[неофициальный перевод] <*>
ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА
БЫВШАЯ ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ
ДЕЛО "ИСАЕВА (ISAYEVA) ПРОТИВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ"
(Жалоба N 57950/00)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ СУДА
(Страсбург, 24 февраля 2005 года)
--------------------------------
<*> Перевод предоставлен Уполномоченным Российской Федерации
при Европейском суде по правам человека П. Лаптевым.
По делу "Исаева против Российской Федерации" Европейский суд по
правам человека (бывшая Первая секция), заседая Палатой в составе:
Х. Розакиса, Председателя Палаты,
П. Лоренсена,
Дж. Бонелло,
Ф. Тулкенс,
Н. Ваич,
А. Ковлера,
В. Загребельского, судей,
а также при участии С. Нильсена, Секретаря Секции Суда,
заседая 14 октября 2004 г. и 27 января 2005 г. за закрытыми
дверями,
вынес 27 января 2005 г. следующее Постановление:
ПРОЦЕДУРА
1. Дело было инициировано жалобой (N 57950/00), поданной в
Европейскую комиссию по правам человека против Российской
Федерации российской гражданкой Зарой Адамовной Исаевой (Zara
Adamovna Isayeva) (далее - заявительница) 27 апреля 2000 г. в
соответствии со статьей 34 Европейской конвенции о защите прав
человека и основных свобод.
2. Интересы заявительницы, которой была предоставлена
бесплатная правовая помощь, в Европейском суде представляли Кирилл
Коротеев, юрист российской правозащитной неправительственной
организации "Мемориал", находящейся в Москве, и Уилльям Бауринг
(William Bowring), адвокат из Лондона. Власти Российской Федерации
были представлены Уполномоченным Российской Федерации при
Европейском суде по правам человека П.А. Лаптевым.
3. Заявительница утверждала, что она стала жертвой ковровой
бомбардировки ее родного села Катыр-Юрт российскими Вооруженными
Силами 4 февраля 2000 г. Заявительница жаловалась на нарушение
статей 2 и 13 Конвенции.
4. Жалоба была передана на рассмотрение Второй секции
Европейского суда (пункт 1 правила 52 Регламента Суда). В
соответствии с пунктом 1 правила 26 в рамках Второй секции была
создана Палата, которая должна была рассматривать данное дело
(пункт 1 статьи 27 Конвенции).
5. 1 ноября 2001 г. был изменен состав секций Европейского суда
(пункт 1 правила 25 Регламента Суда). Дело было передано на
рассмотрение Первой секции в новом составе (пункт 1 правила 26
Регламента Суда).
6. 19 декабря 2002 г. Европейский суд признал жалобу
приемлемым.
7. Заявительница и власти Российской Федерации представили
замечания по существу дела (пункт 1 правила 59 Регламента Суда).
8. 14 октября 2004 г. во Дворце прав человека в Страсбурге
состоялось открытое слушание дела (пункт 3 правила 59 Регламента
Суда).
В Европейский суд явились:
a) от властей Российской Федерации:
П. Лаптев, Уполномоченный Российской Федерации при Европейском
суде по правам человека,
Ю. Берестнев, представитель,
А. Сапрыкина, советник;
b) от заявительницы:
У. Бауринг, профессор, представитель,
П. Лич,
К. Коротеев,
Д. Ицлаев, советники.
Европейский суд заслушал выступления Лаптева, Бауринга, Лича и
Коротеева.
I. Обстоятельства дела
9. Заявительница родилась в 1954 г. и проживает в селе Катыр-
Юрт Ачхой-Мартановского района в Чеченской Республике.
A. Факты
10. Некоторые факты, относящиеся к бомбардировке села Катыр-Юрт
и последующему расследованию, были оспорены. Ввиду этого
Европейский суд просил власти Российской Федерации предоставить
копии всех материалов по проведенному расследованию в отношении
бомбардировки и о жертвах среди гражданского населения. Кроме
того, Европейский суд просил заявительницу предоставить
дополнительные документально подтвержденные доказательства в
поддержку своих утверждений.
11. Замечания сторон относительно обстоятельств нападения
изложены в подразделах 1 и 2 ниже. Описание материалов,
представленных в Европейский суд, содержится в разделе В.
1. Нападение на село Катыр-Юрт
12. Осенью 1999 года Вооруженные Силы Российской Федерации
начали военные действия в Чеченской Республике. В декабре 1999 г.
боевики были блокированы федеральными войсками в Грозном, ставшем
ареной ожесточенных боев.
13. Заявительница рассказала, что в конце января 2000 г. была
разработана командованием федеральных сил и проведена спецоперация
по выманиванию боевиков из Грозного. Согласно разработанному плану
боевики были дезинформированы, что из Грозного будет организован
безопасный выезд в направлении гор на юге республики. Боевики
заплатили военным деньги за информацию о выезде и безопасном
проезде. Поздно ночью 29 января 2000 г. боевики оставили
осажденный Грозный и двинулись на юг. Им позволили покинуть город.
Однако когда они покинули город, попали на минные поля, и на
протяжении всего пути они находились под обстрелом артиллерии и
авиации.
14. Заявительница ссылалась на опубликованные воспоминания
генерал-майора Виктора Барсукова и на интервью генерал-майора
Шаманова, командовавших той операцией, которые касались ее
подробностей (см. пункты 111 - 112 ниже).
15. Рано утром 4 февраля 2000 г. значительная группа чеченских
боевиков (от нескольких сотен до четырех тысяч человек) вошла в
село Катыр-Юрт. По словам заявительницы, прибытие боевиков в село
было полной неожиданностью, и селяне не были предупреждены заранее
о надвигающемся бое или о безопасных маршрутах выхода из села.
16. Заявительница утверждала, что население Катыр-Юрта в то
время составляло около 25 тысяч человек, включая местных жителей и
большое число перемещенных лиц из других районов Чеченской
Республики. Она сообщила также, что село было объявлено
"безопасной зоной", что привлекало людей, бежавших от военных
действий в других районах Чечни.
17. Заявительница рассказала, что сильный обстрел села начался
неожиданно в ранние часы 4 февраля. Заявительница и ее семья
укрывались в подвале их дома. Когда около 3 часов дня обстрел
прекратился, заявительница со своей семьей вышла наружу и увидела,
что другие жители собирали свои вещи и уезжали, так как
федеральные силы, судя по всему, дали сельчанам возможность
безопасно покинуть Катыр-Юрт. Заявительница и ее семья, а также их
соседи сели в микроавтобус "ГАЗель" и по улице Орджоникидзе
поехали по направлению из села. Как только они покинули свои дома,
снова появились самолеты, снизились и стали бомбить машины на
дороге. Это произошло примерно в 15.30.
18. Сын заявительницы - Зелимхан Исаев (23 года) - получил
осколочные ранения и умер в течение нескольких минут. Трое других
людей, которые находились в машине, также получили ранения. Во
время нападения три племянницы заявительницы - Зарема Батаева (15
лет), Хеда Батаева (13 лет), Марем Батаева (6 лет) - также были
убиты. Заявительница сообщила, что ее племянник, Заур Батаев, был
ранен в тот день и в результате стал инвалидом.
19. Заявительница сообщила, что бомбардировка была
беспорядочной, что федеральные войска применяли невысокоточное
оружие большого калибра, как-то: тяжелые авиационные бомбы,
ракетные системы залпового огня. Всего, по утверждению
заявительницы, в селе во время бомбежки было убито более 150
человек, многие из которых были перемещенными лицами из других
районов Чеченской Республики.
20. Заявительница и раненые позже были подобраны ее
родственником и доставлены в Ахчой-Мартан. Они боялись
возвращаться в Катыр-Юрт и были вынуждены похоронить сына
заявительницы в Ачхой-Мартане.
21. Заявительница утверждала, что ее дом был разграблен и
уничтожен. Их машина также сгорела в гараже.
22. По словам заявительницы, ни до, ни после начала
бомбардировки жителям села не были открыты безопасные коридоры для
выхода из села. Те, кто под огнем смогли выбраться и достичь
блокпоста российских Вооруженных Сил, были задержаны там на
некоторое время.
