[неофициальный перевод] <*>
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
ВТОРАЯ СЕКЦИЯ
ДЕЛО "КЛЯХИН (KLYAKHIN) ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ"
(Жалоба N 46082/99)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ СУДА
(Страсбург, 30 ноября 2004 года)
--------------------------------
<*> Перевод предоставлен Уполномоченным Российской Федерации
при Европейском суде по правам человека П. Лаптевым.
По делу "Кляхин против Российской Федерации" Европейский суд по
правам человека (Вторая секция), заседая Палатой в составе:
Ж.-П. Коста, Председателя Палаты,
А.Б. Бака,
И. Кабрала Баррето,
К. Юнгвирта,
В. Буткевича,
А. Ковлера,
А. Муларони, судей,
а также при участии С. Долле, Секретаря Секции Суда,
заседая за закрытыми дверями 14 октября 2003 г. и 9 ноября 2004
г.,
вынес на последнем заседании следующее Постановление:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было инициировано жалобой (N 46082/99), поданной 24
июля 1998 г. в Европейскую комиссию по правам человека против
Российской Федерации гражданином России Константином
Владимировичем Кляхиным (далее - заявитель) в соответствии с
бывшей статьей 25 Европейской конвенции о защите прав человека и
основных свобод.
2. Интересы заявителя в Европейском суде представляли Кирилл
Коротеев, Дина Ведерникова и Уильям Бауринг, юристы Европейского
центра защиты прав человека - центра "Мемориал" (EHRAC/Memorial) -
общественной правозащитной организации, расположенной в городах
Москве и Лондоне. Власти Российской Федерации в Европейском суде
были представлены Уполномоченным Российской Федерации при
Европейском суде по правам человека П.А. Лаптевым.
3. Заявитель утверждал, в частности, что его предварительное
содержание под стражей было чрезмерно длительным в нарушение
пункта 3 статьи 5 Конвенции и что у него не было возможности
обжаловать его предварительное заключение в нарушение пункта 4
статьи 5 Конвенции. Он также утверждал, что уголовное дело в
отношении него не было рассмотрено в разумный срок в нарушение
положений пункта 1 статьи 6 Конвенции. Ссылаясь на статьи 8 и 13
Конвенции, заявитель утверждал, что администрация следственного
изолятора проверяла его переписку с Европейским судом и что у него
не было внутренних средств правовой защиты в связи с этим. Он
также утверждал, что администрация следственного изолятора
препятствовала в доставлении ему корреспонденции Европейского суда
в нарушение положений статьи 34 Конвенции.
4. Жалоба была передана в Европейский суд 1 ноября 1998 г.,
когда вступил в силу Протокол N 11 к Конвенции (пункт 2 статьи 5
Протокола N 11 к Конвенции).
5. Жалоба была передана на рассмотрение в Третью секцию Суда
(пункт 1 правила 52 Регламента Суда). В рамках секции Палата,
рассматривающая дело (пункт 1 статьи 27 Конвенции), была
сформирована в соответствии с пунктом 1 правила 26 Регламента.
6. Решением от 14 октября 2003 г. Европейский суд признал
жалобу частично приемлемой для рассмотрения по существу.
7. 1 ноября 2004 г. <*> Европейский суд изменил состав своих
секций (пункт 1 правила 25 Регламента Суда). Дело было передано на
рассмотрение во Вторую секцию в новом составе.
--------------------------------
<*> Так в тексте.
8. Заявитель и власти Российской Федерации представили свои
замечания по существу дела (пункт 1 правила 59 Регламента).
ФАКТЫ
I. Обстоятельства дела
9. Заявитель, Константин Владимирович Кляхин - гражданин
России, 1966 года рождения, проживает в г. Армавире, Краснодарский
край, Российская Федерация.
1. Предварительное заключение
и производство по уголовному делу
10. 13 августа 1997 г. заявитель был задержан и запуган группой
людей предположительно потому, что последние хотели, чтобы он дал
показания против своего родственника К. - сотрудника прокуратуры
г. Армавира.
11. 26 августа 1997 г. заявитель был арестован по подозрению в
соучастии в грабеже вместе с К. и третьим лицом, У.
Соответствующее обвинение против заявителя было выдвинуто теми,
кто, предположительно, запугивал его.
12. С 26 по 29 августа 1997 г. заявителя несколько раз
допрашивал следователь прокуратуры, иногда в присутствии прокурора
г. Армавира. Заявителю был назначен адвокат, однако г-н Кляхин
отказался от его услуг, поскольку не доверял ему.
13. 29 августа 1997 г. прокурор г. Армавира санкционировал
заключение заявителя под стражу по подозрению в совершении кражи.
5 сентября 1997 г. заявителю было официально предъявлено обвинение
в соучастии в разбое.
14. 11 сентября 1997 г. заявитель обжаловал законность и
обоснованность заключения под стражу. 6 октября 1997 г.
Армавирский городской суд отказал в удовлетворении его жалобы без
приведения на то причин.
15. 24 января 1998 г. предварительное расследование по делу
было окончено, и заявитель получил возможность ознакомиться с
материалами дела с 24 по 27 января 1998 г. На этой стадии
присутствовал адвокат, от услуг которого заявитель позднее
отказался. Обвинительное заключение в отношении заявителя было
направлено в Армавирский городской суд 27 или 28 января 1998 г.
16. 26 января 1998 г. уголовное дело было передано в
Армавирский городской суд. После этого все жалобы и ходатайства
заявителя, поданные в другие органы власти, были направлены в
указанный суд в соответствии со статьей 217 Уголовно-
процессуального кодекса РСФСР.
17. 16 февраля 1998 г. Армавирский городской суд назначил
первое судебное заседание по делу на 4 марта 1998 г. В отношении
заявителя и двух других обвиняемых по делу была оставлена прежняя
мера пресечения в виде заключения под стражу без указания причин.
18. 4 марта 1998 г. судья Армавирского городского суда отложил
рассмотрение дела, поскольку установил, что заявитель не имел
возможности в полном объеме ознакомиться с материалами дела. С 19
февраля по 27 марта 1998 г. г-ну Кляхину было предоставлено
дополнительное время для ознакомления с материалами дела и
официально вручено обвинительное заключение. Заявитель утверждал,
что ему представлялись только короткие отрезки времени в течение
нескольких дней для ознакомления с 600 страницами материалов дела.
Он также утверждал, что был скован наручниками при ознакомлении с
указанными материалами, а также что у него были проблемы с
копированием соответствующих документов.
19. 20 апреля 1998 г. назначенное судебное заседание не
состоялось по причине отсутствия потерпевших и одного из
представителей подсудимых. 22 апреля 1998 г. судья назначил
психиатрическое освидетельствование подсудимого У. и отложил
рассмотрение дела.
20. Как представляется, следующие слушания были назначены, но
отложены или прекращены 31 августа и 30 сентября 1998 г., 5 и 20
января 1999 г.
21. 5 мая 1998 г. в отношении Российской Федерации вступила в
силу Европейская конвенция о защите прав человека.
22. 30 сентября 1998 г. Армавирский городской суд своим
определением отклонил ходатайства заявителя и подсудимого К. об
освобождении из-под стражи, мотивировав тем, что "на данной стадии
разбирательства их освобождение могло повлиять на дальнейший ход
судебного разбирательства по делу". 11 ноября 1998 г.
Краснодарский краевой суд оставил без удовлетворения жалобу
подсудимого К. на это Решение суда.
23. Определением Армавирского городского суда от 21 января 1999
г. рассмотрение дела было отложено в связи с болезнью У. Этим же
определением суда был продлен срок заключения заявителя под
стражей. 25 января 1999 г. г-н Кляхин подал жалобу прокурору г.
Армавира в связи с продлением срока своего ареста. 5 марта 1999 г.
он был проинформирован о том, что его содержание под стражей
является законным, и что он может обжаловать законность и
обоснованность содержания под стражей в Армавирский городской суд.
24. Разбирательство дела было возобновлено 29 марта 1999 г., и
6 апреля 1999 г. Армавирский городской суд направил дело в
прокуратуру для производства дополнительного расследования.
25. 8 и 16 апреля 1999 г. заявитель подавал жалобы на имя
председателя Армавирского городского суда, оспаривая применение к
нему заключения под стражу. Ответов на эти жалобы он не получил.
26. 27 апреля 1999 г. прокурор г. Армавира обжаловал
Определение от 5 марта 1999 г. о направлении дела для производства
дополнительного расследования. 16 июня 1999 г. Краснодарский
краевой суд отменил упомянутое Определение суда первой инстанции и
возвратил дело в Армавирский городской суд для рассмотрения дела
по существу. Краснодарский краевой суд также решил продлить срок
содержания под стражей заявителя и подсудимых К. и У. без указания
причин.
27. 4 августа 1999 г. судебное разбирательство по делу было
возобновлено, а 16 августа 1999 г. заявитель был признан виновным
в грабеже и осужден Армавирским городским судом к пяти годам
лишения свободы. Его интересы представлял адвокат. Заявитель
обжаловал приговор, и 20 октября 1999 г. Краснодарский краевой суд
оставил без изменения приговор Армавирского городского суда. По-
видимому, г-н Кляхин не присутствовал на заседании по его
кассационной жалобе, и он был проинформирован об итогах ее
рассмотрения 12 ноября 1999 г. Соответственно, приговор от 16
августа 1999 г. вступил в законную силу, и заявитель был направлен
в учреждение для отбывания наказания.
28. 2 декабря 1999 г. президиум Краснодарского краевого суда в
порядке надзора по представлению председателя Краснодарского
краевого суда отменил приговор Армавирского городского суда от 16
августа 1999 г. (оставленный без изменения 20 октября 1999 г.) в
связи с допущенными процессуальными нарушениями и направил дело на
новое рассмотрение в суд первой инстанции.
29. Дело было возвращено в Армавирский городской суд 20 декабря
1999 года. 30 декабря 1999 г. заявитель был вновь помещен в
Армавирский следственный изолятор (СИЗО 18/2). 23 марта 2000 г.
был назначен судья для рассмотрения дела.
30. 17 апреля 2000 г. началось слушание по делу в Армавирском
городском суде, который 18 апреля 2000 г. назначил судебно-
психиатрическую экспертизу в отношении заявителя. Такая экспертиза
была необходима по причине "странного поведения, которое вызывало
сомнения в психическом состоянии заявителя". Само поведение
выражалось в "неадекватной реакции на вопросы [и] постоянной
подаче надуманных и необоснованных ходатайств". В течение
нескольких месяцев заявителю не предоставлялась копия определения
суда о назначении экспертизы. Он обжаловал указанное определение и
законность своего содержания под стражей в Армавирский городской
суд 19, 24 и 25 апреля 2000 г., а также 12, 23 и 25 мая 2000 г.,
но ответов на свои жалобы не получил. Заявитель также обращался с
жалобами к прокурору г. Армавира 25 апреля 2000 г. и в прокуратуру
Краснодарского края 21 апреля 2000 г. В обоих случаях он получил
ответ, что его жалобы направлены в Армавирский городской суд.
Власти Российской Федерации проинформировали Европейский суд о
том, что данные жалобы касались действий судьи суда первой
инстанции, рассматривавшего дело, и не затрагивали вопросов
законности содержания под стражей.
31. Материалы дела были направлены в Краснодарскую
психиатрическую больницу 3 мая 2000 года. 28 июня 2000 г. дело
было возвращено в Армавирский городской суд, заключение экспертизы
подготовлено не было. 20 июля 2000 г. судья Армавирского
городского суда вынес определение о назначении новой судебно-
психиатрической экспертизы на основе амбулаторного обследования г-
на Кряхина. Заявитель объявил голодовку в зале суда, которая,
предположительно, продолжалась до 30 июля 2000 г. Он утверждал,
что судья, председательствующий при рассмотрении его дела, не был
беспристрастным и что он угрожал его родственникам.
32. Заявитель подал жалобу на определение о назначении
психиатрической экспертизы в прокуратуру г. Армавира, прокуратуру
Краснодарского края, Краснодарский краевой суд, Квалификационную
коллегию судей Краснодарского края и другие органы. 9 и 24 августа
2000 г. Квалификационная коллегия судей Краснодарского края
направила жалобы заявителя в Армавирский городской суд. 28
сентября 2000 г. Краснодарский краевой суд сообщил заявителю, что
его жалоба была направлена в Армавирский городской суд, который
должен был направить материалы по делу для слушаний по жалобе в
краевой суд. Соответствующее судебное заседание не проводилось.
33. 29 сентября 2000 г. председатель Армавирского городского
суда ответил г-ну Кряхину и в Квалификационную коллегию судей
Краснодарского края, что при разбирательстве дела не было допущено
нарушений законодательства Российской Федерации. Он отверг
утверждения заявителя о том, что председательствующий судья
угрожал его родственникам, и назвал эти утверждения "надуманными и
необоснованными". Письмо содержало вывод о том, что отсутствовали
основания ставить под сомнение беспристрастность и компетентность
председательствующего судьи.
34. 9 октября 2000 г. медицинская комиссия провела обследование
заявителя в следственном изоляторе и признала его вменяемым.
