобы, которые он сочтет
неприемлемыми "на любой стадии разбирательства". Таким образом,
даже на стадии рассмотрения дела по существу и в соответствии с
правилом 55 Регламента Суда Европейский суд может пересмотреть
решение о признании жалобы приемлемой, если он сочтет, что ее
следует признать неприемлемой по одной из причин, указанных в
первых трех пунктах статьи 35 Конвенции (см. Постановление Большой
палаты Европейского суда по делу "Пизано против Италии" (Pisano v.
Italy) от 24 октября 2002 г., жалоба N 36732/97, з 34).
23. Однако, несмотря на обязанность национальных властей
применять и обеспечивать соблюдение прав и свобод, гарантированных
Конвенцией, Европейский суд счел, что заявитель по данному делу не
должна подвергаться критике за то, что не подала жалобу в
административный суд, поскольку, как признали сами власти Франции,
такая жалоба была обречена на то, чтобы быть отклоненной судом
ввиду законодательной защиты права на конфиденциальность. Власти
Франции были в курсе решительности заявителя установить личность
ее родной матери и не могут основывать свое решение на
расширительном толковании дополнительного принципа с целью
обременить на отказ в удовлетворении жалобы на нарушение прав в
соответствии со статьей 8 Конвенции, если такие права не
признавались национальным законодательством до принятия Закона от
22 января 2002 г. (см. выше з 17) почти через четыре года после
подачи жалобы в Комиссию. При таких условиях Европейский суд не
находит причин для пересмотра решения об отклонении
предварительных возражений властей Франции, представленных на
рассмотрение в Палату.
II. Предполагаемое нарушение статьи 8 Конвенции
24. Заявитель ссылалась на невозможность получения сведений о
ее родной семье и на то, что ей не позволяли искать информацию о
ее личной истории. Она ссылалась на нарушение статьи 8 Конвенции,
которая гласит:
"1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной
жизни...
2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в
осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое
вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом
обществе в интересах национальной безопасности и общественного
порядка, экономического благосостояния страны, в целях
предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья
или нравственности или защиты прав и свобод других лиц".
A. Применимость
1. Доводы сторон
25. Заявитель утверждала, что ее запрос на представление сугубо
личной информации о ее прошлом и детстве подпадает под действие
статьи 8 Конвенции. Установление личности являлось неотъемлемой
частью не только ее "личной жизни", но также и "семейной жизни" с
ее родной семьей, с которой она надеялась установить эмоциональные
связи, если бы ей не помешало французское законодательство.
26. Власти Франции исключили последнюю указанную возможность,
ссылаясь на то, что гарантия права на уважение семейной жизни в
соответствии со статьей 8 Конвенции предполагала существование
семьи (см. Постановление Европейского суда по делу "Маркс против
Бельгии" (Marckx v. Belgium) от 13 июня 1979 г., Series A, N 31).
Хотя прецедентное право и не требует совместного проживания разных
членов "семьи", должны хотя бы существовать тесные личные связи.
Существование связей, демонстрирующих эмоциональную взаимосвязь
между двух людей и желание сохранить такое отношение были бы
достаточными, чтобы на них распространяли свое действие положения
Конвенции. Положения Конвенции установили, что при отсутствии
тесной личной связи между двумя заинтересованными людьми, простой
биологической связи недостаточно для признания семьей по смыслу
статьи 8 Конвенции. Таким образом, Комиссия высказала мнение, что
в случае, если человек стал донором спермы только для
оплодотворения женщины искусственным путем, это не дает донору
право рассчитывать на семейную жизнь с ребенком (см. Решение
Европейской комиссии по жалобе N 16944/90 от 8 февраля 1993 г., DR
74). В настоящем деле власти Франции установили, что не
существовало никакой семейной жизни, предусмотренной статьей 8
Конвенции, между заявителем и ее родной матерью, поскольку
заявитель никогда раньше не встречала свою мать, а последняя в
свою очередь никогда не выражала заинтересованности в заявителе и
никогда не считала ее своим ребенком. Родная мать заявителя ясно
выразила свое желание отказаться от нее и дала согласие на ее
удочерение другими людьми. Только семейная жизнь заявителя и ее
приемных родителей подпадает под действие статьи 8 Конвенции.
27. Власти Франции не отрицали, что понятие личной жизни,
которое упоминается в статье 8 Конвенции, может заключать
сведения, позволяющие установить личность в физическом или
социальном смысле. Они отметили, что в деле "Гаскин против
Соединенного Королевства" (Gaskin v. United Kingdom) заявитель,
который был помещен на попечение в раннем возрасте, изъявил
желание ознакомиться с конфиденциальными сведениями дела, в
котором содержались отчеты обо всех, помещенных на попечение. Он
не смог получить доступ ко всем сведениям, содержащимся в этом
деле, поскольку некоторые сотрудники отказались предоставить ему
всю имевшуюся у них информацию (см. Постановление Европейского
суда по делу "Гаскин против Соединенного Королевства" от 7 июля
1989 г., Series A, N 160). В настоящем деле власти Франции не
отказывались предоставить заявителю информацию, а приняли во
внимание отказ ее матери от возможности раскрытия ее личности. Как
и в деле "Гаскин против Соединенного Королевства" жалоба по
настоящему делу затрагивает два противоположных аспекта: желание
заявителя установить свое происхождение и желание женщины, которая
изначально не хотела рассматриваться как мать заявителя, сохранив
свою личную жизнь. Тем не менее, запрос заявителя не затрагивал
"сугубо личных сведений о (ее) детстве, развитии и прошлом",
поскольку ее целью было наладить связь с ее братьями, о чьем
существовании она узнала, когда стала взрослой и кого она раньше
никогда не видела. В заключение, власти Франции заявили, что
запрос заявителя не подпадает под понятие "личная жизнь" по смыслу
статьи 8 Конвенции, поскольку он касается сведений, относящихся к
родной семье с которой ее разлучили с самого рождения в связи с
желанием ее матери отказаться от нее.
2. Мнение Европейского суда
28. В настоящем деле Европейский суд отметил, что целью
заявителя является не поставить под вопрос ее взаимоотношения с
приемными родителями, а установить обстоятельства ее рождения и
отказа от нее, включая установления личности ее родных родителей и
братьев. На этом основании Европейский суд счел необходимым
рассмотреть дело с точки зрения личной жизни, а не семейной,
поскольку жалоба заявителя основана на ее невозможности получить
доступ к информации о ее прошлом и иным сведениям, относящимся к
определению ее личности.
29. В связи с этим Европейский суд напомнил, что "статья 8
Конвенции защищает право на личность и личное развитие, и право
устанавливать и развивать взаимоотношения с другими людьми и
внешним миром... Сохранение психической устойчивости в этом
контексте является необходимым условием эффективного использования
право на уважение личной жизни" (см. Постановление Европейского
суда по делу "Бенсаид против Соединенного Королевства" (Bensaid v.
United Kingdom) от 6 февраля 2001 г., жалоба N 44599/98, з 47).
Обстоятельства, относящиеся к личному развитию, включают в себя
элементы определения личности как человека и жизненно важную
заинтересованность, защищаемую Конвенцией, в получении сведений,
необходимых для установления правды о существенных аспектах
личности, таких как установление личности родителей (см.
Постановление Европейского суда по делу "Микулич против Хорватии"
(Mikulic v. Croatia) от 7 февраля 2002 г., жалоба N 53176/99, з 54
и 64). Рождение и особенно обстоятельства рождения являются частью
личной жизни ребенка, а затем и взрослого, которая гарантируется
статьей 8 Конвенции. Это же положение применяется и в настоящем
деле.
B. Применение статьи 8 Конвенции
1. Доводы сторон
a) Заявитель
30. Заявитель утверждала, что она защищала права ребенка. Во
Франции можно было поступать, как будто бы матери и не
существовало, в то время как в большинстве стран мира рождение
ребенка автоматически устанавливало родственные связи между
матерью и рожденным ею ребенком. Ввиду правовой фикции и
использования права на конфиденциальность считается, что мать
заявителя никогда ее не рожала. Заявитель рассказала, как ей было
трудно жить, не зная своего прошлого, и жаловалась не только на
произвольное вмешательство в ее жизнь обычного гражданина,
вызванное действием системы, направленным на сохранение
конфиденциальности, но и на противозаконный отказ властей
предоставить ей запрашиваемую информацию, несмотря на то, что она
находилась в архиве.
31. Заявитель утверждала, что анонимное рождение не является
правом женщины, а допускается лишь в исключительных случаях. Она
сказала, что женщины, которые изъявляют желание родить анонимно и
остаться неизвестными, находятся в зависимом положении,
столкнулись с проблемами, связанными с юным возрастом, с
трудностями в трудоустройстве, с изоляцией и финансовыми
затруднениями в семье с одним родителем и с домашней жестокостью.
По словам заявителя, анонимное рождение является актом жестокости,
которого можно легко избежать: забота о здоровье матери и ребенка
может осуществляться без необходимости полагаться на право на
конфиденциальность, которая препятствует ребенку узнать свое
прошлое. В большинстве случаев затруднения матери, которая не в
состоянии заботиться о своем ребенке могут быть облегчены
оказанием ей необходимой помощи и разрешением ей передать ребенка
для усыновления, не гарантируя ей анонимности. Времена, когда
женщины не испытывали никаких чувств, отказываясь от ребенка,
прошли. В наши дни многие женщины образовали ассоциации. Общество
проявило понимание к травме, полученной вследствие опыта. Несмотря
на появление, ребенок наоборот представлял "эмоциональный вклад",
страница редко переворачивалась и жизнь не шла, как будто ничего
не случилось. Заявление о том, что мать необходимо успокаивать во
избежание детоубийства, осталось в прошлом и стало неубедительным,
как оказалось после изучения ситуации в странах, где запрещено
рожать анонимно. Здоровье матери и ребенка защищалось во многих
странах, не прибегая к праву на конфиденциальность, которое
препятствовало ребенку узнать свое происхождение.
32. В соответствии с доводами заявителя, тот факт, что ребенка
брали под опеку и он мог быть быстро усыновлен не имел никакого
отношения к вопросу о конфиденциальности независимо от того
запрашивала ли мать сохранения анонимности или нет. Опасение
некоторых приемных родителей и учреждений по усыновлению,
считавших, что легче усыновлять детей без прошлого, было
безосновательным. Тем не менее, приемных родителей можно
успокоить, указав, что законное усыновление по полному ордеру на
усыновление не может быть отменено. Что касается эмоциональных
связей, то понимание приемными родителями желания своего ребенка
узнать своих родных родителей и поддержать его в их поиске может
только усилить их.
33. Желание найти компромисс между двумя противоречащими
точками зрения привело к предложению заменить право рожать
анонимно правом на конфиденциальность, от которого можно
отказаться ex post facto. Но разве свобода женщины заканчивается,
когда начинается свобода ребенка? Заявитель ссылалась на принцип,
указанный в деле "Гаскин против Соединенного Королевства",
согласно которому орган, который открывает доступ к сведениям, для
получения которых необходимо согласие информатора, действует в
соответствии с принципом соразмерности, если передает право
принять окончательное решение органу в случае неполучения согласия
или отказа дать согласие информатором. В соответствии с доводами
заявителя в обществе, где придается особая ответственность при
произведении потомства, родная мать, которая даже если и не
захотела принять на себя материнство не может отказаться от него,
не обязательно заслуживает такой же защиты, как и сторонний
информатор, упоминающийся в деле "Гаскин против Соединенного
Королевства". В настоящем деле не принимались никакие меры, чтобы
установить мать и выяснить отказывалась ли она до сих пор видеть
свою дочь. Несмотря на то, что подобная процедура и
устанавливалась Законом от 22 января 2002 г., это не уменьшит уже
причиненного вреда. Однако, по словам заявителя, неблагоприятным
был тот факт, что новый Закон вновь подтверждал тайные рождения,
поскольку формальное право матери на конфиденциальность было
возобновлено. Закон имел целью предотвратить заявления детей,
рожденных неизвестными родителями и выбрало путь, наименее
зависящий от выраженной воли. В соответствии с этим нормативным
актом Франция справилась со сдерживанием активных действий, не
сделав ничего, чтобы ослабить строгую секретность, поскольку новый
закон установил еще только одно право, а именно право искать мать.
Поиски осуществлялись с помощью Национального совета по доступу к
информации о личном происхождении, который гарантировал, что мать,
чью личность необходимо было держать в секрете, дала согласие на
ее раскрытие ребенку. Порядок, установленный Законом 2002 года,
продолжал ссылаться на упомянутые интересы матери, при явном
нарушении прав ребенка: Национальный совет не был уполномочен
анализировать причины отказа матери, определять, были ли они
законными, или, кроме всего прочего, игнорировать отказ, который
считался необоснованным. Окончательное решение об открытии
конфиденциальной информации не может быть принято после оценки
относящихся к делу интересов матери, если она продолжает
отказываться дать свое согласие. Нововведения Закона противоречили
положениям Конвенции, поскольку законное право матери осталось
незатронутым и не сочеталось с принципом соразмерности.
34. Заявитель оспаривала, что право уважать ее личную жизнь
означало, что у нее были более веские основания для получения
права доступа к сведениям о себе, чем заявитель в упоминавшемся
выше деле "Гаскин против Соединенного Королевства". Также
законность ее требования подтверждалась в упоминавшемся выше
Постановлении по делу "Микулич против Хорватии", в котором
Европейский суд принял решение в пользу ребенка рассмотрев
коллизию прав ребенка и прав одного из его родителей, и указал на
неэффективность судов Хорватии, которые держали ребенка
продолжительное время в состоянии неопределенности, рассматривая
вопрос о его личности.
35. Наконец, заявитель критиковал Францию за ее отрешенность в
решении вопроса. Общеизвестно, что в своем Постановлении по делу
"X, Y и Z. против Соединенного Королевства" (X, Y and Z. v. United
Kingdom) (от 22 апреля 1997 г., Reports 1997-II, р. 619), которое
затрагивало конфликт между правом ребенка, рожденного в
медицинском учреждении и обещанной анонимностью донору спермы,
Европейский суд постановил, что государство-ответчик проявляло
осознание проблемы, поскольку право находилось в переходном
положении. Однако поставленная проблема тайного рождения была
отлична: государство не могло проявлять осознание проблемы, если,
несмотря на то, что на карту поставлены интересы ребенка, оно
решило не соглашаться с мнением государств-членов Совета Европы по
этому вопросу. Подобное же положение наблюдалось и во французском
законодательстве в связи с правом рожать анонимно, даже после
издания Закона от 22 января 2002 г.
b) Власти Франции
36. Власти Франции утверждали, что право женщины на ходатайство
о сохранении факта рождения и ее личности в секрете
устанавливалось статьей 341-1 Гражданского кодекса и являлось
вмешательством, предписанным законом. Вмешательство преследовало
законную цель, а именно смягчение стресса матери, у которой не
было средств, чтобы вырастить ребенка. Предложив возможность
сохранения конфиденциальности, Франция пыталась содействовать
тому, чтобы женщины рожали в благоприятных условиях, а не в
одиночестве рискуя тем, что не смогут заботиться о ребенке. Такие
стрессовые ситуации были редки во Франции (примерное число
анонимных рождений составляло 600 в год). Власти Франции
проследили это до 1960-х годов, когда родная мать заявителя
приняла решение ходатайствовать о сохранении ее личности в
секрете, ни контрацепция, ни аборты не были законными в то время
во Франции. В наши дни существует три категории женщин, которые
хотят родить анонимно: девушки, которые еще не независимы, девушки
все еще проживающие со своими родителями из мусульманских семей,
приехавших из Северной Африки или из стран, находящихся южнее
Сахары, где беременность вне брака является позором, и отдельно
проживающие женщины, испытывающие финансовые затруднения (самые
молодые, большинству из которых было менее 25 лет, были матерями-
одиночками; большинству из более старших женщин было больше 35 лет
и большей частью расставшиеся, разведенные или брошенные,
некоторые из них стали жертвами домашней жестокости и с
несколькими детьми, находящимися у них на воспитании). Что
касается причин, заставивших искать конфиденциальность, то власти
Франции заявили, что указанные причины иногда скрывали более
серьезные проблемы, такие как изнасилование или инцест, которые не
указанны в данном исследовании.
Таким образом, в соответствии с мнением властей Франции, в
существующем порядке принималось во внимание состояние здоровья
матери и ребенка и преследовалась цель общественного здоровья,
который, охраняя личную жизнь матери, позволял сохранять права и
свободы других людей. Он позволял матери пользоваться услугами
медицинских учреждений, а ребенка брали под опеку, что значило,
что он может быть усыновлен без промедления.
37. Что касается соразмерности вмешательства, то власти Франции
заявили, что запрос ребенка о предоставлении доступа к информации
о его личности может вступить в противоречие со свободой женщины
отказаться от своей роли матери или взять на себя ответственность
за ребенка. Согласно праву Франции материнство считается частью
личной жизни и обладает законной защитой (статья 9 Гражданского
кодекса). На основании этого положения Кассационный суд
постановил, что опубликование сведений о беременности женщины,
даже если это и заметно, является нарушением права на
неприкосновенность личной жизни. В своем Постановлении по делу
"Гаскин против Соединенного Королевства" Европейский суд указал на
важность сохранения официальных сведений в секрете, в случае,
попытки получить достоверную информацию, и интересов третьих лиц.
Европейский суд также постановил, что, ввиду осознания проблемы
государством, доступ к информации, которую можно получить только
при согласии информатора, подпадает под действие статьи 8
Конвенции. Он также постановил, что государство проявило понимание
при конфликте двух личных интересов. Это понимание усилилось в
настоящем деле из-за того, что не существовало никакой
согласованности между европейскими странами по поводу доступа
ребенка к информации о своем происхождении. Власти Франции
утверждали, что традиционно только Италия и Люксембург
поддерживали Францию в разрешении матери отказаться раскрыть свою
личность при рождении ребенка. За последние несколько лет споры по
этому поводу возникли в различных странах, где анонимное рождение
было законодательно запрещено, с целью реформирования такого
порядка. В Бельгии законопроект, позволяющий будущим матерям
ходатайствовать об анонимном рождении, был внесен на рассмотрение
Сената 30 сентября 1999 г. и повторно представлен на рассмотрение
с поправками 28 мая 2002 г. В Германии законопроект,
устанавливающий способы регулирования анонимного рождения был
представлен в июне 2002 года. Австрия, в свою очередь, сняла
запрет на анонимное рождение Законом от 7 марта и Декретом от 27
июня 2001 г.
38. Власти Франции отметили, что даже перед принятием Закона
2002 года французское законодательство стремилось урегулировать
противоборствующие интересы тремя способами:
i) Попытки поддержать матерей, принявших на себя
ответственность за своих детей
Альтернативная система оказания психологической и социальной
помощи была установлена законодательно, чтобы поощрять матерей,
которые оставляют своих детей, несмотря на трудное положение, в
котором они находятся. Бывшая статья 62 Семейного кодекса
возложила обязанность на социальные службы предупреждать матерей о
различных возможных способах помощи при воспитании ребенка.
Социальные службы также были обязаны информировать матерей о
временных пределах и условиях, которые необходимо было соблюсти,
если они изъявляли желание взять своих детей обратно.
ii) Предоставление таким детям доступа к определенной
информации
Право получить неидентифицирующую информацию о своей матери,
отце и даже других членах родной семьи было доступно детям, от
которых отказались родители, или усыновленным детям в соответствии
с Законом от 17 июля 1978 г., позволяя тем самым восстановить свое
личное прошлое.
iii) Обеспечение возможности матери отказаться от права на
конфиденциальность
С момента вступления закона от 5 июля 1996 г. в силу матерям
стало проще отказаться от своего запроса на конфиденциальность,
поскольку он устанавливал возможность для матерей,
ходатайствовавших о конфиденциальности в соответствии со статьей
62 Семейного кодекса, в дополнение к сообщению неидентифицирующих
сведений, возможность раскрыть свою личность, обратившись к
председателю Совета департамента, который должен хранить эту
информацию в секрете до момента, пока не поступит запрос на нее от
ее ребенка или потомков.
Посредством всех этих положений внутренне законодательство
установило равновесие между заинтересованностью женщины в
нераскрытии факта рождения и ребенка в получении сведений о его
происхождении.
39. Власти Франции заявили, что Закон 2002 года значительно
улучшил перспективы лиц, отказавшихся от права на
конфиденциальность. Заявитель мог свободно пользоваться
положениями нового законодательства и обращаться в Национальный
совет по доступу к информации о личном происхождении. Механизм,
установленный новым Законом, удовлетворял требования о
соразмерности, установленные прецедентным правом; Франция
учитывала интересы ребенка путем регулирования доступа к
информации о происхождении ребенка, одновременно упрощая для
матери возможность отказаться от конфиденциальности. Во-первых,
матери предлагалось оставить подобные сведения о ее личности в
запечатанном конверте вместе с неидентифицирующими сведениями, к
которым ребенок, при желании, мог получить доступ. Во-вторых,
значительные попытки делались, чтобы найти мать и получить ее
согласие на раскрытие ее личности ребенку. Также была возможность
получить квалифицированную помощь как лицам, пытающимся установить
свое происхождение, так и родным родителям. Власти Франции
указывали на установление равновесия между коллизионными
интересами.
