Рогде против Дании (Rohde - Denmark)
(N 69332/01)
По материалам Постановления
Европейского Суда по правам человека
от 30 июня 2005 года
(вынесено I Секцией)
Обстоятельства дела
Заявитель был арестован, и ему предъявили обвинение в торговле
наркотиками в связи с ввозом партии плодов папайи, в которой было
обнаружено 5,684 килограмма кокаина. 14 декабря 1994 г. городской
суд вынес постановление об избрании в отношении заявителя меры
пресечения в виде заключения под стражу в одиночной камере. Срок
действия меры пресечения продлевался несколько раз ввиду
отсутствия разумных объяснений причастности заявителя к ввозу
наркотиков. Заключение под стражу в одиночной камере было отменено
28 ноября 1995 г., когда заявитель подтвердил, что он участвовал в
операциях по ввозу фруктов, но полагал: маскируемая фруктами
контрабанда имела отношение к бриллиантам. После этого заявителя
содержали в заключении в обычных условиях до 14 мая 1996 г., когда
вышестоящий суд, заседавший как суд присяжных, оправдал заявителя
по обвинению в совершении преступлений, связанных с наркотиками.
Впоследствии заявитель возбудил в суде исковое производство с
требованием выплаты компенсации. Во время рассмотрения дела по
иску заявителя суду были представлены медицинские заключения, из
которых следовало, что у заявителя не было никаких признаков
психического заболевания до его заключения под стражу, но в момент
проведения медицинского обследования, то есть в конце 1997 года,
чувство реальности у заявителя было утрачено в такой степени, что
его можно было охарактеризовать как психопатическую личность,
страдающую, по всей вероятности, параноидальным психозом. Кроме
того, принимая во внимание особые черты характера заявителя и его
психическую уязвимость, врачи установили, что, по всей
вероятности, вспышка и развитие его болезни увязаны с тем фактом,
что он на длительное время был водворен в одиночную камеру.
Окончательным постановлением от 5 сентября 2000 г. Верховный
суд Дании присудил заявителю компенсацию в размере 1109600 датских
крон в возмещение причиненного ему в связи с инвалидностью и
утратой трудоспособности материального ущерба. Требования
заявителя о выплате компенсации за причиненный ему моральный вред
были отвергнуты, поскольку Верховный суд установил, что заявитель
сам в значительной мере способствовал тому, чтобы применялась
избранная в его отношении мера пресечения, в особенности тем, что
он несколько раз менял свои объяснения по делу и активно
препятствовал расследованию по версии о контрабанде наркотиков,
выдвигая "версию прикрытия". Кроме того, Верховный суд установил,
что не имелось оснований предполагать, что с заявителем не
обращались надлежащим образом в период предварительного заключения
под стражу и что, соответственно, в деле не были обнаружены
признаки нарушения требований Статьи 3 Конвенции.
Вопросы права
По поводу соблюдения требований Статьи 3 Конвенции, что
касается вопроса, не было ли чрезмерно длительным содержание
заявителя в одиночном заключении. Европейский Суд вновь
подтверждает свою позицию, заключающуюся в том, что одиночное
заключение лица само по себе не является нарушением требований
Статьи 3 Конвенции. Хотя длительное отлучение человека от общения
с другими людьми является нежелательным, вопрос о том, подпадает
ли водворение в одиночную камеру под действие положений Статьи 3
Конвенции, зависит, среди прочего, от конкретных условий,
строгости, продолжительности и последствий применения этой меры в
отношении конкретного лица. Кроме того, Европейский Суд отмечает,
что в недавних докладах Европейского комитета по предупреждению
пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или
наказания, касающихся положения в Дании, одиночное заключение
фигурирует как бросающийся в глаза вопрос в продолжающемся диалоге
между этим комитетом и властями Дании. Европейский комитет по
предупреждению пыток подчеркивал, что все формы одиночного
заключения, применяемые без соответствующей психологической или
физической стимуляции заключенного, могут в долгосрочном плане
иметь разрушительные для личности последствия, выражающиеся в
ухудшении умственных способностей и навыков общения с людьми.
В настоящем деле продолжительность одиночного заключения
заявителя составила 11 месяцев и 14 дней. Хотя такая
продолжительность может стать предметом озабоченности, давая свою
оценку обстоятельствам дела, Европейский Суд принял во внимание
условия содержания заявителя и степень его изоляции от людей. Он
содержался в камере размером около восьми квадратных метров, где
был телевизор, и ему был обеспечен доступ к газетам. Хотя ему было
запрещено общение с другими заключенными, у заявителя были
регулярные контакты с сотрудниками тюрьмы, ему давались
еженедельные уроки языка, и его посещал тюремный священник. Его
регулярно навещали врачи, медсестры и психотерапевты; у него также
были свидания с членами семьи и друзьями под наблюдением
сотрудников тюрьмы. В этих обстоятельствах Европейский Суд
установил, что период одиночного заключения нельзя приравнивать к
обращению с человеком в нарушение требований Статьи 3 Конвенции.
По вопросу о том, осуществлялось ли эффективное медицинское
наблюдение за психическим здоровьем заявителя. Европейский Суд
отмечает, что как раз в день своего ареста заявитель выразил
намерение совершить самоубийство. Кроме того, в середине января
1995 года он объявил голодовку, в ходе которой он каждый день
наблюдался врачами и один раз его обследовал врач-психиатр. На
основании представленных медицинских записей Европейский Суд
считает установленным, что заявителя регулярно посещали
медицинские работники и что они быстро реагировали и усиливали
свое наблюдение над заявителем в тех случаях, когда у него
проявлялись перемены в настроении или поведении. Кроме того,
Европейский Суд напоминает о показаниях главного консультанта
тюрем г. Копенгагена, которые он дал в судах страны, и в которых
подчеркивалось, что никто из высококвалифицированных и хорошо
подготовленных врачей и медсестер, наблюдавших заявителя, не
заметил никаких признаков психических расстройств у заявителя.
Следовательно, Европейский Суд не может разделить точку зрения
заявителя, что проводившееся за ним медицинское наблюдение не было
как таковое адекватным и достаточным. Надо сказать, что врач-
психолог или врач-психиатр не обследовал заявителя автоматически
или на регулярной основе, однако такая общая обязанность не может
быть возложена на власти. Наконец, что касается показаний матери,
двоюродного брата заявителя, тюремного священника и учителя о том,
что поведение заявителя в период одиночного заключения должно было
бы подвигнуть власти на то, чтобы обеспечить его более
специализированным медицинским наблюдением, следует заметить:
никто из этих свидетелей не высказал свою озабоченность по этому
вопросу судам или администрации тюрьмы, а это было бы вполне
уместно. В этих обстоятельствах Европейский Суд пришел к
заключению, что у заявителя не было недостаточного медицинского
наблюдения.
Постановление
Европейский Суд пришел к выводу, что по делу требования Статьи
3 Конвенции нарушены не были (принято четырьмя голосами "за" и
тремя голосами "против").
|