35. В период с февраля по декабрь 2000 года г-н Кряхин подал
девять ходатайств в Армавирский городской суд о получении
дополнительного доступа к материалам дела. Его ходатайство было
удовлетворено. С 8 по 15 декабря 2000 г. заявителю был разрешен
доступ к материалам дела, и он мог делать рукописные копии
соответствующих документов. Заявитель утверждал, что ему
разрешалось около полутора часов в день знакомиться с материалами
дела объемом, примерно, 500 страниц.
36. 18 декабря 2000 г. судебное заседание было отложено. 21
декабря 2000 г. заявитель подал жалобу в Краснодарский краевой суд
на определение об отложении дела, но его жалоба не была
рассмотрена.
37. 23 января 2001 г. разбирательство дела в Армавирском
городском суде было возобновлено, и 9 февраля 2001 г. заявитель
был признан виновным в покушении на грабеж и приговорен к четырем
годам лишения свободы. Заявитель не обжаловал упомянутый приговор,
и он вступил в законную силу. Заявитель был освобожден из-под
стражи 9 февраля 2001 г. К этому времени он провел в заключении
три года, пять месяцев и 13 дней, и к нему был применен акт
амнистии. К. и У. - подсудимые по делу заявителя - также были
приговорены к различным срокам лишения свободы, но вследствие акта
амнистии были освобождены от отбытия наказания.
2. Переписка с Европейским судом
38. Заявитель утверждал, что в июне 1998 года администрация
СИЗО-18/2, где он содержался под стражей, отказалась направить его
жалобу в Европейский суд. Заявитель передал свое письмо через
родственников, которые отправили его 24 июля 1998 г.
39. Пояснительная записка, приложенная к письму Секретариата
Европейского суда от 14 августа 1998 г., не была передана
заявителю.
40. Кроме того, г-н Кряхин утверждал, что 25 марта 1999 г. он
направил письмо в Европейский суд с приложениями, которое так и не
было получено Европейским судом. 10 июня 1999 г. заявитель
повторно направил это письмо через свою мать.
41. Письмо г-на Кряхина в Европейский суд от 8 июня 2000 г.
было отправлено 20 октября 2000 г. Заявитель перечислил ряд
приложений к этому письму, ни одно из которых не дошло до
Европейского суда. Заявитель вновь направил их 29 декабря 2000 г.
через своих родственников.
42. Администрация пенитенциарного учреждения не разрешила
заявителю хранить переписку с Европейским судом, которая
предоставлялась ему на один день, а затем отбиралась.
43. Власти Российской Федерации утверждали, что заявитель
направил два письма в Европейский суд во время нахождения под
стражей - 8 июня 2000 г. и 5 января 2001 г. Оба письма были
отправлены администрацией следственного изолятора, о чем имеются
почтовые уведомления. В ответ заявитель получил из Европейского
суда три письма от 8 сентября 1998 г., 9 августа 1999 г. и 11
января 2000 г., все они были немедленно переданы г-ну Кряхину в
полной целостности и целиком. В качестве подтверждения власти
Российской Федерации представили копию почтового уведомления,
сохраняемого администрацией учреждения, которое подтверждает
получение заявителем трех писем из Европейского суда.
44. По утверждению властей Российской Федерации, в декабре 2003
г. в законодательство Российской Федерации были внесены изменения,
положившие конец цензуре переписки с Европейским судом по правам
человека в местах лишения свободы.
45. Как представляется, в декабре 2000 года заявитель
предпринимал попытки привлечь к суду почтовую службу за
недоставление его письма от 8 июня 2000 г. в Европейский суд. 16
января 2001 г. Армавирский городской суд отказал ему в
рассмотрении по существу его иска к почте г. Армавира о возмещении
имущественного и морального вреда. 15 марта 2001 г. Краснодарский
краевой суд отменил Определение от 16 января 2001 г. и направил
дело на новое рассмотрение. Далее, как представляется, 11 мая 2001
г. Армавирский городской суд, рассмотрев упомянутый иск заявителя
к почте по существу, отклонил его. Заявитель не обжаловал
последнее упомянутое Решение.
II. Применимое национальное
право и правоприменительная практика
46. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, действовавший на
момент событий, в статье 96 предусматривал, что содержание под
стражей применяется в качестве меры пресечения, если лицо
обвиняется в совершении преступления, наказуемого лишением свободы
сроком более чем на один год.
47. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР в статье 217
предусматривал, что после завершения расследования прокурор должен
утвердить обвинительное заключение и передать дело в суд. Поэтому
все жалобы и ходатайства должны направляться непосредственно в
суд, рассматривающий дело.
48. Согласно статьям 220-1 и 220-2 УПК РСФСР жалоба на решение
о продлении срока содержания под стражей рассматривается судом.
49. Статьи 223-1 и 230 УПК РСФСР предусматривали, что в случае,
если обвиняемый находится под стражей, судья должен назначить дату
первого судебного заседания в течение 15 дней с момента получения
материалов дела от прокурора. В своем постановлении судья также
должен разрешить вопрос о том, должен ли обвиняемый оставаться под
стражей до суда.
50. Статья 331 УПК РСФСР исключала возможность обжалования
некоторых постановлений и определений суда, рассматривавшего дело,
о назначении даты судебного заседания, направлении дела для
производства дополнительного расследования, помещении в
медицинское учреждение для проведения стационарной судебно-
психиатрической экспертизы. Упомянутые положения статьи 331 УПК
РСФСР были признаны Постановлением Конституционного Суда
Российской Федерации не соответствующими Конституции Российской
Федерации в той части, насколько они препятствуют лицам,
находящимся под стражей, обжаловать судебные постановления и
определения, которые фактически продляют срок их содержания под
стражей.
51. Статьи 17 и 21 Федерального закона от 15 июля 1995 г. N 103-
ФЗ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в
совершении преступлений" предусматривают, что заключенные имеют
неограниченное право подавать жалобы и вести переписку с
правительственными и неправительственными учреждениями. Жалобы,
адресованные прокурору, в суды и другие органы власти, обладающие
полномочиями по надзору за законностью содержания под стражей, не
подлежат цензуре и должны направляться адресату в запечатанном
конверте. Другие письма и жалобы подлежат цензуре со стороны
администрации и должны отправляться в течение трех дней с момента
их подачи. Любое решение администрации следственного учреждения
пенитенциарной системы может быть обжаловано вышестоящему
должностному лицу, прокурору или в суд. Аналогичные положения
содержатся в статье 9 Правил внутреннего распорядка следственных
изоляторов уголовно-исполнительной системы Министерства внутренних
дел Российской Федерации, утвержденных Приказом МВД России от 20
декабря 1995 г. N 486; Правил внутреннего распорядка следственных
изоляторов уголовно-исполнительной системы Министерства юстиции
Российской Федерации, утвержденных Приказом Минюста России от 12
мая 2000 г. N 148, с изменениями от 21 февраля 2002 г.
ПРАВО
I. Предполагаемое нарушение пункта 3 статьи 5 Конвенции
52. Заявитель жаловался на то, что его право на рассмотрение
дела судом в течение разумного времени или право быть
освобожденным из-под стражи до суда было нарушено. Он ссылался на
пункт 3 статьи 5 Конвенции, который гласит:
"Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с
подпунктом "c" пункта 1 настоящей статьи... имеет право на
судебное разбирательство в течение разумного срока или на
освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено
предоставлением гарантий явки в суд".
A. Доводы сторон
53. Власти Российской Федерации утверждали, что период
содержания заявителя под стражей не был неразумным и
соответствовал национальному законодательству. Власти Российской
Федерации также утверждали, что период содержания заявителя под
стражей до 5 мая 1998 г. не подпадает под компетенцию Европейского
суда ratione temporis.
54. Что касается оснований содержания заявителя под стражей,
власти Российской Федерации сослались на положения действовавшего
на момент событий законодательства, согласно которому содержание
под стражей могло быть применено лишь на основании тяжести
наказания по инкриминируемому деянию. Они также сослались на тот
факт, что заявитель был ранее судим.
55. Заявитель счел, что не было необходимости помещать его под
стражу и держать в заключении в течение продолжительного периода
времени, поскольку не было признаков того, что он собирается
препятствовать установлению истины по делу или что заключение под
стражу способствовало бы предупреждению совершения им нового
преступления или препятствовало бы ему скрыться после совершения
преступления. Власти Российской Федерации привели недостаточно
относимых и достаточных оснований для оправдания его заключения
под стражу. Относительно действий властей Российской Федерации
заявитель утверждал, что они не проявили особого проворства при
рассмотрении его дела.
56. Заявитель также указывал на то, что хотя период времени до
5 мая 1998 г. ratione temporis не подпадает под юрисдикцию
Европейского суда, он просил Европейский суд принять во внимание,
что к 5 мая 1998 г. он уже находился под стражей более восьми
месяцев.
B. Мнение Европейского суда
1. Рассматриваемый временной период
57. Прежде всего, Европейский суд напомнил, что при определении
длительности содержания под стражей во время рассмотрения дела
судом в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции период,
который необходимо рассматривать, начинается в день, когда
обвиняемого берут под стражу, и оканчивается днем, когда по
предъявленному обвинению выносится решение, даже если оно
выносится только судом первой инстанции (см. Постановление
Европейского суда по делу "Вемхофф против Германии" (Wemhoff v.
Germany) от 27 июня 1968 г., Series A, N 7, p. 23, з 9, и
Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "Лабита
против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, ECHR 2000-IV,
з 145 и 147).
58. Европейский суд напомнил, что хотя его юрисдикция ratione
temporis распространяется только на период времени после
вступления Конвенции в силу в отношении России 5 мая 1998 г.,
Европейский суд принимает во внимание положение судебного
разбирательства на данный момент (см., среди прочих прецедентов,
mutatis mutandis, Постановление Европейского суда по делу "Ягчи и
Саргин против Турции" ({Yagci} <*> and Sargin v. Turkey) от 8 июня
1995 г., Series A, N 319-A, p. 16, з 40).
--------------------------------
<*> Здесь и далее по тексту слова на национальном языке набраны
латинским шрифтом и выделены фигурными скобками.
59. В настоящем деле предварительное содержание заявителя под
стражей началось 26 августа 1997 г., когда он был задержан. 5 мая
1998 г., на момент, когда Конвенция вступила в силу в отношении
России, заявитель находился под стражей восемь месяцев и десять
дней. Затем он был осужден судом первой инстанции 16 августа 1999
г., то есть еще примерно через 15 месяцев. С этого момента до
вынесения Решения суда надзорной инстанции 2 декабря 1999 г.
содержание заявителя было обоснованным в соответствии с подпунктом
"a" пункта 1 статьи 5 Конвенции, и пункт 3 статьи 5 Конвенции был
неприменим. 2 декабря 1999 г. президиум Краснодарского краевого
суда вернул дело на рассмотрение в суд первой инстанции, и
подпункт "c" пункта 1 статьи 5 Конвенции, и пункт 3 статьи 5
Конвенции стали снова применимы. Их применение прекратилось 9
февраля 2001 г., 14 месяцев спустя, когда заявитель был осужден
Армавирским городским судом и освобожден из-под стражи. Таким
образом, заявитель находился под стражей в целом в течение,
примерно, трех лет и двух месяцев, из которых два года, пять
месяцев и десять дней имели место после вступления Конвенции в
силу в отношении России.
2. Разумность длительности содержания под стражей
60. Европейский суд напомнил, что вопрос о том, является ли
срок содержания под стражей разумным, не может быть разрешен in
abstracto. Он должен разрешаться отдельно в каждом конкретном деле
с учетом его особенностей, причин, приведенными национальными
судами и подтвержденных документами фактов, указанных заявителем в
его ходатайствах об освобождении из-под стражи. Продление срока
содержания под стражей может быть оправдано в конкретном случае,
только если имеются определенные указания на довлеющее требование
общественных интересов, которые, несмотря на презумпцию
невиновности, перевешивают правило об уважении свободы личности
(см., среди прочих прецедентов, Постановление Европейского суда по
делу "W. против Швейцарии" (W. v. Switzerland) от 26 января 1993
г., Series A, N 254-A, p. 15, з 30, и упоминавшееся выше
Постановление Европейского суда по делу "Лабита против Италии", з
152).
61. Постоянство обоснованного подозрения в том, что задержанное
лицо совершило преступление, является условием sine qua non в
целях законности длительного содержания под стражей, но по
прошествии определенного времени его не достаточно. В этом случае
Европейский суд должен установить, могут ли иные основания,
приведенные национальными судами, оправдать лишение свободы. Если
таковые основания "относимы" и "достаточны", Европейский суд
должен также установить, проявили ли национальные суда "особое
усердие" при проведении судебного разбирательства (см., среди
прочих прецедентов, Постановление Европейского суда по делу "I.A.
против Франции" (I.A. v. France) от 23 сентября 1998 г., Reports
1998-VII, p. 2979, з 102, и упоминавшееся выше Постановление
Европейского суда по делу "Лабита против Италии", з 153).
62. В своих доводах по существу жалобы власти Российской
Федерации ссылались на положения национального законодательства, в
частности, на статью 96 УПК РСФСР, в соответствии с которой
допускается предварительное содержание под стражей, если
наказание, предусмотренное по предъявленному обвинению, может
представлять собой лишение свободы сроком более чем на один год.