2. Мнение Европейского суда
40. Европейский суд напомнил, что, хотя целью статьи 8
Конвенции является защита личности от произвольного вмешательства
публичных властей, она не просто принуждает государство
воздержаться от такого вмешательства: в дополнение к
первоначальному негативному восприятию также могут быть и
позитивные обязательства, состоящие в фактическом уважении личной
жизни. Эти обязательства могут заимствовать средства,
предназначенные для обеспечения личной жизни даже в сфере
отношений людей между собой (см. Постановление Европейского суда
по делу "X и Y против Нидерландов" (X and Y v. Netherlands) от 26
марта 1985 г., Series A, N 91, р. 11, з 23). Граница между
позитивными и негативными обязательствами государства в
соответствии со статьей 8 Конвенции не допускает точного
определения. Применяемые принципы, тем не менее, являются
сходными. В частности, в обоих случаях необходимо уделить внимание
равновесию, которое должно быть установлено между коллизионными
интересами; и в обоих случаях государство проявляет осознание дела
(см. упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу
"Микулич против Хорватии", з 58).
41. Заявитель жаловалась на то, что французское
законодательство не смогло обеспечить уважение личной жизни, и
которое только препятствовало действиям по установлению
материнства при наличии ходатайства матери о конфиденциальности и,
кроме того, запрещало учреждению по охране детства и другим
органам, которые могли сообщить такие сведения, предоставлять
идентифицирующую информацию о матери.
42. По мнению Европейского суда, люди "имеют особый интерес,
охраняемый Конвенцией, в получении информации, необходимой для
выяснения сведений об их детстве и развитии". В соответствии с
жалобой "Гаскин против Соединенного Королевства" о праве доступа к
процессуальным документам, составленным в отношении него
социальными службами - он пострадал от психологической травмы,
ставшей результатом неправильного лечения, которому он подвергся в
государственной больнице - Европейский суд постановил:
"... конфиденциальность публичных документов играет важную роль
при получении объективной и достоверной информации, и... такая
конфиденциальность также необходима для защиты интересов третьих
лиц. В соответствии с последним аспектом система, подобная
британской, которая открывает доступ к документам в зависимости от
согласия на это депонента, в принципе может считаться сравнимой с
обязательствами, установленными статьей 8 Конвенции, принимая во
внимание осознание этого государством. Европейский суд счел, что в
соответствии с такой системой интересы лица, пытающегося получить
доступ к информации о его личной и семейной жизни, должны
охраняться, если депонент информации недоступен или отказывается
дать свое согласие. Подобная система соответствует принципу
соразмерности, если обеспечивает возможность независимым органам
принять решение об открытии доступа к информации в случаях, когда
депонент не дает ответа или отказывается дать согласие..." (з 49
Постановления; см. также Постановление Европейского суда по делу
"M.G. против Соединенного Королевства" (M.G. v. United Kingdom) от
24 сентября 2002 г., жалоба N 39393/98, з 27).
В деле "Микулич против Хорватии" заявитель - пятилетняя девочка
- жаловалась на длительное рассмотрение иска о признании
отцовства, который она подала вместе со своей матерью, и на
недостаточность процессуальных средств в праве Хорватии,
обязывающих предполагаемого отца пройти тест ДНК в соответствии с
постановлением суда. Европейский суд рассмотрел коллизию важных
интересов лица в получении сведений необходимых для установления
истины, касающейся его или ее личности, и заинтересованности
третьих лиц, отказывающихся быть принужденными пройти медицинское
освидетельствование. Он решил, что государство должно установить
альтернативный способ, позволяющий независимому органу
устанавливать отцовство более быстро. Он постановил, что имело
место нарушение принципа соразмерности в отношении интересов
заявителя, которая находилась в длительном неведении о своем
личном статусе (з 64 - 66).
43. Европейский суд отметил, что заявители Гаскин и Микулич
находились в положении отличном от положения заявителя по данному
делу. Спор о доступе к информации о происхождении и о личности
родных родителей не тождественен спору о доступе к архивным
сведениям о ребенке, находившемся на попечении, или спору о
доказывании предполагаемого отцовства. Заявитель по настоящему
делу является удочеренным ребенком, который пытается найти другого
человека - свою родную мать, которая от нее отказалась при
рождении и которая ходатайствовала о сохранении в секрете сведений
о ее рождении.
44. Понятие "каждый" в статье 8 Конвенции применяется как к
ребенку, так и к матери. С одной стороны, люди имеют право знать
свое происхождение, это право проистекает из расширительного
толкования понятия личной жизни. Жизненный интерес ребенка в его
личном развитии признается Конвенцией (см., среди других
прецедентов по данному вопросу, Постановление Европейского суда по
делу "Йохансен против Норвегии" (Johansen v. Norway) от 7 августа
1996 г., Reports 1996-III, р. 1008, з 78; упоминавшееся выше
Постановление Европейского суда по делу "Микулич против Хорватии",
з 64; Постановление Европейского суда по делу "Кутцнер против
Германии" (Kutzner v. Germany) от 26 февраля 2002 г., жалоба N
46544/99, з 66). С другой стороны, нельзя отрицать права женщины
на анонимное рождение в соответствующем медицинском учреждении с
целью сохранения здоровья. В настоящем деле мать заявителя ни разу
не навещала свою дочь в больнице и относилась с абсолютным
безразличием к разлучению (см. выше з 12). Также не
предполагается, что она впоследствии выражала желание встретиться
с дочерью. Задачей Европейского суда является не осудить такое
поведение, а просто иметь его ввиду. Два коллизионных интереса, с
которыми Европейский суд столкнулся в этом деле, не очень легко
урегулировать; более того, они затрагивают не взрослого и ребенка,
а двух взрослых, каждый из которых обладает своей собственной
свободой воли.
В дополнение к этому конфликту интересов проблема анонимного
рождения не может быть решена отдельно от вопроса о защите
интересов третьих лиц: приемных родителей, отца и других членов
родной семьи. В связи с тем Европейский суд отметил, что сейчас
заявителю тридцать восемь лет, удочерена она была в возрасте
четырех лет, и тем, что несогласованное раскрытие сведений может
повлечь существенный риск, не только для матери, но и для приемной
семьи, которая вырастила заявителя, а также для ее родного отца и
родных братьев, каждый из которых тоже имеет право на уважение его
личной и семейной жизни.
45. Также на карту поставлен и другой интерес, поскольку
французское законодательство имеет целью защитить здоровье матери
и ребенка во время беременности и избежать абортов, особенно
незаконных, а также защитить детей от несоблюдения законной
процедуры отказа. Право уважения права на жизнь, наивысшей
ценности, гарантируемой Конвенцией, является приоритетной задачей
властей Франции.
При подобных обстоятельствах вопрос, на который должен дать
ответ Европейский суд, звучит следующим образом: подразумевает ли
право на информацию обязанность обнародовать сведения? Ответ на
него можно найти при толковании Закона от 22 января 2002 г.,
особенно в отношении осознания проблемы государством.
46. Европейский суд напомнил, что выбор средств, используемых
для обеспечения соответствия статье 8 Конвенции в сфере
взаимоотношений между людьми является предметом заинтересованности
договаривающихся государств. В связи с этим существуют различные
способы обеспечения "уважения личной жизни", и обязательства
государства зависят от оспоримого аспекта личной жизни (см.
упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу "X и Y
против Соединенного Королевства", з 24).
47. Европейский суд отметил, что в большинстве Договаривающихся
государств нет похожего законодательства, которое могло бы
применяться во Франции, по крайней мере в отношении постоянной
неспособности ребенка установить родственные связи с его родной
матерью, если она продолжает хранить в секрете от рожденного
ребенка сведения о себе. Европейский суд указал, что некоторые
государства не налагают на родных родителей обязанности сообщать
сведения о себе при рождении ребенка и что в различных странах,
которые вели споры о праве на анонимное рождение, имели место
отказы от детей. В свете не только различности практики в
различных правовых системах и традициях, а также ввиду возрождения
различных способов отказа от детей, Европейский суд пришел к
выводу, что государства должны проявить заинтересованность, чтобы
определить, какие есть способы в их праве, которые подходят для
обеспечения прав, гарантированных Конвенцией.
48. Европейский суд отметил, что в настоящем деле заявителю был
предоставлен доступ к неидентифицирующей информации о ее матери и
родной семье, которая могла помочь в поиске некоторых ее предков,
одновременно обеспечивая защиту прав третьих лиц.
49. К тому же, обеспечивая право матери на анонимное рождение,
система, недавно установленная во Франции, совершенствует
возможность отказаться от права на конфиденциальность, которую,
как будет позднее сказано, они получили еще до принятия Закона от
22 января 2002 г. Новый закон упрощает процедуру поиска информации
о биологическом происхождении человека с учреждением Национального
совета по доступу к информации о личном происхождении.
Национальный совет - независимый орган, в который входят
представители судебной власти, представители ассоциаций,
заинтересованных в предмете спора, и людей, имеющих высокую
практическую квалификацию в спорном вопросе. Закон уже вступил в
силу, и заявитель может воспользоваться его положениями, чтобы
подать запрос об установлении личности ее матери, при получении
согласия последней, чтобы обеспечить согласованность ее права на
защиту и законный запрос заявителя. Нельзя исключать возможность
того, что заявитель сможет получить искомую информацию в
новоиспеченном Национальном совете.
Французское законодательство стремится установить равновесие и
обеспечить соразмерность коллизионных интересов. Европейский суд в
связи с этим отметил, что государства должны сами определять
наиболее подходящие для достижения урегулирования спора средства.
Европейский суд счел, что власти Франции не преступили пределы
усмотрения, которые были затронуты при рассмотрении сложного
вопроса о доступе к информации о своем происхождении - вопроса,
который затрагивает право человека знать свою историю, выбор
родных родителей, существующие семейные связи и приемных
родителей.
Следовательно, нарушение статьи 8 Конвенции не имело места.
III. Предполагаемое нарушение статьи 14 Конвенции,
взятой в совокупности со статьей 8 Конвенции
50. Заявитель утверждала, что право на конфиденциальность,
охраняемое во Франции, является дискриминирующим в части
происхождения, что противоречит статье 14 Конвенции, которая
гласит:
"Пользование правами и свободами, признанными в настоящей
Конвенции, должно быть обеспечено без какой бы то ни было
дискриминации по признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии,
политических или иных убеждений, национального или социального
происхождения, принадлежности к национальным меньшинствам,
имущественного положения, рождения или по любым иным признакам".
51. Ссылаясь на запрет, субъектом которого она была, заявитель
утверждала, что стала жертвой запретов на получение собственности
от своей родной матери, независимо от выгоды, которую она могла
получить в результате удочерения. Она ссылалась на Постановление
Европейского суда по делу "Маркс против Бельгии" (от 13 июня 1979
г., Series A, N 31), утверждая, что Европейский суд постановил
наличие факта дискриминации в отношении заявителя ввиду полного
запрещения права наследования из-за характера родственных связей.
52. Власти Франции заявили, что по настоящему делу не делалось
никаких различий в отношении. Положение ребенка, когда мать
отказалась от него, не сравнимо с положением детей, чьи родители
взяли на себя ответственность за них. Критика была бы возможна
если бы делалось различие в отношении к детям, рожденным в
условиях, регулируемых статьей 341-1 Гражданского кодекса. Однако
это не является тем делом, в соответствии с которым подобные
положения могут применяться ко всем детям, желающим установить
свое происхождение, матери которых ходатайствовали об оставлении
их личностей в секрете.
53. Власти Франции заявили, что если Европейский суд признает,
что ребенок подвергался дискриминации по признаку происхождения на
основании непредоставления ему сведений о его происхождении, так
как по этому поводу имелось ходатайство матери, то разница в
отношении была оправдана, поскольку об этом говорит статья 341-1
Гражданского кодекса и потому что было установлено равновесие
между используемыми средствами и преследуемой целью. В этой части
власти Франции ссылались на свои предыдущие доводы.
54. Европейский суд напомнил, что в соответствии с
установленным конвенционным прецедентным правом статья 14
Конвенции только дополняет другие существенные положения Конвенции
и Протоколов к ней. "Она не может существовать независимо, она
действует только совместно с пользованием правами и свободами",
гарантированным этими положениями. Хотя применение статьи 14
Конвенции не предполагает нарушения этих положений - здесь-то и
проявляется ее независимость - она не может применяться, если
спорные вопросы не подпадают под ее действие. Европейский суд
отметил, что обстоятельства по данному делу подпадают под действие
статьи 8 Конвенции (см. выше з 29) и что, соответственно, статья
14 Конвенции также применима.
55. Европейский суд отметил, что при пользовании правами и
свободами, гарантированными Конвенцией, статья 14 Конвенции
обеспечивает защиту от различного отношения к людям, находящимся в
похожей ситуации, без объективного и разумного основания. (см.
Постановление Европейского суда по делу "Сальгеро Да Силва Мута
против Португалии" (Salgueiro Da Silva Mouta v. Portugal) от 21
декабря 1999 г., жалоба N 33290/96, з 26).
56. Европейский суд отметил, что в основе жалобы заявителя на
основании статьи 14 Конвенции лежит ее невозможность установить
свое происхождение, а не желание установить родственные связи,
которые позволили бы ей заявлять о своих правах на наследование.
Европейский суд счел, что в настоящем деле жалоба заявителя на
дискриминацию в связи с непредоставлением сведений о личности ее
матери, хотя и была представлена с другой стороны, на самом деле
такая же, что и уже рассмотренная жалоба о нарушении статьи 8
Конвенции. В итоге, Европейский суд счел, что заявитель не
подвергалась дискриминации по признаку родственных отношений,
поскольку, во-первых, она обладает родственными связями со своими
приемными родителями и будущим правом на их собственность и
имущество, и во-вторых, она не может жаловаться на то, что
ситуация с ее родной матерью сравнима с положением детей, которые
пользуются установленными родственными связями с родной матерью.
С учетом вышеизложенного Европейский суд пришел к выводу, что
нарушение статьи 14 Конвенции, взятой в совокупности со статьей 8
Конвенции, не имело места.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД:
1) единогласно отклонил предварительные возражения властей
Франции;
2) постановил десятью голосами против семи, что нарушение
статьи 8 Конвенции не имело места;
3) постановил десятью голосами против семи, что нарушение
статьи 14 Конвенции, взятой в совокупности со статьей 8 Конвенции,
не имело места.
Совершено на английском и французском языках и оглашено во
Дворце прав человека в Страсбурге 13 февраля 2003 г.
Председатель Суда
Люциус ВИЛЬДХАБЕР
Секретарь-Канцлер Суда
Пол МАХОНИ
В соответствии с пунктом 2 статьи 45 Конвенции и пунктом 2
правила 74 Регламента к настоящему Постановлению прилагаются
следующие особые мнения:
a) совпадающее мнение судьи Х.Л. Розакиса;
b) совпадающее мнение судей Г. Ресса и П. Куриса;
c) совпадающее мнение судьи Х.С. Грев;
d) совместное особое мнение судей Л. Вильдхабера, сэра Николаса
Братца, Дж. Бонелло, Л. Лукайдеса, И. Кабрала Баретто, Ф. Тюлькенс
и М. Пеллонпяя.
Л.В.
П.Дж.М.
СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЬИ Х.Л. РОЗАКИСА
Я полностью согласен с решением большинства Большой палаты, что
не было нарушения статьи 8 Конвенции в этом деле. Но я все же хочу
выразить свое отношение к основаниям, приведшим к такому выводу и
особенно к значимости заинтересованности Франции к обстоятельствам
по данному делу.
Я не отрицаю, что при отсутствии общих европейских стандартов в
сфере отказа от детей при соблюдении секретности и анонимности,
Франция проявляет заинтересованность к условиям разглашения
информации о личности сторон; и Европейский суд справедливо
ссылается на это. И все-таки мне кажется, что Европейский суд в
своем обосновании уделил слишком большое внимание роли
заинтересованности государства (см., например, последнее
предложение з 44, з 45, последний абзац з 48), в ущерб
представлению того, что он установил соответствующее
удовлетворительное равновесие между ограниченной
заинтересованностью Франции и проверкой необходимости (необходима
в демократическом обществе), которая, по моему мнению, является
самой важной проверкой, которая необходима по данному делу.
Если тщательно прочитать Постановление, то можно понять, что
Европейский суд рассматривал коллизию интересов, применяя явно и
неявно свое прецедентное право с целью установить, какой из
интересов заявителя, с одной стороны, присущ демократическому
обществу, а с другой стороны, подлежит защите и по каким
основаниям. Следующие факты принимались во внимание:
a) что когда заявитель подала запрос на предоставление сведений
о местонахождении ее родителей, она была уже взрослая, а не
несовершеннолетняя. В результате, преимущественное положение,
которым пользовались дети в соответствии с прецедентным правом (в
соответствии с которым "интересы детей... признаются Конвенцией"),
не могло использоваться в данном деле;
b) что, в соответствии с первым выводом, интересы взрослого в
пользовании правом на личную (или семейную) жизнь должны быть
сравнены на основании принципа равенства с подобными интересами
других заинтересованных лиц - а именно, матери, братьев и приемной
семьи - которые также должны высказать свое мнение по данному
делу. (Европейский суд заявляет, что "раскрытие информации без
согласия может повлечь существенный риск не только для матери, но
и для приемной семьи, которая вырастила заявителя, для ее родного
отца и братьев, каждый из которых также имеет право на уважение
личной и семейной жизни");
c) основной интерес, который и определял позицию, занимаемую
Францией по данному вопросу, а именно, избежание "незаконных
абортов и отказа от детей, кроме как в соответствии с определенной
процедурой. Право на уважение жизни, наиболее важная ценность,
гарантированная Конвенцией, является одной из задач, преследуемых
французской системой" (см. з 45 Постановления).
Вопреки этим условиям, Европейский суд должен был сравнить
важные интересы сторон по этому делу, и особенно интересы
заявителя, и решить проявляла ли Франция должную заботу о них. Я
считаю, что Европейский суд дал правильный ответ. В
обстоятельствах, когда охраняемые интересы кажутся одинаково
важными в свете Конвенции, и когда наиболее общие интересы и
высшие ценности должны превалировать над индивидуальными
интересами, решение, принятое Францией по поводу очевидной
проблемы, кажется уместным и достаточным: заявителю был
предоставлен доступ к неидентифицирующей информации о ее матери и
родной семье, "что позволило установить некоторые аспекты ее
происхождения, одновременно обеспечивая защиту интересов третьих
лиц" (см. з 48 Постановления), в то время как с принятием нового
Закона от 22 января 2002 г. поиски заявителя своих биологических
родственников могут быть облегчены с появлением возможности
обратиться в новоиспеченный орган, в Национальный совет по доступу
к информации о личном происхождении.
Из вышерассмотренных исследований элементов, принятых во
внимание Европейским судом, становится ясно, что Европейский суд
имел дело с существом дела и что заинтересованность государства
играла незначительную роль в этом исследовании. И как я уже
говорил, формулировка Постановления может привести к обманчивому
впечатлению, и подорвать значимость принципа, изложенного в деле
Микулич, и указывал в настоящем Постановлении, что применимые
принципы, в которых затрагиваются либо позитивные либо негативные
обязательства в соответствии со статьей 8 Конвенции, похожи: "В
частности, в обоих случаях внимание должно быть уделено балансу,
который необходимо установить между спорными интересами, и в обоих
случаях, государство проявляет определенную степень
заинтересованности" (см. з 40 Постановления).
СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЕЙ Г. РЕССА И П. КУРИСА
В целом я согласен с заключением большинства, но есть один или
два обстоятельства, которые я хотел бы выделить.
1. Признавая фундаментальное право ребенка получать информацию
о своих биологических родственниках и предках в соответствии со
статьей 8 Конвенции, власти государства могут, в соответствии с
пунктом 2 статьи 8 Конвенции, применять меры, предусмотренные для
защиты прав других и основных интересов. Очевидно, что в основной
интерес входит принятие необходимых мер по улучшению положения
матери в затруднительной ситуации и по защите жизней детей,
уменьшая на сколько это возможно количество законных и незаконных
абортов. На мой взгляд, это превалирует над правом ребенка знать
свое происхождение. Большинство не предлагает, чтобы все
государства прибегли к системе анонимного рождения, чтобы
разрешить эту проблему. Существует много способов сделать это с
помощью соответствующих способов. Заинтересованность государства
ограничивается только одним способом. Большинство, с которым я
согласен, приняло решение, которое имеет отношение только к
Франции, а не к другим странам, которые свободны в применении
различных мер и способов в их стремлении ограничить конфликт между
основным интересом и личными правами матери и ребенка.
2. Вопрос о том действительно ли система анонимного рождения
снизила количество абортов всего лишь один из аспектов проблемы.