23. По утверждению властей Российской Федерации, в начале
февраля 2000 года большая группа чеченских боевиков, насчитывавшая
более 1000 человек, под командованием полевого командира Гелаева
покинула Грозный и направилась на юг. Ночью 4 февраля 2000 г. они
захватили Катыр-Юрт. Боевики были хорошо обучены и оснащены
большим количеством крупнокалиберного оружия, гранатометов,
минометов, снайперских винтовок и бронированных транспортных
средств. К тому времени некоторые жители Катыр-Юрта уже покинули
поселок, другие прятались в своих домах. Боевики заняли каменные и
кирпичные дома в селении и превратили их в укрепленные
оборонительные пункты. Боевики использовали жителей Катыр-Юрта в
качестве живого щита.
24. Рано утром 4 февраля 2000 г. спецназу МВД было дано задание
войти в Катыр-Юрт, так как была получена информация о присутствии
боевиков в селе. Отряд вошел в село, но после того, как они прошли
первый ряд домов, боевики открыли яростный огонь из всех видов
оружия. Подразделение понесло потери и было вынуждено вернуться на
позиции.
25. Федеральные войска предоставили боевикам возможность
сдаться, от которой они отказались. Жителям Катыр-Юрта был
предложен безопасный проход. Федеральные войска передали
информацию о маршрутах безопасного выхода через главу сельской
администрации. Они также использовали передвижную станцию
ретрансляционного вещания, въехавшую в село, и вертолет Ми-8 с
громкоговорителями. Для обеспечения порядка среди гражданских лиц,
покидавших село, было организовано два блокпоста на выходах из
поселка. Но боевики помешали многим людям покинуть село.
26. Когда местные жители покинули Катыр-Юрт, федеральные войска
вызвали артиллерию и авиацию для удара по селу. Цели определялись
на основе поступавшей разведывательной информации. Военная
операция продолжалась до 6 февраля 2000 г. Власти Российской
Федерации утверждали, что некоторые жители остались в селе Катыр-
Юрт, потому что боевики не позволили им уехать. Это привело к
значительным жертвам среди гражданского населения: было убито 46
человек, в том числе Зелимхан Исаев, Зарема Батаева, Хеда Батаева
и Марем Батаева, а 53 человека получили ранения.
27. На стадии рассмотрения вопроса о приемлемости жалобы власти
Российской Федерации сообщили, что во время штурма Катыр-Юрта
погибло 53 военнослужащих и более 200 получили ранения. Власти
Российской Федерации утверждали также, что более 180 боевиков были
убиты и более 240 ранены. В замечаниях по существу дела не
содержалось информации о потерях с обеих сторон. В материалах
уголовного дела, рассмотренных Европейским судом, также не было
никакой информации о потерях среди противоборствующих сторон.
28. События начала февраля 2000 г. получили освещение в
российских и международных средствах массовой информации и
докладах неправительственных организаций. В некоторых сообщениях
говорилось о серьезных потерях среди гражданских лиц в Катыр-Юрте
и других селах во время военной операции в конце января - начале
февраля 2000 года.
2. Расследование по факту нападения на Катыр-Юрт
29. 5 апреля 2000 г. орган записи актов гражданского состояния
Ахчой-Мартана выдал свидетельство о смерти N 273, которым
подтверждалась смерть Зелимхана Исаева, 23 лет, 4 февраля 2000 г.
в Ачхой-Мартане от многочисленных осколочных ранений в область
груди и сердца. 12 апреля 2000 г. орган записи актов гражданского
состояния выдал следующие свидетельства о смерти: N 312, в
соответствии с которым Зарема Батаева скончалась 4 февраля 2000 г.
в Ачхой-Мартане от осколочных ранений тела, лица и правого бедра;
N 314, в соответствии с которым Хеда Батаева скончалась 4 февраля
2000 г. в Ачхой-Мартане от осколочных ранений тела, лица и правого
бедра; N 315 - Марем Ахметовна Батаева скончалась 4 февраля 2000
г. в Ачхой-Мартане от многочисленных осколочных ранений головы и
тела.
30. 24 августа 2002 г. военный прокурор воинской части N 20102
ответил на запрос неправительственной организации "Мемориал"
относительно хода расследования по уголовному делу. В письме
говорилось, что после публикации 21 февраля 2000 г. в "Новой
газете" статьи "167 гражданских лиц погибли в чеченском селе Катыр-
Юрт" была проведена прокурорская проверка. В результате проверки
было установлено, что с 3 по 7 февраля 2000 г. в селе Катыр-Юрт
была проведена военная спецоперация, целью которой было
уничтожение незаконных вооруженных формирований. Западная
группировка Вооруженных Сил и внутренних войск провела операцию в
соответствии с заранее разработанным планом: село было
блокировано, а гражданским лицам позволили покинуть село через
коридор. Командный корпус, проводивший операцию, помог сельчанам
покинуть населенный пункт вместе со своим имуществом. Когда
командование было уверено, что гражданское население покинуло
село, по Катыр-Юрту был отрыт ракетный огонь. Для уничтожения
боевиков использовались и другие средства. Как подтвердил
начальник зоны безопасности Урус-Мартановского района <*>, в
результате проведенной операции гражданские лица не пострадали. На
основании вышеуказанных фактов 1 апреля 2000 г. прокуроры
отказались возбуждать уголовное дело по факту смерти гражданских
лиц ввиду отсутствия состава преступления. В материалах уголовного
дела, представленных в Европейский суд, не было ссылок на эту
стадию процесса.
--------------------------------
<*> Катыр-Юрт находится в Ачхой-Мартановском районе.
31. Власти Российской Федерации изначально утверждали, что
российские правоохранительные органы не были осведомлены о
событиях, описанных в замечаниях заявительницы, поданных в
Европейский суд, вплоть до момента официального уведомления о
жалобе в июне 2000 г. После официального уведомления прокуратура
Ачхой-Мартановского района Чеченской Республики провела
предварительное расследование и 14 сентября 2000 г. возбудила
уголовное дело по пунктам "а" и "е" части 2 статьи 105 Уголовного
кодекса Российской Федерации - убийство двух и более лиц,
совершенное общеопасным способом.
32. В своих дальнейших пояснениях власти Российской Федерации
проинформировали Европейский суд о том, что 16 сентября 2000 г.
прокуратура Катыр-Юрта, действуя на основании жалоб, поступивших
от частных лиц, возбудила уголовное дело N 14/00/0003-01 по факту
смерти нескольких лиц в результате нанесения ракетного удара в
окрестностях села. Оно касалось обстрела микроавтобуса "ГАЗель" 4
февраля 2000 г., в результате которого трое гражданских лиц
погибли, и еще двое получили ранения. В декабре 2000 года дело
было направлено военному прокурору войсковой части N 20102. В 2001
г. материалы дела были переданы для расследования военному
прокурору Северо-Кавказского военного округа в Ростове-на-Дону.
33. Расследование подтвердило факт бомбардировки села и
обстрела микроавтобуса "ГАЗель", в результате которых погибли сын
и три племянницы заявительницы, были ранены ее родственники. Было
установлено и допрошено несколько десятков свидетелей и других
потерпевших в результате штурма села. Следователи установили 46
гражданских лиц, погибших в результате обстрела села, и 53
человека, получивших ранения. В связи с этим несколько десятков
человек были признаны потерпевшими и гражданскими истцами по
уголовному делу. Также следователи допросили офицеров различных
званий, в том числе командовавших операцией, о подробностях
проведенной операции и использовании боевого оружия.
Военнослужащие, допрошенные в качестве свидетелей, дали показания
относительно подробностей разработки и проведения операции. Не
было предъявлено ни одного обвинения (см. описание документов из
материалов дела ниже в разделе B).
34. Следователи проверили также версии о принадлежности
погибших к незаконным вооруженным формированиям, а также о
причастности членов незаконных вооруженных формирований к
убийствам.
35. 13 марта 2002 г. расследование было прекращено в связи с
отсутствием состава преступления (corpus delicti). В тот же день
военный прокурор, осуществлявший следствие по делу, сообщил главе
Правительства Чеченской Республики о прекращении уголовного дела,
приложил список потерпевших (включавший заявительницу) и просил
Правительство принять меры для обнаружения заявительницы и других
потерпевших и сообщить им о прекращении дела и возможности
обжалования данного решения. В списке были указаны только имена
потерпевших, никаких других данных, которые могли способствовать
обнаружению и идентификации потерпевших, не было. В письме
говорилось также о том, что потерпевшие могли предъявить свои
требования в гражданском процессе.