63. 30 сентября 1998 г. Армавирский городской суд указал в
своем определении о продлении срока содержания заявителя под
стражей, что "на данной стадии рассмотрения дела [его]
освобождение может оказать влияние на проведение последующих
судебных заседаний". К этому моменту следствие по уголовному делу
уже было завершено, и дело находилось на рассмотрении в суде. В
иных решениях, которыми было санкционировано содержание заявителя
под стражей, не указывались причины содержания под стражей, а лишь
подтверждалось, что содержание под стражей было законным.
64. Таким образом, как представляется, соответствующие органы
власти обосновывали содержание заявителя под стражей двумя
обстоятельствами - во-первых, тяжестью предъявленного обвинения, а
во-вторых, опасением, что заявитель сможет воспрепятствовать
проведению судебных заседаний.
65. Что касается первого обоснования, Европейский суд напомнил,
что хотя тяжесть грозящего наказания и уместна при разрешении
данного вопроса, тяжесть предъявленного обвинения не может сама по
себе служить оправданием длительного предварительного содержания
под стражей. Что касается второго обоснования, национальными
судами не были указаны фактические обстоятельства, которые бы
подтверждали вывод относительно возможного воспрепятствования со
стороны заявителя в надлежащее отправление правосудия, особенно на
стадии рассмотрения дела в суде.
66. Соответственно, Европейский суд пришел к выводу, что, не
указав соответствующие факты и сославшись только на положения
Закона относительно тяжести предъявленного обвинения, власти
продлили срок содержания заявителя под стражей на основаниях,
которые не могут рассматриваться как достаточные.
67. Таким образом, Европейский суд пришел к выводу, что власти
не привели обоснования продления срока содержания заявителя под
стражей в рассматриваемый период. В данных обстоятельствах нет
необходимости рассматривать вопрос о том, было ли проведено
судебное разбирательство по делу с достаточным усердием.
68. Следовательно, имело место нарушение пункта 3 статьи 5
Конвенции в отношении того, что право заявителя на судебное
разбирательство в разумный срок или освобождение из-под стражи не
было соблюдено.
II. Предполагаемое нарушение пункта 4 статьи 5 Конвенции
69. Ссылаясь на пункт 4 статьи 5 Конвенции, заявитель жаловался
на то, что он не мог добиться рассмотрения вопроса о его
содержании под стражей в судебном порядке. Пункт 4 статьи 5
Конвенции гласит:
"Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения
под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом
правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если
его заключение под стражу признано судом незаконным".
A. Доводы сторон
70. Власти Российской Федерации утверждали, что
законодательство Российской Федерации, а именно часть 1 статьи 220
Уголовно-процессуального кодекса РСФСР 1960 года предоставляло
заявителю право добиваться судебной проверки оснований его
содержания под стражей. Заявитель воспользовался этим правом,
обратившись в Армавирский городской суд, который 14 сентября и 6
октября 1997 г. проверил основания содержания его под стражей и
признал его законным. Его дальнейшие жалобы на незаконность
содержания под стражей были проверены вышестоящим судом.
71. Заявитель отметил, что его жалоба на незаконное содержание
под стражей была рассмотрена Армавирским городским судом только 6
октября 1997 г. и затем 30 сентября 1998 г. Его многочисленные
другие жалобы в различные органы власти, включая городской и
краевой суды, не были рассмотрены надлежащим образом. Суды не
указывали причин продления содержания под стражей и не
предоставляли заявителю процессуальных гарантий, необходимых для
надлежащего применения принципов пункта 4 статьи 5 Конвенции.
B. Мнение Европейского суда
72. Европейский суд напомнил, что в силу пункта 4 статьи 5
Конвенции арестованное или задержанное лицо имеет право на
рассмотрение судом процессуальных и материальных условий,
обуславливающих "законность" его лишения свободы по смыслу пункта
1 статьи 5 Конвенции (см. Постановление Европейского суда по делу
"Броган и другие против Соединенного Королевства" (Brogan and
others v. United Kingdom) от 29 ноября 1988 г., Series A, N 154-B,
p. 34, з 65). Хотя не всегда является необходимым, чтобы процедура
в соответствии с пунктом 4 статьи 5 Конвенции содержала те же
гарантии, какие требует пункт 1 статьи 6 Конвенции в ходе
рассмотрения гражданского или уголовного дела (см. Постановление
Европейского суда по делу "Де Вильде, Оомс и Версип против
Бельгии" (De Wilde, Ooms and Versyp v. Belgium) от 18 июня 1971
г., p. 42, з 78 in fine; Постановление Европейского суда по делу
"Медьери против Германии" (Megyeri v. Germany) от 12 мая 1992 г.,
Series A, N 237-A, p. 11, з 22; и Постановление Европейского суда
по делу "Ниедбала против Польши" ({Niedbala} v. Poland) от 4 июля
2000 г., жалоба N 27915/95, з 66), она должна носить судебный
характер и предоставлять гарантии, соответствующие подобному
лишению свободы. Важно, чтобы такое лицо имело возможность
обратиться в суд и быть заслушанным либо лично, либо при
необходимости посредством какой-либо формы представительства, при
отсутствии чего ему не будут предоставлены "основополагающие
гарантии процедуры, применяемой по вопросам лишения свободы" (см.
упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу "Де
Вильде, Оомс и Версип против Бельгии", p. 41, з 76; Постановление
Европейского суда по делу "Винтерверп против Нидерландов"
(Winterwerp v. Netherlands) от 24 октября 1979 г., Series A, N 33,
p. 24, з 60; и Постановление Европейского суда по делу "Санчес-
Рейссе против Швейцарии" (Sanchez-Reisse v. Switzerland) от 21
октября 1986 г., Series A, N 107, p. 20, з 51).
73. В настоящем деле предварительное содержание под стражей на
момент событий было санкционировано прокурором. Постановление
прокурора о применении такой меры пресечения подлежало
рассмотрению в суде.
74. Заявитель направил ряд жалоб в суд первой инстанции и в
вышестоящие суды на продление срока содержания под стражей. Однако
в ходе прошедшего рассмотрения суды не дали оценку доводам,
выдвинутым заявителем в отношении оснований его содержания под
стражей. Иные жалобы заявителя просто оставлялись без ответов.
75. Европейский суд напомнил, что арестованное или задержанное
лицо имеет право на судебный пересмотр правомерности его
содержания под стражей применительно к процессуальным и
материальным условиям, являющимся необходимыми при определении
"законности" лишения свободы по смыслу Конвенции. Это означает,
что соответствующий суд должен рассмотреть не только соблюдение
процессуальных требований, установленных в национальном
законодательстве, но и разумность подозрения в совершении
преступления, лежащего в основе ареста, и законности преследуемой
арестом и последующим содержанием под стражей цели (см.
упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по делу "Броган
и другие против Соединенного Королевства", з 65, и Постановление
Европейского суда по делу "Грауслис против Литвы" (Grauslys v.
Lithuania) от 10 октября 2000 г., жалоба N 36743/97, з 51 - 55).
76. Хотя пункт 4 статьи 5 Конвенции не устанавливает
обязательства давать оценку каждому доводу, содержащемуся в
жалобах лиц, находящихся под стражей, судья, рассматривающий
ходатайства об освобождении из-под стражи, должен принимать во
внимание конкретные факты, указанные таким лицом и могущие
поставить под сомнение наличие условий, необходимых для
обоснования "законности" лишения свободы по смыслу Конвенции (см.
Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "Николова
против Болгарии" (Nikolova v. Bulgaria), жалоба N 31195/96, ECHR
1999-II, з 61).
77. Доводы заявителя содержали подобные факты и не казались
нереальными или явно необоснованными. Не приняв их во внимание,
национальные суды не провели судебное разбирательство в объеме и
по содержанию в соответствии с требованиями пункта 4 статьи 5
Конвенции. В связи с этим Европейский суд напомнил свой вывод об
отсутствии достаточных оснований для содержания под стражей,
указанный выше при рассмотрении вопроса об обоснованности причин
содержания под стражей (см. з 66 - 68).
78. К тому же остальные жалобы заявителя, особенно касающиеся
вопроса продления срока содержания под стражей, остались не
рассмотренными (см. выше з 25 и 30).
79. Таким образом, в настоящем деле имело место нарушение
пункта 4 статьи 5 Конвенции.
III. Предполагаемое нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции
80. Заявитель жаловался, ссылаясь на пункт 1 статьи 6
Конвенции, на то, что уголовное обвинение по его делу не было
разрешено в разумный срок.
81. Пункт 1 статьи 6 Конвенции в части, применимо к настоящему
делу, гласит:
"Каждый... при предъявлении ему любого уголовного обвинения
имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в
разумный срок...".
A. Доводы сторон
82. Власти Российской Федерации утверждали, что период времени,
подлежащий рассмотрению, продолжался с момента передачи 2 февраля
1998 г. дела заявителя в Армавирский городской суд до момента
объявления Решения суда 9 февраля 2001 г. Власти Российской
Федерации не согласились с тем, что указанный период времени был
неразумным. Они утверждали, что в течение этого периода времени
дело заявителя рассматривалось тремя судебными инстанциями,
включая рассмотрение дела в Армавирском городском суде, которое
происходило дважды. Также они утверждали, что заявитель
способствовал увеличению продолжительности разбирательства,
подавая многочисленные жалобы, в том числе ходатайства о
дополнительном ознакомлении с материалами дела, что требовало
отложения судебного заседания.
83. Власти Российской Федерации ссылались на болезнь одного из
сообвиняемых, повлекшую задержку при рассмотрении дела. После
вынесения определения президиума Краснодарского краевого суда 2
декабря 1999 г. об отмене обвинительного приговора в отношении
заявителя и направления дела на новое рассмотрение в суд
последовавшие задержки в судебном разбирательстве произошли ввиду
того факта, что заявитель и его сообвиняемый были снова переведены
в г. Армавир из исправительного учреждения, находящегося в другом
субъекте Российской Федерации.
84. Заявитель утверждал, что период времени, подлежащий
рассмотрению, начался с 16 февраля 1998 г., когда Армавирский
городской суд принял к производству дело заявителя и назначил дату
судебного заседания, и окончился 9 февраля 2001 г.
85. Что касается своего поведения, то г-н Кряхин утверждал: его
жалобы и ходатайства, подаваемые в ходе разбирательства по делу,
были оправданными необходимостью быть осведомленным о материалах
дела и защищать себя. Он отметил, что его ходатайства об
ознакомлении с материалами дела дважды были удовлетворены
Армавирским городским судом, хотя и после значительных задержек.
Таким образом, был подтвержден факт нарушения его права на полный
доступ к материалам дела до начала судебного заседания.
86. Что касается действий властей Российской Федерации, то
заявитель подчеркнул, что его доступ к материалам дела находился
под строгим контролем властей и он не имел возможности каким-либо
образом ускорить ознакомление с материалами дела. Он также
утверждал, что имели место и другие причины, такие как неявка в
судебное заседание других участников процесса, к чему он не имел
никакого отношения.
B. Мнение Европейского суда
1. Рассматриваемый период времени
87. Европейский суд напомнил, что период времени, который
необходимо рассматривать при оценке длительности судебного
разбирательства, начался в день, когда лицу "предъявлено
обвинение" в автономном и материальном смысле, придаваемом этому
понятию (см., среди прочих прецедентов, Постановление Европейского
суда по делу "Корильяно против Италии" (Corigliano v. Italy) от 10
декабря 1982 г., Series A, N 57, p. 13, з 34, и Постановление
Европейского суда по делу "Имбриоша против Швейцарии" (Imbrioscia
v. Switzerland) от 24 ноября 1992 г., Series A, N 275, p. 13, з
36). Оно завершается в день вынесения окончательного решения по
обвинению или прекращения судебного разбирательства.
88. Европейский суд также напомнил, что хотя его юрисдикция
ratione temporis охватывает только период времени после вступления
Конвенции в силу в отношении России 5 мая 1998 г., он принимает во
внимание состояние судебного разбирательства на эту дату (см.,
среди прочих прецедентов, mutatis mutandis, упоминавшееся выше
Постановление Европейского суда по делу "Ягчи и Саргин против
Турции", з 40).
89. Период времени, рассматриваемый в настоящем деле, начался
26 августа 1997 г., когда заявителя взяли под стражу по подозрению
в совершении кражи. Затем 16 августа 1999 г. г-н Кряхин был
осужден Армавирским городским судом, а 20 октября 1999 г.
Краснодарский краевой суд оставил приговор в отношении заявителя
без изменения. Таким образом, обычная процедура по рассмотрению
уголовного обвинения в отношении заявителя по смыслу статьи 6
Конвенции была завершена, и она длилась два года и два месяца, из
которых восемь месяцев и десять дней были до вступления Конвенции
в силу в отношении России.
90. Однако 2 декабря 1999 г. президиум Краснодарского краевого
суда отменил в порядке надзора судебные решения по делу заявителя
и направил дело на новое рассмотрение. Таким образом, это Судебное
решение привело к возобновлению рассмотрения уголовного обвинения
в отношении заявителя, и статья 6 Конвенции стала снова применима
(см. Постановление Европейского суда по делу "Еманакова против
Российской Федерации" (Yemanakova v. Russia) от 2 сентября 2004
г., жалоба N 60408/00, з 41). Рассматриваемый период окончился 9
февраля 2001 г., когда Армавирский городской суд вынес приговор по
обвинению, предъявленному заявителю. Этот период длился примерно
один год и два месяца.