Данная процедура также предлагает соответствующую помощь матери,
находящейся в трудном положении, даже если и особенно когда она не
хочет делать аборт. Эти два аспекта предусматриваются законом, и
один из них обеспечивает другой. Даже если и не было установлено,
что количество абортов фактически сократилось в результате
введения подобных мер - которые так или иначе были доступны во
Франции на протяжении продолжительного времени, - тем не менее,
мне это кажется оправданным с целью избежания подобного
затруднительного положения и абортов. Затруднительное положение
матери может возникать по разным причинам и выражаться в абсолютно
непредсказуемых способах. Как указано в Постановлении, власти
Франции привели ряд примеров. Трудно представить, как система
фактически автоматических абортов, установленная властями
государства, связывается с прекращением юридической
ответственности родного отца и родной матери за своего ребенка, и
как она может представлять собой эквивалентную альтернативу.
Действительно это защитит сущность права знать свое происхождение.
Однако нельзя исключить риск того, что, в целях избежания
беспокойства и моральной ответственности, возникающих с рождением
ребенка, женщина в подобной ситуации прибегнет к аборту
(законному или незаконному); на самом деле такой исход был бы
наиболее вероятным.
3. Желания государства защитить жизнь и сократить количество
добровольного прерывания беременности - которые рассматриваются
странами-членами Совета Европы, такими, как Германия,
"противозаконными", даже если в уголовном праве государства не
предусмотрена ответственность за такие аборты на ранней стадии
беременности - это и является настоящей задачей. В настоящем деле
необходимо решить включает ли в себя понятие жизни, установленное
статьей 2 Конвенции, жизнь нерожденного ребенка. Пункт 2 статьи 8
Конвенции позволяет государству принимать во внимание в своем
стремлении к общим интересам охрану жизни после зачатия на
условиях, относящихся к общей морали, здоровью и демографии. Даже
если, как это указано в отдельном несовпадающем мнении, количество
абортов в государствах-членах Совета Европы осталось на прежнем
уровне в последние годы (не принимая во внимание аборты, вызванные
препаратами, принимаемыми после зачатия, такими как "завтрашняя
пилюля"), такая стабильность зависит от разных факторов, которые
могут повлиять на общественное мнение. Это не оберегает
государства от внедрения общих мер по уменьшению количества
абортов. Кроме того, статистические сведения не могут быть
критерием при установлении того, является ли такое вмешательство
оправданным. Закон, равно как и закон Франции, включает в себя
оценочное суждение, признавая затруднительное положение матери и
пытаясь спасти жизнь ребенка; такое суждение может стать решающим
для всего общества.
4. Рассматривается не только конфликт между правом ребенка
знать свое происхождение и желанием матери сохранить свою личность
в тайне. Следующим фактором, подлежащим рассмотрению, является
желание государства предложить матери, находящейся в
затруднительной ситуации, решение проблемы, одновременно охраняя
жизнь неродившегося ребенка. Государству необходимо учитывать эти
три аспекта. Будет легко урегулировать конфликт во
взаимоотношениях матери и ребенка после его рождения. По моему
мнению, в делах, затрагивающих взаимоотношения различных людей,
таких как это, государство проявляет заинтересованность в
разрешении конфликта. Желание избежать или уменьшить количество
абортов является составной частью проблемы охраны жизни и она
тесно связана с отношениями матери и ее нерожденного ребенка. Для
государства в подобной ситуации интересы матери являются
приоритетными над правом ребенка знать свое происхождение.
Внедрение системы, при которой анонимность, то есть
конфиденциальность, может быть прекращена по решению комиссии, что
может повлечь пагубные последствия для всей системы и для охраны
жизни. Человек, который стремится узнать сведения любой ценой,
даже вопреки явно выраженной воле родной матери, должен спросить
себя, родился бы ли он, если бы не было права на анонимное
рождение. Это основание может стать законной основой для решения
государства о внедрении и поддержании подобной системы.
СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЬИ Х.-С. ГРЕВ
Вводные положения
Хотя я и согласна с обоснованием и выводами большинства, тем не
менее, я считаю необходимым уделить больше внимания некоторым
вопросам, затронутым в данном деле.
Идеальная ситуация, на мой взгляд, это когда каждый
усыновленный ребенок имеет право знать личности его родителей и
обстоятельства его усыновления. Необходимо учитывать, что любое
общество будет пытаться обеспечить установление такого идеального
положения всеми возможными способами. В связи с этим нужно принять
во внимание то, что общество обеспечит возможность консультации
для будущих матерей, которые намереваются отказаться от своего еще
не рожденного ребенка и возможность оставить минимальную
информацию, которая при возникновении желания в будущем позволит
матери найти своего ребенка. Обстоятельства, встречающиеся в
реальной жизни, не всегда благоприятны для существования идеальной
ситуации.
Важно, чтобы дело, подобное настоящему, только осуществляло -
после того, как все сказано и сделано, - возможность женщины
отказываться от анонимности по отношению к нерожденному ребенку.
Отказ от анонимности может принять две различные формы: женщина
может вопреки советам отказаться раскрыть свою личность или она
может настаивать, на том, что не предоставит такие сведения, пока
комиссия не решит, будет ли это разумным продолжать сохранять
подобные сведения в тайне от ребенка. Если будущей матери будет
рекомендовано сохранять более мягкую позицию, подобных дел больше
не будет.
По всей вероятности, в Европе встречается мало подобных дел.
Однако, в отличие от мнения меньшинства, высказанного в отдельном
несовпадающем мнении, я считаю, что бесполезно искать сведения о
делах о статистике абортов в государствах-участниках Конвенции.
Невозможно получить ни сведения об изменении количества абортов,
ни сведения о причинах, приведших женщин к решению об аборте. Все,
что известно, то это количество, хотя и небольшое, тайных рождений
в год детей, от которых впоследствии отказались. Такие дела
представляют собой большую личную трагедию.
Интересы, затронутые в деле
Настоящее дело, как и любое другое дело, рассматриваемое
Европейским судом, влечет за собой конфликт спорных интересов. В
данном деле затронуты интересы матери и ребенка, что касается
ребенка, то у него есть два вида интересов, возникающие до и после
его рождения.
Перед принятием решения по настоящему вопросу, я счел
необходимым подчеркнуть тот факт, что Европейский суд взял на себя
обязательство оставить без изменений и усилить предыдущие
постановления Европейского суда в отношении основных интересов,
затронутых в настоящем деле.
Во-первых, Европейский суд обязан уважать, защищать и
продвигать равенство между детьми, рожденными в браке и вне брака
(см. Постановление Европейского суда по делу "Маркс против
Бельгии" от 13 июня 1979 г., Series A, N 31). Большинство детей,
рожденных женщинами, которые теперь скрывают свою личность, были
рождены вне брака, но эта проблема не имеет отношения к решению
Европейского суда по данному делу. Европейский суд в своем решении
по данному делу не проводит различия между детьми в зависимости от
гражданского состояния их родителей на момент рождения: были ли
они женаты, были женаты но не друг на друге, не были женаты либо
только один из них был женат.
Во-вторых, Европейский суд не изменяет своим решением
существующее прецедентное право, в соответствии с которым
Договаривающиеся государства могут нарушить Конвенцию своим
действием или бездействием (см. Постановление Европейского суда по
делу "Эйри против Ирландии" (Airey v. Ireland) от 9 октября 1979
г., Series A, N 32, з 32; и Постановление Европейского суда по
делу "Гаскин против Соединенного Королевства" (Gaskin v. United
Kingdom) от 7 июля 1989 г., Series A, N 160 з 41, в которых
"существо жалобы [заявителя] состоит не в обжаловании действия
государства, а в бездействии").
И, наконец, в-третьих, Европейский суд не изменил своим
решением по настоящему делу прецедент, установленный в деле
"Гаскин против Соединенного Королевства", касающийся позитивного
обязательства, вытекающего из положений статьи 8 Конвенции, в
котором устанавливалось справедливое равновесие прав. В деле
"Гаскин против Соединенного Королевства" рассматривалось право
заявителя на доступ к сведениям о его детстве, когда, после смерти
матери, его поместили в учреждение по опеке и отправляли жить к
разным родителям. Власти Соединенного Королевства дали разрешение
на предоставление сведений заявителю. Европейский суд счел, что
это подпадает под обязательства, предусмотренные статьей 8
Конвенции, но только в части принципа пропорциональности, по
которому независимый орган власти сам решает предоставить ли
доступ к информации, если ее депонент не дал своего ответа или
отказал в разрешении. Поскольку такой возможности в деле "Гаскин
против Соединенного Королевства" не было, то Европейский суд
признал нарушение статьи 8 Конвенции.
В настоящем деле Европейский суд имеет дело с отличным и более
сложным вопросом, чем тот, что рассматривался в деле "Гаскин
против Соединенного Королевства". В деле "Одиевр против Франции"
Европейский суд проводит различие между двумя существенными
стадиями: первая стадия - предродовой период, рождение и время
непосредственно после рождения ребенка, вторая стадия - все
остальное время после рождения ребенка. На второй стадии интересы
матери и ребенка регулируются статьей 8 Конвенции. В предродовой
период, в момент рождения и непосредственно после него мать и
ребенок или нерожденный ребенок обладают также правами,
предусмотренными статьями 2 и 3 Конвенции. Со ссылкой на последние
указанные статьи Конвенции нет необходимости решать вопрос
охраняется ли ребенок во внутриутробном состоянии вместе с матерью
в соответствии со статьей 2 Конвенции, в любом случае действует
древний афоризм "infans conceptus pro nato habetur quoties de
commodis ejus agitur". В деле "Гаскин против Соединенного
Королевства" Европейский суд рассматривал вопросы, возникшие
только на второй стадии, когда ребенок был уже рожден. По этой
причине Постановление по делу "Гаскин против Соединенного
Королевства" не содержит никаких указаний, касающихся вопросов по
настоящему делу, а именно указаний в отношении прав матери и
ребенка на предродовой стадии, а также указаний в отношении
действий или бездействия властей государства-ответчика на этой же
стадии.
По настоящему делу решение властей Франции (которое может быть
рассмотрено либо как действие, либо как бездействие) было принято
на предродовой стадии, но оно имело отражение и после рождения
ребенка.
Действие может быть описано, как предложение матери возможности
родить в, насколько это возможно, безопасных условиях под
присмотром врачей, даже если она и откажется оставить какие-либо
сведения о себе, при условии, что они могут быть раскрыты в
будущем без ее согласия, и даже если она твердо решила отказаться
от ребенка. По моему мнению, это право государства решать,
соблюдать ли права еще не рожденного ребенка. То есть, когда при
консультации попытка убедить мать оставить какую-либо информацию о
себе, при оставлении ребенка для усыновления, не удалась, либо она
вообще отказалась от консультации. Необходимо сказать, что я
полностью поддерживаю установление хороших консультативных служб
для беременных женщин, находящихся в трудном положении и
предоставление общей информации женщинам, которые могут оказаться
в такой ситуации. Это, впрочем, не изменяет сущности проблемы, то
есть, задачи уравновесить спорные интересы, затронутые Европейским
судом в деле, в котором женщина изъявила желание сохранить
анонимность. В этом отношении нет никакой разницы, будет ли
решение вопроса об анонимности оставлено для разрешения в будущем
специальным квалифицированным органом. Суть проблемы заключается в
том, что беременная женщина не станет выбирать для безопасных
родов медицинское учреждение, если ей при этом придется отказаться
от права на анонимность.
Европейский суд к тому же признает, что право на жизнь имеет
приоритет над другими правами - все другие права обеспечивают
качество жизни. Это ставит под вопрос два спорных интереса
ребенка. Первый - право на рождение при таких условиях, когда его
здоровье не подвергается излишнему риску при рождении в условиях,
когда его мать пытается сохранить секретность, даже если это и
значит, что она будет лишена профессиональной помощи при родах.
Мать также подвергается риску, если при тайных родах у нее
возникнут какие-либо осложнения. Чтобы сохранить жизнь матери
и/или ее здоровье, предусмотрена возможность сделать аборт в
соответствующем образом оснащенном учреждении, вместо рождения
ребенка без профессиональной помощи. Что еще необходимо сказать об
абортах, так это то, что это, по крайней мере, представляет собой
этическую проблему, и ни одно общество во имя развития прав
человека не позволит женщине иметь аборт как единственно возможный
безопасный способ рождения. Тайный аборт может поставить здоровье
и даже жизнь матери под угрозу. В предродовой стадии интересы
матери и ребенка в общих чертах сходны.
Медицинская помощь и применение норм права
Беременность - это не заболевание. Сегодня в Европе
беременность представляет, в лучшем случае, только физическую
проблему для матери и ребенка, но сами роды вызывают необходимость
медицинской помощи - и не возможно предсказать, когда подобная
необходимость отпадет. В общем и целом, женщинам рекомендуется - в
целях безопасности с медицинской точки зрения - рожать в больницах
под медицинским надзором. Необходимо помнить, что медицина
необходима для лечения, облегчения страданий, успокаивания
страдающих, но это не средство для соблюдения условий, которые
могут быть достигнуты благодаря социальной и психологической
помощи. Даже по законам военного времени, смертельный враг имеет
право на срочную медицинскую помощь, и это положение не может
рассматриваться как нарушение прав человека. В Европе также не
может быть такой ситуации, когда закон признает положение, при
котором в оказании медицинской помощи может быть отказано.
Европейский суд в некоторых делах против Турции указал, что отказ
в оказании медицинской помощи может повлечь ответственность
государства на основании статей 2 и 3 Конвенции. Безосновательный
отказ беременной женщине в оказании медицинской помощи может, по
моему мнению, повлечь за собой нарушение статей 2 и 3 Конвенции.
Вывод
Идеальная ситуация - это когда беременная женщина, находящаяся
в трудном положении - которое характеризует ситуацию в настоящем и
иных подобных делах, при которой женщины пользуются правом на
анонимность при рождении ребенка - будет обладать правом родить в
таких условиях, которые обеспечат ее безопасность и безопасность
ее ребенка, а также позволят ребенку узнать личность его матери,
даже если он и будет немедленно усыновлен другой семьей. Когда
женщина по какой-либо причине решит, что такая возможность для нее
неприемлема, права человека должны служить для того, чтобы
позволить ей родить в условиях безопасных для нее и ее ребенка,
даже если она и будет настаивать на анонимности. Было бы
совершенно бесчеловечно заставлять женщину выбирать между абортом
и тайным рождением; последнее всегда несет потенциальную угрозу
для здоровья матери и/или ребенка и может представлять опасность
для жизни и/или стать причиной рождения мертвого ребенка.
СОВМЕСТНОЕ ОСОБОЕ МНЕНИЕ
СУДЕЙ Л. ВИЛЬДХАБЕРА, СЭРА НИКОЛАСА БРАТЦА,
ДЖ. БОНЕЛЛО, Л. ЛУКАЙДЕСА, И. КАБРАЛА БАРЕТТО,
Ф. ТЮЛКЕНС И М. ПЕЛЛОНПЯЯ
Мы не согласны с мнением большинства, что не было нарушения
статьи 8 Конвенции, и хотим объяснить причины нашего несогласия.
1. В настоящем деле, если не вникать во взаимоотношения
заявителя с ее приемными родителями, она жаловалась на
невозможность получить идентифицирующую информацию о ее родной
семье и на то, что ей мешали установить ее собственное
происхождение. После отклонения предварительных возражений властей
Франции на том основании, что невозможно было использовать какие-
либо внутренние юридические способы из-за законного права на
полную конфиденциальность (см. з 23 Постановления), Европейский
суд выяснил, во-первых, применялась ли в данном случае статья 8
Конвенции и, во-вторых, соблюдалась ли она.
2. Что касается применимости статьи 8 Конвенции, Европейский
суд решил, во-первых, что "необходимо изучать материалы дела с
точки зрения личной жизни, а не семейной", поскольку целью
заявителя было "не поставить под вопрос ее взаимоотношения с
приемными родителями, а установить обстоятельства ее рождения и
отказа от нее, а также личность ее родной матери и братьев" (см. з
28 Постановления). Мы считаем изучение семейной жизни в части
установления родственных отношений очень узким, мы согласны, что
Европейскому суду не надо было устанавливать, имело ли место в
данном деле нарушение права заявителя на уважение личной жизни.
3. Что касается вопроса о личной жизни, который был
единственным необходимым для установления Европейским судом, мы
полностью согласны с утверждением большинства в соответствии с
Постановлением по делу "Микулич против Хорватии" от 7 февраля 2002
г. (Mikulic v. Croatia) (з 54 и 64): "Рождение и, в некоторых
случаях, обстоятельства рождения, являются частью личной жизни
ребенка, а впоследствии и взрослого, гарантируемой статьей 8
Конвенции" (см. з 29 Постановления). Как ранее подтвердил
Европейский суд, право на уважение семейной жизни включает право
на развитие личности и на самоосуществление. Поскольку вопрос о
доступе к информации о личном происхождении затрагивает личность
человека, он представляет собой существенную часть личной жизни,
охраняемой статьей 8 Конвенции; как установил Европейский суд, это
положение применимо и в настоящем деле. Даже для усыновленных
детей предоставление доступа к информации о происхождении и тем
самым предоставление возможности проследить свое прошлое является
вопросом свободы и достоинства, гарантированными Конвенцией.
4. Что касается соблюдения статьи 8 Конвенции, то в данном
случае встретились спорные права и интересы: с одной стороны право
ребенка на доступ к информации о его происхождении и с другой
стороны личное право матери сохранить сведения о себе в секрете.
Также могут быть затронуты и другие интересы, такие как
необходимость защиты здоровья матери и ребенка во время
беременности и при рождении и необходимость предотвратить аборт и
детоубийство.
5. В настоящем деле, повторяя, что статья 8 Конвенции не просто
принуждает государства воздерживаться от произвольного
вмешательства, а "в дополнение к этому первоначальному негативному
обязательству, могут также быть и позитивные обязательства
свойственные уважению личной жизни" (см. з 40 Постановления),
Европейский суд счел, что жалоба заявителя не затрагивала
вмешательства государства в права, предусмотренные Конвенцией.
Другими словами, "существо жалобы [заявителя] заключается не в
действиях государства, нарушающих Конвенцию, а в бездействии" (см.
Постановление Европейского суда по делу "Эйри против Ирландии"
(Airey v. Ireland) от 9 октября 1979 г., з 32). В подобных
обстоятельствах Европейский суд должен был установить, нарушило ли
государство позитивное обязательство, предусмотренное статьей 8
Конвенции, когда отклонило запрос заявителя на предоставление
сведений о личности ее родной матери. Его обязанность сводилась не
только к установлению того, было ли вмешательство в право
заявителя на уважение личной жизни соответствующим преследуемым
целям, но и к установлению было ли обязательство, возложенное на
государство, необоснованным по отношению к охраняемым личным
правам (см. Постановление Европейского суда по делу "Киган против
Ирландии" (Keegan v. Ireland) от 26 мая 1994 г., Series A, N 290,
р. 19, з 49, и Постановление Европейского суда по делу "Кроон
против Нидерландов" (Kroon v. Netherlands) от 27 октября 1994 г.,
Series A, N 297-C, р. 56, з 31).
6. С целью разрешения этой проблемы Европейский суд должен
установить, было ли установлено равновесие между спорными
интересами. Это не означает, что необходимо установить, какой
интерес имеет абсолютное преобладание над другими. Другими
словами, Европейский суд не должен решать нужно ли предоставлять
доступ к информации о происхождении, предусмотренный статьей 8
Конвенции, несмотря на последствия и значимость спорных интересов
либо, наоборот, был ли отказ в удовлетворении запроса заявителя
оправдан ради защиты прав матери (или, например, ради защиты прав
других людей или в интересах общественного здоровья). Европейский
суд должен провести проверку сбалансированности интересов и
выяснить было ли установлено необходимое равновесие между спорными
правами и интересами во Французской системе.
7. Это и является сутью проблемы. В соответствии с
законодательством и судебной практикой невозможно было установить
равновесие интересов в данном деле. На практике французское
законодательство устанавливает, что решение матери пользуется
абсолютной защитой от запросов на предоставление сведений со
стороны заявителя, независимо от причин и правомерности такого
решения. В любом случае, материнский отказ является обязательным
для ребенка, который не обладает законными средствами для
обжалования одностороннего материнского отказа. Мать обладает
дискреционным правом принести страдающего ребенка в мир и
приговорить его к пожизненному неведению. Действие абсолютного
"права вето" матери заключается в том, что права ребенка,
предусмотренные Конвенцией (см. Постановление Европейского суда по
делу "Йохансен против Норвегии" (Johansen v. Norway) от 7 августа
1996 г.; Постановление Европейского суда по делу "Кутцнер против
Германии" ({Kutzner} v. Germany) от 26 февраля 2002 г.),
пренебрегаются и забываются. К тому же мать теми же средствами
может ограничить права третьих лиц, в частности права родного отца
или братьев и сестер, которые таким же образом могут быть лишены
прав, предусмотренных статьей 8 Конвенции. Ввиду этого анализа, мы
не можем удовлетвориться признанием большинства, что "заявителю
была предоставлена неидентифицирующая информация о ее матери и
родной семье, которая позволила ей установить некоторые из ее
корней, одновременно обеспечивая защиту интересов третьих лиц"
(см. з 48 Постановления).