36. 12 декабря 2002 г. генерал-майор Яков Недобитко,
командовавший операцией в Катыр-Юрте, обжаловал Постановление от
13 марта 2002 г. Он оспорил основания прекращения уголовного дела.
6 марта 2003 г. военный суд Батайского гарнизона отклонил его
жалобу и подтвердил Постановление от 13 марта 2002 г.
B. Документы, представленные сторонами
37. Стороны предоставили множество документов, относившихся к
расследованию ракетного удара. Основными документами, имеющими
отношение к делу, являются следующие:
1. Документы из материалов дела
38. Власти Российской Федерации предоставили копии материалов
уголовного дела N 14/00/004-01, которое состояло из шести томов. В
соответствии с представленными документами в 2001 г. следователи
приложили большие усилия для того, чтобы восстановить полную
картину штурма Катыр-Юрта. Заявительница и ее родственники были
допрошены и признаны потерпевшими. Следователи допросили несколько
десятков местных жителей, 62 местных жителя были признаны
потерпевшими. Гражданских лиц и военнослужащих просили указать на
карте места, о которых они говорили. Было получено большое
количество информации от военнослужащих, разрабатывавших и
проводивших операцию. Следователи допросили лиц, командовавших
операцией, и военнослужащих более низких званий.
39. Некоторые документы, полученные от военнослужащих, и
показания некоторых свидетелей не были раскрыты Европейскому суду.
Во втором томе дела, состоявшем из 89 документов, 49 не было
раскрыто. В пятом томе, состоявшем из 105 документов, 56 не было
раскрыто. В шестом томе не было раскрыто 20 из 213 документов.
Власти Российской Федерации представили список документов,
исключенных из материалов дела, представленных в Европейский суд,
и объяснили, что они не могли быть раскрыты по соображениям
национальной безопасности.
40. Самыми важными документами, содержавшимися в материалах
дела, были следующие:
a) Возбуждение уголовного дела
41. 16 сентября 2000 г. следователи прокуратуры Ачхой-
Мартановского района возбудили уголовное дело по факту убийства
родственников заявительницы. 23 ноября 2000 г. уголовное дело было
передано в войсковую часть N 20102 для расследования. 15 декабря
2000 г. военный прокурор принял дело для расследования, а 6 января
2001 г. он вынес Постановление о прекращении уголовного дела ввиду
отсутствия состава преступления в действиях военных летчиков. 30
января 2001 г. это Постановление было отменено военным прокурором
воинской части N 20102. 19 декабря 2001 г. дело было принято
следователем военной прокуратуры Северо-Кавказского военного
округа в Ростове-на-Дону, который продолжил расследование.
b) Допрос заявительницы и ее родственников
42. В октябре и ноябре 2000 г. следователи прокуратуры Ачхой-
Мартановского района допросили заявительницу, ее мужа и еще
несколько пассажиров микроавтобуса "ГАЗель". Заявительница,
допрошенная 15 ноября 2000 г., сообщила, что 4 февраля 2000 г.
село с самого утра находилось под обстрелом авиации. В полдень
заявительница и ее семья узнали о "гуманитарном коридоре", который
должен был быть открыт для гражданских лиц. Примерно в 16 часов
она со своим сыном Зелимханом и дочерью Лейлой покинула дом N 15
на Октябрьской улице. Они заняли свои места в синем микроавтобусе
"ГАЗель", водителем которого был сам хозяин, их родственник
Джабраил Битиев. В микроавтобусе разместилось около 28 человек, в
том числе сестра ее мужа, Петимат Батаева, и три дочери Петимат
(Зарема, 1984 г.р., Хеда, 1987 г.р. и Марем, 1993 г.р.).
Заявительница сказала, что их микроавтобус двигался по улице в
направлении Ачхой-Мартана. Когда они покинули село и приближались
к блокпосту, рядом с ними взорвалась авиационная бомба. Взрыв
оглушил заявительницу и выбросил большинство пассажиров из
микроавтобуса, но она осталась внутри. Все окна в "ГАЗели" были
разбиты, задняя и боковые двери были вырваны. Заявительница четко
не помнила последовавшие за этим события и очнулась в Ачхой-
Мартановской больнице, куда была доставлена на том же
микроавтобусе; там же она узнала, что ее сын Зелимхан Исаев, Хеда
Батаева и Марем Батаева были убиты на месте. Зарема Батаева
скончалась в Ачхой-Мартановской больнице на следующее утро. Еще
несколько пассажиров "ГАЗели" получили ранения. 2 октября 2000 г.
заявительница была признана потерпевшей по уголовному делу.
43. На дополнительном допросе, проведенном 3 марта 2001 г.
следователем военной прокуратуры Северо-Кавказского военного
округа, заявительница уточнила, что в микроавтобусе находились 26
взрослых и два ребенка. Она нарисовала план размещения мест в
машине. Далее она уточнила, что взрыв произошел, когда
микроавтобус ехал по улице Орджоникидзе к выезду из села, примерно
за 500 метров до блокпоста. Заявительница сообщила, что она видела
через люк два самолета, сбросивших бомбы на парашютах. Она назвала
их "горящими бомбами". Она не могла точно вспомнить, где произошли
взрывы. Она описала раны ее сына и указала их на схеме тела
человека. Следователи забрали свитер, надетый на ее сыне в день
бомбардировки.
44. Муж заявительницы, ехавший в другой машине, подтвердил на
допросе, что его жена и дочь были ранены в результате взрыва возле
микроавтобуса, а его сын Зелимхан был убит. Они вернулись в Катыр-
Юрт только через три месяца после штурма и нашли свой дом
разрушенным и разграбленным. Машина их сына, Рено-19, была найдена
сожженной в гараже. 20 февраля 2000 г. администрация Катыр-Юрта
выдала заявительнице свидетельство о том, что их дом на улице
Октябрьская был разрушен и не подлежал восстановлению.
45. Другие пассажиры микроавтобуса дали показания об
обстоятельствах бомбардировки. Зура Б. рассказала, что 4 февраля
2000 г. примерно в 9 часов она видела самолеты над селом и слышала
взрывы возле мечети. Она спряталась в подвале у соседей, где уже
находилось несколько человек. Примерно в 15 часов ее племянник
Зелимхан Исаев забежал в дом и сказал, что военные открыли коридор
для жителей села, и множество машин уже выстроилось на улице
Орджоникидзе, чтобы выехать в Ачхой-Мартан. Вместе с другими
людьми она села в микроавтобус, стоявший во дворе дома 15 на
Октябрьской улице, около 15.30. Когда микроавтобус ехал по
Мельничной улице, она увидела бомбу, сброшенную с самолета и
летевшую на парашюте. Недалеко от микроавтобуса прогремел взрыв, и
ее выбросило из салона. Она потеряла сознание, а когда пришла в
себя, то направилась в ближайший дом. Один родственник принес
Зелимхана, который был весь в крови. После этого прогремел еще
один взрыв, и они решили уехать на автобусе. Когда они вышли на
дорогу, они заметили Зарему Батаеву, раненую, но еще живую. До
этого они не видели Зарему и Марем Батаевых, тела которых были
опознаны позже. Зуру Б. госпитализировали в Ачхой-Мартановской
больнице с легкими осколочными ранениями. Утром 5 февраля 2000 г.
Зарема Батаева скончалась в больнице. Заур Батаев также лежал в
той больнице с раной в области живота. Еще четыре пассажира
получили осколочные ранения и ожоги. На следующий день она увидела
в мечети мертвых людей и по остаткам одежды узнала в них Хеду и
Марем Батаевых. Их тела так сильно обгорели и были настолько
обезображены, что было решено не показывать их родителям. На
вопрос, видела ли она боевиков, она ответила, что 4 февраля
примерно в 14 часов она перебегала из одного подвала в другой и
видела в садах на Первомайской улице отряд из 8 - 10 вооруженных
людей с бородами и повязками на голове.
46. Ахмади И. сообщил, что, когда микроавтобус ехал по
Мельничной улице, приближаясь к перекрестку с улицей Орджоникидзе,
он увидел горящий шар, падавший с неба на машину. В это время
водитель, Джабраил Битаев, нажал на тормоза, так как ехавшая сзади
машина начала гудеть, и он открыл дверь, чтобы посмотреть назад.