91. Европейский суд счел, что рассматриваемый период, с 29
августа 1997 г. по 9 февраля 2001 г., за исключением периода с 20
октября по 2 декабря 1999 г., когда судебное разбирательство не
проходило, длился примерно три года и четыре месяца, из которых
два года и семь с половиной месяцев выпадают ratione temporis из
юрисдикции Европейского суда.
2. Разумность длительности судебного разбирательства
92. Европейский суд напомнил, что разумность срока судебного
разбирательства должна быть оценена в свете конкретных
обстоятельств дела с учетом критериев, установленных прецедентной
практикой, в частности, сложности дела и действий заявителя и
властей (см. упоминавшееся выше Постановление Европейского суда по
делу "Ягчи и Саргин против Турции", з 59).
93. Европейский суд отметил, что уголовное дело в отношении
заявителя не являлось особенно сложным. Оно касалось одного
эпизода попытки кражи и участия небольшого числа пострадавших и
свидетелей. Что касается действий заявителя, то нет никаких
указаний на то, что заявитель в какой-либо существенной мере сам
виновен в увеличении длительности судебного разбирательства. Хотя
он и подал ряд ходатайств и запросов, большинство из них не
повлекло процессуальных задержек. Его ходатайства об ознакомлении
с материалами дела были дважды удовлетворены судом первой
инстанции, хотя и со значительными задержками, которые не могут
быть поставлены в вину заявителю.
94. Что касается действия властей, то представляется, что имели
место некоторые периоды бездействия, произошедшие по их вине. В
частности, в период с 22 апреля 1998 г. по 29 марта 1999 г.
судебных заседаний, за исключением их переносов, не проводилось.
После вынесения Решения президиума Краснодарского краевого суда 2
декабря 1999 г. об отмене приговора и направлении дела на новое
рассмотрение первое судебное заседание в суде первой инстанции
имело место только 17 апреля 2000 г. В этот период времени
заявитель содержался под стражей, что должно было заставить власти
действовать более быстро.
95. Принимая во внимание критерии, установленные прецедентным
правом, для оценки разумности срока судебного разбирательства,
выводы относительно разумности предварительного заключения
согласно пункту 3 статьи 5 Конвенции, указанные выше, Европейский
суд пришел к выводу, что длительность судебного разбирательства по
уголовному делу в отношении заявителя не соответствовала
требованию о разумном сроке, установленному в пункте 1 статьи 6
Конвенции.
96. Следовательно, имело место нарушение этого положения.
IV. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции,
взятой в совокупности с пунктом 1 статьи 6 Конвенции
97. Заявитель жаловался, ссылаясь на статью 13 Конвенции, на
то, что у него не было эффективных средств правовой защиты
относительно чрезмерной длительности судебного разбирательства по
уголовному делу в отношении него. Статья 13 Конвенции в части,
применимой к настоящему делу, гласит:
"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции,
нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в
государственном органе...".
98. Что касается доступных средств правовой защиты в отношении
чрезмерной продолжительности разбирательства, то власти Российской
Федерации сочли, что заявитель мог обжаловать в вышестоящий суд
некоторые процессуальные решения суда, рассматривающего дело.
99. Заявитель утверждал, что у него не было эффективных средств
правовой защиты в отношении чрезмерной длительности судебного
разбирательства, поскольку все его жалобы направлялись без
рассмотрения в тот же суд первой инстанции, который и нес
ответственность за задержки. Его жалобы на процессуальные решения
суда первой инстанции не были рассмотрены.
100. Как Европейский суд неоднократно указывал, статья 13
Конвенции гарантирует доступность на национальном уровне средств
правовой защиты для осуществления материальных прав и свобод,
установленных Конвенцией, независимо оттого, в какой форме они
могут обеспечиваться в национальной правовой системе. Сущность
статьи 13 Конвенции состоит в том, чтобы таким образом положение
национального права касалось сущности "доказуемой жалобы" в
соответствии с Конвенцией и предоставляло надлежащую компенсацию.
Объем обязательств Договаривающихся государств в соответствии со
статьей 13 Конвенции различается в зависимости от сущности жалобы
заявителя; однако средство правовой защиты, требуемое статьей 13
Конвенции, должно быть "эффективным" как на практике, так и в
теории (см., среди других прецедентов, Постановление Большой
палаты Европейского суда по делу "Кудла против Польши" ({Kudla} v.
Poland), жалоба N 30210/96, ECHR 2000-XI, з 157).
101. Европейский суд отметил, что власти Российской Федерации
не указали, как заявитель мог получить желаемое им - либо
превентивно, либо компенсационно, - обратившись в вышестоящий суд.
Как представляется, в настоящем деле Краснодарский краевой суд не
рассмотрел жалобы заявителя на определения суда первой инстанции о
переносе судебных заседаний 20 июля и 18 декабря 2000 г. (см. выше
з 31 и 36). Его остальные жалобы направлялись в тот же суд первой
инстанции в соответствии со статьей 217 Уголовно-процессуального
кодекса Российской Федерации.
102. Таким образом, Европейский суд отметил, что власти
Российской Федерации не указали средства правовой защиты, которые
могли бы ускорить разрешение дела заявителя или предоставить ему
адекватную компенсацию за уже произошедшие задержки.
103. Соответственно, имело место нарушение статьи 13 Конвенции,
поскольку заявитель не располагал национальными средствами
правовой защиты, которыми он мог бы реализовать свое право на
судебное разбирательство в разумный срок, гарантируемое пунктом 1
статьи 6 Конвенции.
V. Предполагаемое нарушение статей 8, 13 и 34 Конвенции
104. Заявитель жаловался на то, что администрация учреждения
системы исполнения наказаний вмешивалась в его переписку с
Европейским судом. Заявитель ссылался на статьи 8, 13
(упоминавшуюся выше в з 97) и 34 Конвенции. Статьи 8 и 34
Конвенции в части, применимой к настоящему делу, гласят:
Статья 8
"1. Каждый имеет право на уважение... его корреспонденции.
2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в
осуществление этого права, за исключением случая, когда такое
вмешательство предусмотрено Законом и необходимо в демократическом
обществе... в целях предотвращения беспорядков или преступлений,
... или защиты прав и свобод других лиц".
Статья 34
"Суд может принимать жалобы от любого физического лица, любой
неправительственной организации или любой группы частных лиц,
которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из
Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей
Конвенции или в Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся Стороны
обязуются никоим образом не препятствовать эффективному
осуществлению этого права".
A. Просмотр переписки заявителя
администрацией исправительного учреждения
105. Заявитель утверждал, что его переписка с Европейским судом
вскрывалась администрацией исправительного учреждения.
106. Власти Российской Федерации не оспаривали того факта, что
письма, направляемые г-ном Кряхиным в Европейский суд и получаемые
заявителем из Европейского суда, вскрывались администрацией
учреждения системы исполнения наказаний. Однако они утверждали,
что в декабре 2003 года произошли существенные изменения в
законодательстве Российской Федерации, которыми был установлен
запрет на цензуру переписки с Европейским судом в местах
предварительного содержания и исправительных учреждениях.
107. Европейский суд напомнил, что "вмешательство со стороны
публичных властей" в право на уважение корреспонденции нарушает
статью 8 Конвенции, если только оно не "предусмотрено Законом",
преследует одну или несколько законных целей, указанных в пункте 2
этой статьи, и "необходимо в демократическом обществе" для их
достижения (см., среди прочих прецедентов, Постановление
Европейского суда по делу "Сильвер и другие против Соединенного
Королевства" (Silver and others v. United Kingdom) от 25 марта
1983 г., Series A, N 61, p. 32, з 84; Постановление Европейского
суда по делу "Кемпбелл против Соединенного Королевства" (Campbell
v. United Kingdom) от 25 марта 1992 г., Series A, N 233, p. 16, з
34; и Постановление Европейского суда по делу "Ниедбала против
Польши" ({Niedbala} v. Poland) от 4 июля 2000 г., жалоба N
27915/95).
108. Не оспаривается тот факт, что переписка заявителя с
Европейским судом планомерно вскрывалась и подлежала цензуре.
Таким образом, имело место вмешательство в право заявителя на
уважение переписки по смыслу статьи 8 Конвенции.
109. Российское законодательство на момент событий допускало
цензуру корреспонденции заключенных, за исключением переписки с
некоторыми надзирающими органами (см. выше з 51). Последние не
включали в себя Европейский суд по правам человека. Таким образом,
вмешательство в настоящем деле имело законное основание, и
Европейский суд удовлетворен, что оно преследовало законную цель
"предотвращения беспорядков или преступлений". Однако относительно
необходимости такого вмешательства власти Российской Федерации не
привели причин, которые бы обосновали такой контроль за перепиской
с Европейским судом, конфиденциальность которой должна соблюдаться
(см. Постановление Европейского суда по делу "Пирз против Греции"
(Peers v. Greece), жалоба N 28524/95, ECHR 2001-III, з 82 - 84).
Соответственно, обжалуемое вмешательство не было необходимо в
демократическом обществе по смыслу пункта 2 статьи 8 Конвенции.
110. Следовательно, имело место нарушение статьи 8 Конвенции.
B. Предполагаемое нарушение статьи 13
Конвенции, взятой в совокупности со статьей 8 Конвенции
111. Ссылаясь на статью 13 Конвенции, заявитель жаловался на
то, что у него не было эффективных средств правовой защиты в
отношении просмотра его переписки с Европейским судом.
112. Власти Российской Федерации не затрагивали эту часть
жалобы в своих доводах.
113. В настоящем деле Европейский суд установил, что права
заявителя, гарантируемые статьей 8 Конвенции, были нарушены. Таким
образом, он обладает доказуемым требованием по смыслу
прецедентного права Европейского суда (см., для сравнения, выше з
100).
114. Однако Европейский суд напомнил, что статья 13 Конвенции
не идет настолько далеко, чтобы гарантировать наличие средства
правовой защиты, позволяющего оспорить изначальное
законодательство Договаривающейся Стороны в национальных органах
на том основании, что оно противоречит Конвенции (см.
Постановление Европейского суда по делу "Джеймс и другие против
Соединенного Королевства" (James and others v. United Kingdom) от
21 февраля 1986 г., Series A, N 98, з 85, и Постановление
Европейского суда по делу "A. против Соединенного Королевства" (A.
v. United Kingdom), жалоба N 35373/97, ECHR 2002-X, з 112, 113).
Жалобы заявителя относились, в сущности, к положениям Федерального
закона от 15 июля 1995 г. N 103-ФЗ "О содержании под стражей
подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" в редакции,
действовавшей на момент событий.
115. Таким образом, Европейский суд пришел к выводу, что факты
настоящего дела не раскрывают нарушения статьи 13 Конвенции.
C. Воспрепятствование осуществлению
права на обращение с индивидуальной жалобой
116. Заявитель утверждал, что он несколько раз писал в
Европейский суд, начиная с 1998 года. Тем не менее администрация
исправительного учреждения отказывалась направлять его письма, и
он был вынужден направлять их через родственников. Он утверждал,
что его письмо от 8 июня 2000 г. было отправлено только в октябре
2000 года и без приложений. Он также утверждал, что ответные
письма из Европейского суда не передавались ему незамедлительно
администрацией учреждения и что некоторые приложения к письмам
отсутствовали.
117. В своих доводах по существу дела власти Российской
Федерации не согласились с тем, что имело место вмешательство в
право заявителя на обращение с индивидуальной жалобой. Они
утверждали, что заявитель направлял только две жалобы в
Европейский суд через администрацию места содержания под стражей -
8 июня 2000 г. и 5 января 2001 г., - и обе жалобы были направлены
в Европейский суд. Три ответа, полученные из Европейского суда,
были переданы заявителю без каких-либо задержек или не в полном
объеме.
118. Прежде всего Европейский суд напомнил, что важно соблюдать
конфиденциальность его корреспонденции, поскольку она может
касаться обвинений в адрес администрации исправительного
учреждения или должностных лиц. Вскрытие писем, направленных из
Европейского суда или в Европейский суд, несомненно, дает
основания полагать, что они будут прочитаны и потенциально, при
случае, могут создать опасность репрессий со стороны сотрудников
исправительного учреждения к заключенному (см., для сравнения,
выше з 109, 110).
119. Европейский суд напомнил, что важнейшим элементом
эффективного функционирования системы индивидуальной подачи
жалобы, нашедшей закрепление в статье 34 Конвенции, является
возможность беспрепятственного общения между заявителями и
Европейским судом, свободная от какого-либо давления со стороны
властей, целью которого является отзыв или изменение жалобы
заявителем. В этом контексте "давление" включает не только прямое
применение силы и грубые акты устрашения, но также и другие
косвенные ненадлежащие действия или контакты, направленные на то,
чтобы разубедить заявителей использовать конвенционные средства
правовой защиты. Вопрос о том, имели ли контакты между властями и
заявителем результатом неприемлемую практику с точки зрения статьи
34 Конвенции, должен решаться в свете конкретных обстоятельств
дела. В контексте допроса заявителей об их жалобах согласно
Конвенции со стороны властей, осуществляющих следственные функции,
решение указанного вопроса будет зависеть от того, включают ли
принятые процедуры в себя формы скрытого и неприемлемого давления,
которое может рассматриваться как препятствующее осуществлению
права на обращение с индивидуальной жалобой (см. например,
Постановление Европейского суда по делу "Айдын против Турции"
(Aydin v. Turkey) от 25 сентября 1997 г., Reports of Judgments and
Decisions 1997-VI, p. 1899, 1990, з 115 - 117; или Постановление
Большой палаты Европейского суда по делу "Салман против Турции"
(Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, ECHR 2000-VTII, з 130 с
последующими ссылками). Хотя в настоящем деле не имеется
предположения о ненадлежащем давлении, перехват писем
администрацией места содержания заявителей под стражей может
препятствовать им в представлении их дел в Европейском суде.