8. В различных ситуациях похоже, что Европейский суд
рассматривает факт, что заявитель является удочеренным ребенком,
имеющий решающее значение для дела (см. з 43, 44 и 49
Постановления), таким образом подразумевая, что поиски ее матери -
которая отказалась от нее при рождении - будут излишними и
напрасными. Мы не разделяем эту точку зрения. Очевидно, что
усыновленные дети считают своим долгом узнать своих родных
родителей. Даже будучи усыновленным, ребенок, который не может
ничего узнать о своем семейном происхождении, подвергается
страданиям, и эти страдания могут оставить "шрамы". Что касается
необходимости охраны приемных родителей, вопрос также интересующий
большинство, то в соответствии с настоящим делом, их не от чего
защищать.
9. Что касается основных интересов, то Европейский суд, между
прочим, признает необходимость избежания незаконных абортов (см. з
45 Постановления). Однако стоит отметить, что нет никаких
достоверных сведений о том, что есть риск увеличения числа абортов
или количества детоубийств, в случае отмены системы анонимного
рождения. К тому же такой риск необходимо оценить в свете
существующей в странах, не использующих систему анонимного
рождения, ситуации. Статистические данные не говорят об увеличении
количества абортов и детоубийств в большинстве стран, входящих в
Европейский совет, законодательство которых похоже на
законодательство Франции. Во многих странах, как и во Франции,
развитие контрацепции и планирования семьи играет существенную
роль в осведомленности среди будущих родителей. Что касается
"права уважения жизни как наиболее важной ценности,
гарантированной Конвенцией", которое по заявлению большинства
является "одной из целей, преследуемых Францией", то мы не можем
согласиться с подразумеваемым положением, а именно с тем, что
среди всех стран, входящих в Европейский совет, французская
система единственная, которая обеспечивает уважение права на
жизнь, гарантированного статьей 2 Конвенции.
10. Наконец, как и власти Франции, большинство выдвинуло
аргумент, что государство проявило заинтересованность при выборе
средств для обеспечения соответствия статье 8 Конвенции в сфере
взаимоотношений между людьми и что степень этой заинтересованности
в настоящем деле была больше ввиду различий в правовых системах и
традициях, а также того факта, что родители прибегали к разным
способам отказа от своих детей (см. з 46 и 47 Постановления).
11. Что касается, во-первых, степени заинтересованности, то она
может зависеть не только от права или прав, но и от самой природы
затронутого интереса. Таким образом, некоторые аспекты права на
личную жизнь являются второстепенными по отношению к самому этому
праву. Мы строго придерживаемся того мнения, что право на
личность, которое является существенной частью права на
независимость (см. Постановление Европейского суда по делу "Претти
против Соединенного Королевства" (Pretty v. United Kingdom) от 25
апреля 2002 г., з 61) и развитие (см. Постановление Европейского
суда по делу "Бенсаид против Соединенного Королевства" ({Bensaid}
v. United Kingdom) от 6 февраля 2001 г.), является ядром права на
уважение личной жизни. Таким образом, было проведено наиболее
тщательное исследование при оценке спорных интересов.
12. Во-вторых, по нашему мнению, факт отсутствия общих черт
среди различных внутренних прав, которое предоставляет государству
определенную заинтересованность, нам кажется противоречащим
сравнительному праву, применяющемуся Европейским судом. Как
отмечает Европейский суд: "очень редко встречается возможность для
матерей рожать анонимно, в соответствии с европейским внутренним
правом" (см. з 19 Постановления). Также он замечает, что
существует тенденция к установлению "если не права рожать
анонимно, то хотя бы права рожать "тайно". Это две абсолютно
разные ситуации.
13. На самом деле, ни в одной другой стране не придается такое
значение защите права матери на анонимность - за тайным рождением
следует тайный отказ от ребенка - как во Франции в соответствии с
Гражданским кодексом и Кодексом о семье и социальной помощи.
Только в Италии (статья 73 Гражданского кодекса) и Люксембурге
(статья 57 Гражданского кодекса) не обязательно вписывать имя
матери в свидетельство о рождении. В подобной ситуации право на
конфиденциальность относится только к идентификационным сведениям,
появляющимся в свидетельстве о рождении и не препятствует
позднейшему установлению родственных отношений между матерью и
ребенком. К тому же, в Италии Закон 1983 года об усыновлении и
удочерении гарантирует конфиденциальность в отношении
происхождения ребенка до тех пор, пока власти не дадут разрешения
на раскрытие подобных сведений. В Испании статья 47 Кодекса о
гражданском статусе, которая позволяла использовать слова "мать
неизвестна" при регистрации рождения, смерти, вступления в брак,
была признана неконституционной Постановлением Верховного суда от
21 сентября 1999 г.
14. Напротив, некоторые страны открыто признают право "знать".
Так, в Германии право каждого знать свое происхождение было
установлено, как фундаментальное право человека, основанное на
общем праве на достоинство и свободное развитие, Федеральным
Конституционным судом в Постановлении от 31 января 1989 г.
Практика установления "детских ящиков" (Babyklappe), о которых
говорится в Постановлении (см. з 19), которая привлекла широкое
внимание массовой информации, тем не менее остается
нераспространенным явлением и предложение легализовать их вызывает
волну критики. В Швейцарии право каждого знать свое происхождение
признается Федеральной Конституцией с 1992 года как личное право,
а что касается усыновления, то статья 138 Декрета о гражданском
статусе устанавливает, что лицо, желающее узнать сведения,
указанные в подлинном свидетельстве о рождении, должны получить
разрешение в наблюдательном органе кантона. Подобное правило
применяется в Нидерландах, где Верховный суд своим Постановлением
от 15 апреля 1994 г. признал основное право ребенка на
индивидуальность, включая право знать личность родителей.
15. Наконец, большинство ссылается на отсутствие согласия, но
не ссылается на различные международные способы достижения
консенсуса, который может установить равновесие между спорными
правами. Международная конвенция о правах ребенка от 20 ноября
1989 г. устанавливает, что ребенок имеет с рождения "насколько это
возможно, право знать своих родителей" (статья 7). Так же Гаагская
конвенция от 29 мая 1993 г. "О защите детей и сотрудничестве в
отношении иностранного усыновления", ратифицированная Францией,
устанавливает, что компетентные органы Договаривающегося
государства обеспечат сохранность имеющейся у них информации о
происхождении ребенка, в частности информации, касающейся личности
его родителей, так же как и медицинских сведений. Компетентные
органы так же должны обеспечить доступ ребенка или его
представителя к подобной информации под соответствующим надзором в
пределах, установленных законодательством государства (статья 30).
В Рекомендации от 26 января 2000 г. ("Международное усыновление:
уважение прав ребенка") Парламентская Ассамблей Совета Европы
предложила государствам "обеспечить право усыновленных детей
узнать свое происхождение при совершеннолетии и исключить из
национального законодательства противоречащие этому положения".
16. В подобных условиях, основываясь на различии
правоприменительной практики в правовых системах и традициях (а
также принимая во внимание законопроекты, которые являются всего
лишь проектами), объявляя предусмотренное Конвенцией абсолютное
право матери сохранить свою личность в секрете, большинство
придерживалось утверждения, касающегося европейского консенсуса и
указывало на его бессмысленность. Вместо того чтобы дать
возможность правам, гарантированным Конвенцией, развиваться,
получив в качестве отправной точки практику применения в ряде
стран, всеобщее толкование со ссылкой на фактически изолированную
практику страны (см. з 47 Постановления) используется для
подтверждения запретов на эти права.
17. В отношении установления равновесия между спорными
интересами, мы находим подход Европейского суда, проявленный в
деле "Гаскин против Соединенного Королевства" (Gaskin v. United
Kingdom) от 7 июля 1989 г. (з 49), и позднее в деле "М.G. против
Соединенного Королевства" (M.G. v. United Kingdom) от 24 сентября
2002 г. важным.
"По мнению Европейского суда, заявители имеют право, охраняемое
Конвенцией, на получение информации, необходимой для установления
обстоятельств детства и раннего развития. С другой стороны,
необходимо уяснить важность конфиденциальности общественных
сведений при получении объективной и надежной информации, и что
подобная конфиденциальность необходима для защиты интересов
третьих лиц. В соответствии с последним аспектом, система,
подобная британской, которая разрешает доступ к сведениям при
наличии согласия депонента, может считаться совместимой с
обязательствами, предусмотренными статьей 8 Конвенции, принимая во
внимание степень заинтересованности государства. Европейский суд
считает, что при такой системе интересы лица, пытающегося получить
доступ к информации, относящейся к его личной и семейной жизни,
должны учитываться, если депонент этих сведений недоступен или
неправомерно отказывает в разрешении. Такая система соответствует
только принципу пропорциональности, если она обеспечит право
независимого органа решать предоставить ли доступ к информации,
если депонент не дает ответа или отказывает в разрешении".
18. Если система анонимного рождения сохранится, независимый
орган должен будет решать, приняв во внимание все фактические и
юридические аспекты дела, предоставить или нет доступ к
информации; такой доступ при определенных обстоятельствах может
быть условным. В настоящей ситуации, в отсутствие механизма,
позволяющего заявителю устанавливать свое происхождение, приоритет
был неизбежно отдан интересам матери. В запросе заявителя на
предоставление информации было безусловно и окончательно отказано.
19. Большинство Европейского суда выделило дело "Гаскин против
Соединенного Королевства" и "Микулич против Хорватии" на основании
того, что вопрос о "доступе к информации о происхождении и
личности родных родителей" не тождественен доступу к "архивным
данным о ребенке, находящемся под опекой" (дело "Гаскин против
Соединенного Королевства") или "доказательству предполагаемого
отцовства" (дело "Микулич против Хорватии") (см. з 43
Постановления). Мы не находим различие, указанное большинством,
убедительным; мы не считаем это различие основанием для принятия
другого решения по настоящему делу. В частности, мы утверждаем,
что вопрос по делу "Гаскин против Соединенного Королевства"
затрагивал только доступ к информации, содержащейся в архиве
органа по опеке; Европейский суд в своем Постановлении установил,
что "содержащаяся информация включала в себя сугубо личные
сведения о детстве, развитии и истории заявителя", которая "могла
стать основным источником сведений о его прошлом и о его детских
годах" (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по
делу "Гаскин против Соединенного Королевства", з 36 и 37). Кроме
того, даже если и рассматривать ситуацию в данном деле, как
отличную от других дел, желание заявителя установить свое
происхождение кажется нам более сильным, чем в других делах, ранее
рассмотренных Европейским судом.
20. Закон N 2002-93 от 22 января 2002 г. о происхождении
усыновленных детей и детей, находящихся под опекой, который
устанавливает, кроме прочего, Национальный совет по доступу к
информации о личном происхождении (CNAOP), признает необходимость
установления равновесия между спорными интересами. Хотя он и не
регулирует право секретного рождения, он делает шаг вперед в
вопросе доступа к информации о происхождении. Как указал
Европейский суд в своем Постановлении, этот закон разрешает
заявителю подавать запрос на раскрытие личности матери, если - и
по нашему мнению это наиболее существенный пункт - ее согласие
будет впоследствии получено (см. з 49 Постановления). Необходимо
отметить, во-первых, что матери всего лишь предлагают предоставить
идентифицирующие сведения, но она не обязана этого делать (статья
L. 222-6 Кодекса о семье и социальном статусе, в соответствии со
статьей 2 Закона от 22 января 2002 г.); во-вторых, она может в
любое время запретить раскрывать сведения о себе, даже после
смерти (статья L. 147-6 Кодекса о семье и социальном статусе, в
соответствии со статьей 1 Закона от 22 января 2002 г.). Новое
законодательство не наделяет Национальный совет (или любой иной
независимый орган) полномочиями принимать окончательное решение о
раскрытии сведений в свете спорных интересов, если мать продолжает
отказывать в даче своего согласия, тем самым лишая ребенка права
установить личности его родных родителей. Первоначальный дисбаланс
сохраняется, поскольку право на доступ к информации о личном
происхождении остается в зависимости от воли матери. Кроме того,
хотя и отмечается, что новое законодательство было принято через
четыре года после подачи жалобы в Комиссию (см. з 23
Постановления) и что заявителю теперь тридцать восемь лет,
большинство не приняло во внимание ситуацию, существовавшую до
издания Закона от 22 января 2002 г. и невозможность заявителя
подать запрос раньше (см., mutatis mutandis, упоминавшееся выше
Постановление Европейского суда по делу "M.G. против Соединенного
Королевства", з 31).
21. В отличие от большинства, мы считаем, что в настоящем деле
законодательство Франции не устанавливает справедливого равновесия
между затронутыми интересами (см. з 49) и что нарушение статьи 8
Конвенции имело место. Таким образом, мы полагаем, что не
возникает отдельного вопроса в свете применения статьи 14
Конвенции, взятой в совокупности со статьей 8 Конвенции.
EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS
CASE OF {ODIEVRE} v. FRANCE
(Application No. 42326/98)
JUDGMENT
(Strasbourg, 13.II.2003)
In the case of {Odievre} v. France,
The European Court of Human Rights, sitting as a Grand Chamber
composed of the following judges:
Mr L. Wildhaber, President,
Mr C.L. Rozakis,
Mr J.-P. Costa,
Mr G. Ress,
Sir Nicolas Bratza,
Mr G. Bonello,
Mr L. Loucaides,
Mr {P. Kuris},
Mr I. Cabral Barreto,
Mrs F. Tulkens,
Mr K. Jungwiert,
Mr {M. Pellonpaa},
Mrs H.S. Greve,
Mrs S. Botoucharova,
Mr M. Ugrekhelidze,
Mr S. Pavlovschi,
Mr L. Garlicki,
and also of Mr P.J. Mahoney, Registrar,
Having deliberated in private on 9 October 2002 and 15 January
2003,
Delivers the following judgment, which was adopted on the last-
mentioned date:
PROCEDURE
1. The case originated in an application (No. 42326/98) against
the French Republic lodged with the European Commission of Human
Rights ("the Commission") under former Article 25 of the
Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental
Freedoms ("the Convention") by a French national, {Ms Pascale
Odievre} ("the applicant"), on 12 March 1998.
2. The applicant, who had been granted legal aid, was
represented by Mr D. Mendelsohn, a member of the Paris Bar. The
French Government ("the Government") were represented by their
Agent, Mr R. Abraham, Director of Legal Affairs, Ministry of
Foreign Affairs.
3. The applicant alleged that the fact that her birth had been
kept secret with the result that it was impossible for her to find
out her origins amounted to a violation of her rights guaranteed
by Article 8 of the Convention and discrimination contrary to
Article 14.
4. The application was transmitted to the Court on 1 November
1998, when Protocol No. 11 to the Convention came into force
(Article 5 з 2 of Protocol No. 11).
5. The application was allocated to the Third Section of the
Court (Rule 52 з 1 of the Rules of Court). On 16 October 2001,
after a hearing on admissibility and the merits (Rule 54 з 4), it
was declared admissible by a Chamber of that Section, composed of
the following judges: Mr L. Loucaides, President, Mr J.-P. Costa,
{Mr P. Kuris}, Mrs F. Tulkens, Mr K. Jungwiert, Mrs H.S. Greve, Mr
M. Ugrekhelidze, and also of {Mrs S. Dolle}, Section Registrar. On
24 June 2002 the Chamber relinquished jurisdiction in favour of
the Grand Chamber, neither of the parties having objected to the
relinquishment (Article 30 of the Convention and Rule 72).
6. The composition of the Grand Chamber was determined
according to the provisions of Article 27 зз 2 and 3 of the
Convention and Rule 24.
7. The applicant and the Government each filed written
observations on the merits.
8. A hearing took place in public in the Human Rights Building,
Strasbourg, on 9 October 2002 (Rule 59 з 3).
There appeared before the Court:
(a) for the Government
Mr F. Alabrune, Assistant Director of Legal Affairs, Ministry
of Foreign Affairs, Agent,
Ms L. Delaye, magistrat on secondment to the Human Rights
Division, Legal Affairs Department, Ministry of Foreign Affairs,
Ms C. D'Urso, magistrat, Department of European and
International Affairs, Head of the Institutional, Legal and
Contentious Issues Office,
Ms C. Briand, senior administrative {attache}, Social Action
Department, Ministry of Employment and Solidarity,
Ms M.-C. Le Boursicot, Secretary-General, National Council for
Access to Information about Personal Origins Counsel;
(b) for the applicant
Mr D. Mendelsohn, member of the Paris Bar, Counsel,
Ms O. ROY, Reader at the University of Paris X, Adviser.
The applicant was also present in Court.
The Court heard addresses by Mr Mendelsohn, Mr Alabrune and Ms
Roy and their replies to the judges' questions.
THE FACTS
I. The circumstances of the case
9. The applicant is a French national who lives in Paris.
10. She was born in the fourteenth administrative district of
Paris on 23 March 1965. Her mother requested that the birth be
kept secret and completed a form at the Health and Social Security
Department abandoning her after signing the following letter:
"I abandon my child Berthe Pascale. I certify that I have been
informed that after one month the abandonment of my child will
become irreversible and that the authorities reserve the right to
have her adopted.
I decline the assistance that has been offered to me.
I request that this birth be kept secret.
I certify that I have received the form setting out information
on abandonment.
Paris, 24.5.[deleted] Berthe"
11. The applicant was placed with the Child Welfare Service at
the Health and Social Services Department (Direction de l'action
sanitaire et sociale - "the DASS") and registered on 1 July 1965
under No. 280326 as being in the care of the {departement} of
Seine. Subsequently, a full adoption order was made on 10 January
1969 in favour of Mr and {Mrs Odievre}, under whose name she is
now known. The operative provisions of the Paris tribunal de
grande instance's judgment ordering her adoption read as follows:
"... The operative provisions of the judgment to be delivered
shall be entered in the prescribed manner and time... in the
register of births, deaths and marriages held at the town hall of
the fourteenth administrative district of Paris;
This entry shall serve as the child's birth certificate;
The original birth certificate and the birth certificate drawn
up pursuant to Article 58 shall at the public prosecutor's behest
be endorsed with the word "adoption" and shall be deemed to be
null and void."
12. In December 1990 the applicant consulted her file as a
person formerly in the care of the Children's Welfare Service of
the {departement} of Seine and managed to obtain non-identifying
information about her natural family:
"Record of information on a child admitted to the Saint-Vincent-
de-Paul Hospital and Nursing Home provided by: CONFIDENTIAL
Date of admission [date deleted]
Detailed explanation of the reasons for the child's admission
(if the child has been or may be abandoned, provide full
information on such matters as the mother's, and if possible the
father's, physical appearance, mental outlook, health, social
background and occupation in order to enable the authorities to
find the best possible placement)
Abandonment: The parents have been cohabiting for seven years.
Two children have been born of their relationship: an elder child,
who is 21 months old, and Pascale, whom the mother has today
abandoned and placed in our care. The couple have been put up by a
woman for two years, but she now faces eviction. The father is a
Spanish national and works as a painter and decorator. His monthly
wage is approximately 1,200 [French] francs. He is married and has
a legitimate daughter, who is being brought up by her mother.
According to Pascale's mother, her partner refuses to have
anything to do with Pascale and says that he cannot take on this
new burden. She (Ms Berthe) appears to have no will of her own and
is content to go along with her partner's wishes. She has not
visited her daughter at the clinic, saying that she does not wish
to become attached. She did not see her daughter until today and
greeted their separation with total indifference. Ms Berthe does
not work and looks after her son and her landlady's child.
A request has been made for the birth to remain secret.
Description of the mother: 1.63 m tall, slim, regular features,
clear-skinned, heavily made-up brown eyes, long, thick brown hair,
in good health, ambivalent attitude, very limited intellect.
Description of the father: average height, blond hair, brown
eyes, in good health, sober.
Pascale was born 1 3/4 months premature and weighed 1,770
grams. She now weighs 3,100 grams. Her stay in the incubator room
at... was trouble-free. She has now reached term and presents no
neurological or organic anomalies. Information noted on the
medical certificate supplied to the nursery department.
25 May... Birth certificate requested
14 June... Certificate appended
18 June... Proposal for category A registration."
13. On 27 January 1998 the applicant applied to the Paris
tribunal de grande instance for an order for the "release of
information about her birth and permission to obtain copies of any
documents, birth, death and marriage certificates, civil-status
documents and full copies of long-form birth certificates". She
explained to the court that she had learned that her natural
parents had had a son in 1963 and two other sons after 1965, that
the DASS had refused to give her information concerning the civil
status of her siblings on the ground that disclosure would be a
breach of confidence, and that, now that she knew of her siblings'
existence, she was entitled to seek an order for the release of
information about her own birth.
14. On 2 February 1998 the court registrar returned the case
file to the applicant's lawyer with the following letter of
explanation:
"Following examination of your file by Mrs B., Vice-President
of the First Division, it appears that the applicant should
consider applying to the administrative court to obtain, if
possible, an order requiring the authorities to disclose the
information, although such an order would in any event contravene
the law of 8 January 1993."
II. Relevant domestic law and practice
A. A brief historical background to the system
of anonymous births in France and its evolution
15. The mater semper certa est rule has not found acceptance in
French law. There is an ancient tradition in France that enables
newborn babies to be abandoned in accordance with a set procedure.