Ахмади крикнул ему, чтобы он ехал вперед, но в этот момент
прогремело три взрыва. Он не мог сказать, с какой стороны
микроавтобуса произошли взрывы. Когда он вышел из машины, он
увидел Зелимхана Исаева, лежавшего на земле, и отнес его в
ближайший дом. Когда они доставили его в Ачхой-Мартановскую
больницу, врач осмотрел его и сказал, что тот был мертв.
47. Яхита Б. рассказала, что штурм села начался 4 февраля 2000
г. примерно в 8 часов. Она спряталась в подвале у соседей, так как
подвал ее семьи был не достаточно прочным. В подвале находились
только женщины и дети, мужчины остались снаружи. Примерно в 14
часов бомбардировки временно прекратились, и они побежали в другой
подвал, так как в стенах подвала, в котором они изначально
прятались, появились трещины. Бомбардировки возобновились. Затем
дверь открылась, и Зелимхан Исаев советовал им выходить и быстро
уезжать из села, так как военные объявили "гуманитарный коридор".
Она вспомнила обстоятельства бомбардировки и два взрыва,
прогремевших с промежутком 3 - 4 минуты.
48. Эльза И., племянница заявительницы, сообщила, что рано
утром 4 февраля 2000 г. она выглянула наружу и увидела много
вооруженных людей на улице. Ее семья пряталась в подвале. Примерно
в 15 часов пришел ее двоюродный брат Зелимхан, который советовал
им уезжать, так как военные предоставили коридор для выезда в
Ачхой-Мартан. Они сели в микроавтобус "ГАЗель", забитый людьми до
отказа. Эльза И. находилась в центре автобуса. После первого
взрыва она убежала со своим братом на блокпост и больше не
возвращалась к микроавтобусу. Эльза И. подтвердила факт смерти
Зелимхана Исаева. Ее брат Мурат на допросе подтвердил ее
показания.
c) Осмотр места происшествия
49. В марте 2001 г. следователи в присутствии одного пассажира
микроавтобуса "ГАЗель" осмотрели и сфотографировали место взрыва.
Это место находилось на улице Мельничная, приблизительно в 150
метрах от перекрестка с улицей Орджоникидзе.
d) Показания главы сельской администрации
50. 10 октября 2000 г. следователи прокуратуры Ачхой-
Мартановского района допросил главу администрации села Катыр-Юрт.
Тот рассказал, что рано утром 4 февраля 2000 г. большая группа
боевиков (несколько сот человек) вошла в село. Старейшины просили
их уйти, чтобы спасти село, но боевики продолжили укреплять
оборонительные позиции. Примерно в 11 часов 4 февраля федеральные
Военно-Воздушные Силы начали бомбить село. Воздушные налеты
продолжались до 7 февраля 2000 г. В результате атак погибло
множество мирных лиц и боевиков.
e) Установление и допрос других потерпевших
51. Следователи допросили более 50 местных жителей, давших
показания относительно входа боевиков в село, скрывания в подвалах
во время бомбардировок, обстоятельств штурма села, смерти и
ранений членов их семей и разрушения их домов. Следователи собрали
также копии личных документов свидетелей, медицинских справок и
свидетельств о смерти. 62 человека были признаны потерпевшими.
52. Тамара Д. сообщила, что 4 февраля 2000 г. она вместе с
четырьмя ее детьми пряталась в подвале во время бомбардировки.
Утром она вышла ненадолго и увидела вертолет возле школы, примерно
в 300 метрах от ее дома. Она слышала громкоговорители, но не
смогла разобрать слов, потому что находилась слишком далеко, а
вокруг гремели взрывы. Примерно в 16.30 в ее подвал прибежала
соседка, которая сказала ей, что женщинам и детям будет позволено
покинуть село. Она схватила самых маленьких детей и побежала по
направлению к Ачхой-Мартану. Возле улицы Орджоникидзе она увидела
самолеты, а затем прогремел взрыв. Ее старший сын, бежавший
примерно в 50 метрах позади, был убит осколком.
53. Алха Д., проживавший в центре села недалеко от мечети,
сообщил, что 4 февраля 2000 г. в 6.00 его разбудил стук в ворота.
Он вышел из дома и увидел улицу, полную вооруженных людей. Группа
боевиков зашла в его дом, у него не было другого выбора, кроме как
пустить их. Боевики сказали ему, что они были членами отряда,
возглавлявшегося полевыми командирами Гелаевым и Абу Мовсаевым.
Они рассказали ему также, что они и еще примерно 4 тысячи человек
пришли в Катыр-Юрт из Шаами-Юрта, перейдя через русло реки. Они
сказали, что собирались провести в селе один день, а потом уйти.
После начала налетов авиации они спустились в подвал дома
свидетеля вместе с еще 12 его родственниками. Бомбардировки
продолжались весь день. Рано утром следующего дня к дому соседей
подъехал грузовик, и местные жители залезли в него все, кроме его
брата, которому не хватило место. Когда их машина выезжала из
села, на контрольно-пропускном пункте перед ними было много людей.
Свидетель Д. увидел вертолет, приземлившийся примерно в 300 метрах
от него, из которого вышли офицеры в камуфляже. Позднее ему
рассказали, что это был генерал Шаманов, который ругал своих
подчиненных за то, что те разрешили людям покинуть село. Свидетель
нашел тело своего брата с осколочными ранениями после того, как им
позволили вернуться в Катыр-Юрт.
54. Эйса Т. (Eysa T.) рассказал, что 2 февраля 2000 г.
федеральные войска оцепили село и позволяли людям входить в него,
никого при этом не выпуская. Блокпост на дороге в Ачхой-Мартан не
допускал никакого передвижения и охранялся бронетранспортерами
(БТР). Он знал, что генерал Шаманов, командовавший той операцией,
прилетал в село на вертолете 4 или 5 февраля, и, очевидно, дал
приказ "никого не выпускать из села". Свидетель покинул село
пешком, под огнем, в полдень 4 февраля. Его сын был ранен осколком
и скончался через четыре дня в больнице в Ингушетии. Он сообщил,
что видел большие бомбы (примерно 3 метра в длину), сбрасывавшиеся
на парашютах с самолетов.
55. Хази В. (Khasi V.) рассказал, что 4 февраля 2000 г.
окрестности их дома на краю села подверглись бомбардировке.
Свидетель со своей семьей укрылся в подвале дома двоюродного
брата. Это был новый дом с большим подвалом, в котором собралось
около 100 человек. Примерно в полдень одна бомба пробила потолок и
взорвалась, убив девять человек и ранив остальных. Брат свидетеля
был среди погибших. Они перешли в другой подвал и просидели там до
5 февраля. В тот день они пешком пошли в Ачхой-Мартан. Проходя
мимо здания школы на краю села, свидетель увидел генерала
Шаманова, который прилетел на вертолете и дал приказ не выпускать
людей из села. Войска МВД, тем не менее, не закрыли блокпост. Еще
несколько свидетелей, находившихся в том же большом подвале дома 4
в переулке Чкалова, подтвердили его показании относительно
бомбардировки и смерти девяти человек
56. Сулейман Д. рассказал, что рано утром 4 февраля 2000 г. он
услышал шум на улице. Когда он выглянул из дома, то увидел
множество вооруженных боевиков, расхаживавших по улице. Примерно в
9 часов началась бомбардировка, и та часть села, в которой он
проживал и которая находилась рядом с центром, подверглась
интенсивному обстрелу. Свидетель и его семья спустились в подвал,
а его отец остался снаружи, чтобы присмотреть за скотом. Примерно
в 9.30 во дворе дома взорвалась бомба на парашюте. После взрыва
осталась воронка диаметром 4 метра. Его отец, находившийся в
загоне для скота, был убит осколком. Село весь день обстреливалось
самолетами, вертолетами, танками и минометами. Свидетель также
определил по звуку реактивную систему залпового огня "Град" <*>. 5
февраля 2000 г. свидетель со своей семьей отправился в Ачхой-
Мартан. Возле школы N 2, на краю села, он увидел приземлившийся
вертолет, из которого вышел генерал Шаманов и сказал, что они сами
были виноваты и что не должно быть никакого коридора. Он вернулся
в село 8 февраля и похоронил своего отца на сельском кладбище.
--------------------------------
<*> Система "Град" - передвижной зенитно-ракетный комплекс.
Калибр ракет 122 мм. Оснащается 320 ракетами в 40 направляющих
трубах.