120. Что касается сущности жалобы, власти Российской Федерации
особенно оспаривали достоверность утверждений заявителя.
Европейский суд отметил в связи с этим, что заявитель неизменно
жаловался в своих письмах в Европейский суд на воспрепятствование
переписке со стороны администрации учреждения. Одно из его писем,
предположительно, направленное 25 марта 1999 г. через
администрацию исправительного учреждения, так и не дошло до
Европейского суда. Власти Российской Федерации не
прокомментировали этот момент. Письмо заявителя от 8 июня 2000 г.
содержит почтовый штамп от 20 октября 2000 г. и не содержит
приложений, указанных заявителем. Европейскому суду не были
представлены объяснения по этому поводу, равно как и копии
документов, подтверждающих более раннюю отправку этого письма.
121. Журнал регистрации переписки, копии которого представлены
властями Российской Федерации, содержит указание только на три
письма, полученные заявителем из Европейского суда в период 1998 -
2000 гг. При этом список писем Европейского суда, направленных
заявителю через администрацию исправительного учреждения в тот же
период, включает в себя как минимум десять писем, два из которых
были направлены заново, поскольку на них не были получены ответы
заявителя. Европейский суд счел, что такое расхождение не может не
поставить под сомнение точность регистрации писем, представленной
властями Российской Федерации. Европейский суд пришел к выводу,
что властями Российской Федерации не представлены обоснованные
объяснения в ответ на неизменные и заслуживающие доверия
утверждения, сделанные в соответствии со статьей 34 Конвенции, о
воспрепятствовании в осуществлении права на обращение с
индивидуальной жалобой.
122. К тому же Европейский суд отметил, что заявитель находился
в особенно уязвимом положении, поскольку он был под стражей и
зависел в своей переписке с Европейским судом - и остальным миром
- от администрации учреждения (см. Постановление Европейского суда
по делу "Котлец против Румынии" ({Cotlet} v. Romania) от 3 июня
2003 г., жалоба N 38565/97, з 71). До вынесения Решения по вопросу
приемлемости 14 октября 2003 г. у него не было представителя при
рассмотрении дела в Европейском суде.
123. В свете изложенного Европейский суд пришел к выводу, что
имело место нарушение статьи 34 Конвенции.
VI. Применение статьи 41 Конвенции
124. Статья 41 Конвенции гласит:
"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или
Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся
Стороны допускает возможность лишь частичного устранения
последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости,
присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".
125. Заявитель потребовал возмещения причиненного ему
морального вреда и компенсации судебных расходов и издержек.
Власти Российской Федерации оспорили его требования.
A. Моральный вред
126. Заявитель потребовал 10 тысяч евро в качестве компенсации
морального вреда. Он утверждал, что длительность его
предварительного содержания под стражей, длительность
разбирательства по уголовному делу в отношении него и
вмешательство в его переписку с Европейским судом привели его в
чувство потерянности, неопределенности и беспокойства, которое не
может быть компенсировано лишь самим фактом установления
нарушения.
127. Власти Российской Федерации заявили, что сам факт
установления нарушения будет представлять собой достаточную
справедливую компенсацию.
128. Европейский суд установил в настоящем деле, что было бы
разумно предполагать, что заявитель испытывал душевные страдания и
чувствовал себя потерянным ввиду необоснованной длительности
предварительного содержания под стражей и разбирательства по
уголовному делу, равно как и ввиду вмешательства в его переписку.
Исходя из принципа справедливости, Европейский суд присудил
заявителю в связи с этим 5 тысяч евро.
B. Судебные расходы и издержки
129. Заявитель потребовал компенсации следующих расходов и
издержек: 2150 евро за работу его московских представителей (43
часа по ставке 50 евро в час) и 1100 фунтов стерлингов за работу
его лондонских представителей (11 часов по ставке 100 фунтов
стерлингов в час). Помимо этого он потребовал компенсации почтовых
расходов в сумме 500 евро.
130. Власти Российской Федерации сочли эти требования
чрезмерными и необоснованными.
131. Европейский суд напомнил: чтобы судебные расходы и
издержки были возмещены в соответствии со статьей 41 Конвенции,
должно быть установлено, что они были необходимы и действительно
понесены, а также были разумными в своем размере (см., например,
Постановление Большой палаты Европейского суда по делу "Нильсен и
Йонсен против Норвегии" (Nielsen and Johnsen v. Norway), жалоба N
23118/93, ECHR 1999-VIII, з 62).
132. Европейский суд отметил, что в настоящем деле
представители заявителя вступили в рассмотрение дела после того,
как жалоба была объявлена приемлемой, и что вызывает сомнение то,
что подготовка доводов заявителя по существу дела потребовала
такой интенсивной работы трех юристов. Тем не менее заявитель
понес определенные судебные расходы при рассмотрении настоящего
дела.
133. Исходя из принципа справедливости, Европейский суд
присудил заявителю в связи с этим 800 евро.
C. Процентная ставка при просрочке платежей
134. Европейский суд счел, что годовая процентная ставка при
просрочке платежей должна рассчитываться на основе простой
кредитной ставки Европейского Центрального Банка плюс три
процента.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД ЕДИНОГЛАСНО:
1) постановил, что имело место нарушение пункта 3 статьи 5
Конвенции;
2) постановил, что имело место нарушение пункта 4 статьи 5
Конвенции;
3) постановил, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6
Конвенции;
4) постановил, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции,
взятой в совокупности с пунктом 1 статьи 6 Конвенции;
5) постановил, что имело место нарушение статьи 8 Конвенции;
6) постановил, что нарушение статьи 13 Конвенции, взятой в
совокупности со статьей 8 Конвенции, места не имело;
7) постановил, что имело место нарушение статьи 34 Конвенции;
8) постановил:
a) что государство-ответчик должно выплатить заявителю в
течение трех месяцев со дня вступления настоящего Постановления в
силу в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции следующие
суммы, подлежащие переводу в национальную валюту государства-
ответчика по курсу на день выплаты:
i) 5000 (пять тысяч) евро в качестве компенсации
морального вреда;
ii) 800 (восемьсот) евро в качестве компенсации судебных
расходов и издержек;
iii) сумму, которая может быть начислена на указанные
выше суммы;
b) что с момента истечения указанного трехмесячного срока до
момента выплаты будут начисляться проценты на основе простой
кредитной ставки Европейского Центрального Банка плюс три процента
за весь период задержки выплаты;
9) отклонил остальные требования заявителя о справедливой
компенсации.
Совершено на английском языке, и уведомление о Постановлении
направлено в письменном виде 30 ноября 2004 г. в соответствии с
пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.
Председатель Палаты
Ж.-П.КОСТА
Секретарь Секции Суда
С.ДОЛЛЕ
EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS
SECOND SECTION
CASE OF KLYAKHIN v. RUSSIA
(Application No. 46082/99)
JUDGMENT <*>
(Strasbourg, 30.XI.2004)
--------------------------------
<*> This judgment will become final in the circumstances set
out in Article 44 з 2 of the Convention. It may be subject to
editorial revision.
In the case of Klyakhin v. Russia,
The European Court of Human Rights (Second Section), sitting as
a Chamber composed of:
Mr J.-P. Costa, President,
Mr A.B. Baka,
Mr I. Cabral Barreto,
Mr K. Jungwiert,
Mr V. Butkevych,
Mr A. Kovler,
Mrs A. Mularoni, judges,
and Mrs {S. Dolle}, Section Registrar,
Having deliberated in private on 14 October 2003 and 9 November
2004,
Delivers the following judgment, which was adopted on the last-
mentioned date:
PROCEDURE
1. The case originated in an application (No. 46082/99) against
the Russian Federation lodged with the European Commission of
Human Rights ("the Commission") under former Article 25 of the
Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental
Freedoms ("the Convention") by a Russian national, Mr Konstantin
Vladimirovich Klyakhin ("the applicant"), on 24 July 1998.
2. The applicant was represented by Mr Kirill Koroteyev, Mrs
Dina Vedernikova and Mr William Bowring, lawyers of
EHRAC/Memorial, a Human Rights non-governmental organisation based
in Moscow and London. The Russian Government ("the Government")
were represented by Mr P.A. Laptev, the Representative of the
Russian Federation at the European Court of Human Rights.
3. The applicant alleged, in particular, that his pre-trial
detention had been unreasonably long, contrary to Article 5 з 3,
and that he had been unable to obtain judicial review of his
detention pending trial, contrary to Article 5 з 4 of the
Convention. He also alleged that the criminal charge against him
had not been determined within a reasonable time, in violation of
the provisions of Article 6 з 1. Referring to Articles 8 and 13,
the applicant submitted that the prison authorities had monitored
his correspondence with the European Court and that no domestic
remedies were available to him in this respect. He also claimed
that his correspondence with the European Court had been hindered
by the prison authorities, contrary to the provisions of Article
34 of the Convention.
4. The application was transmitted to the Court on 1 November
1998, when Protocol No. 11 to the Convention came into force
(Article 5 з 2 of Protocol No. 11).
5. The application was allocated to the Third Section of the
Court (Rule 52 з 1 of the Rules of Court). Within that Section,
the Chamber that would consider the case (Article 27 з 1 of the
Convention) was constituted as provided in Rule 26 з 1.
6. By a decision of 14 October 2003 the Court declared the
application partly admissible.
7. On 1 November 2004 the Court changed the composition of its
Sections (Rule 25 з 1). This case was assigned to the newly
composed Second Section (Rule 52 з 1).
8. The applicant and the Government each filed observations on
the merits (Rule 59 з 1).
THE FACTS
I. The circumstances of the case
9. The applicant, Konstantin Vladimirovich Klyakhin, is a
Russian national, who was born in 1966 and lives in Armavir,
Krasnodar Region, in Russia.
A. The circumstances of the case
The facts of the case, as submitted by the parties, may be
summarised as follows.
1. Detention on remand and criminal
proceedings against the applicant
10. On 13 August 1997 the applicant was detained and
intimidated by a group of people, allegedly because they wanted
him to testify against his relative K., an official in the Armavir
Town Prosecutor's office.
11. On 26 August 1997 the applicant was arrested on suspicion
of involvement in a robbery, together with K. and a third person,
U. The accusations against the applicant were made by the people
who had allegedly intimidated him.
12. From 26 to 29 August 1997 the applicant was interviewed
several times by an investigator from the prosecution service,
sometimes in the presence of the Armavir Town Prosecutor. A lawyer
was appointed, but the applicant refused to accept his services as
he did not trust him.
13. On 29 August 1997 the Armavir Town Prosecutor authorised
the applicant's detention on suspicion of theft. On 5 September
1997 the applicant was officially charged with involvement in a
robbery.
14. The applicant appealed against the decision to detain him
on 11 September 1997. On 6 October 1997 the Armavir Town Court
rejected his complaint without giving any reasons.
15. The investigation was completed on 24 January 1998 and the
applicant was given access to the case file between 24 and 27
January 1998. A lawyer, whom the applicant later dismissed, was
present at this stage. The indictment was sent to the Armavir Town
Court on 27 or 28 January 1998.
16. On 26 January 1998 the case file was transferred to the
Armavir Town Court. After that date all complaints and requests
submitted by the applicant to other authorities were forwarded to
that court, in accordance with Section 217 of the Code of Criminal
Procedure (CCP).
17. On 16 February 1998 the Armavir Town Court scheduled the
first hearing for 4 March 1998. The judge ordered the continued
detention of the applicant and two other co-accused, K. and U.,
without giving reasons.
18. On 4 March 1998 a judge of the Town Court adjourned the
case because the applicant had not had sufficient access to the
case file. Between 19 February and 27 March 1998 the applicant was
allowed additional access to the case file and was officially
served with the indictment. The applicant submits that he was
allowed only short periods over several days to review about 600
pages of documentation in the case file. He also submits that he
was handcuffed while accessing it, and had difficulties copying
the relevant documents.
19. The scheduled court hearing on 20 April 1998 did not take
place, due to the absence of the victims and one of the
representatives. On 22 April 1998 the judge ordered a psychiatric
report on U. and adjourned the hearing.
20. It appears that further hearings were scheduled, but were
adjourned or cancelled on 31 August 1998, 30 September 1998, 5
January 1999 and 20 January 1999.
21. The European Convention on Human Rights entered into force
in respect of Russia on 5 May 1998.
22. On 30 September 1998 the Armavir Town Court rejected
requests by the applicant and his co-accused K. for release from
detention, and stated that "at this stage of proceedings their
release could influence further trial hearings". On 11 November
1998 the Krasnodar Regional Court rejected an appeal by K. against
this order.