The practice can be traced back to the time of Saint Vincent de
Paul, who introduced the use of the tour, a sort of revolving crib
housed in the wall a charitable institution. The mother would
place the child in the crib and ring a bell. On that signal
someone on the other side of the wall would cause the tour to
pivot and collect the infant. The aim of Saint Vincent de Paul in
setting up the Foundlings Home {(Ceuvre des Enfants trouves)} in
1638 was to prevent infanticide, abortion and babies being
exposed.
The Revolution introduced a reform making medical care
available to expectant mothers who wished to abandon their
children anonymously. In 1793 the Convention passed the following
provision:
"The Nation shall bear all the costs of the mother's labour and
provide for all her needs during her stay, which will continue
until she has fully recovered from her confinement. All
information about her shall be treated in the strictest
confidence."
The system of abandonment in the tour was abolished by a law of
27 June 1904 which introduced the "open office" (bureau ouvert)
system (the office was open day and night so that the mother could
leave her child there secretly, without disclosing her identity;
at the same time she could be given information about the
consequences of abandoning the child and offered assistance). The
tradition of assisting anonymous births led the Vichy government
to adopt the Legislative Decree of 2 September 1941 on the
protection of births. The legislative decree allowed the mother to
give birth anonymously and to receive free medical care during the
month preceding and the month following the birth in any public
hospital able to provide her with the care her condition required.
That provision was repealed and subsequently reintroduced by
decrees of 29 November 1953 and 7 January 1959, before being
amended in 1986 and becoming first Article 47 of the Family and
Welfare Code and then the current Article L. 222-6 of the Social
Action and Families Code:
"The costs of accommodation and confinement of women who, on
being admitted to a public institution or approved private
institution, request that their identity remain secret shall be
borne by the Child Welfare Service in the {departement} in which
the institution's head office is located.
At their request or with their agreement the women referred to
in the first sub-paragraph shall receive psychological support and
practical advice from the Child Welfare Service.
The first sub-paragraph shall apply without any means of
identification being required or inquiry conducted.
If the name of the child's father or mother has been recorded
in a birth certificate issued within the period prescribed by
Articles 55 et seq. of the Civil Code, there shall be no legal
entitlement to have the costs of accommodation and confinement
paid for by the Service."
The system of anonymous births was embodied in Law No. 93-22 of
8 January 1993 "amending the Civil Code as regards civil status,
the family and the rights of the child and instituting the office
of family judge", which introduced new provisions concerning the
secret abandonment of children. For the first time, choosing to
give birth in secret had an effect on the determination of
filiation, as Articles 341 and 341-1 of the Civil Code created an
estoppel defence to proceedings to establish maternity: there was
no mother in the legal sense of the word:
"An action to establish maternity may be brought subject to the
application of Article 341-1. The child bringing the action shall
be required to prove that he or she is the child to whom the
alleged mother gave birth. The case may be proved only by strong
presumptions or circumstantial evidence.
On giving birth, the mother may request that her admission to
hospital and identity shall remain secret."
In addition to Article L. 222-6 of the Social Action and
Families Code setting out the procedure for anonymous and secret
births - which are generally known as "births by an unidentified
person" (accouchement sous X) and are related for filiation
purposes to the aforementioned Articles 341 and 341-1 of the Civil
Code - information about a child's origins may also be
confidential under another provision. Provided the child is less
than a year old, its parents may entrust it to the Child Welfare
Service and request that their identity be kept secret (former
Article 62-4 of the Family and Welfare Code, which later became
Article L. 224-5 (4) of the Social Action and Families Code). The
filiation stated in the civil-status documents is annulled and a
fictitious birth certificate, known as a provisional civil-status
certificate, issued in lieu.
16. Since the adoption of the law of 1993, several official
reports have suggested that a reform of the system of anonymous
births would be desirable.
As far back as 1990 a report by the Conseil d'Etat, entitled
"Status and protection of the child", proposed the setting up of a
mediatory body, "the Council for Tracing Family Origins", to allow
information to be communicated and contact to be established
between the persons concerned, provided the interested parties
consented. The Conseil d'Etat thus emphasised the need for a prior
consensual basis before secret information about a child's origins
could be disclosed. In that connection, it noted the difficulties
inherent in searching for a parent ("this task is rendered all the
more difficult by the fact that the administrative authorities
currently follow a wide variety of practices with regard to the
secrecy of origins. No method for tracing relatives can be
established in these conditions. Nonetheless, one consistently
finds in practice that a certain amount of information is
collected and preserved and, in theory, it could be used. However,
it will only become usable if a uniform, clear and simple
procedure for collecting and preserving the confidential
information relied on is established beforehand"); it also
observed that professional secrecy obligations constituted a
serious impediment to tracing. For that reason it proposed a
compromise that would enable professionals to disregard their
confidentiality obligations if they considered it appropriate for
the purposes of enabling family origins to be established. In
short, the Conseil d'Etat proposed that children should be given a
limited right of access to information regarding the identity of
their progenitors through the intermediary of a specially created
structure that would be responsible for ascertaining the wishes of
the parents and facilitating a psychological rapprochement of the
parties.
In 1995 a report by {Mr Mattei} entitled "Children from here,
children from elsewhere - Adoption without borders" proposed
preserving the system of secret births, but suggested that it
might be possible for non-identifying information to be gathered.
The report of the parliamentary inquiry committee presided over
by Laurent Fabius entitled "Rights of the child, uncharted
territory", which was made public on 12 May 1998, proposed
reforming the system of anonymous births in these terms:
"It is possible to envisage information on the child's
biological filiation being kept with a public institution.
Confidential information could be disclosed during the child's
minority on a joint application by the mother and child. The right
to make such an application could be made subject to conditions
concerning the child's capacity or as to minimum age. The right
would only be exercisable by the child in person, not its legal
representative. Once the child has reached the age of 18, the
information would automatically cease to be confidential at the
child's request, subject to the mother being informed. In any
event, disclosure of the confidential information would be
incapable of having any effect on the parental ties the child
already enjoyed. ...
A system of this type could initially be established for cases
of anonymous births and secret abandonment and subsequently
extended, once the legislature considered it appropriate, to
births following medically assisted procreation."
A report by {Irene Thery} entitled "Couples, filiation and
parenthood today - The challenges posed to the law by changes in
family and private life", which was submitted to the Minister of
Justice and the Minister for Employment and Solidarity on 14 May
1998, made the following proposal:
"In view of the extremely serious consequences of anonymous
births, which deprive the child of both its paternal and maternal
filiation, we propose repealing Article 341-1 of the Civil Code.
Putting the child up for adoption voluntarily and responsibly
appears to be a more balanced and less painful course for the
child."
A report by Professor {Francoise Dekeuwer-Defossez} entitled
"Modernising family law: proposals for a law adapted to the
realities and aspirations of our times", which was submitted to
the Minister of Justice on 14 September 1999, provides a {resume}
of the lively debate on the legitimacy of secrecy. It proposes
retaining the system of anonymous births, repealing Article 62-4
of the Family and Welfare Code and encouraging a reversible
implementation of a right for mothers to give birth "discreetly"
by, for instance, the creation of a body or the appointment of
referents who would be responsible for keeping confidential the
mother's identity if she has so requested and would also act as
mediators.
B. Law No. 2002-93 of 22 January 2002
on "access by adopted persons and people in State
care to information about their origins"
17. This statute is the final stage in the process of reform
described above. It does not call into question the right to give
birth anonymously but allows arrangements to be made for
disclosure of identity subject to the mother's and the child's
express consent being obtained. It does, however, abolish the
parents' right to request confidentiality under Article L. 224-5
of the Social Action and Families Code. The main provisions of the
statute provide as follows:
Section 1
"A Chapter VII worded as follows shall be added to Part IV of
Book I of the Social Action and Families Code:
"... National Council for Access to Information about Personal
Origins
Article L. 147-1 - A National Council, established under the
auspices of the Minister for Social Affairs, shall be responsible
for facilitating, in liaison with the {departements} and overseas
authorities, access to information about personal origins in
accordance with the conditions set out in this chapter.
It shall inform the {departements}, the overseas authorities
and approved adoption agencies about the procedure for the
collection, communication and preservation of the information
referred to in Article L. 147-5, and about the arrangements for
attending to and assisting persons who wish to trace their
origins, the natural parents and adoptive families concerned by
their search, and about arrangements for attending to and
assisting women who wish to benefit from the provisions of Article
L. 222-6. ...
It shall be composed of a judicial member of the national legal
service, a member of the administrative courts, representatives of
the ministers concerned, a representative of the authorities from
the {departements}, three representatives of women's rights
associations, a representative of adoptive families associations,
a representative of associations of children in State care, a
representative of associations that campaign for the right to know
one's origins, and two public figures who are particularly
qualified to hold office as a member of the Council as a result of
their professional experience and skills obtained in the medical,
paramedical or welfare spheres.
Article L. 147-2 - The National Council for Access to
Information about Personal Origins shall receive:
(1) Requests for information about the child's origins from:
- the child itself if the child has attained its majority;
- the child's legal representatives or, with their agreement,
the child itself, if the child is a minor;
- the child's guardian if the child has attained its majority
but has a guardian;
- the child's direct adult descendants if the child is
deceased;
(2) Declarations by the natural mother authorising disclosure
of her identity, or, as the case may be, by the natural father
authorising disclosure of his identity;
(3) Declarations of identity by their ascendants, descendants
and siblings;
(4) Requests by the natural father or natural mother to be
informed whether the child has sought to trace them.
Article L. 147-3 - Requests for access to information about
one's origins shall be made in writing to the National Council for
Access to Information about Personal Origins or the president of
the council for the {departement}; such requests may be withdrawn
at any time in like manner.
A natural father or natural mother who makes an express
declaration that he or she waives confidentiality and an
ascendant, descendant or sibling of the natural father or natural
mother who declares his or her identity shall be informed that the
declaration will not be communicated to the person concerned
unless that person makes a request for access to information about
his or her origins.
Article L. 147-4 - The Council shall communicate to the
president of the council for the {departement} copies of all
requests and declarations received pursuant to Article L. 147-2.
Article L. 147-5 - In order to be able to deal with requests
made to it, the Council shall collect copies of evidence relating
to the identity of:
(1) The woman who has requested that her identity and the fact
of her admission to a health institution to give birth remain
secret and, if applicable, the person named by her at that time as
the father of the child;
(2) Any person or persons who have requested that their
identity remain secret when their child was taken into State care
or was put up for adoption with an approved adoption agency;
(3) The parents of any child whose name was not disclosed to
the registrar of births, deaths and marriages when the birth
certificate was issued.
Health institutions, the {departement} services and approved
adoption agencies shall furnish the National Council on request
with copies of evidence relating to the identity of the persons
referred to in the preceding sub-paragraphs and any information
that does not breach confidence regarding such identity concerning
the natural mother's or natural father's health, the child's
origins and the reasons for which and circumstances in which the
child was placed with the Child Welfare Service or an approved
adoption agency.
In order to be able to process requests made to it, the Council
shall also collect from the Central Adoption Authority, the
International Adoption Mission or approved adoption agencies any
information which they are able to obtain from the authorities of
the child's country of origin in addition to the information
initially received.
Article L. 147-6 - After ensuring that the request remains
valid, the Council shall communicate to the persons referred to in
Article L. 147-2 (1) the natural mother's identity:
- if it already has in its possession an express declaration
waiving confidentiality in respect of the mother's identity;
- if the mother's wishes have been verified and she has not
expressly stated that she wishes to keep her identity secret;
- if one of its members or a person appointed by it has been
able to obtain the mother's express consent without interfering
with her private life;
- if the mother has died, provided that she has not expressed a
contrary intent following a request for access to information
about the child's origins. In such cases, one of the members of
the Council or a person appointed by it shall advise the mother's
family and offer it assistance.
If the natural mother has expressly consented to disclosure of
her identity or has died without refusing to allow her identity to
be disclosed after her death, the Council shall disclose to the
child who has made a request for access to information about its
personal origins the identity of the persons referred to in
Article L. 147-2 (3).
... [a like provision follows with respect to the natural
father]
The Council shall furnish the persons referred to in Article L.
147-2 (1) with any information, other than information revealing
the identity of the natural father or natural mother, it shall
have received from the health institution, the {departement}
services and the bodies referred to in the fifth sub-paragraph of
Article L. 147-5 or obtained from the natural father or natural
mother, without interfering with their private lives, by a member
of the Council or a person appointed by it.
Article L. 147-7 - Access by a person to information about his
or her origins shall have no effect on that person's civil status
and filiation. It shall not create any right in favour of or
impose any obligation on anyone whomsoever.
Article L. 147-8 - The public prosecutor shall furnish the
National Council on request with the information contained in the
original birth certificates when such certificates are deemed to
be null and void pursuant to Article 354 of the Civil Code.
..."
Section 2
"I. The following sub-paragraph shall be inserted at the
beginning of Article L. 222-6 of the Social Action and Families
Code:
"Any woman who, when giving birth, asks a health institution to
keep the fact of her admission and her identity secret shall be
informed of the legal consequences of her request and of the
importance of knowing one's origins and history. She shall
therefore be invited to leave, if she so agrees, information about
her and the father's health, the child's origins and circumstances
of the birth, and, in a sealed envelope, her identity. She shall
be informed that she may at any time waive confidentiality
regarding her identity and that otherwise her identity may only be
disclosed in the circumstances set out in Article L. 147-6. She
shall also be informed that she may at any time state her identity
in a sealed envelope or add to the information given at the birth.
The child's first names and, if applicable, a note that they were
given by the mother, and the child's sex as also the date, place
and time of birth shall be noted on the outside of the envelope.
These formalities shall be attended to by the persons referred to
in Article L. 223-7, whose names shall be furnished by the
director of the health institution. In default, the director shall
be responsible for attending to the formalities."
Section 3
"...
II. Article L. 223-7 of that Code shall be reintroduced as
follows:
"Article L. 223-7 - For the purposes of the application of
Article L. 222-6, in each {departement}, the president of the
council of the {departement} shall appoint at least two members
from his or her staff with responsibility for liaising with the
National Council for Access to Information about Personal Origins,
making arrangements without delay for the provision of the
psychological counselling and practical advice to which women are
entitled, receiving at the birth the sealed envelope referred to
in the first sub-paragraph of Article L. 222-6, providing the
mother with the information prescribed in Article L. 224-5 and
collecting the information on the health of the natural father and
natural mother, the origins of the child and the reasons for which
and circumstances in which the child was placed with the Child
Welfare Service or an approved adoption agency. They shall also
ensure that arrangements are made for psychological counselling to
be provided to the child.
These members of staff shall attend an initial training
programme and refresher courses to enable them to perform their
duties. The training shall be organised by the National Council
for Access to Information about Personal Origins which, in
accordance with arrangements to be set out by decree, will provide
them with regular back up."
C. Other relevant provisions
18. Civil Code
Article 354
"Within fifteen days of the date on which it becomes final, the
full adoption order shall, at the request of the public
prosecutor, be entered in the register of births, deaths and
marriages held in the locality where the adopted child was born.
The entry shall state the date, time and place of birth, the
child's sex and first names as set out in the adoption order, and
the first names, surnames, date and place of birth, occupation and
home address of the person or persons adopting the child. The
entry shall contain no details of the child's real filiation.
The entry shall take the place of the adopted child's birth
certificate.
The original birth certificate and, where applicable, the birth
certificate delivered pursuant to Article 58 shall, at the behest
of the public prosecutor, be endorsed with the word "adoption" and
deemed to be null and void."
Article 356
"Adoption shall confer on the child a filiation that shall
replace its original filiation, since the adopted child ceases to
be a member of its blood family..."
D. Comparative law
19. It is relatively rare for mothers to be entitled to give
birth anonymously under European domestic legislation, as Italy
and Luxembourg stand alone in not imposing a statutory obligation
on the natural parents to register a newborn child or to state
their identity when registering it. Conversely, many countries
make it obligatory to provide the names, not only of the mother,
to whom the child is automatically linked, but also of the father.
The countries concerned are Norway, the Netherlands, Belgium,
Germany and Spain (where section 47 of the Law on civil status,
which allowed mothers to have the words "mother unknown" entered
in the register of births, deaths and marriages, was held to be
unconstitutional in a decision of the Supreme Court in 1999),
Denmark, the United Kingdom, Portugal, Slovenia and Switzerland.
The current trend in certain countries is towards the
acceptance, if not of a right to give birth anonymously, then at
least of a right to give birth "discreetly". An example of this is
provided by Belgium, where a debate has begun, largely as a result
of the large number of women crossing the border to give birth
anonymously in France. In an opinion delivered on 12 January 1998
the Consultative Committee on Bioethics set out the two lines of
argument that were defensible from an ethical standpoint: the
first considered it unacceptable for children to be brought into
the world without parents; for that reason its proponents proposed
that facilities for "giving birth discreetly" should be provided,
without completely closing the door on all attempts to trace the
parents. Proponents of the second line of argument considered that
the ethical dilemma posed by the right to give birth anonymously
did not result from the need to resolve the conflict arising out
of the clash between the respective rights of "the child to
filiation" and "the mother in distress", but from the more
fundamental confrontation of two values: the life of the child on
the one hand and the right of everyone to know his or her natural
mother on the other. They contended that in the face of that
dilemma, the primary concern had to be the protection of the life
and of the development of the child. For that reason, they
considered that giving birth anonymously was perfectly legitimate
and acceptable from an ethical standpoint. Likewise, in Germany,
in view of the rising number of abandoned newborn infants, the
first "baby box" (Babyklappe) - a system that allows the mother to
leave her child, ring a bell and leave without giving her identity
- was installed in Hamburg approximately two years ago. Since
then, other "baby boxes" have been installed in other towns. In
May 2002 a bill on anonymous births was rejected by the Bundestag.
On 21 June 2002 the Land of {Baden-Wurttemberg} introduced a
further bill in the Bundesrat which was submitted to the relevant
committees for presentation to the Bundestag. Yet another example
is provided by Hungary, where mothers may decide to remain
anonymous by abandoning their newborn child in a special,
unsupervised room in the hospital.
THE LAW
I. The Government's preliminary objection
20. The Government asked the Grand Chamber to review the
Chamber's admissibility decision. They contended that in the event
of a refusal by the Commission for Access to Administrative
Documents (CADA) to provide the applicant with identifying
information on her natural mother she should seek judicial review
by the administrative courts (see "Relevant domestic law and
practice" in the Court's admissibility decision of 16 October 2001
in the present case). Accordingly, although the provisions of
domestic law that established and protected the right of mothers
to keep their identity secret when giving birth meant that that
remedy had little prospect of success, the applicant could have
pleaded an alleged incompatibility of domestic law with the
provisions of the Convention, which was directly applicable in the
French legal system.
21. The Court observes that in its decision of 16 October 2001
the Chamber dismissed the Government's preliminary objection of a
failure to exhaust domestic remedies, which was identical to the
objection now before the Grand Chamber, in the following terms:
"... the Court notes that Law No. 78/753 of 17 July 1978 on the
right of access to administrative documents entitles anyone who
has had a request for information turned down by the authorities
under sections 6 and 6bis of the Law to apply to the CADA.
However, it is clear from the opinions that have been issued by
that body that disclosure of documents held by the authorities
will be refused if the mother has expressly stated that she wishes
her identity to remain secret. Any subsequent application to the
administrative court will also be to no avail, again as a result
of the statutory right to confidentiality protected by section 6
of the aforementioned Law. Thus, in the absence of any convincing
explanation from the Government showing that the remedy to which
they have referred is "effective" and "adequate" and in view of
the unequivocal nature of the natural mother's request for
secrecy, the Court holds that the remedy at the applicant's
disposal was not, in the instant case, an ordinary remedy and
sufficient to enable her to obtain details of her identity as a
human being."
22. The Court reiterates that the Grand Chamber is not
precluded from deciding in appropriate cases questions concerning
the admissibility of an application under Article 35 з 4 of the
Convention, as that provision enables the Court to dismiss
applications it considers inadmissible "at any stage of the
proceedings". Thus, even at the merits stage and subject to Rule
55 of the Rules of Court, the Court may reconsider a decision to
declare an application admissible where it concludes that it
should have been declared inadmissible for one of the reasons
given in the first three paragraphs of Article 35 of the
Convention (see Pisano v. Italy [GC] (striking out), No. 36732/97,
з 34, 24 October 2002).
23. However, notwithstanding the national authorities'
responsibility for implementing and enforcing the rights and
freedoms guaranteed by the Convention, the Court is of the view
that no criticism may attach to the applicant in the instant case
for failing to take her complaint to the administrative courts,
since, as the Government themselves have admitted, such an
application was bound to fail owing to the statutory protection of
the right to confidentiality. The Government are not unaware of
the applicant's determination to establish the identity of her
natural mother and cannot rely on a particularly wide
interpretation of the subsidiarity principle to call her to task
for failing to plead a violation of her rights under Article 8 of
the Convention when those rights were not recognised in domestic
law and have only become so, subject to certain conditions, since
the adoption of the law of 22 January 2002 (see paragraph 17
above), almost four years after the applicant lodged her
application with the Commission. In these circumstances, the Court
sees no reason to reconsider the decision to dismiss the
preliminary objection which the Government raised before the
Chamber.