57. Тумиша А. сообщила, что рано утром 4 февраля она вышла на
улицу, чтобы набрать воды, и увидела в центре села вооруженных
людей. Они были одеты в камуфляж и военную форму, и мужчины были с
бородами. Также она заметила несколько женщин. Они спросили у нее
название села. Она спросила их, зачем они приехали, и они
ответили, что собирались покинуть село после рассвета. Они
выглядели уставшими, их штаны были мокрыми. В доме свидетельницы
находились примерно 15 перемещенных лиц из других районов. После
начала бомбардировки они спустились в подвал. Обстрел села
продолжался весь день без перерыва. Примерно в 16.00 они решили
покинуть село и поехали по дороге в Ачхой-Мартан. Они не знали о
гуманитарном коридоре. Когда они подъезжали к окраине села,
ракета, выпущенная из самолета, попала в "Волгу" перед ними,
шестеро находившихся внутри людей погибли (это были перемещенные
лица из Закан-Юрта, которые провели ночь в ее доме. Она не знала
их имен. Свидетельница доехала до Ачхой-Мартана в тот же день.
Вернувшись в Катыр-Юрт 8 февраля 2000 г., она обнаружила, что
ракета попала в подвал их дома и убила ее мужа.
58. Маруся А. рассказала, что 4 февраля 2000 г. она провела со
своими соседями в подвале. Примерно в первом часу ночи 5 февраля
ее сын поднялся наверх, чтобы принести им еду из дома. В этот
момент во дворе дома прогремело несколько взрывов, а утром они
нашли тело ее сына с многочисленными осколочными ранениями. 5
февраля они направились к выезду из села по дороге в село Валерик,
но их не пропустили на блокпосте. Обстрел был слишком сильным,
чтобы вернуться домой, и они оставались в подвале одного дома на
краю села Катыр-Юрт в течение трех дней. Она ничего не знала о
гуманитарном коридоре.
59. Роза Д. рассказала, что их дом на краю села подвергся
бомбардировке утром 4 февраля 2000 г. Первым взрывом, который
произошел во дворе дома, был ранен ее двухгодовалый сын, который
умер от полученных ранений рано утром 6 февраля 2000 г. Она
оставалась в подвале до 6 февраля, а потом вместе с еще
несколькими людьми пыталась уйти в Валерик. Однако блокпост был
закрыт, и солдаты сказали им, что генерал Шаманов приказал им
никого не выпускать из села. Они оставались в подвале одного не
полностью разрушенного дома на краю села, возле дороги в Валерик,
еще один день, а 8 февраля она вернулась домой.
60. Махмуд С. сообщил, что 5 февраля 2000 г. он разговаривал с
четырьмя боевиками. Он спросил их, как они смогли проникнуть в
село, если он был блокирован федеральными войсками со всех сторон.
Они ответили, что вошли в село без каких-либо проблем и собирались
покинуть его. Он не видел мертвых боевиков и предположил, что они
ускользнули в горы.
61. Елизавета Т. рассказала, что ее дом находился на южном краю
села Катыр-Юрт. 4 февраля 2000 г. внезапно началась бомбардировка.
Она спустилась в подвал вместе со своей семьей. На следующий день,
около 9 часов, отряд из примерно 100 российских военнослужащих,
одетых в зеленый камуфляж, вошел во двор ее дома. Они проверили
документы членов ее семьи и ушли. Затем пришли другие
военнослужащие, одетые в серый камуфляж и черные береты. Они также
проверили документы членов ее семьи. Вся семья была отведена
солдатами в дом на краю села, возле танков. В доме уже находилось
шесть семей. Они провели в доме пять дней, затем военнослужащие
ушли, и они вернулись домой. Свидетельница сообщила, что их
держали в качестве заложников, и военнослужащие угрожали убить
двух ее племянников.
62. Все допрошенные местные жители отказались от эксгумации тел
их родственников. Они сообщили также, что ни они, ни их
родственники не имели ничего общего с боевиками.
f) Медицинские документы
63. Следователи запросили в Ачхой-Мартановской больнице
информацию о раненых, которые находились на лечении в больнице 4
февраля 2000 г. и в следующие дни. В ноябре 2000 г. больница
подтвердила, что 4 февраля 2000 г. три пассажира микроавтобуса
"ГАЗель" лежали в больнице с осколочными ранениями. В больнице не
хранилось записей, сделанных в тот период, так как было слишком
много пациентов. Медсестра в больнице, допрошенная 23 ноября 2000
г., сообщила, что 4 февраля 2000 г. в больницу поступила большая
группа раненых, большинство из них с осколочными ранениями. Они
рассказали ей, что они были из села Катыр-Юрт и что они пострадали
от авиационных бомб. Раненых было так много, что медицинский
персонал не имел возможности вести записи.
64. Руководство больницы передало следователям копии
медицинских свидетельств о смерти, выданных жителям села Катыр-Юрт
в связи с нападением на село.
65. В феврале 2002 г. военная судебно-медицинская лаборатория
по просьбе следователей подготовила восемь заключений на основе
медицинских карточек из Ачхой-Мартановской районной больницы. В
заключениях говорилось, что ранения - осколочные ранения и
контузии - могли быть получены при обстоятельствах, описанных
потерпевшими, то есть во время обстрела села.
g) Показания генерал-майора Шаманова
66. 8 октября 2001 г. следователи допросили генерал-майора
Владимира Шаманова, который возглавлял оперативный центр (ОЦ)
Западной группировки войск в Чечне, в которую входил Ачхой-
Мартановский район. Он заявил, что его основной целью являлось
восстановление конституционного порядка в западных районах Чечни
путем разоружения незаконных вооруженных формирований и, в случае
оказания сопротивления, их ликвидации, то есть путем проведения
военного этапа антитеррористической операции. В его оперативном
подчинении находились подразделения Министерства обороны,
Министерства внутренних дел, Министерства юстиции и Федеральной
службы безопасности. ОЦ отдавал оперативные приказы. Специальная
операция по освобождению Катыр-Юрта была частью более широкой
операции, приказ на проведение которой был отдан ОЦ в последнюю
декаду января 2000 г.
67. В феврале 2000 г. положение в его зоне ответственности было
очень сложным: большие группы бандитов покинули Грозный и
прорывались на юг. По пути они захватывали села и оказывали
яростное сопротивление федеральным войскам. Среди боевиков было
много наемников, включая арабов и африканцев.
68. В январе - феврале 2000 г. федеральные войска проводили
проверки в селах Западной зоны, в том числе в Алхан-Кале, Шаами-
Юрте и других. Командование предупредило глав местных
администраций о необходимости информировать федеральные силы о
появлении боевиков и предотвращать их вход в села. Такая
информация была передана главе Катыр-Юрской администрации, который
лично заверил военного коменданта Ачхой-Мартановского района в
том, что в селе не было боевиков. Однако, по данным разведки,
отряды под командованием Гелаева, насчитывавшие 500 - 600 человек,
просачивались в село. Для предотвращения их концентрации в селе
Катыр-Юрт был блокирован дивизией войск МВД под командованием
генерал-майора Недобитко и другими подразделениями. Недобитко
получил приказ провести в Катыр-Юрте спецоперацию по проверке
документов и найти и обезоружить членов незаконных вооруженных
формирований. Глава администрации был проинформирован о
спецоперации, но он попросил отложить ее, и, в конце концов, она
была отложена на один день.
69. Утром того дня, когда должна была начаться операция
(Шаманов не смог вспомнить точную дату), боевики атаковали
федеральные силы. Они были хорошо оснащены и вооружены
автоматическим оружием, гранатометами и огнеметами и использовали
грузовики, защищенные листами металла. Генерал-майор рассказал:
"Понимая, что проверку документов в селе провести обычными
средствами без тяжелых потерь со стороны личного состава было
невозможно, Недобитко, совершенно правильно с военной точки
зрения, решил задействовать армейскую и штурмовую авиацию,
артиллерию и минометы против укрепленных позиций боевиков в селе.
Отказ от применения таких жестких и решительных мер против
боевиков привел бы к неоправданно большим потерям федеральных сил
при проведении спецоперации и сделал бы невозможным выполнение
оперативного задания в данной ситуации. Все это показало бы
бессилие федеральных властей, поставило бы под угрозу завершение
антитеррористической операции и восстановление конституционного
порядка в Чечне. Невыполнение этих задач угрожало бы безопасности
Российской Федерации. Кроме того, наша нерешительность привлекла
бы новых сторонников к незаконным вооруженным формированиям из
числа тех, которые к тому моменту еще не решились на этот шаг и
заняли выжидающую позицию. Это продлило бы антитеррористическую
операцию на неопределенное время и привело бы к дальнейшим потерям
среди федеральных сил и еще большим потерям среди гражданского
населения".