23. On 21 January 1999 the case was adjourned due to the
illness of U. By the same decision, the applicant's further
detention on remand was confirmed. On 25 January 1999 the
applicant complained to the Armavir Town Prosecutor about his
continued detention on remand. On 5 March 1999 he was informed
that his detention was lawful and that he could challenge it
before the Town Court.
24. The trial resumed on 29 March 1999 and on 6 April 1999 the
Armavir Town Court returned the case to the prosecutor's office
for an additional investigation.
25. On 8 and 16 April 1999 the applicant lodged complaints with
the President of the Armavir Town Court in respect of his
detention on remand. No response was received to those complaints.
26. On 27 April 1999 the Armavir Town Prosecutor appealed
against the order of 5 March 1999, by which the case had been sent
for additional investigation. On 16 June 1999 the Krasnodar
Regional Court quashed that order and instructed the Town Court to
consider the case on the merits. The Regional Court also ordered
the continued detention of the applicant and his co-accused, K.
and U., without giving reasons.
27. On 4 August 1999 the hearings resumed, and on 16 August
1999 the applicant was convicted of robbery and sentenced by the
Armavir Town Court to five years' imprisonment. He was represented
by a lawyer. The applicant appealed, and on 20 October 1999 the
Krasnodar Regional Court upheld the Town Court's judgment. The
applicant was not present at the appeal hearing and was informed
of its outcome on 12 November 1999. The conviction of 16 August
1999 subsequently entered into force and the applicant was sent to
a detention centre to serve his sentence.
28. On 2 December 1999 the Presidium of the Krasnodar Regional
Court, acting by way of supervisory review of a request lodged by
the Chairman of the Krasnodar Regional Court, quashed the
conviction of 16 August 1999 (as confirmed on 20 October 1999) for
procedural irregularities and remitted the case to the first
instance court.
29. The case file was returned to the Armavir Town Court on 20
December 1999. On 30 December 1999 the applicant was returned to
the Armavir town detention centre (СИЗО 18/2). A judge was
appointed to hear the case on 23 March 2000.
30. On 17 April 2000 the hearing opened, and on 18 April the
Armavir Town Court ordered a medical examination of the applicant
in a psychiatric hospital. The report was required because of the
applicant's "strange behaviour which raised doubts about his
mental health". The behaviour manifested itself in an "inadequate
reaction to questions, [and] the constant submission of fictitious
and ill-founded requests". The applicant was not given a copy of
that order for several months. He appealed against that decision
and his continued detention on remand to the Armavir Town Court on
19, 24 and 25 April 2000, as well as on 12, 23 and 25 May 2000,
but received no reply. He also appealed to the Armavir Town
Prosecutor on 25 April 2000 and to the Krasnodar Regional
Prosecutor's Office on 21 April 2000. Both replied that his
complaints had been forwarded to the Armavir Town Court. The
Government submitted that these complaints concerned the actions
of the trial court judge and did not raise issues concerning the
lawfulness of detention.
31. The case file was transferred to the Krasnodar psychiatric
hospital on 3 May 2000. On 28 June 2000 the file was returned to
the Town Court, no report having been prepared. On 20 July 2000
the judge of the Town Court adjourned the case pending another
report on an out-patient basis. The applicant announced in the
court room that he would begin a hunger strike, which apparently
lasted until 30 July 2000. He alleged that the judge presiding in
the case was not impartial, and that he had made threats against
the applicant's relatives.
32. The applicant appealed against the order for a psychiatric
report to the Armavir Town and Krasnodar Regional Prosecutors, to
the Regional Court, to the Krasnodar Qualification Board of Judges
and other administrative bodies. On 9 and 24 August 2000 the
Qualification Board forwarded the applicant's complaints to the
Armavir Town Court. On 28 September 2000 the Regional Court
informed the applicant that his complaint had been forwarded to
the Town Court, which was to forward the case file for an appeal
hearing before the Regional Court. No hearing took place.
33. On 29 September 2000 the Chairman of the Armavir Town Court
replied to the applicant and to the Krasnodar Qualification Board
that no violations of the domestic law had been committed in the
handling of the case. He dismissed the applicant's allegations
that the presiding judge had threatened his relatives as
"fictitious and ill-founded". The letter concluded that there were
no reasons to question the impartiality and qualifications of the
presiding judge.
34. On 9 October 2000 a medical commission examined the
applicant in the detention centre and found him to be of sound
mind.
35. Between February and December 2000, the applicant submitted
nine requests to the Armavir Town Court for additional access to
the case file. His request was granted for a period from 8 to 15
December 2000, when he was allowed to have access to and make hand-
written copies of relevant documents. The applicant submits that
he was allowed about one and a half hours to consider the case
file of some 500 pages.
36. On 18 December 2000 the case was adjourned. On 21 December
2000 the applicant appealed against the adjournment to the
Krasnodar Regional Court, but his appeal was not examined.
37. On 23 January 2001 the hearing in the Armavir Town Court
resumed and on 9 February 2001 the applicant was convicted of
attempted robbery and sentenced to four years' imprisonment. The
applicant did not appeal against the conviction, which entered
into force ten days later. The applicant was released from
detention on 9 February 2001, as he had by that time spent three
years, five months and 13 days in detention and was granted an
amnesty. The two co-accused, K. and U., were also sentenced to
prison terms, but did not have to serve their sentences as they
also benefited from an amnesty.
2. Correspondence with the Court
38. The applicant claimed that in June 1998 the administration
of SIZO - 18/2, where he had been detained on remand, refused to
forward his application to the Court. The applicant forwarded the
letter through his relatives, who posted it on 24 July 1998.
39. The explanatory notice attached to the Court Registry's
letter of 14 August 1998 was not given to the applicant.
40. The applicant further claims that on 25 March 1999 he
forwarded a letter, with enclosures, to the Court, and that this
letter never arrived. On 10 June 1999 the applicant sent the
letter again via his mother.
41. A letter from the applicant to the Court dated 8 June 2000
was posted on 20 October 2000. The applicant lists a number of
enclosures to that letter, none of which arrived. The applicant
sent them again on 29 December 2000 through his relatives.
42. The applicant was not permitted by the prison
administration to retain the correspondence from the Court, which
was given to him for a day and then taken away.
43. The Government submitted that the applicant sent two
letters addressed to the European Court while in prison - on 8
June 2000 and on 5 January 2001. Both were posted promptly by the
prison authorities, and proof of posting exists. The applicant
received three letters from the Court in response, dated 8
September 1998, 9 August 1999 and 11 January 2000, all of which
were transmitted to him immediately in their entirety upon
receipt. As proof, the Government submitted a copy of the
correspondence log maintained by the prison authorities which
confirmed the applicant's receipt of the Court's three letters.
44. According to the Government, in December 2003 the national
legislation was amended to end censorship of correspondence with
the European Court of Human Rights in detention centres.
45. It also appears that in December 2000 the applicant
attempted to sue the postal service for failure to deliver his
letter of 8 June 2000 to the European Court. On 16 January 2001
the Armavir Town Court refused to consider the merits of his claim
for pecuniary and non-pecuniary damages against the Armavir postal
service. On 15 March 2001 the Krasnodar Regional Court quashed and
remitted the decision of 16 January 2001. It further appears that
on 11 May 2001 the Armavir Town Court rejected the applicant's
claim on the merits, and the applicant did not appeal against that
judgment.
B. Relevant domestic law and practice
46. The Code of Criminal Procedure (CCP), in force at the
relevant time, provided in Article 96 that custody could be
imposed as a measure of restraint for offences punishable by
imprisonment of more than one year.
47. The CCP provided in Article 217 that, after the
investigation had been completed, the prosecutor should approve
the bill of indictment and forward the case to the court.
Thereafter, all complaints and requests should be forwarded
directly to the trial court.
48. Under Articles 220-1 and 220-2 of the CCP, an appeal
against an order extending a period of detention lay with a court.
49. Articles 223-1 and 230 of the CCP provided that, when the
accused was in detention, the judge should set the date for the
first hearing within 15 days of receiving the case file from the
prosecutor. At the same time, the judge should also decide whether
the accused should be remanded in custody.
50. Article 331 of the CCP excluded appeals against certain
orders (определения и постановления) of the trial court, such as
setting dates for the hearing, forwarding the case for additional
investigation, or requesting an in-patient psychiatric report.
This Section was found unconstitutional by the Constitutional
Court on 2 July 1998, to the extent that it prevented persons in
detention from appealing against court orders which had the effect
of extending their detention.
51. Articles 17 and 21 of the Federal Law of 15 July 1995 No.
103-FZ "On pre-trial detention" provides that detainees have an
unlimited right to submit complaints and letters to governmental
and non-governmental bodies. Complaints addressed to the
prosecutor, courts and other authorities charged with supervising
the legality of detention are not subject to censorship and should
be forwarded to the addressee in a sealed envelope. Other letters
and complaints are subject to censorship by the administration and
are to be forwarded by it within three days of their submission.
Any decision by the administration of a detention centre may be
appealed in the hierarchical order to a prosecutor and a court.
Similar provisions are contained in Section 9 of the Internal
Rules of pre-trial detention centres, dated 1995 and 2000 (Правила
внутреннего распорядка следственных изоляторов уголовно-
исполнительной системы Министерства внутренних дел Российской
Федерации, утв. Приказом МВД РФ от 20 декабря 1995 г. N 486;
Правила внутреннего распорядка следственных изоляторов уголовно-
исполнительной системы Министерства юстиции Российской Федерации,
утв. Приказом Минюста РФ от 12 мая 2000 г. N 148, с изменениями от
21 февраля 2002 г.).
THE LAW
I. Alleged violation of Article 5 з 3 of the Convention
52. The applicant complained that his right to be tried within
a reasonable time or to be released from detention pending trial
was violated. He referred to Article 5 з 3 of the Convention,
which provides as follows:
"Everyone arrested or detained in accordance with the
provisions of paragraph 1 (c) of this Article shall be... entitled
to trial within a reasonable time or to release pending trial.
Release may be conditioned by guarantees to appear for trial."
A. Arguments of the parties
53. The Government submitted that the period of the applicant's
detention on remand was not unreasonable and that it was in
accordance with the national legislation. The Government also
submitted that the period of the applicant's detention prior to 5
May 1998 was outside the Court's competence ratione temporis.
54. As to the reasons for the applicant's detention, the
Government referred to the provisions in the domestic legislation
then in force, by which detention on remand could have been
applied solely on the grounds of the gravity of the charges. They
also referred to the fact that the applicant had previous
convictions.
55. The applicant submitted that it had been unnecessary to
take him into custody and keep him in detention for an extensive
period of time, as there was no indication that he was trying to
obstruct the establishment of the truth or that his detention
served to prevent his committing an offence or fleeing after
having done so. The authorities had produced few relevant or
sufficient reasons to justify his detention. As to the
authorities' conduct, the applicant asserted that they had shown
no special diligence in handling his case.
56. The applicant also reiterated that while the period prior
to 5 May 1998 was outside the Court's jurisdiction ratione
temporis, he asked the Court to take into account the fact that by
that date he had already been in custody for over eight months.
B. The Court's assessment
1. Period to be taken into consideration
57. The Court first recalls that, in determining the length of
detention pending trial under Article 5 з 3 of the Convention, the
period to be taken into consideration begins on the day the
accused is taken into custody and ends on the day when the charge
is determined, even if only by a court of first instance (see,
among other authorities, the (see Wemhoff v. Germany judgment of
27 June 1968, Series A No. 7, p. 23, з 9, and Labita v. Italy
[GC], No. 26772/95, зз 145 and 147, ECHR 2000-IV).
58. The Court recalls that while its jurisdiction ratione
temporis covers only the period after the entry into force of the
Convention with respect to Russia on 5 May 1998, the Court will
take into account the state of proceedings existing on the
material date (see, among other authorities, mutatis mutandis, the
{Yagci} and Sargin v. Turkey judgment of 8 June 1995, Series A No.
319-A, p. 16, з 40).
59. In the present case the applicant's detention on remand
began on 26 August 1997, when he was arrested. On 5 May 1998, the
date on which the Convention entered into force for Russia, the
applicant had been detained on remand for eight months and ten
days. He was then convicted at first instance on 16 August 1999,
i.e. after a period of some 15 months. From then until the
supervisory court's decision on 2 December 1999, the applicant's
detention was justified under Article 5 з 1(a) of the Convention
and Article 5 з 3 was not applicable. On 2 December 1999 the
Presidium of the Krasnodar Regional Court returned the case to the
first instance court, whereupon Article 5 зз 1(c) and 3 of the
Convention became applicable once again. It ceased to be
applicable on 9 February 2001 14 months later, when the applicant
was convicted by the Armavir Town Court and released from
detention. The applicant was thus detained on remand for a total
period of some three years and two months, of which two years,
five months and ten days were after the entry into force of the
Convention in respect of Russia.
2. The reasonableness of the length of detention
60. The Court recalls that the issue of whether a period of
detention is reasonable cannot be assessed in abstracto. This must
be assessed in each case according to its special features, the
reasons given in the domestic decisions and the well-documented
facts mentioned by the applicant in his applications for release.