II. Alleged violation of Аrticle 8 of the Сonvention
24. The applicant complained that she was unable to obtain
identifying information about her natural family and had thereby
been prevented from finding out her personal history. She alleged
a violation of Article 8 of the Convention, which provides:
"1. Everyone has the right to respect for his private and
family life...
2. There shall be no interference by a public authority with
the exercise of this right except such as is in accordance with
the law and is necessary in a democratic society in the interests
of national security, public safety or the economic well-being of
the country, for the prevention of disorder or crime, for the
protection of health or morals, or for the protection of the
rights and freedoms of others."
A. Applicability of Article 8
1. The parties' submissions
25. The applicant maintained that her request for information
about strictly personal aspects of her history and childhood came
within the scope of Article 8 of the Convention. Establishing her
basic identity was an integral part not only of her "private
life", but also of her "family life" with her natural family, with
whom she hoped to establish emotional ties were she not prevented
from doing so by French law.
26. The Government excluded the latter possibility, contending
that the guarantee of the right to respect for family life under
Article 8 presupposed the existence of a family (see Marckx v.
Belgium, judgment of 13 June 1979, Series A No. 31). Although the
case-law did not require cohabitation between the various members
of the "family", there had to be at the very least close personal
ties. The existence of ties demonstrating an emotional
relationship between two beings and a desire to pursue that
relationship was essential so far as the Convention institutions
were concerned. The Convention institutions had even held that in
the absence of close personal ties between those concerned a mere
biological link was insufficient to constitute family life within
the meaning of Article 8. Thus, the Commission had expressed the
opinion that the situation in which a person donated sperm only to
enable a woman to become pregnant through artificial insemination
did not of itself give the donor a right to respect for family
life with the child (see M. v. the Netherlands, No. 16944/90,
Commission decision of 8 February 1993, Decision and Reports 74,
p. 120). In the instant case, the Government maintained that no
family life within the meaning of Article 8 of the Convention
existed between the applicant and her natural mother, as the
applicant had never met her mother, while the latter had at no
point expressed any interest in the applicant or regarded her as
her child. The applicant's natural mother had expressly manifested
an intention to abandon the applicant and had agreed to her
adoption by others. Only the applicant's family life with her
adoptive parents could come within the scope of Article 8.
27. The Government did not deny that the notion of private
life, which is also referred to in Article 8 of the Convention,
could sometimes encompass information enabling a person's physical
or social identity to be established. They observed that in Gaskin
v. the United Kingdom (judgment of 7 July 1989, Series A No. 160),
the applicant, who had been taken into care at a very early age,
wished to consult the confidential case records that had been
compiled by the local authorities containing reports by everyone
connected with the care proceedings. He was not able to gain
access to all the information in his file as some of the
contributors refused to provide him with information they had
given in confidence. In the present case, the French State had not
refused to furnish the applicant with information but had taken
into account her mother's refusal from the beginning to allow her
identity to be disclosed. As in Gaskin, the application in the
present case concerned two competing interests: the applicant's
interest in finding out her origins and the interest of a woman
who from the outset did not wish to be regarded as the applicant's
mother in preserving her private life. However, the applicant's
request did not concern information on "highly personal aspects of
[her] childhood, development and history", as her aim was to make
contact with her siblings, whose existence she had only discovered
on becoming an adult and whom she had never met. The Government
said in conclusion that, as it stood, the applicant's request did
not come within the scope of "private life" within the meaning of
Article 8 of the Convention, as it concerned information relating
to a natural family from which she had been separated since birth
following her mother's decision to abandon her.
2. The Court's assessment
28. In the instant case, the Court notes that the applicant's
purpose is not to call into question her relationship with her
adoptive parents but to discover the circumstances in which she
was born and abandoned, including the identity of her natural
parents and brothers. For that reason, it considers it necessary
to examine the case from the perspective of private life, not
family life, since the applicant's claim to be entitled, in the
name of biological truth, to know her personal history is based on
her inability to gain access to information about her origins and
related identifying data.
29. The Court reiterates in that connection that "Article 8
protects a right to identity and personal development, and the
right to establish and develop relationships with other human
beings and the outside world. ... The preservation of mental
stability is in that context an indispensable precondition to
effective enjoyment of the right to respect for private life" (see
Bensaid v. the United Kingdom, No. 44599/98, з 47, ECHR 2001-I).
Matters of relevance to personal development include details of a
person's identity as a human being and the vital interest
protected by the Convention in obtaining information necessary to
discover the truth concerning important aspects of one's personal
identity, such as the identity of one's parents (see {Mikulic} v.
Croatia, No. 53176/99, зз 54 and 64, ECHR 2002-I). Birth, and in
particular the circumstances in which a child is born, forms part
of a child's, and subsequently the adult's, private life
guaranteed by Article 8 of the Convention. That provision is
therefore applicable in the instant case.
B. Compliance with Article 8
1. The parties' submissions
(a) The applicant
30. The applicant said that she defended the rights of the
child. In France it was possible to act as if the mother did not
exist, whereas in most countries in the world birth automatically
created parental ties between the mother and the child she had
brought into the world. By a legal fiction and because she had
expressly sought confidentiality, the applicant's mother was
deemed never to have given birth. The applicant described how
difficult it was for her to live without knowing her original
identity and complained not only of the arbitrary interference in
her life as an ordinary citizen caused by the system used to
preserve confidentiality, but also of culpable failure on the part
of the domestic authorities through their refusal to disclose the
requested information even though it was available in the file.
31. The applicant maintained that giving birth anonymously was
not a woman's right, but an admission of failure. She said that
women who asked for the birth and their identity to be kept secret
found themselves in that position mainly through a lack of
autonomy, problems related to youth, difficulties in gaining
access to the job market, the isolation and financial predicament
of single-parent families and domestic violence. In her
submission, an anonymous birth therefore constituted an act of
violence that was easily avoidable: concerns for the health of
mother and child could be addressed without any need to rely on a
right to confidentiality that would prevent the child from finding
out its origins. In most cases the distress of a mother who was
unable to care for her child could be alleviated by providing her
with the necessary help or enabling her to make her child
available for adoption, not by promising her anonymity. The days
when women did not express their feelings after abandoning a child
were over. Many women had now formed associations. Society had
been given an insight into the trauma that followed from their
accounts of their experiences. Despite appearances to the
contrary, the child often represented an "emotional investment",
the page was rarely turned and life did not simply go on as if
nothing had happened. The argument that it was necessary to
reassure the mother in order to prevent infanticide was a thing of
the past and unconvincing when the situation in countries which
did not allow mothers to give birth anonymously was examined. The
health of mother and child was protected in many countries without
resorting to a right to confidentiality which prevented the child
from ever being able to find out its origins.
32. In the applicant's submission, the fact that the child was
taken into care and could be adopted speedily had absolutely no
bearing on the issue of confidentiality, since those consequences
followed directly from the child's abandonment, whether or not the
mother requested anonymity. It was the irrational fear of certain
adoptive parents and adoption agencies that had encouraged the
belief that children without a past were easier to adopt. However,
adoptive parents could easily be reassured if they were reminded
that legal filiation by a full adoption order was irrevocable. As
to the emotional tie, an understanding by the adoptive parents of
their child's desire to know his or her natural parents and
support for him or her in that quest could only serve to
strengthen it.
33. The search for common ground between irreconcilable points
of view had led to the current proposal to replace the right to
give birth anonymously with a right to confidentiality that could
be waived ex post facto. However, surely a woman's freedom ended
where the child's freedom began? The applicant referred to the
Gaskin principle that a system that made access to case records
conditional on obtaining the contributors' consent would only
comply with the principle of proportionality if it made an
independent body responsible for taking the final decision
regarding access to the records in the event of the contributor
failing to answer or withholding consent. In the applicant's
submission, in a society which emphasised responsibility for
procreation, a natural mother, who even if she was not willing to
assume the maternal role could not refute maternity, was not
necessarily deserving of the same protection as the third-party
contributors referred to in Gaskin. In the instant case, no
arrangements had thus far been made to trace the mother and
establish whether she still refused to see her daughter. While the
setting up of such a procedure was proposed in the law of 22
January 2002, it would in no way lessen the harm that had already
been done. However, worse still, in the applicant's submission,
was the fact that the new law reaffirmed the notion of secret
births, as the mother's right to confidentiality was solemnly
restated. The legislature had endeavoured to forestall the claims
of children born of anonymous parents and had opted for the course
that was the least consistent with the expressed aim. With that
piece of legislation, France had made do with warding off the
offensive in a way that did nothing to temper the rigours of
secrecy, as the new legislation now added but one right, namely
the right to seek the mother. Searches had to be made through the
National Council for Access to Information on Personal Origins,
which had to ensure that the mother whose identity it was required
to keep confidential consented to its disclosure to her child. The
system set up by the law of 2002 thus continued to mark a blind
preference for the mother's alleged interests, in manifest
contempt of the rights of the child: the Council was not empowered
to analyse the reasons for the mother's refusal, to assess whether
they were legitimate or, above all, to ignore a refusal which it
considered to have been unreasonable. No final decision could be
taken to disclose confidential information after weighing up the
relevant interests if the mother continued to withhold her
consent. The innovations in the new legislation thus continued to
fall foul of the provisions of the Convention, since the mother's
statutory right to confidentiality remained intact and was
incompatible with the principle of proportionality.
34. The applicant argued that the right to respect for her
private life meant that she had an even more meritorious claim to
a right of access to her file than the applicant in Gaskin, cited
above. Furthermore, the validity of her claim was confirmed by the
Court's decision in {Mikulic}, cited above, in which the Court had
found in favour of the child in a dispute involving the competing
rights of the child and one of its parents and had condemned the
inefficiency of the Croatian courts that had left the child in a
state of prolonged uncertainty regarding its personal identity.
35. Lastly, the applicant criticised France for its isolated
stance on the subject. Admittedly, in X, Y and Z v. the United
Kingdom (judgment of 22 April 1997, Reports of Judgments and
Decisions 1997-II), which concerned a conflict between the right
of a child born through medically assisted procreation and the
anonymity promised to the sperm donor, the Court had ruled that
the respondent State had a wide margin of appreciation, as the law
on that subject was in a transitional phase. However, the problem
posed by secret births was very different: a State could not be
afforded a margin of appreciation if, despite the fact that the
child's best interest was at stake, it chose to differ from the
shared views of the member States of the Council of Europe on the
subject. Such was the position with France's legislation on the
right to give birth anonymously, even after the enactment of the
law of 22 January 2002.
(b) The Government
36. The Government maintained that a woman's right to request
that the birth and her identity be kept secret was laid down by
Article 341-1 of the Civil Code and amounted to an interference
prescribed by law. The interference pursued a legitimate aim,
namely alleviating the distress of mothers who did not have the
means of bringing up their children. By affording them the option
of confidentiality, the French State sought to encourage women in
that position to give birth in favourable conditions, rather than
alone with the attendant risk that they may not tend to the
child's needs. Such situations of distress were by no means rare
in France (the number of births to mothers of unknown identity was
approximately 600 a year). The Government observed that until the
1960s, when the applicant's natural mother had taken the decision
to request that her identity remain secret, neither contraception
nor abortion were legal in France. Nowadays, there were three main
categories of women who chose to give birth anonymously: young
women who were not yet independent, young women still living with
their parents in Muslim families originating from North African or
sub-Saharan African societies in which pregnancy outside marriage
was a great dishonour, and isolated women with financial
difficulties (the youngest, many of whom were under 25, were
single mothers; many of the older women were over 35 and for the
most part separated or divorced or had been abandoned, some being
victims of domestic violence, with several children to look
after). As to what drove women to seek confidentiality, the
Government said that the stated reasons sometimes concealed more
serious problems, such as rape or incest, which were not always
revealed by those concerned.
Thus, according to the Government, the system took both the
mother's and the child's health into account and pursued a public-
health objective, which, by protecting the mother's private life,
enabled the rights and freedoms of others to be preserved. It
enabled the mother to benefit from proper medical facilities and
the child to receive all necessary care. Furthermore, the fact
that the child was taken into care as a result meant that it could
be adopted without delay.
37. With regard to the proportionality of the interference, the
Government said that a request by the child to be given access to
information about its identity could come into conflict with the
freedom which all women enjoyed to decline their role as mother or
to assume responsibility for the child. Under French law,
maternity was considered an aspect of private life and received
statutory protection on that account (Article 9 of the Civil
Code). On the basis of that provision, the Court of Cassation had
held that it was a breach of the right to respect for private life
to publish, without her consent, information that a woman was
pregnant, even though her condition was visible in public. In its
judgment in Gaskin, the Court had reiterated the importance of
keeping official files confidential if reliable information was to
be obtained and third parties protected. The Court had also held
that, in view of the State's margin of appreciation, a system that
made access to records conditional on the consent of the
contributors being obtained could in principle be compatible with
Article 8. It had thus ruled that the State enjoyed a margin of
appreciation in the event of a conflict between two private
interests. That margin of appreciation was enlarged in the instant
case by the fact that no European consensus on the issue of a
child's access to information about its origins existed. The
Government asserted that traditionally only Italy and Luxembourg
had joined France in allowing mothers to withhold their identities
at the time of the birth. Elsewhere, a debate had begun in recent
years in various countries in which the legislation did not permit
mothers to give birth anonymously, with a view to possible changes
being made to the system. In Belgium a bill that would enable
expectant mothers to request that the birth remain secret had been
put before the Senate on 30 September 1999 and reintroduced with
amendments on 28 May 2002. In Germany a bill proposing measures
regulating anonymous births had been lodged in June 2002. It
appeared that Austria had lifted a ban on anonymous births by a
law of 7 March and a decree of 27 June 2001.
38. The Government observed that, even before the adoption of
the law of 2002, the French legislation had sought to reconcile
the competing interests in three respects.
(i) By trying to encourage mothers to assume responsibility for
the birth of their children
Alternative systems offering psychological and social support
had long been established by law to encourage mothers to keep
their children despite the difficult position in which they found
themselves. Former Article 62 of the Family Code had imposed a
duty on social services to inform mothers of the various measures
available to assist them in bringing up their children themselves.
Social services were also under a duty to inform mothers of the
time-limits and conditions that had to be complied with if they
wished to take their children back.
(ii) By affording such children access to certain information
The right to obtain non-identifying information about their
mother, father and even other members of their natural family had
been made generally available to abandoned or adopted children by
the law of 17 July 1978, thus enabling them to reconstruct their
personal histories.
(iii) By providing that the mother could waive confidentiality
Since the enactment of a law of 5 July 1996 it had become
easier for mothers to waive a decision to request confidentiality,
as provision had been made for a mother who had requested
confidentiality under Article 62 of the Family Code to be informed
that in addition to supplying non-identifying information she
could reveal her identity by contacting the president of the
council of the {departement}, who would keep her identity secret
until such time as it was expressly requested by the child or her
descendants.
Through all those provisions domestic law had struck a careful
balance between the woman's interest in not disclosing the birth
and the child's interest in gaining access to information about
its origins.
39. The Government submitted, lastly, that the law of 2002 had
considerably reinforced the prospects of securing a waiver of
confidentiality. The applicant was free to make use of the
provisions of the new legislation and to apply to the National
Council for Access to Information about Personal Origins. The
machinery established under the legislation satisfied the
proportionality requirements contained in the Court's case-law, as
the French State took into account the child's interest by
regulating access to information about the child's origins while
making it easier for the mother to waive confidentiality. Firstly,
the mother was invited, as soon as she had given birth, to leave
particulars of her identity in a sealed envelope together with non-
identifying information, to which the child would have access if
it wished. Secondly, considerable efforts were made to trace the
mother and to seek her consent to disclosure of her identity to
the child. Professional help was also available, both to persons
trying to discover their origins and to the natural parents. The
Government submitted that a fair balance had therefore been struck
between the competing interests.
2. The Court's assessment
40. The Court reiterates that although the object of Article 8
is essentially that of protecting the individual against arbitrary
interference by the public authorities, it does not merely compel
the State to abstain from such interference: in addition to this
primarily negative undertaking, there may be positive obligations
inherent in an effective respect for private life. These
obligations may involve the adoption of measures designed to
secure respect for private life even in the sphere of the
relations of individuals between themselves (see X and Y v. the
Netherlands, judgment of 26 March 1985, Series A No. 91, p. 11, з
23). The boundaries between the State's positive and negative
obligations under Article 8 do not lend themselves to precise
definition. The applicable principles are nonetheless similar. In
particular, in both instances regard must be had to the fair
balance which has to be struck between the competing interests;
and in both contexts the State enjoys a certain margin of
appreciation (see {Mikulic}, cited above, з 58).
41. The applicant complained that France had failed to ensure
respect for her private life by its legal system, which totally
precluded an action to establish maternity being brought if the
natural mother had requested confidentiality and, above all,
prohibited the Child Welfare Service or any other body that could
give access to such information from communicating identifying
data on the mother.
42. In the Court's opinion, people "have a vital interest,
protected by the Convention, in receiving the information
necessary to know and to understand their childhood and early
development". With regard to an application by Mr Gaskin for
access to the case records held on him by the social services - he
was suffering from psychological trauma as a result of ill-
treatment to which he said he had been subjected when in State
care - the Court stated:
"... confidentiality of public records is of importance for
receiving objective and reliable information, and... such
confidentiality can also be necessary for the protection of third
persons. Under the latter aspect, a system like the British one,
which makes access to records dependent on the consent of the
contributor, can in principle be considered to be compatible with
the obligations under Article 8, taking into account the State's
margin of appreciation. The Court considers, however, that under
such a system the interests of the individual seeking access to
records relating to his private and family life must be secured
when a contributor to the records either is not available or
improperly refuses consent. Such a system is only in conformity
with the principle of proportionality if it provides that an
independent authority finally decides whether access has to be
granted in cases where a contributor fails to answer or withholds
consent." (Gaskin, cited above, p. 20, з 49; see also M.G. v. the
United Kingdom, No. 39393/98, з 27, 24 September 2002)
In {Mikulic}, cited above, the applicant, a 5-year-old girl,
complained of the length of a paternity suit which she had brought
with her mother and the lack of procedural means available under
Croatian law to enable the courts to compel the alleged father to
comply with a court order for DNA tests to be carried out. The
Court weighed the vital interest of a person in receiving the
information necessary to uncover the truth about an important
aspect of his or her personal identity against the interest of
third parties in refusing to be compelled to make themselves
available for medical testing. It found that the State had a duty
to establish alternative means to enable an independent authority
to determine the paternity claim speedily. It held that there had
been a breach of the proportionality principle as regards the
interests of the applicant, who had been left in a state of
prolonged uncertainty as to her personal identity (зз 64 - 66).
43. The Court observes that Mr Gaskin and Miss {Mikulic} were
in a different situation to the applicant. The issue of access to
information about one's origins and the identity of one's natural
parents is not of the same nature as that of access to a case
record concerning a child in care or to evidence of alleged
paternity. The applicant in the present case is an adopted child
who is trying to trace another person, her natural mother, by whom
she was abandoned at birth and who has expressly requested that
information about the birth remain confidential.
44. The expression "everyone" in Article 8 of the Convention
applies to both the child and the mother. On the one hand, people
have a right to know their origins, that right being derived from
a wide interpretation of the scope of the notion of private life.
The child's vital interest in its personal development is also
widely recognised in the general scheme of the Convention (see,
among many other authorities, Johansen v. Norway, judgment of 7
August 1996, Reports 1996-III, p. 1008, з 78; {Mikulic}, cited
above, з 64; and Kutzner v. Germany, No. 46544/99, з 66, ECHR 2002-
I). On the other hand, a woman's interest in remaining anonymous
in order to protect her health by giving birth in appropriate
medical conditions cannot be denied. In the present case, the
applicant's mother never went to see the baby at the clinic and
appears to have greeted their separation with total indifference
(see paragraph 12 above). Nor is it alleged that she subsequently
expressed the least desire to meet her daughter. The Court's task
is not to judge that conduct, but merely to take note of it. The
two private interests with which the Court is confronted in the
present case are not easily reconciled; moreover, they do not
concern an adult and a child, but two adults, each endowed with
her own free will.
In addition to that conflict of interest, the problem of
anonymous births cannot be dealt with in isolation from the issue
of the protection of third parties, essentially the adoptive
parents, the father and the other members of the natural family.
The Court notes in that connection that the applicant is now 38
years old, having been adopted at the age of four, and that non-
consensual disclosure could entail substantial risks, not only for
the mother herself, but also for the adoptive family which brought
up the applicant, and her natural father and siblings, each of
whom also has a right to respect for his or her private and family
life.
45. There is also a general interest at stake, as the French
legislature has consistently sought to protect the mother's and
child's health during pregnancy and birth and to avoid abortions,
in particular illegal abortions, and children being abandoned
other than under the proper procedure. The right to respect for
life, a higher-ranking value guaranteed by the Convention, is thus
one of the aims pursued by the French system.