70. Он заявил, что огонь был направлен на позиции боевиков "на
окраинах села и в его центре, возле мечети". Гражданскому
населению было позволено покинуть село. Боевикам предложили
сдаться и гарантировали им личную безопасность, от чего те
отказались. Таким образом, боевики использовали гражданское
население в качестве живого щита, что привело к большим потерям
среди гражданских лиц.
71. По мнению Шаманова, население Катыр-Юрта должно было
предотвратить появление боевиков в селе. Если бы они это сделали,
как это было в селе Шалажи, не было бы необходимости проводить
такую "жесткую зачистку" и применять авиацию и артиллерию, что
позволило бы избежать нежелательных потерь среди гражданского
населения. Потери боевиков по его расчетам составили около 150
человек. Остальные ушли из села ночью под прикрытием густого
тумана.
72. Его спросили о том, какие меры были приняты для обеспечения
максимальной безопасности гражданского населения во время
проведения операции в Катыр-Юрте. Шаманов ответил, что Недобитко
использовал вертолет Ми-8, оснащенный громкоговорителями, для
информирования гражданского населения о безопасных путях выхода,
которые он организовал.
73. Его также спросили, ссылаясь на показания местных жителей,
давал ли он, прилетев на вертолете на блокпост возле Катыр-Юрта,
приказ солдатам не выпускать гражданское население из села.
Шаманов ответил, что таких приказов он не отдавал и что выход,
фактически, был организован федеральными войсками под его
командованием. Он заявил, что во время посещения села он ругал
главу местной администрации за то, что тот позволил ситуации
ухудшиться до состояния, сделавшего необходимым применение авиации
и артиллерии. Этот диалог мог быть неправильно интерпретирован
присутствовавшими лицами.
h) Показания генерал-майора Недобитко
74. 26 октября 2001 г. следователь допросил генерал-майора
Якова Недобитко, который возглавлял проведение операции в Катыр-
Юрте. Он сообщил, что в то время он командовал дивизией войск МВД,
входившей в Западную группировку войск под командованием генерал-
майора Владимира Шаманова. Ситуация в зоне их ответственности в
начале февраля 2000 г. была очень сложной из-за того, что большие
отряды боевиков пытались прорваться из Грозного через равнину в
направлении гор на юге Чечни. В конце января 2000 г. ОЦ Западной
группировки отдал приказ уничтожить эти отряды до того, как они
объединятся с боевиками в горах. Он заявил:
"Я узнал от Шаманова о том, что большая группа боевиков,
покинув село Лермонтов-Юрт, вошла в Катыр-Юрт. Шаманов приказал
мне провести спецоперацию в Катыр-Юрте с целью найти и уничтожить
боевиков.
Я подготовил план спецоперации, в котором определил
подразделения, которые будут осуществлять блокаду и поиск, правила
ведения огня в случае, если противник откроет огонь,
расположение... блокпостов... Предполагалось организовать два
блокпоста - один на выезде в направлении Ачхой-Мартана, другой -
Валерика... Применение авиации предполагалось в случае ухудшения
обстановки. Действия артиллерии планировались... заранее с целью
нанесения ударов по возможным путям отхода бандитских группировок
и прибытия подкреплений на помощь осажденным боевикам. Артиллерия
должна была применяться только в случае обстрела противником
поисковых групп.
Этот план был подготовлен в ночь перед операцией. Вечером того
же дня Шаманов вызвал меня в штаб командования Западной
группировки для обсуждения деталей операции. Мы предвидели
присутствие беженцев и боевиков и планировали проверку документов.
Рано утром следующего дня я возвращался на наши позиции в
сопровождении двух БТРов. В восточной части села, в направлении
Валерика, велась перестрелка. Грузовик "Урал" горел, на земле
лежали три трупа и несколько раненых. Это были омоновцы из
Удмуртии. Нас тоже обстреляли со стороны села. Мы спешились и
открыли ответный огонь. Потом под прикрытием БТРов мы отправились
к нашему командному пункту. Я немедленно сообщил Шаманову об
ухудшении ситуации. Он разрешил мне проводить спецоперацию в
соответствии с моим планом.
Полковник Р., командир... полка, сообщил мне, что он встречался
с главой администрации Катыр-Юрта, который заявил, что в селе не
было боевиков, только небольшая "бродячая" группа, которая
вступила в стычку с омоновцами. Я не знал количества боевиков в
селе, поэтому приказал проводить поиск заранее определенными
группами спецназа МВД без поддержки артиллерии или авиации. Если
бы там было всего несколько боевиков, они были бы уничтожены
поисковыми группами. Если бы их было больше, их можно было бы
уничтожить танковыми точечными ударами, нацеленными по конкретным
позициям. А если бы это была очень большая бандитская группировка,
применения авиации и артиллерии не удалось бы избежать, поскольку
в противном случае потери личного состава были бы слишком
большими.
Поисковые группы выдвинулись в указанный район... на них
напали... и я приказал им отходить. Одна группа не смогла
отступить. Понимая, что избежать применения авиации и артиллерии
не удастся, я приказал полковнику Р. организовать эвакуацию
гражданского населения из села, что он и сделал через главу
сельской администрации. С этой целью полковник Р. использовал
автомобиль с громкоговорителями, по которым местному населению на
окраине села было предложено покинуть село. Гражданское население
покидало село через заранее организованные блокпосты".
75. Затем генерал-майор Недобитко перешел к описанию деталей
боя в течение первого и второго дня операции. В первый день армия
использовала артиллерию, танки и минометы. Авианалет
координировался авиадиспетчером, который находился на командном
пункте и получал указания от генерала Недобитко, который полагался
на информацию, полученную от спецназа МВД. Отвечая на вопрос, не
мешали ли его войска гражданскому населению покидать село через
восточный блокпост, он сказал, что не мешали, но главный маршрут
выхода пролегал через блокпост на западе, то есть в сторону Ачхой-
Мартана. На этом блокпосту военнослужащие ФСБ и МВД проверяли тех,
кто покидал село, на предмет принадлежности к незаконным
вооруженным формированиям.
76. Следователь спросил, что изменилось бы, если бы
администрация села сообщила федеральным силам о том, что группа
боевиков в селе была очень большой. Генерал-майор ответил, что он
разрешил бы гражданскому населению покидать село через оба
блокпоста, как это было в Шаами-Юрте. Но когда одна из его
поисковых групп попала в засаду на территории села и понесла
потери, он не мог их бросить на произвол судьбы и должен был
сделать все возможное для их спасения. Избежать жертв среди
гражданского населения было невозможно. Генерал Недобитко не знал
о точном количестве потерь среди федеральных сил и боевиков,
понесенных во время операции.
i) Показания военнослужащих наземных сил
77. 23 ноября 2001 г. следователи допросили полковника Р.,
который в указанное время командовал полком войск МВД,
задействованным в операции. Он заявил, что в начале февраля 2000
г. его полк базировался за пределами Катыр-Юрта. Около 8 часов
утра 4 февраля 2000 г. служащие удмуртского ОМОНа, дислоцированные
в сельской школе, прибыли в его часть и сообщили о бое в Катыр-
Юрте. Они доставили с собой нескольких раненых и пояснили, что их
машина, перевозившая личный состав для замены часовых на
блокпосту, подверглась нападению боевиков в Катыр-Юрте, и что еще
больше боевиков, предположительно более тысячи, напало на их базу
в школе и вынудило их отойти. Полковник доложил об этом командиру
дивизии генерал-майору Недобитко. Последний связался с главой
сельской администрации, который признал, что около тысячи боевиков
вошли в село с намерением остаться в нем на пару дней и уйти.
Примерно в 18 часов того же дня в Катыр-Юрт прибыли дополнительные
армейские подразделения. В первый день никаких авиационных или
артиллерийских ударов не наносилось. На второй день село было
блокировано, и в него отправилась разведгруппа, которая была
атакована. Затем в массовом порядке начали покидать село местные
жители. На одном из блокпостов была установлена машина с
громкоговорителями, а информация о безопасном маршруте выхода была
передана главе сельской администрации. Большинство людей покидали
село в направлении Ачхой-Мартана. Полковник Р. сообщил также что,
по его мнению, администрация села могла не допустить проникновения
боевиков в село или, по крайней мере, в самом начале известить
военных об их появлении. Это позволило бы военным наносить более
точные удары и избежать жертв среди гражданского населения.