Continued detention can be justified in a given case only if there
are specific indications of a genuine requirement of public
interest which, notwithstanding the presumption of innocence,
outweighs the rule of respect for individual liberty (see, among
other authorities, W. v. Switzerland, judgment of 26 January 1993,
Series A No. 254-A, p. 15, з 30; Labita v. Italy [GC], cited
above, з 152).
61. The persistence of reasonable suspicion that the person
arrested has committed an offence is a condition sine qua non for
the lawfulness of the continued detention, but after a certain
lapse of time it no longer suffices. In such cases, the Court must
establish whether the other grounds given by the judicial
authorities continued to justify the deprivation of liberty. Where
such grounds were "relevant" and "sufficient", the Court must also
ascertain whether the competent national authorities displayed
"special diligence" in the conduct of the proceedings (see, among
others, I.A. v. France, judgment of 23 September 1998, Reports of
Judgments and Decisions 1998-VII, p. 2979, з 102; Labita v. Italy
[GC], cited above, з 153).
62. In their observations on the merits, the Government pointed
to the provisions of the domestic legislation, namely to Article
96 of the CCP, which permitted detention on remand in cases where
charges could entail a sentence of longer than one year's
imprisonment.
63. On 30 September 1998 the Armavir Town Court stated in its
decision prolonging the applicant's detention that "at this stage
of proceedings [his] release could influence further trial
hearings". By that time the investigation into the criminal case
had already been completed and the case was pending before the
trial court. Other decisions authorising the applicant's further
detention provided no reasons for his detention, merely confirming
that the detention was lawful.
64. It thus appears that the relevant authorities based the
applicant's detention on two grounds - firstly, the gravity of the
charges, and secondly, the fear that he might obstruct the trial
proceedings.
65. As to the first point, the Court reiterates that while the
severity of the sentence faced is a relevant element, the gravity
of the charges cannot in itself serve to justify long periods of
pre-trial detention. As to the second ground, no factual
circumstances were invoked by the domestic courts to uphold the
conclusion regarding the applicant's possible interference with
due process, especially at the trial stage of proceedings.
66. The Court accordingly concludes that, by failing to address
relevant facts and by relying on a statutory provision relating to
the gravity of the charges, the authorities prolonged the
applicant's detention on grounds which cannot be regarded as
sufficient.
67. The Court thus finds that the authorities failed to justify
the applicant's continued detention for the period under
consideration. In those circumstances it is not necessary to
examine whether the proceedings were conducted with due diligence.
68. There has accordingly been a violation of Article 5 з 3 of
the Convention in that the applicant's right to trial within a
reasonable time or to release pending trial was not respected.
II. Alleged violation of Article 5 з 4 of the Convention
69. Under Article 5 з 4 of the Convention, the applicant
complained that he could not obtain judicial review of his
detention. Article 5 з 4 of the Convention reads as follows:
"Everyone who is deprived of his liberty by arrest or detention
shall be entitled to take proceedings by which the lawfulness of
his detention shall be decided speedily by a court and his release
ordered if the detention is not lawful."
A. Arguments of the parties
70. The Government submitted that domestic law, namely Article
220-1 of the Code of Criminal Procedure of 1960, had provided the
applicant with a right to seek judicial review of his detention.
The applicant made use of this right by applying to the Armavir
Town Court, which reviewed his detention and found it lawful. His
subsequent complaints about the lawfulness of his detention were
also subject to judicial review.
71. The applicant pointed out that his complaints against the
lawfulness of his detention had been reviewed by the Armavir Town
Court only on 6 October 1997, and subsequently on 30 September
1998. His numerous other appeals to the authorities, including
those to the Town and Regional Courts, were not properly examined.
The courts failed to indicate the reasons for his continued
detention and he was not provided with the procedural guarantees
necessary for the proper application of the principles of Article
5 з 4.
B. The Court's assessment
72. The Court recalls that, by virtue of Article 5 з 4, an
arrested or detained person is entitled to bring proceedings for
the review by a court of the procedural and substantive conditions
which are essential for the "lawfulness", in the sense of Article
5 з 1, of his or her deprivation of liberty (see the Brogan and
Others v. the United Kingdom judgment of 29 November 1988, Series
A No. 154-B, p. 34, з 65). Although it is not always necessary
that the procedure under Article 5 з 4 be attended by the same
guarantees as those required under Article 6 з 1 for civil or
criminal litigation (see the De Wilde, Ooms and Versyp v. Belgium
judgment of 18 June 1971, p. 42, з 78 in fine; the Megyeri v.
Germany judgment of 12 May 1992, Series A No. 237-A, p. 11, з 22;
{Niedbala} v. Poland, No. 27915/95, з 66, 4 July 2000), it must
have a judicial character and provide guarantees appropriate to
the kind of deprivation of liberty in question. It is essential
that the person concerned should have access to a court and the
opportunity to be heard either in person or, where necessary,
through some form of representation, failing which he will not
have been afforded "the fundamental guarantees of procedure
applied in matters of deprivation of liberty" (see the De Wilde,
Ooms and Versyp v. Belgium judgment, p. 41, з 76; the Winterwerp
v. the Netherlands judgment of 24 October 1979, Series A No. 33,
p. 24, з 60; and Sanchez-Reisse v. Switzerland, judgment of 21
October 1986, Series A No. 107, p. 20, з 51).
73. In the present case, pre-trial detention was at the
material time imposed by a prosecutor's warrant. An appeal against
a detention order lay with the courts.
74. The applicant submitted a number of complaints to the trial
court and to higher courts about his prolonged pre-trial
detention. However, the review which did take place failed to
address the specific arguments advanced by the applicant as
regards the reasons for his detention. His other complaints simply
went unanswered.
75. The Court reiterates that arrested or detained persons are
entitled to a review bearing upon the procedural and substantive
conditions which are essential for the "lawfulness", in the sense
of the Convention, of their deprivation of liberty. This means
that the competent court must examine not only compliance with the
procedural requirements set out in domestic law but also the
reasonableness of the suspicion grounding the arrest and the
legitimacy of the purpose pursued by the arrest and the ensuing
detention (see Brogan and Others v. the United Kingdom, cited
above, з 65, and Grauslys v. Lithuania, No. 36743/97, зз 51 - 55,
10 October 2000).
76. Whilst Article 5 з 4 of the Convention does not impose an
obligation to address every argument contained in the detainee's
submissions, the judge examining remand appeals must take into
account concrete facts which are referred to by the detainee and
capable of casting doubt on the existence of those conditions
essential for the "lawfulness", for Convention purposes, of the
deprivation of liberty (see Nikolova v. Bulgaria [GC], No.
31195/96, з 61, ECHR 1999-II).
77. The applicant's submissions contained such facts and did
not appear implausible or frivolous. By not taking them into
account, the domestic courts failed to provide a judicial review
of the scope and nature required by Article 5 з 4 of the
Convention. The Court recalls, in this respect, its relevant
findings about the lack of sufficient grounds for detention, made
above (paragraphs 66 - 68) when examining the reasonableness of
the grounds for detention.
78. In addition, the applicant's other complaints, specifically
addressing the issue of his continued pre-trial detention,
remained unanswered (paragraphs 25 and 30 above).
79. There has therefore been a violation of Article 5 з 4 of
the Convention.
III. Alleged violation of Article 6 з 1 of the Convention
80. The applicant complained under Article 6 з 1 of the
Convention that the criminal charges against him had not been
determined within a reasonable time.
81. In so far as relevant, the first sentence of Article 6 з 1
reads:
"In the determination... of any criminal charge against him,
everyone is entitled to a fair and public hearing within a
reasonable time..."
A. Arguments of the parties
82. The Government submitted that the period to be considered
had lasted from the transmission of the applicant's case to the
Armavir Town Court on 2 February 1998 until the pronouncement of
its judgment on 9 February 2001. The Government disputed that this
time had been unreasonable. They submitted that during this period
the case had been reviewed by three judicial instances, including
the Town Court on two occasions. They also maintained that the
applicant had contributed to the length of the proceedings by
filing multiple applications, including requests for access to the
case file, which required adjournments of the hearing.
83. The Government referred to the illness of one of the co-
accused, which had caused a delay in the proceedings. Following
the decision by the Presidium of the Krasnodar Regional Court of 2
December 1999 to quash the applicant's conviction and remit the
case, a further delay in the proceedings was caused by the fact
that the applicant and his co-accused had to be brought back to
Armavir from correctional facilities in other regions.
84. The applicant submitted that the period to be taken into
account began on 16 February 1998, when the Town Court accepted
the case for consideration and fixed a hearing date, and ended on
9 February 2001.
85. As regards his conduct, the applicant submitted that his
complaints and requests were justified by the need to familiarise
himself with the case file and to defend himself. He pointed out
that his requests for access to the case file had been granted by
the Town Court on two occasions, albeit after considerable delays.
This in itself indicated that his right to have full access to the
case file before the start of the hearing had been violated.
86. As to the authorities' conduct, the applicant pointed out
that his access to the case file had been strictly regulated by
the authorities and that it was beyond his control to complete its
examination any faster. He also submitted that other reasons, such
as the failure of other participants to appear at the hearing,
could not be attributed to him.
B. The Court's assessment
1. Period to be taken into consideration
87. The Court recalls that the period to be taken into
consideration in determining the length of criminal proceedings
begins with the day on which a person is "charged" within the
autonomous and substantive meaning to be given to that term (see,
among other authorities, the Corigliano v. Italy judgment of 10
December 1982, Series A No. 57, p. 13, з 34, and the Imbriosca v.
Switzerland judgment of 24 November 1993, Series A No. 275, p. 13,
з 36). It ends with the day on which a charge is finally
determined or the proceedings are discontinued.
88. The Court also recalls that while its jurisdiction ratione
temporis covers only the period after the entry into force of the
Convention with respect to Russia on 5 May 1998, the Court will
take into account the state of proceedings existing on the
material date (see, among other authorities, mutatis mutandis, the
{Yagci} and Sargin v. Turkey, cited above, з 40).
89. The period under consideration in the present case began on
26 August 1997, when the applicant was detained as a suspect on
charges of robbery. Then, on 16 August 1999, the Armavir Town
Court convicted the applicant, and on 20 October 1999 the
Krasnodar Regional Court upheld the conviction. The normal
procedure for determining the criminal charge against the
applicant, within the meaning of Article 6 of the Convention, was
thus completed, having lasted two years and two months, of which
some eight months and ten days were prior to the entry into force
of the Convention in respect of Russia.
90. However, on 2 December 1999 the Presidium of the Krasnodar
Regional Court, using the extraordinary procedure of supervisory
review, quashed and remitted the judgments in respect of the
applicant. That decision thus led to a resumption of the
determination of the criminal charge against the applicant, and
Article 6 became applicable once more (see Yemanakova v. Russia,
No. 60408/00, з 41, 2 September 2004). The period to be considered
ended on 9 February 2001, when the Armavir Town Court delivered
its judgment determining the charge against the applicant. This
period lasted for about one year and two months.
91. The Court observes that the period under consideration,
i.e. from 29 August 1997 to 9 February 2001, excluding the period
between 20 October and 2 December 1999 when no proceedings were
pending, lasted about three years and four months, of which two
years and seven and a half months fall within the Court's
jurisdiction ratione temporis.
2. Reasonableness of the length of the proceedings
92. The Court recalls that the reasonableness of the length of
proceedings must be assessed in the light of the particular
circumstances of the case and having regard to the criteria laid
down in the established case-law, in particular the complexity of
the case and the conduct of the applicant and of the relevant
authorities (see the aforementioned {Yagci} and Sargin v. Turkey,
з 59).
93. The Court notes that the criminal case does not appear
particularly complex. It concerned one episode of attempted
robbery and involved a small number of victims and witnesses. As
regards the conduct of the applicant, it does not appear that he
contributed to the overall length of the proceedings to any
significant extent. Although he submitted a number of motions and
requests, most of them did not entail any procedural delays. His
requests to familiarise himself with the case file were twice
granted by the trial court, albeit after considerable delays which
cannot be attributed to the applicant.
94. As regards the conduct of the authorities, it appears that
there were certain lapses of time attributable to them. In
particular, no hearings, except for adjournments, took place
between 22 April 1998 and 29 March 1999. Following the decision by
the Presidium of the Krasnodar Regional Court on 2 December 1999
to quash and remit the earlier convictions, the first hearing in
the trial court took place only on 17 April 2000. In the meantime,
the applicant remained in detention, which should have prompted
the authorities to act with special diligence.
95. Having regard to the criteria established in its case-law
for the assessment of the reasonableness of the length of
proceedings, the above conclusions regarding the reasonableness of
the pre-trial detention under Article 5 з 3 and the particular
circumstances of the case, the Court finds that the length of the
criminal proceedings against the applicant failed to satisfy the
reasonable time requirement of Article 6 з 1 of the Convention.
96. It follows that there has been a violation of that
provision.
IV. Alleged violation of Article 13 combined
with Article 6 з 1 of the Convention
97. The applicant complains under Article 13 that he had no
effective remedies in respect of the excessive length of the
criminal proceedings. Article 13 of the Convention, insofar as
relevant, provides:
"Everyone whose rights and freedoms as set forth in this
Convention are violated shall have an effective remedy before a
national authority..."
