Копецки против Словакии
                   (Kopecky - Slovakia) (N 44912/98)
   
                      По материалам Постановления
                 Европейского Суда по правам человека
                       от 28 сентября 2004 года
                      (вынесено Большой Палатой)
   
                          Обстоятельства дела
   
       В  1959  году отец заявителя был осужден за хранение золотых  и
   серебряных  монет  в нарушение действовавших тогда  правовых  норм.
   Ему  было назначено наказание в виде лишения свободы сроком на один
   год,   а  монеты  были  конфискованы.  В  1992  году  обвинительный
   приговор  и все последующие судебные решения по делу были  отменены
   в  контексте  судебной  реабилитации отца  заявителя,  и  заявитель
   впоследствии  потребовал  возврата монет. Районный  суд  установил,
   что   в  1958  году  монеты  были  переданы  в  краевое  управление
   министерства  внутренних  дел, и предписал министерству  внутренних
   дел  вернуть  их заявителю. Однако по жалобе министерства  окружной
   суд отклонил требования заявителя на том основании, что Копецки  не
   выполнил  установленное  законом условие - указать  местонахождение
   искомого имущества на момент вступления в силу Закона 1991 года  "О
   внесудебной  реабилитации". Верховный суд Словакии отклонил  жалобу
   заявителя, поданную по вопросам права, по тем же основаниям.
   
                             Вопросы права
   
       По  поводу Статьи 1 Протокола N 1 к Конвенции. Положения Статьи
   1  Протокола  N  1  к Конвенции не налагают на государства  никакой
   общей  обязанности  возвращать  собственность,  поступившую  в   их
   распоряжение   до  ратификации  ими  Конвенции.  Не  налагают   эти
   положения  и каких-либо ограничений на свободу действий  государств
   при  определении объема производимой реституции и характера условий
   ее  проведения. В настоящем деле то обстоятельство, что  реституция
   собственности  в  соответствии с Законом 1991 года  "О  внесудебной
   реабилитации"  оговаривалась определенными условиями,  не  нарушало
   поэтому  права  заявителя.  Сказанное не означает,  что  применение
   соответствующих норм по конкретному делу не может поднять вопрос  о
   соответствии действий государства требованиям Статьи 1 Протокола  N
   1   к   Конвенции.  Но  прежде  чем  обратиться  к  этому  вопросу,
   необходимо   установить,   могут  ли  требования   заявителя   быть
   приравнены к понятию "имущество".
       Вещно-правовой  интерес, которым обосновывается правопритязание
   заявителя,   не   может  быть  охарактеризован  как   "существующее
   имущество".  Остается определить, образует ли  его  правопритязание
   "актив",  то  есть было ли оно в достаточной мере твердым,  и  -  в
   этом  контексте  это значимо - имелось ли у заявителя  "правомерное
   ожидание"   выгодоприобретения.  В  постановлениях  по   предыдущим
   делам,   рассмотренным  Европейским  Судом,  понятие   "правомерное
   ожидание" увязывалось либо с разумно оправданной надеждой  субъекта
   на  применение правового акта, имеющего здравую юридическую основу,
   или  на  то, как правопритязание, отвечающее требованиям  "актива",
   будет  рассмотрено соответствующими инстанциями  в  соответствии  с
   нормами национального права.
       Более  того,  в постановлениях по другим делам Европейский  Суд
   проводил    различие   между   простой   надеждой   на   реституцию
   собственности  и "правомерным ожиданием" такой реституции,  которая
   должна  быть  более конкретизированной и базироваться  на  правовой
   норме  или правовом акте. В постановлениях по этим делам  в  центре
   внимания  Суда  было  не  столько "правомерное  ожидание",  сколько
   наличие  правопритязания, приравненного  к  "активу".  Ввиду  этого
   обстоятельства  существование "реального  спора"  или  "подлежащего
   судебному   рассмотрению   правопритязания"   не   было   критерием
   определения  наличия у субъекта "правомерного ожидания".  Напротив,
   в  тех случаях, когда правопритязание обосновывается вещно-правовым
   интересом,  оно может считаться "активом" только тогда, когда  тому
   есть основание в национальном праве.
       В  настоящем  деле  никакой конкретный  вещно-правовой  интерес
   заявителя  не  пострадал в результате того,  что  он  полагался  на
   какой-то  отдельный  правовой  акт,  и  поэтому  у  него  не   было
   "правомерного   ожидания"  выгодоприобретения.   Остается   решить,
   имелись  ли тем не менее достаточные правовые основания  для  того,
   чтобы  считать  его  правопритязание "активом".  В  этом  отношении
   единственный спорный вопрос по делу - можно ли говорить о том,  что
   заявитель   выполнил   условие  закона  о   необходимости   указать
   местонахождение   имущества.  Суды  страны  не  нашли   достаточных
   доказательств  тому, что министерство внутренних  дел  до  сих  пор
   владеет  монетами,  о которых идет речь по делу,  и  при  этом  нет
   никаких  признаков  того, что суды произвольным  образом  разрешили
   вопрос.  Поэтому  и  у  Европейского Суда нет оснований  для  того,
   чтобы прийти к иному заключению.
       Правопритязание заявителя изначально было условным,  и  суды  в
   конце  концов  установили, что он не выполнил предписанные  законом
   требования.   Европейскому   Суду   поэтому   не   было   со   всей
   убедительностью показано, что правопритязание заявителя  достаточно
   прочно,  чтобы  считаться  "активом".  Хотя  решение  суда   первой
   инстанции было вынесено в пользу заявителя, впоследствии  оно  было
   отменено   и   потому  не  наделяло  заявителя  правом,  подлежащим
   исполнению  в силу закона. У заявителя поэтому не было  "имущества"
   в   значении   Статьи  1  Протокола  N  1  к  Конвенции,   которая,
   следовательно, неприменима к настоящему делу.
   
                             Постановление
   
       Европейский Суд пришел к выводу, что по делу требования  Статьи
   1  Протокола  N 1 к Конвенции нарушены не были (принято тринадцатью
   голосами "за" и четырьмя голосами "против").