78. 29 октября 2001 г. следователи допросили полковника С.,
командира подразделения войск МВД, непосредственно подчиненного
генерал-майору Недобитко. Он показал, что незаконные вооруженные
формирования под командованием полевых командиров Гелаева,
Басаева, Хаттаба и других покинули Грозный 30 января 2000 г. 3
февраля 2000 г. он получил от Недобитко приказ обыскать село Катыр-
Юрт на предмет наличия в нем боевиков, разоружить их, а в случае
сопротивления уничтожить. Он также сообщил, что у него была
информация о том, что отряд боевиков численностью около 1500
должен был войти в Катыр-Юрт после ухода из Шаами-Юрта. Однако
подразделение ОМОНа из Удмуртии, размещенное в Катыр-Юрте,
опровергло эту информацию. Рано утром 4 февраля 2000 г. его
подразделение вошло в село с юго-запада. Они встретили две
гражданские семьи, которые они эвакуировали из их домов в тыл,
после чего они никого из гражданских жителей больше не встречали.
Около 7.20 одна из их групп подверглась нападению. Они немедленно
доложили об этом Недобитко, который в 8.00 приказал им отходить.
Они захватили в плен одного боевика, который рассказал, что в селе
находилось более 2 тысяч боевиков под командованием Гелаева,
Хаттаба и Басаева. В 9.00 прилетели истребители и начали бомбить
село. Вскоре к ним присоединилась артиллерия. В тот день они
больше не пытались войти в село. 5 февраля был тяжелый бой, а 6
февраля они провели "зачистку", не встретив никакого
сопротивления. На вопрос о потерях полковник С. ответил, что в его
подразделении было 7 человек убито и 15 ранено. Он не мог оценить
общие потери боевиков, но его подразделение нашло 80 трупов, и его
общая оценка количества боевиков, уничтоженных его подразделением
- 386. Он сообщил, что не видел трупов гражданских лиц, все убитые
были одеты в военную форму и камуфляж.
79. Было допрошено несколько служащих удмуртского ОМОНа. Они
подтвердили, что с декабря 1999 г. по март 2000 г. их
подразделение в составе около 30 военнослужащих было размещено в
Катыр-Юрте и селе Валерик, расположенном в полутора километрах к
юго-востоку от Катыр-Юрта. Они размещались в здании школы в Катыр-
Юрте. Омоновец Н. считал, что население Катыр-Юрта на начало
февраля 2000 г. составляло около 18 тысяч человек. Он заявил, что
был на блокпосте в Валерике с утра 3 февраля 2000 г. Старший
офицер милиции сообщил ему и его сослуживцам о том, что ожидалось
движение боевиков из Грозного на юг, и что они могли пройти через
Валерик или Катыр-Юрт. Утром 4 февраля 2000 г. на блокпост не
прибыла замена, потому что боевики атаковали Катыр-Юрт и омоновцы,
которые должны были заменить их, подверглись нападению.
80. Омоновец Г. из того же подразделения рассказал, что 4
февраля 2000 г. между 7.00 и 8.00 их машина была обстреляна по
пути к блокпосту в Валерике, где они должны были сменить своих
коллег. Трое омоновцев были убиты и четверо ранены. Он немедленно
доложил командованию о происшествии по рации. Примерно часа через
полтора начался авиационный и артиллерийский обстрел. Он ничего не
знал о мерах, предпринимаемых по информированию гражданского
населения о безопасных путях выхода, но заявил, что это время -
полтора часа - было им предоставлено для выхода. Он подтвердил
факт прибытия генерал-майора Шаманова на позиции федеральных сил
рано утром 6 февраля 2000 г. Он не мешал гражданскому населению
покидать село, наоборот, он приказал солдатам организовать
контрольно-пропускные пункты на выходах из села и выпускать
женщин, детей и стариков. По его приказу ОМОН организовал
"фильтрационный пункт", в котором проверяли молодых мужчин,
покидавших село.
81. Полковник войск МВД из Ростова-на-Дону В. свидетельствовал
о своем участии в операции в Катыр-Юрте. Он заявил, что в то время
он проходил службу в Чечне. Он не помнил деталей операции, за
исключением того, что бой был яростный. Следователь зачитал ему
выдержку из регистрационного журнала операции, в котором дежурный
офицер зафиксировал рапорт полковника В., поданный в 12.15 4
февраля 2000 г., в соответствии с которым он видел людей с белым
флагом на своем участке ответственности. Полковник В. заявил, что
его память пострадала в результате контузий и травм головы, и
поэтому он не мог припомнить ничего подобного.
82. 26 ноября 2001 г. следователи допросили подполковника З.,
который командовал подразделением ульяновского ОМОНа в Чечне. Он
сообщил, что ночью 3 февраля 2000 г. они прибыли в Катыр-Юрт, а
утром следующего дня, около 10.00, они вошли в село с юго-востока.
Они были атакованы и отступили. Во второй половине дня село
подверглось удару самолетов, вертолетов, артиллерии и минометов.
Он что-то слышал о "гуманитарном коридоре" для гражданских лиц, но
не участвовал в его организации. Его подразделение, когда оно
находилось в селе 4 февраля и позднее, не встречало гражданских
лиц, только боевиков.
83. Сотрудник ростовского ОМОНа К. сообщил, что его
подразделение находилось в Чечне с декабря 1999 г. по март 2000 г.
В начале февраля 2000 г. подразделение было отправлено в Катыр-
Юрт. Они вошли в село для проведения "зачистки" группой в составе
примерно 40 человек из ОМОНа и войск МВД, но потом получили приказ
спрятаться в укрытии, потому что был запрошен огонь авиации и
артиллерии. Они спрятались в доме на околице села и находились там
до вечера, потом отошли. На следующий день они вновь вошли в село.
После того, как они проехали по селу примерно 150 метров, они
увидели выходящих из домов гражданских лиц, это были престарелые
мужчины и женщины. Он не видел детей или молодежи. Они до вечера
проверяли дома на предмет присутствия боевиков или оружия, но он
лично не видел боевиков, трупов или огнестрельного оружия. Другой
служащий того же подразделения ОМОНа повторил эти показания почти
слово в слово.
84. Служащие спецназа войск МВД из Самары дали показания
относительно их участия в Катыр-Юрской операции. Одно из двух
свидетельств было рассекречено властями Российской Федерации.
Служащий Б. сообщил, что его подразделение находилось в Чечне в
январе - марте 2000 г. Где-то в начале февраля они были
дислоцированы в Катыр-Юрте. Их подразделение было атаковано возле
реки. Он думал, что гражданским лицам было дано три дня на то,
чтобы покинуть село. Со своих позиций они четко могли отличить
гражданских лиц от боевиков, которые имели оружие и носили бороды.
85. Военнослужащий Т. сообщил, что в то время он возглавлял
комендатуру Ачхой-Мартановского района. По окончании военной
операции в Катыр-Юрте он организовал "зачистку" села и сбор тел
боевиков. Ему было неизвестно точное количество собранных тел, но
он считал, что два - три боевика были взяты в плен живыми.
86. Были также допрошены служащие тульского ОМОНа. Из четырех
свидетельств только одно было раскрыто Европейскому суду. Омоновец
Гр. рассказал, что их подразделение прибыло в Катыр-Юрт для
проведения "зачистки" после окончания военного этапа операции. Они
искали боевиков или их трупы. Он не видел гражданских лиц в селе,
живых или мертвых. Он предполагал, что им разрешили покинуть село
до начала обстрела. Он также сообщил, что через два дня после
"зачистки" гражданское население начало возвращаться в село. Он
видел один труп боевика. Трупы боевиков собирали два грузовика
армейской комендатуры, оба они были переполнены. Он точно не знал,
сколько трупов было собрано.
j) Показания военнослужащих авиационного, вертолетного
подразделений и танкового батальона
87. Два летчика армейской авиации были допрошены относительно
нападения на Катыр-Юрт. Власти Российской Федерации определили их
как "летчик 1" и "летчик 2". Оба летчика заявили, что их
подразделение принимало участие в бомбардировке Катыр-Юрта 4
февраля 2000 г. Вылет производился между 12.00 и 14.00 двумя
самолетами Су-25, оснащенными каждый шестью бомбами ФАБ-250 (ФАБ-
250 - большая авиабомба свободного падения большой взрывной силы,
весом 250 кг). Они сбрасывали бомбы с высоты около 600 метров.