In these circumstances, the full scope of the question which
the Court must answer - does the right to know imply an obligation
to divulge? - is to be found in an examination of the law of 22
January 2002, in particular as regards the State's margin of
appreciation.
46. The Court reiterates that the choice of the means
calculated to secure compliance with Article 8 in the sphere of
the relations of individuals between themselves is in principle a
matter that falls within the Contracting States' margin of
appreciation. In this connection, there are different ways of
ensuring "respect for private life", and the nature of the State's
obligation will depend on the particular aspect of private life
that is at issue (see X and Y v. the Netherlands, cited above, p.
12, з 24).
47. The Court observes that most of the Contracting States do
not have legislation that is comparable to that applicable in
France, at least as regards the child's permanent inability to
establish parental ties with the natural mother if she continues
to keep her identity secret from the child she has brought into
the world. However, it notes that some countries do not impose a
duty on natural parents to declare their identities on the birth
of their children and that there have been cases of child
abandonment in various other countries that have given rise to
renewed debate about the right to give birth anonymously. In the
light not only of the diversity of practice to be found among the
legal systems and traditions but also of the fact that various
means are being resorted to for abandoning children, the Court
concludes that States must be afforded a margin of appreciation to
decide which measures are apt to ensure that the rights guaranteed
by the Convention are secured to everyone within their
jurisdiction.
48. The Court observes that in the present case the applicant
was given access to non-identifying information about her mother
and natural family that enabled her to trace some of her roots,
while ensuring the protection of third-party interests.
49. In addition, while preserving the principle that mothers
may give birth anonymously, the system recently set up in France
improves the prospect of their agreeing to waive confidentiality,
something which, it will be noted in passing, they have always
been able to do even before the enactment of the law of 22 January
2002. The new legislation will facilitate searches for information
about a person's biological origins, as a National Council for
Access to Information about Personal Origins has been set up. That
council is an independent body composed of members of the national
legal service, representatives of associations having an interest
in the subject matter of the law and professional people with good
practical knowledge of the issues. The legislation is already in
force and the applicant may use it to request disclosure of her
mother's identity, subject to the latter's consent being obtained
to ensure that her need for protection and the applicant's
legitimate request are fairly reconciled. Indeed, though unlikely,
the possibility that the applicant will be able to obtain the
information she is seeking through the new Council that has been
set up by the legislature cannot be excluded.
The French legislation thus seeks to strike a balance and to
ensure sufficient proportion between the competing interests. The
Court observes in that connection that the States must be allowed
to determine the means which they consider to be best suited to
achieve the aim of reconciling those interests. Overall, the Court
considers that France has not overstepped the margin of
appreciation which it must be afforded in view of the complex and
sensitive nature of the issue of access to information about one's
origins, an issue that concerns the right to know one's personal
history, the choices of the natural parents, the existing family
ties and the adoptive parents.
Consequently, there has been no violation of Article 8 of the
Convention.
III. Alleged violation of Article 14 of the Convention
taken in conjunction with Article 8
50. The applicant maintained that confidentiality, as protected
in France, amounted to discrimination on the ground of birth that
was incompatible with Article 14 of the Convention, which
provides:
"The enjoyment of the rights and freedoms set forth in [the]
Convention shall be secured without discrimination on any ground
such as sex, race, colour, language, religion, political or other
opinion, national or social origin, association with a national
minority, property, birth or other status."
51. Owing to the prohibition to which she was subject, the
applicant argued that she had been a victim of restrictions on her
capacity to receive property from her natural mother, irrespective
of any benefit she might derive as a result of her adoption. She
relied on Marckx (cited above), saying that the Court had held
that it was discriminatory for the applicant in that case to be
totally denied inheritance rights solely because of the nature of
the parental tie.
52. The Government said that there had been no difference in
treatment in the instant case. The situation of a child that had
been abandoned by its mother was not comparable to that of other
children whose parents had assumed responsibility for them.
Criticism would only be warranted if there was a difference in
treatment between children born in the circumstances referred to
in Article 341-1 of the Civil Code. However, that was not the
case, as the same rules applied to all children wishing to find
out their origins after their mothers had asked for their
identities to be kept secret.
53. The Government submitted in the alternative that if the
Court was to find that the child had been discriminated against on
grounds of birth owing to the non-disclosure at the mother's
request of information about the child's origins, the difference
in treatment was justified, both because Article 341-1 of the
Civil Code pursued a legitimate aim and because there was a
reasonable relationship of proportionality between the means used
and the aim pursued. The Government referred in that respect to
their previous arguments.
54. The Court reiterates that, according to the established
case-law of the Convention institutions, Article 14 only
complements the other substantive provisions of the Convention and
its Protocols. It has no independent existence since it has effect
solely in relation to "the enjoyment of the rights and freedoms"
safeguarded by those provisions. Although the application of
Article 14 does not presuppose a breach of those provisions - and
to that extent it is autonomous - there can be no room for its
application unless the facts at issue fall within the ambit of one
or more of the latter. The Court observes that the facts of the
instant case fall within the scope of Article 8 of the Convention
(see paragraph 29 above) and that, accordingly, Article 14 is
applicable.
55. Furthermore, in the enjoyment of the rights and freedoms
guaranteed by the Convention, Article 14 affords protection
against different treatment, without an objective and reasonable
justification, of persons in similar situations (see Salgueiro Da
Silva Mouta v. Portugal, No. 33290/96, з 26, ECHR 1999-IX).
56. The Court notes that at the heart of the applicant's
complaint under Article 14 of the Convention lies her inability to
find out her origins, not a desire to establish a parental tie
that would enable her to claim an inheritance. The Court considers
that in the circumstances of the present case, although presented
from a different perspective, the applicant's complaint that she
has been discriminated against by the non-disclosure of her
mother's identity is in practice the same as the complaint it has
already examined under Article 8 of the Convention. In any event,
the Court considers that the applicant has suffered no
discrimination with regard to her filiation, as, firstly, she has
parental ties with her adoptive parents and a prospective interest
in their property and estate and, secondly, she cannot claim that
her situation with regard to her natural mother is comparable to
that of children who enjoy established parental ties with their
natural mother.
For the foregoing reasons, the Court holds that there has been
no violation of Article 14 of the Convention taken in conjunction
with Article 8.
FOR THESE REASONS, THE COURT
1. Dismisses unanimously the Government's preliminary
objection;
2. Holds by ten votes to seven that there has been no violation
of Article 8 of the Convention;
3. Holds by ten votes to seven that there has been no violation
of Article 14 of the Convention taken in conjunction with Article
8.
Done in English and in French, and delivered at a public
hearing in the Human Rights Building, Strasbourg, on 13 February
2003.
Luzius WILDHABER
President
Paul MAHONEY
Registrar
In accordance with Article 45 з 2 of the Convention and Rule 74
з 2 of the Rules of Court, the following separate opinions are
annexed to this judgment:
(a) concurring opinion of Mr Rozakis;
(b) concurring opinion of Mr Ress joined by {Mr Kuris};
(c) concurring opinion of Mrs Greve;
(d) joint dissenting opinion of Mr Wildhaber, Sir Nicolas
Bratza, Mr Bonello, Mr Loucaides, Mr Cabral Barreto, Mrs Tulkens
and {Mr Pellonpaa}.
L.W.
P.J.M.
CONCURRING OPINION OF JUDGE ROZAKIS
I am fully in agreement with the conclusion reached by the
majority of the Grand Chamber that there has been no violation of
Article 8 of the Convention in this case. Yet I would like to
express a different point of view with regard to the reasoning
which led to that conclusion, and more particularly with regard to
the weight that the majority attaches to the margin of
appreciation enjoyed by the French State in the circumstances of
the case.
I do not deny of course that, in the absence of common European
standards on matters of child abandonment in conditions of secrecy
and anonymity, France enjoys a certain margin of appreciation in
determining the modalities of divulging information on the
identity of the parties; and the Court correctly refers to it.
Yet, it seems to me that, in its reasoning, the Court has
overstressed this particular aspect of the margin of appreciation
(see, for instance, the last sentence of paragraph 45, paragraph
46, and the last part of paragraph 49), to the detriment of
showing that it has struck a proper and satisfactory balance
between the limited margin of appreciation enjoyed by France and
the test of necessity (necessary in a democratic society), which
for me is the crucial test to be applied in the circumstances of
the case. Indeed, when, as in the present case, the Court has in
its hands an abundance of elements leading to the conclusion that
the test of necessity is satisfied by itself and embarks on a
painstaking analysis of them, reference to the margin of
appreciation should be duly confined to a subsidiary role.
If one reads the judgment carefully, one realises that the
Court has proceeded to an analysis of the competing interests
involved, applying explicitly or implicitly its own case-law in
order to find which of the competing interests of the applicant,
on the one hand, and of democratic society on the other are more
worthy of protection and for which reasons. It has clearly taken
into consideration the following facts: (a) that at the time she
made a request to the authorities for information on her parents'
whereabouts, the applicant was an adult, not a minor. As a
consequence, the privileged position enjoyed by children under the
case-law (where "[t]he child's vital interest in its personal
development is... widely recognised in the general scheme of the
Convention" - see paragraph 44 of the judgment), was not a
relevant factor in the circumstances of the case; (b) that, as a
consequence of the first conclusion, the adult's interest in
enjoying her private (or family life) must be weighed, on a
footing of equality, with the similar interests of the other
persons involved - namely, the mother, the brothers and the
adoptive family - who should also have their say in the
circumstances of this case (the Court rightly states that "non-
consensual disclosure could entail substantial risks, not only for
the mother herself, but also for the adoptive family which brought
up the applicant, and her natural father and siblings, each of
whom also has a right to respect for his or her private and family
life"); (c) that a more general interest also dictated the stance
taken by France on this matter, namely the avoidance of "illegal
abortions and children being abandoned other than under the proper
procedure. The right to respect for life, a higher-ranking value
guaranteed by the Convention, is thus one of the aims pursued by
the French system" (see paragraph 45 of the judgment).
Against that background, the Court had to balance the important
interests concerned and decide whether France had had due regard
to each of them and, more particularly, the interests of the
applicant. I think that the answer given by the Court is the right
one. In circumstances where the protected interests seem to be
equally important under the Convention, and where more general
interests and higher values must prevail over the individual
interests, the solution adopted by France to the obvious dilemma
seems to be pertinent and sufficient: the applicant was given
access to non-identifying information about her mother and natural
family "that enabled her to trace some of her roots, while
ensuring the protection of third-party interests" (see paragraph
48 of the judgment), while with the adoption of the new law of 22
January 2002 the applicant's search for her biological origins may
be facilitated by applying to the newly established National
Council for Access to Information about Personal Origins.
It clearly transpires from the above analysis of the elements
taken into consideration that the Court dealt substantively with
the merits of the case and that, in real terms, the margin of
appreciation played a relatively marginal role in this assessment.
Yet, as I have already stated, the wording of the judgment may
convey a misleading impression, and undermine the principle
enunciated in {Mikulic} v. Croatia (No. 53176/99, ECHR 2002-I),
and reiterated in the present judgment, namely that the applicable
principles where either positive or negative obligations under
Article 8 are concerned are similar: "In particular, in both
instances regard must be had to the fair balance which has to be
struck between the competing interests, and in both contexts the
State enjoys a certain margin of appreciation" (see paragraph 40
of the judgment).
CONCURRING OPINION OF JUDGE RESS
JOINED BY JUDGE {KURIS}
(Translation)
I entirely agree with the majority's reasoning, but there are
one or two points I should like to underline.
1. While recognising the child's fundamental right to receive
information about its biological origins and ascendants under
Article 8 of the Convention, the State authorities may, in
accordance with Article 8 з 2, nevertheless implement measures
that are designed to protect the rights of others and the general
interest. It is clearly in the general interest for appropriate
measures to be taken to improve the situation of mothers in
distress and to protect children's lives by reducing so far as
possible the number of abortions, whether legal or illegal. That,
to my mind, is an overriding consideration that may prevail over a
child's right to know its origins. The majority do not suggest
that all States should resort to a system of anonymous births to
resolve that conflict. There are various ways in which they may do
so through appropriate measures. The State's margin of
appreciation is not restricted to the use of but one method. The
majority, with whom I agree, have reached a decision that concerns
only France, not other countries, which are free to use different
means, while seeking to limit as far as possible the conflict
between the general interest and the individual rights of the
mother and child.
2. The issue as to whether the system of anonymous births has
actually reduced the number of abortions is but one aspect of that
conflict. The procedure also provides an apposite response to the
very deep distress felt by the mother, even if and precisely when
she does not wish to have an abortion. Those are two concerns
which the statute addresses and the one is supported by the other.
Even though it has not been established that the number of
abortions has in fact dropped as a result of the introduction of
this measure - which in any event has been available in France for
a considerable time - it nonetheless seems to me to be justified
by the need to avoid such distress and abortions. The mother's
distress may stem from a variety of reasons and be expressed in a
wholly unpredictable manner. As is noted in the judgment, the
French Government have provided a number of examples. It is
difficult to see how a system of virtually automatic adoption
organised by the State authorities, coupled with the cessation of
the natural father's and natural mother's entire legal
responsibility for the child, could constitute an equivalent
alternative. It is true that it would protect the essence of the
right to know one's origins. However, it is impossible to exclude
the risk that, in order to avoid being faced with the
inconvenience and moral responsibility to which such a birth gives
rise, a woman in that situation will resort to abortion (legal or
illegal); indeed, such an outcome would be relatively likely.
3. The State's concern to protect life and to reduce the number
of cases of voluntary termination of pregnancy - which are in
principle regarded in certain Council of Europe countries, such as
Germany, as "illegal", even if the State does not have criminal-
law measures to prevent such abortions in the initial stage of
pregnancy - is a legitimate aim. It is unnecessary in the present
case to decide whether the notion of life under Article 2 of the
Convention also includes the life of the unborn child. Article 8 з
2 permits the State to take into consideration in its pursuit of
the general interest the protection of life after conception for
reasons related to such matters as general morals, health or
demography. Even if, as is stated in the dissenting opinion, the
number of abortions in the member States of the Council of Europe
has remained stable in recent years (without taking into account
abortions caused by the use of post-conception medication such as
the "morning-after pill"), that stability depends on various
factors that are capable of influencing public opinion. It does
not prevent States from implementing measures in the general
interest to reduce the number of abortions. Furthermore,
statistical data cannot be the only yardstick for deciding whether
or not such an interference is justified. Implicit in a law such
as that applicable in France is also a value judgment, as it
recognises the situation of deep distress in which the mother
finds herself and the need to save the child's life; that judgment
may be decisive for the whole of society.
4. There is not merely a conflict between the child's right to
know its origins and the mother's interest in keeping her identity
secret. A further factor to be taken into account is the State's
interest in offering a solution to mothers in distress while at
the same time protecting the life of the unborn child. The State
has to take into account those three aspects. It would be too
simple to reduce the conflict solely to the relationship between
the mother and child after the latter's birth. In my opinion, in
cases of multiple relationships such as the present one, the State
enjoys a margin of appreciation. The concern to avoid or reduce
the number of abortions is an aspect of the protection of life,
and is closely connected to the situation of the mother and her
unborn child. The State is entitled in such situations of distress
for the mother to give precedence to her interest over the child's
right to know its origins. The introduction of the system in which
anonymity, that is to say confidentiality, shall cease on a
decision by a commission may have disastrous consequences for the
entire system and the protection of life. Persons who seek
disclosure at any price, even against the express will of their
natural mother, must ask themselves whether they would have been
born had it not been for the right to give birth anonymously. That
concern serves and may legitimately serve as the basis for the
State's decision to introduce and uphold such a system.
CONCURRING OPINION OF JUDGE GREVE
Introductory remarks
While I share the reasoning and the conclusions reached by the
majority in this case, I nonetheless find it important to focus in
greater detail on some of the problems it raises.
The ideal situation, as I see it, would be for each and every
adopted child to be able invariably to get to know the identity of
its parents and to learn the circumstances under which it became
eligible for adoption. It ought to be expected that every society
will make proper efforts to secure the translation of this ideal
into reality in as many cases as possible. It should in this
context be expected that society will provide counselling for
expectant mothers who contemplate abandoning their unborn child,
and will keep a minimum of records making it possible for the
mother to trace her child should she become willing to disclose
her identity in the future. The circumstances of real life are,
however, not always sufficiently benign for ideal situations to
exist in all cases.
It is appreciated that a case like the present only
materialises when - after all is said and done - a woman refuses
to forgo her anonymity {vis-a-vis} the unborn child. The refusal
may take two different forms: the woman may, against all good
advice to the contrary, decline to reveal her identity or she may
insist that she will not give this information if it is up to a
commission (or anyone other than herself) to decide whether it is
reasonable at a future point in time for her still to withhold
this vital information from her child. If the expectant mother can
be counselled to take a less rigid position, there would be no
case like the one at hand.
In all likelihood there are not many cases of this kind in
Europe today. Thus, in contradistinction to the opinion expressed
by the minority in their dissenting opinion, I think that one will
look in vain for information of relevance to the case in, for
instance, abortion statistics from States Parties to the
Convention. Neither changes in the numbers of abortions nor the
limited references to the reasons that lead women to decide on an
abortion are likely to be of any assistance. All that is known in
terms of figures is that there are a number, albeit small, of
clandestine births each year, with the children being abandoned.
Such cases represent grave personal tragedies.
The interests involved in the case
The present case, in common with every other case judged by the
Court, entails a conflict of competing interests. In casu there
are conflicting interests between mother and child, and as far as
the child is concerned there are also different interests present
at the prenatal stage and after the child has been born safely.
Before elaborating on this, I find it appropriate to emphasise
what I understand to be a commitment by the Court to uphold and
strengthen previous Court decisions regarding certain basic
principles of interest in the present case.
For one, the Court remains committed to respect, protect and
promote equality between children born within and without wedlock
(see Marckx v. Belgium, judgment of 13 June 1979, Series A No.
31). Most children born to women now withholding their identity
are likely to have been conceived out of wedlock, but that issue
is not relevant to the decision made by the Court in this case.
The Court by its decision in this case makes no distinction
between children, whatever the marital status of its parents at
birth: married to one another, married but not to one another, not
married or one married and one not married.
Secondly, the Court does not alter by its decision in this case
its existing case-law according to which a Contracting State may
violate the Convention either by an act or an omission (see, among
other authorities, Airey v. Ireland, judgment of 9 October 1979,
Series A No. 32, p. 17, з 32, and Gaskin v. the United Kingdom,
judgment of 7 July 1989 Series A No. 160, pp. 16 - 17, з 41, where
"the substance of the [applicant's] complaint is not that the
State has acted but that it has failed to act").
Thirdly and finally, the Court does not change by its decision
in the present case the case-law it established in Gaskin
concerning a positive obligation flowing from Article 8 of the
Convention where a fair balance of rights has to be sought. Gaskin
concerned the applicant's right to access to case records for the
period during his childhood when, after his mother's death, he had
been taken into public care and boarded out with various foster
parents. The United Kingdom authorities made the consent of
contributors to case records a precondition of disclosure to the
applicant. It was not a condition that consent could not be
unreasonably withheld. The Court found that such a system in
principle was compatible with obligations under Article 8, but
only complied with the principle of proportionality if an
independent authority decided whether access was to be granted if
contributors failed to answer or withheld consent. As no such
procedure was available to the applicant in Gaskin the Court found
a violation of Article 8.
In the present case the Court addresses a distinctly different
and more complex issue than the one handled by the Court in
Gaskin. Here, the Court distinguishes between two relevant stages:
the first stage is represented by the prenatal period, delivery
and the time immediately after the child is born; the second stage
is the time after the child has been born safely. At the second
stage the interests of both the child and its mother fall under
Article 8 of the Convention. At the prenatal stage, at the time of
delivery and immediately afterwards both the mother and the
child/the unborn child have rights under Articles 2 and 3 of the
Convention also. With reference to the latter there is no need in
this context to decide whether a child in utero is separately
protected under Article 2 of the Convention or through its mother,
the old maxim "infans conceptus pro nato habetur quoties de
commodis ejus agitur" is respected either way. In Gaskin the Court
addressed only issues arising at the second stage when the child
had already been born safely. For this reason the judgment in
Gaskin offers no guidance concerning the main issues in the
present case, namely the rights of both child and mother at the
prenatal stage and an act or omission by the State at that
selfsame stage.
In the present case the French authorities' decision (whether
it is considered an act or an omission) was taken at the prenatal
stage, but had repercussions after the applicant had been born
safely.
The act can be described as offering the mother an opportunity
to give birth in conditions that are as safe as possible with the
benefit of medical assistance, even if she refuses to leave her
name and details of her whereabouts under a procedure that makes
them open to future disclosure without her consent and is adamant
that she wants to abandon her baby. In my opinion, this is a State
decision that respects the rights of both mother and child before
the birth, when counselling to persuade the mother to leave a
record of her whereabouts behind even if she wants to let the
child go for adoption has failed or where she has refused to come
forward for such counselling. It should go without saying that I
do, of course, fully support and encourage the provision by
society of the best possible counselling services to pregnant
women in distress and of general information to women who may find
themselves in such a situation. That, however, does not alter the
core of the problem, that is, the task of balancing competing
interests that the Court is called upon to perform in a case in
which a woman refuses to forsake anonymity. It makes no difference
in this respect whether the issue of anonymity is left open to be
decided in the future by some specially qualified decision-making
body. The point at issue is that the pregnant woman remains
adamant that she will not opt for safe labour if access to medical
assistance is linked inextricably to her having to renounce her
anonymity.