98. As to pertinent remedies, the Government submitted that the
applicant could have appealed certain procedural orders by the
trial court to a higher court.
99. The applicant submitted that he had had no effective
remedies against the excessive length of proceedings in that all
his complaints had been forwarded without review to the same trial
court which was responsible for the delays. His appeals against
the trial court's procedural orders had not been examined.
100. As the Court has held on many occasions, Article 13 of the
Convention guarantees the availability at national level of a
remedy to enforce the substance of the Convention rights and
freedoms in whatever form they may happen to be secured in the
domestic legal order. The effect of Article 13 is thus to require
the provision of a domestic remedy to deal with the substance of
an "arguable complaint" under the Convention and to grant
appropriate relief. The scope of the Contracting States'
obligations under Article 13 varies depending on the nature of the
applicant's complaint; however, the remedy required by Article 13
must be "effective" in practice as well as in law (see, among
other authorities, {Kudla} v. Poland [GC], No. 30210/96, з 157,
ECHR 2000-XI).
101. The Court notes that the Government have failed to show
how the applicant could obtain relief - either preventive or
compensatory - by applying to a higher court. It appears that in
the present case the Regional Court failed to consider the
applicant's challenges against the trial court's orders to adjourn
the proceedings of 20 July 2000 and 18 December 2000 (paragraphs
31 and 36 above). His other complaints were forwarded to the same
trial court in accordance with Article 217 of the CCP.
102. The Court thus notes that the Government have failed to
indicate any remedy that could have expedited the determination of
the applicant's case or provided him with adequate redress for
delays that had already occurred.
103. Accordingly, there has been a violation of Article 13 of
the Convention in that the applicant had no domestic remedy
whereby he could enforce his right to a hearing within a
reasonable time as guaranteed by Article 6 з 1 of the Convention.
V. Alleged violation of Articles 8, 13 and 34
of the Convention
104. The applicant complained that the prison authorities had
interfered with his correspondence with the European Court of
Human Rights. He invoked Articles 8, 13 (cited above, paragraph
97) and 34 of the Convention. Articles 8 and 34 read, insofar as
relevant, as follows:
Article 8
"1. Everyone has the right to respect for... his
correspondence.
2. There shall be no interference by a public authority with
the exercise of this right except such as is in accordance with
the law and is necessary in a democratic society... for the
prevention of disorder or crime,... or for the protection of the
rights and freedoms of others."
Article 34
"The Court may receive applications from any person... claiming
to be the victim of a violation by one of the High Contracting
Parties of the rights set forth in the Convention or the Protocols
thereto. The High Contracting Parties undertake not to hinder in
any way the effective exercise of this right."
A. Monitoring of the applicant's correspondence
by the prison authorities
105. The applicant submitted that his correspondence with the
Court had been opened by the prison administration.
106. The Government did not dispute the fact that letters sent
by the applicant to and received from the European Court of Human
Rights were opened by the prison administration. However, they
submitted that in December 2003 changes were introduced to the
relevant legislation, banning censorship of correspondence with
the European Court of Human Rights in pre-trial detention and
correctional facilities.
107. The Court recalls that any "interference by a public
authority" with the right to respect for correspondence will
contravene Article 8 of the Convention unless it is "in accordance
with the law", pursues one or more of the legitimate aims referred
to in paragraph 2 of that Article and is "necessary in a
democratic society" in order to achieve them (see, among many
other authorities, the following judgments: Silver and Others v.
the United Kingdom, 25 March 1983, Series A No. 61, p. 32, з 84;
Campbell v. the United Kingdom, 25 March 1992, Series A No. 233,
p. 16, з 34 and {Niedbala} v. Poland, No. 27915/95, з 78, 4 July
2000).
108. It is not disputed that the applicant's correspondence
with the Court was routinely opened and censored. There has thus
been an interference with the applicant's right to correspondence
within the meaning of Article 8.
109. The Russian law, as it stood at the material time, allowed
for censorship of a prisoner's correspondence, with the exception
of correspondence with certain supervisory bodies (paragraph 51
above). The latter did not include the European Court of Human
Rights. The interference in the present case thus had a legal
basis, and the Court is satisfied that it pursued the legitimate
aim of "the prevention of disorder or crime". However, as regards
the necessity of the interference, the Government have not
submitted any reasons which could justify this control of
correspondence with the Court, the confidentiality of which must
be respected (see Peers v. Greece, No. 28524/95, зз 82 - 84, ECHR
2001-III). Accordingly, the interference complained of was not
necessary in a democratic society within the meaning of Article 8
з 2.
110. There has consequently been a violation of Article 8 of
the Convention.
B. Alleged violation of Article 13
combined with Article 8 of the Convention
111. Relying on Article 13, the applicant complained that he
had no effective remedies against the monitoring of his
correspondence with the Court.
112. The Government did not address this issue in their
submissions.
113. In the present case the Court has found that the
applicant's rights under Article 8 of the Convention were
infringed. He therefore had an arguable claim within the meaning
of the Court's case-law (cf. paragraph 100 above).
114. However, the Court recalls that Article 13 does not go so
far as to guarantee a remedy allowing a Contracting State's
primary legislation to be challenged before a national authority
on grounds that it is contrary to the Convention (see James and
others v. the United Kingdom, judgment of 21 February 1986, Series
A No. 98, з 85; A. v. the United Kingdom, No. 35373/97, зз 112 -
113, ECHR 2002-X). The applicant's complaints related in essence
to the provisions of the Law of 15 July 1995 No. 103-FZ "On pre-
trial detention" in force at the material time.
115. The Court thus concludes that the facts of the present
case disclose no violation of Article 13 of the Convention.
C. Hindrance with the right of individual petition
116. The applicant submitted that he had written to the
European Court of Human Rights on several occasions, starting in
1998. However, the prison administration refused to send his
letters and he was forced to send them through his relatives. He
submitted that his letter of 8 June 2000 had not been posted until
October 2000, and then without its enclosures. The applicant also
complained about an alleged failure on the part of the authorities
to give him incoming letters from the Court promptly and with
their enclosures.
117. In their submissions on the merits, the Government
contested that there has been any interference with the
applicant's right of individual petition. They submitted that the
applicant addressed only two complaints to the European Court via
the prison authorities - on 8 June 2000 and 5 January 2001 - and
that both were forwarded to the Court promptly. His other letters
to the Court were forwarded via his relatives, which was his own
choice. Three replies received from the Court were transmitted to
the applicant without any delays or omissions.
118. The Court first reiterates that it is important to respect
the confidentiality of its correspondence since it may concern
allegations against prison authorities or prison officials. The
opening of letters from the Court or addressed to it undoubtedly
gives rise to the possibility that they will be read and may
conceivably, on occasion, also create the risk of reprisals by
prison staff against the prisoner concerned (cf. paragraphs 109 -
110 above).
119. The Court recalls that it is of the utmost importance for
the effective operation of the system of individual application
instituted by Article 34 that applicants should be able to
communicate freely with the Court without being subjected to any
form of pressure from the authorities to withdraw or modify their
complaints. In this context, "pressure" includes not only direct
coercion and flagrant acts of intimidation, but also other
improper indirect acts or contacts designed to dissuade or
discourage applicants from using a Convention remedy. The issue of
whether or not contacts between the authorities and an applicant
amount to unacceptable practices from the standpoint of Article 34
must be determined in the light of the particular circumstances of
the case. In the context of the questioning of applicants about
their applications under the Convention by authorities exercising
a domestic investigative function, this will depend on whether the
procedures adopted have involved a form of illicit and
unacceptable pressure which may be regarded as hindering the
exercise of the right of individual application (see, e.g. the
Aydin v. Turkey judgment of 25 September 1997, Reports of
Judgments and Decisions 1997-VI, pp. 1899 - 1990, зз 115 - 117;
Salman v. Turkey [GC], No. 21986/93, з 130 with further
references, ECHR 2000-VII). While in the present case there is no
allegation of undue pressure, the interception of letters by
prison authorities can also hinder applicants in bringing their
cases to the Court.
120. As to the substance of the complaint, the Government are
essentially disputing the validity of the applicant's complaint.
The Court notes in this respect that the applicant has
consistently complained in his letters to the Court about
hindrance of correspondence by the prison authorities. One of his
letters, allegedly posted on 25 March 1999 via the detention
centre administration, never reached the Court. The Government
submitted no comments in this respect. His letter dated 8 June
2000 bore a postmark of 20 October 2000 and contained none of the
enclosures listed by the applicant. No explanation, nor a copy of
any document supporting an earlier date of posting, has been
submitted to the Court.
121. The correspondence log, copies of which have been
submitted by the Government, refers only to three letters received
by the applicant from the Court between 1998 and 2000. At the same
time, the Court's record of its correspondence with the applicant,
maintained via the prison authorities over the same period,
includes at least ten letters, two of which were re-sent as no
answer had been received. The Court finds that this discrepancy
cannot but raise doubts as to the accuracy of the records used by
the Government. The Court concludes that no reasonable explanation
has been submitted by the Government in response to the
applicant's consistent and credible allegations made under Article
34 about the hindrance of his right of individual petition.
122. In addition, the Court notes that the applicant's position
was particularly vulnerable as he had been detained and was
dependent in his correspondence with the Court - and with the rest
of the outside world - on the prison administration (see {Cotlet}
v. Romania, No. 38565/97, з 71, 3 June 2003). He had no
representative in the proceedings before the Court prior to its
admissibility decision on 14 October 2003.
123. In the light of the above considerations, the Court
concludes that there has been a violation of Article 34 of the
Convention.
VI. Application of Article 41 of the Convention
124. Article 41 of the Convention provides:
"If the Court finds that there has been a violation of the
Convention or the Protocols thereto, and if the internal law of
the High Contracting Party concerned allows only partial
reparation to be made, the Court shall, if necessary, afford just
satisfaction to the injured party."
125. The applicant claimed compensation for the non-pecuniary
damage suffered by him and reimbursement of legal costs and
expenses. The Government contested these claims.
A. Non-pecuniary damage
126. The applicant claimed 10,000 euros (EUR) for non-pecuniary
damage. He submitted that the length of his detention on remand,
the length of the criminal proceedings against him and the
interference with his correspondence with the Court had caused him
feelings of frustration, uncertainty and anxiety which could not
be compensated solely by the finding of a violation.
127. The Government submitted that a mere finding of a
violation would be sufficient compensation.
128. The Court finds in the present case that it is reasonable
to assume that the applicant suffered distress and frustration
caused by the unreasonable length of the pre-trial detention and
criminal proceedings, as well as by the interference with his
correspondence. Deciding on an equitable basis, the Court awards
EUR 5,000 under this head.
B. Costs and expenses
129. The applicant claimed the following costs and expenses:
EUR 2,150 for the work of his Moscow-based lawyers (43 hours at
the rate of EUR 50 per hour) and 1,100 pounds sterling (GBP) for
the work of his London-based representative (11 hours at the rate
of GBP 100 per hour). In addition, he claimed EUR 500 for postal
expenses.
130. The Government found these claims to be excessive and
unfounded.
131. The Court recalls that in order for costs and expenses to
be reimbursed under Article 41, it must be established that they
were actually and necessarily incurred and were reasonable as to
quantum (see, for example, Nilsen and Johnsen v. Norway [GC], No.
23118/93, з 62, ECHR 1999-VIII).
132. The Court notes that in the present case the
representatives entered the proceedings after the case has been
declared admissible, and doubts that the preparation of the
applicant's observations on the merits required such extensive
work by three lawyers. Nevertheless, the applicant did incur
certain expenses for the present proceedings.
133. Deciding on an equitable basis, the Court awards EUR 800
under this head.
C. Default interest
134. The Court considers it appropriate that the default
interest should be based on the marginal lending rate of the
European Central Bank, to which should be added three percentage
points.
FOR THESE REASONS, THE COURT UNANIMOUSLY
1. Holds that there has been a violation of Article 5 з 3 of
the Convention;
2. Holds that there has been a violation of Article 5 з 4 of
the Convention;
3. Holds that there has been a violation of Article 6 з 1 of
the Convention;
4. Holds that there has been a violation of Article 13 combined
with Article 6 з 1 of the Convention;
5. Holds that there has been a violation of Article 8 of the
Convention;
6. Holds that there has been no violation of Article 13
combined with Article 8 of the Convention;
7. Holds that there has been a violation of Article 34 of the
Convention;
8. Holds
(a) that the respondent State is to pay the applicant, within
three months from the date on which the judgment becomes final
according to Article 44 з 2 of the Convention, the following
amounts, to be converted into the currency of the respondent State
on the date of payment:
(i) EUR 5,000 (five thousand euros) in respect of
non-pecuniary damage;
(ii) EUR 800 (eight hundred euros) in respect of costs and
expenses;
(iii) any tax that may be chargeable on the above amounts;
(b) that from the expiry of the above-mentioned three months
until settlement simple interest shall be payable on the above
amounts at a rate equal to the marginal lending rate of the
European Central Bank during the default period plus three
percentage points;
9. Dismisses unanimously the remainder of the applicant's claim
for just satisfaction.
Done in English, and notified in writing on 30 November 2004,
pursuant to Rule 77 зз 2 and 3 of the Rules of Court.
J.-P.COSTA
President
{S.DOLLE}
Registrar
|