The Court moreover, recognises that the right to life is
superior to any other right - all other rights are about giving
quality to that very life. This brings the child's own two
competing interests into perspective as well. The primary interest
of the child is to be born and born under circumstances where its
health is not unnecessarily put at risk by birth in circumstances
in which its mother tries to secure secrecy even when that means
that she will be deprived of professional assistance when in
labour. The mother will also be at high risk when she gives birth
clandestinely if she faces the slightest complications. To
preserve the mother's life and/or health a "safe" abortion in a
properly equipped hospital may seem a better option than a birth
without professional assistance. Whatever else may be said about
abortion, it represents at minimum an ethical problem, and no
society should in the name of the promotion of human rights be
forced to leave a woman with abortion as the only apparent safe
option. A clandestine abortion may put the mother's health and
even her life in jeopardy. At the prenatal stage the mother's and
the child's interests basically converge.
Medical assistance and law enforcement
Pregnancy is not an illness. In Europe today pregnancy
represents at most a physical challenge to the woman and child,
but labour often also entails a clear need for medical assistance
- and it is not predictable when there will be no such need. By
and large women are recommended - for reasons of medical safety -
to give birth in hospitals with professional medical assistance.
It will be recalled that the medical profession is called upon to
heal, to alleviate suffering and to comfort the medically
distressed, it is not a means to be used to ensure compliance with
conditions that sound counselling is unable to bring about. Even
under the laws of war a mortal enemy in urgent need of medical
assistance is entitled to this, and the provision of medical aid
cannot by itself be construed as a human rights violation. Nor is
there any other situation in Europe today where the law
recognises, not to say encourages, a situation in which medical
aid may be denied in order to force a person in need of it to
comply with other needs or rights of other people. It would indeed
be a dramatic step backwards if pregnant women should again be
forced to accept a different enforcement practice. Basic medical
assistance is, when available, in itself a human right not to be
revoked by society to achieve some unrelated other social goal.
The Court's case-law in several Turkish cases has made it plain
that a denial of medical assistance may entail State
responsibility under Articles 2 and 3 of the Convention. A
pregnant woman denied unconditional medical aid - as far as
medically irrelevant conditions are concerned - could in my
opinion potentially give rise to a violation of Articles 2 and 3
of the Convention.
Conclusion
The ideal situation is and will remain that even a woman who is
pregnant under difficult circumstances - which characterises the
situation at issue in the present and similar cases where women
today have opted for anonymity when giving birth - should be able
to give birth under circumstances that ensure her and her baby's
safety and make it possible for the child to know the mother's
identity, even if it is immediately adopted by a new family. When,
however, a woman for whatever reason finds that this is not an
option in her case - which it may be difficult for anyone else
fully to appreciate - human rights should nonetheless militate in
favour of her being able to give birth under circumstances that
ensure her and her baby's safety, even if she insists on remaining
anonymous {vis-a-vis} the child. It would be plainly inhumane to
invoke human rights to force a woman in this situation to choose
between abortion or a clandestine birth; the latter always holds a
potential of jeopardising the mother's and/or the child's health
and, if worst comes to worst, could be life threatening and/or
result in the child being stillborn.
JOINT DISSENTING OPINION OF JUDGES WILDHABER,
SIR NICOLAS BRATZA, BONELLO, LOUCAIDES, CABRAL BARRETO,
TULKENS AND {PELLONPAA}
(Translation)
We disagree with the majority's opinion that there has been no
violation of Article 8 of the Convention and wish to explain our
reasons for so doing.
1. In the instant case, without calling into question her
relationship with her adoptive parents, the applicant complained
that she had been unable to obtain disclosure of identifying
information about her natural family and had thereby been
prevented from finding out her personal history. After dismissing
the Government's preliminary objection on the ground that any
domestic remedy was bound to fail as a result of the statutory
right to total confidentiality (see paragraph 23 of the judgment),
the Court proceeded to examine, firstly, whether Article 8 of the
Convention was applicable and, secondly, whether it had been
complied with.
2. As regards the applicability of Article 8, the Court
decided, firstly, that it was "necessary to examine the case from
the perspective of private life, not family life", since the
applicant's purpose was "not to call into question her
relationship with her adoptive parents but to discover the
circumstances in which she [had been] born and abandoned,
including the identity of her natural parents and brothers" (see
paragraph 28 of the judgment). While we regard the majority's
conception of family life by reference to filiation as being too
narrow, we agree that the Court did not need to examine whether
there had been a breach of the applicant's right to respect for
her family life in the present case, as in any event the facts
clearly disclosed an issue over her right to respect for her
private life.
3. As regards the issue of private life, which was, therefore,
the only one to be found applicable by the Court, we entirely
agree with the majority's statement in accordance, inter alia,
with {Mikulic} v. Croatia (No. 53176/99, зз 54 and 64, ECHR 2002-
I): "Birth, and in particular the circumstances in which a child
is born, form part of a child's, and subsequently the adult's,
private life guaranteed by Article 8 of the Convention" (see
paragraph 29 of the judgment, in fine). As the Court has
previously acknowledged, the right to respect for family life
includes the right to personal development and to self-fulfilment.
Since the issue of access to information about one's origins
concerns the essence of a person's identity, it constitutes an
essential feature of private life protected by Article 8 of the
Convention; as the Court recognised, that provision is therefore
applicable in the present case. Even for adopted children, being
given access to information about one's origins and thereby
acquiring the ability to retrace one's personal history is a
question of liberty and, therefore, human dignity that lies at the
heart of the rights guaranteed by the Convention.
4. As regards compliance with Article 8, this is a situation in
which there are competing rights or interests: on the one hand,
the child's right to have access to information about its origins
and, on the other, the mother's right, for a series of reasons
specific to her and concerning her personal autonomy, to keep her
identity as the child's mother secret. Other interests may also
come into play, such as the need to protect the health of mother
and child during pregnancy and at the birth, and the need to
prevent abortion or infanticide.
5. In the instant case, while reiterating that Article 8 does
not merely compel States to abstain from arbitrary interference
but that "in addition to this primarily negative undertaking,
there may be positive obligations inherent in an effective respect
for private life" (see paragraph 40 of the judgment), the Court
found that the applicant's complaint was not so much that the
State had interfered with her rights under the Convention, but
that it had not complied with its duty to act. In other words,
"the substance of the [applicant's] complaint is not that the
State has acted but that it has failed to act" (see Airey v.
Ireland, judgment of 9 October 1979, Series A No. 32, p. 17, з
32). In these circumstances, the Court had to examine whether the
State was in breach of its positive obligation under Article 8 of
the Convention when it turned down the applicant's request for
information about her natural mother's identity. Its task was not
therefore to verify whether the interference with the applicant's
right to respect for her private life was proportionate to the aim
pursued but to examine whether the obligation imposed on the State
was unreasonable having regard to the individual right to be
protected, even if there are similarities between the principles
applicable in both cases as regards the balance to be struck
between the rights of the individual and of the community (see
Keegan v. Ireland, judgment of 26 May 1994, Series A No. 290, p.
19, з 49, and Kroon and Others v. the Netherlands, judgment of 27
October 1994, Series A No. 297-C, p. 56, з 31).
6. In order to decide that issue, the Court must examine
whether a fair balance has been struck between the competing
interests. It is not, therefore, a question of determining which
interest must, in a given case, take absolute precedence over
others. In more concrete terms, the Court is not required to
examine whether the applicant should, by virtue of her rights
under Article 8, have been given access to the information
regarding her origins, whatever the consequences and regardless of
the importance of the competing interests or, conversely, whether
a refusal of the applicant's request for the information in
question was justified for the protection of the rights of the
mother (or, for instance, for the protection of the rights of
others or in the interests of public health). It must perform a
"balancing of interests" test and examine whether in the present
case the French system struck a reasonable balance between the
competing rights and interests.
7. That is the nub of the problem. As a result of the domestic
law and practice, no balancing of interests was possible in the
instant case, either in practice or in law. In practice, French
law accepted that the mother's decision constituted an absolute
defence to any requests for information by the applicant,
irrespective of the reasons for or legitimacy of that decision. In
all circumstances, the mother's refusal is definitively binding on
the child, who has no legal means at its disposal to challenge the
mother's unilateral decision. The mother thus has a discretionary
right to bring a suffering child into the world and to condemn it
to lifelong ignorance. This, therefore, is not a multilateral
system that ensures any balance between the competing rights. The
effect of the mother's absolute "right of veto" is that the rights
of the child, which are recognised in the general scheme of the
Convention (see Johansen v. Norway, judgment of 7 August 1996,
Reports of Judgments and Decisions 1996-III, and Kutzner v.
Germany, No. 46544/99, ECHR 2002-I), are entirely neglected and
forgotten. In addition, the mother may also by the same means
paralyse the rights of third parties, in particular those of the
natural father or the brothers and sisters, who may also find
themselves deprived of the rights guaranteed by Article 8 of the
Convention. In view of these considerations, we cannot be
satisfied by the majority's concession that "the applicant was
given access to non-identifying information about her mother and
natural family that enabled her to trace some of her roots while
ensuring the protection of third-party interests" (see paragraph
48 of the judgment).
8. At various points, the Court seems to regard the fact that
the applicant is an adopted child as decisive (see paragraphs 43,
44 and 49 of the judgment), thereby implying that in the
circumstances her search for her natural mother - who had
abandoned her at birth - was superfluous and even unhelpful. We do
not share that view. It has been shown that adopted children often
consider it their duty to trace their original parents. Even if it
has been adopted, a child who is unable to gain access to any type
of information about its family origins is made to endure a form
of suffering, and that suffering may leave scars. As to the need
to protect the adoptive parents, a factor also relied on by the
majority, there is nothing in the case file to suggest that they
were opposed to the applicant's actions.
9. As regards the general interest, the Court relied, inter
alia, on the need to avoid illegal abortions (see paragraph 45 of
the judgment). However, it should be noted that at present there
is no reliable data to support the notion that there would be a
risk of an increase in abortions, or even of cases of infanticide,
if the system of anonymous births was abolished. In addition, that
risk has to be assessed in the light of the situation obtaining in
countries which do not operate a system of anonymous births. It
has not been established, in particular by statistical data, that
there has been a rise in the number of abortions or cases of
infanticide in the majority of the countries in the Council of
Europe that do not have legislation similar to that existing in
France. In many countries, and indeed in France, the development
of contraception and family planning has played a significant role
in raising awareness among prospective parents. As to the "right
to respect for life, a higher-ranking value guaranteed by the
Convention" relied on by the majority, which they say is "thus one
of the aims pursued by the French system" (see paragraph 45, in
fine), we cannot accept the proposition implicit therein, namely
that within all the countries in the Council of Europe the French
system is the only one that ensures respect for the right to life
as guaranteed by Article 2 of the Convention.
10. Lastly, like the Government, the majority advanced the
argument that the State enjoyed a margin of appreciation in the
choice of the means calculated to secure compliance with Article 8
in the sphere of relations between individuals and that that
margin was greater in the instant case in view of the diversity of
practice to be found among the legal systems and traditions and
the fact that parents were resorting to indirect means of
abandoning their children (see paragraphs 46 and 47 of the
judgment).
11. Turning, firstly, to the margin of appreciation itself, its
extent may depend not only on the right or rights concerned but
also, as regards each right, on the very nature of the interest
concerned. Thus, certain aspects of the right to private life are
peripheral to that right, whereas others form part of its inner
core. We are firmly of the opinion that the right to an identity,
which is an essential condition of the right to autonomy (see
Pretty v. the United Kingdom, No. 2346/02, з 61, ECHR 2002-III)
and development (see Bensaid v. the United Kingdom, No. 44599/98,
з 47, ECHR 2001-I), is within the inner core of the right to
respect for one's private life. Accordingly, the fairest scrutiny
was called for when weighing up the competing interests.
12. Secondly, in our view, the suggestion that the States had
to be afforded a margin of appreciation owing to the absence of a
common denominator between their domestic laws simply does not
tally with the extracts of comparative law on which the Court
itself relies. Thus, as the Court notes: "It is relatively rare
for mothers to be entitled to give birth anonymously under
European domestic legislation" (see paragraph 19 of the judgment).
Further, it observes that the current trend in certain countries
is towards the acceptance "if not of a right to give birth
anonymously, then at least of a right to give birth "discreetly".
Those are two entirely different situations.
13. In fact, no other legislative system is so weighted in
favour of the protection of maternal anonymity - a birth in secret
followed by the abandonment of the child in secret - as that
formalised and institutionalised in France by the Civil Code and
the Family and Social Welfare Code. As the Government acknowledged
(see paragraph 37 of the judgment), only two countries, Italy
(Article 73 of the Civil Code) and Luxembourg (Article 57 of the
Civil Code) do not make it mandatory for the mother's name to be
entered on the birth certificate. In such cases, confidentiality
therefore only attaches to the identification appearing on the
birth certificate and does not prevent the maternal filiation
between the natural mother and the child from being established at
a later date. In addition, in Italy the law of 1983 on adoption
guarantees confidentiality as regards the child's origins unless
the judicial authorities grant express authorisation for
disclosure. In Spain section 47 of the Law on civil status, which
allowed mothers to have the words "mother unknown" entered in the
register of births, deaths and marriages, was declared
unconstitutional by the Supreme Court in a judgment of 21
September 1999.
14. In contrast, certain countries expressly recognise the
right "to know". Thus, in Germany the right for everyone to know
their origins was established as a fundamental right of the
personality, based on the general right to dignity and free
development, by the Federal Constitutional Court in a judgment of
31 January 1989. The practice of providing "baby boxes"
(Babyklappe), to which the Court refers in its judgment (see
paragraph 19), which attracted widespread media attention,
nonetheless remains a marginal phenomenon and the proposal to
legalise them has attracted sharp criticism. In Switzerland, the
right for everyone to know their origins has been recognised under
the Federal Constitution since 1992 as a right of the personality
and, in the event of adoption, Article 138 of the Ordinance on
civil status provides that persons with an interest in obtaining
information entered on the original birth certificate must obtain
authorisation from the cantonal supervisory authority. The same
rule applies in the Netherlands, where the Supreme Court, in its
Valkenhorst judgment of 15 April 1994, recognised the child's
general right to its personality, including the right to know the
identity of its natural parents, and opened the door in this
sphere to the process of weighing up the various rights and
interests at stake.
15. Lastly, the majority argue that there is a lack of
consensus, but fail to refer to the various international
instruments that play a decisive role in achieving a consensus and
which seek to ensure a balance between competing rights in
individual cases. Thus, the United Nations Convention on the
Rights of the Child of 20 November 1989 provides that a child has
from birth "as far as possible, the right to know his or her
parents" (Article 7). Likewise, the Hague Convention of 29 May
1993 on Protection of Children and Cooperation in respect of
Intercountry Adoption, which has been ratified by France, provides
that the competent authorities of a Contracting State shall ensure
that information held by them concerning a child's origins, in
particular information concerning the identity of his or her
parents, as well as the child's medical history, shall be
preserved. The competent authorities are also required to ensure
that the child or his or her representative has access to such
information, under appropriate guidance, in so far as is permitted
by the law of that State (Article 30). In Recommendation 1443
(2000) of 26 January 2000 ("International adoption: respecting
children's rights") the Parliamentary Assembly of the Council of
Europe invited the States to "ensure the right of adopted children
to learn of their origins at the latest on their majority and to
eliminate from national legislation any clauses to the contrary".
16. In these circumstances, by relying on the alleged diversity
of practice among the legal systems and traditions (and even going
so far as to take into account parliamentary bills that are no
more than mere proposals) as justification for the margin of
appreciation and for declaring the mother's absolute right to keep
her identity secret compatible with the Convention, the majority
have stood the argument concerning the European consensus on its
head and rendered it meaningless. Instead of permitting the rights
guaranteed by the Convention to evolve, taking accepted practice
in the vast majority of countries as the starting-point, a
consensual interpretation by reference to the virtually isolated
practice of one country (see paragraph 47 of the judgment) is used
to justify a restriction on those rights.
17. With regard to striking a fair balance between the
competing interests, we consider the approach adopted by the Court
in Gaskin v. the United Kingdom (judgment of 7 July 1989, Series A
No. 160, p. 20, з 49), which it followed in M.G. v. the United
Kingdom (No. 39393/98, 24 September 2002) to be relevant.
"In the Court's opinion, persons in the situation of the
applicant have a vital interest, protected by the Convention, in
receiving the information necessary to know and to understand
their childhood and early development. On the other hand, it must
be borne in mind that confidentiality of public records is of
importance for receiving objective and reliable information, and
that such confidentiality can also be necessary for the protection
of third persons. Under the latter aspect, a system like the
British one, which makes access to records dependent on the
consent of the contributor, can in principle be considered to be
compatible with the obligations under Article 8, taking into
account the State's margin of appreciation. The Court considers,
however, that under such a system the interests of the individual
seeking access to records relating to his private and family life
must be secured when a contributor to the records either is not
available or improperly refuses consent. Such a system is only in
conformity with the principle of proportionality if it provides
that an independent authority finally decides whether access has
to be granted in cases where a contributor fails to answer or
withholds consent."
18. If the system of anonymous births is to be retained, an
independent authority of that type should have the power to
decide, on the basis of all the factual and legal aspects of the
case and following adversarial argument, whether or not to grant
access to the information; such access may in appropriate cases be
made conditional, or subject to compliance with a set procedure.
In the present situation, in the absence of any machinery enabling
the applicant's right to find out her origins to be balanced
against competing rights and interests, blind preference was
inevitably given to the sole interests of the mother. The
applicant's request for information was totally and definitively
refused, without any balancing of the competing interests or
prospect of a remedy.
19. The majority of the Court seek to distinguish Gaskin, as
well as {Mikulic}, on the grounds that the issue of "access to
information about one's origins and the identity of one's natural
parents" is not of the same nature as that of access to "a case
record concerning a child in care" (Gaskin) or to "evidence of
alleged paternity" {(Mikulic)} (see paragraph 43 of the judgment).
We do not find the distinction drawn by the majority between the
three cases to be convincing; still less do we consider it to be a
distinction which justifies the Court in arriving at a different
result in the present case. In particular, to assert that the
issue in Gaskin concerned only access to information in care
records is in our view seriously to understate what was there at
stake, the Court accepting in its judgment that the case file
"contained information concerning highly personal aspects of the
applicant's childhood, development and history", which "could
constitute his principal source of information about his past and
formative years" (Gaskin, cited above, p. 15, з 36). Moreover,
even if the situation in the present case may be regarded as
distinct from that in the earlier cases, the interests of the
present applicant in discovering her origins appear to us to be at
least as strong, and arguably stronger, than those previously
considered by the Court and to require to be given correspondingly
strong weight in any fair balance of the competing interests.
20. Law No. 2002-93 of 22 January 2002 on access by adopted
persons and people in State care to information about their
origins, which provides, inter alia, for a National Council for
Access to Information about Personal Origins to be set up, clearly
recognises the need for the balance between the competing
interests to be restored. Although it does not call into question
the right to give birth in secret, it does represent a step
forward on the issue of access to information about one's origins.
As the Court noted in its judgment, that statute, which is of
immediate application, may now enable the applicant to request
disclosure of her mother's identity, provided - and we consider
this point to be capital - her mother's consent is forthcoming
(see paragraph 49 of the judgment). It will be noted, firstly,
that the mother is merely invited to supply identifying
information and is under no obligation to do so (Article L. 222-6
of the Social Action and Families Code, introduced by section 2 of
the law of 22 January 2002); secondly, she may at all times refuse
to allow her identity to be disclosed, even after her death
(Article L. 147-6 of the Social Action and Families Code,
introduced by section 1 of the law of 22 January 2002). The new
legislation does not vest the National Council it sets up (or any
other independent authority) with any power to take a final
decision ordering disclosure in the light of the competing
interests in the event that the mother continues to withhold her
consent, thereby definitively depriving the child of its right to
establish the identity of its natural family. The initial
imbalance is perpetuated, as the right to access to information
about one's personal origins ultimately remains within the
mother's sole discretion. Furthermore, although they note that the
new legislation was passed four years after the application was
lodged with the Commission (see paragraph 23 of the judgment) and
that the applicant is now 38 years old, the majority fail to take
into account the situation that existed before the enactment of
the law of 22 January 2002 and the applicant's inability to make
any request whatsoever prior thereto (see, mutatis mutandis, M.G.
v. the United Kingdom, cited above, з 31).
21. Unlike the majority, we therefore consider that in the
instant case the French legislation has not struck a fair balance
between the interests concerned (see paragraph 49, in fine) and
that there has been a violation of Article 8 of the Convention.
Accordingly, we find that no separate issue arises under Article
14 of the Convention taken in conjunction with Article 8.
|