Погода была довольно плохая, обычно в таких метеоусловиях они не
летали, но в тот день наземные войска очень нуждались в поддержке.
Целеуказание осуществлял авиадиспетчер, который находился в
оперативном центре рядом с селом. Он указал цели и позднее сообщил
им о том, что бомбометание прошло успешно. На вопрос о том, видели
ли они гражданских лиц или гражданские транспортные средства на
улицах села, летчики отвечали, что они либо ничего не видели из-за
плохой видимости, вызванной облаками и дымом от горящих зданий,
либо что они не видели ни гражданских лиц, ни гражданского
транспорта.
88. Были допрошены два авиадиспетчера. Один из них, имени
которого власти Российской Федерации не раскрыли, сообщил, что он
действовал в качестве передового офицера наведения истребителей.
Его задача состояла в визуальном наведении самолетов на цели,
определенные командованием операции. За день до операции в Катыр-
Юрте, точную дату которого он не помнил, он прибыл на позицию
между селами Валерик и Катыр-Юрт. Его оперативным начальником был
генерал-майор Недобитко, который приказал ему находиться в
готовности на случай, если возникнет необходимость вызвать
авиацию. Свидетель не был знаком с деталями операции, но из
разговоров он понял, что большая группа боевиков прорвалась из
Грозного и захватила Катыр-Юрт. На следующий день, между 7.00 и
8.00, поступила информация о том, что три омоновца были убиты в
стычке с боевиками. Примерно через 30 минут Недобитко приказал ему
вызвать истребители, вооруженные бомбами, не указав тип бомб. По
прибытии самолетов Недобитко указал первую цель - около 500 метров
к западу от сельской мечети, которая была самым высоким зданием в
селе и служила хорошим ориентиром. Летчикам сообщили о цели, и они
подтвердили, что видели внизу вооруженных людей. Самолеты успешно
сбросили все бомбы ФАБ-250. Они также использовали бомбы ФАБ-500
(ФАБ-500 - это большая авиабомба свободного падения большой
мощности, длиной 3 метра и весом 500 кг), которые сбрасывались на
парашютах для того, чтобы дать самолету возможность выйти из зоны
поражения. После того, как самолеты полностью израсходовали
боезапас, Недобитко вызвал еще одну пару истребителей, которые
прибыли через 20 минут с таким же боезапасом. На этот раз цель
находилась в 300 метрах к югу от мечети. Авиадиспетчер получил
цели от Недобитко, который получал постоянную оперативную
информацию по рации. Около 14.00 самолеты улетели, потому что
погода испортилась, а потом прибыли вертолеты войсковой авиации и
МВД, которые свидетель не наводил.
89. На второй день генерал-майор Шаманов и генерал-майор
Барсуков прибыли в Катыр-Юрт и вместе с Недобитко возглавили
операцию. Погода была слишком плохой для использования
истребительной авиации, но свидетель находился на КП на случай,
если погодные условия вдруг улучшились бы. Село было обстреляно
артиллерией, минометами и вертолетами. На третий день он был
отправлен назад на свою базу.
90. На вопрос, знал ли он о плане эвакуации гражданского
населения, офицер наведения ответил, что в первый день его
пребывания генерал Недобитко сказал, что первоначально он
планировал дать боевикам шанс сдаться или дать гражданским лицам
возможность уйти, но после того, как силы ОМОНа были атакованы, он
вызвал истребители.
91. Было допрошено несколько пилотов вертолетов. Они
засвидетельствовали свое участие в операции в Катыр-Юрте. Они
применяли неуправляемые ракеты против целей, указанных им
передовыми офицерами наведения в этом районе. Они не видели в селе
гражданских лиц или транспортных средств, только боевиков, которые
обстреливали их из пулеметов.
92. Следователи также допросили военнослужащих танкового
батальона, которые прибыли в Катыр-Юрт ночью 4 февраля 2000 г. Они
рассказали, что были дислоцированы к югу от села с заданием
предупредить прорыв боевиков в горы. Они произвели по селу около
80 выстрелов из танковых орудий по приказу оперативного штаба и в
ответ на вражеский огонь. Они не входили в село во время или после
боя и не слышали о гуманитарном коридоре.
k) Другие документы, полученные от военных
93. Следователи запросили и получили множество других
документов от военных, большая часть которых не была раскрыта
Европейскому суду. Они касались плана операции, оперативных
приказов разного уровня командования, регистрационных журналов
различных подразделений, принимавших участие в операции, списков
личного состава этих подразделений, документов о потерях и т.д.
94. Военный аэродром предоставил информацию о том, что
горизонтальный разброс осколков мощной авиабомбы ФАБ-250
составляет 1170 м.
l) Доклад военных экспертов
95. 26 ноября 2001 г. следователь запросил мнение экспертов из
Общевойсковой военной академии в Москве. Экспертам, которые были
ознакомлены с материалами расследования, задали шесть вопросов.
Вопросы касались точности планирования и проведения операции, вида
документов и приказов, которые должны готовиться и отдаваться, а
также соответствия операции в Катыр-Юрте внутренним военным
правилам. Экспертов также попросили оценить, насколько необходимым
было решение генерал-майора Недобитко применить авиацию и
артиллерию против боевиков, еще один вопрос касался оценки полноты
мер, предпринятых командным составом Оперативного центра Западной
группировки, с целью минимизации жертв среди гражданского
населения в Катыр-Юрте.
96. 11 февраля 2002 г. шесть преподавателей академии в звании
от подполковника до генерал-майора подготовили свой доклад. Они
получили доступ к военным документам, таким как оперативные
приказы по Объединенной группировке, ОЦ Западной группировки,
регистрационные журналы и т.п. В основу своего отчета они положили
шесть нормативно-правовых актов, названия которых не были раскрыты
Европейскому суду. В докладе говорилось, что решение применить
авиацию фактически было принято генерал-майором Недобитко после
того, как подчиненные ему силы были атакованы при попытке войти в
село. Авиационный и артиллерийский обстрелы продолжались с 8.30 4
февраля до 6 февраля 2000 г.
97. В докладе эксперты пришли к выводу, что действия офицеров
войск МВД, которые принимали участие в спецоперации по уничтожению
незаконных вооруженных формирований в Катыр-Юрте с 4 по 6 февраля
2000 г., соответствовали положениям Полевого устава Вооруженных
Сил и Полевого устава войск МВД. Анализ оперативной и тактической
обстановки и просмотр видеозаписи дали экспертам возможность
прийти к выводу о том, что решение применить авиацию и артиллерию
было правильным и обоснованным. Этот вывод был подтвержден ссылкой
на статью 19 Полевого устава Вооруженных Сил, которая гласит:
"Решимость командира разгромить врага должна быть твердой и должна
быть исполнена без колебаний. Позор тому командиру, который,
испугавшись ответственности, бездействует и не применяет все силы,
меры и возможности для достижения победы в бою".
98. Что касается минимизации потерь среди гражданских лиц, в
докладе был сделан вывод, что определенные меры в этом направлении
были предприняты: командиры организовали и провели выход населения
из села и выбрали ограниченный метод ведения огня. Администрация и
жители села были информированы о необходимости покинуть зону
операции, для чего было выделено необходимое время. На западном
выезде из села был установлен блокпост, оснащенный фильтрационным
пунктом и укомплектованный представителями МВД и ФСБ, который был
размещен вне зоны боевых действий. В докладе также было сделано
предположение о том, что потери могли бы быть меньшими, если бы
гражданским лицам было предоставлено дополнительное время для
выхода из села. Однако это же время могло быть использовано
боевиками для более тщательной подготовки обороны села, что
вызвало бы дополнительные потери среди федеральных сил. И,
наконец, эксперты сообщили, что невозможно было сделать какие-либо
определенные выводы по поводу того, по какой причине не все
местные жители смогли покинуть село, но, вероятно, им помешали
боевики.
m) Постановление о прекращении уголовного дела и его
обжалование
99. 30 октября 2001 г. следователь военной прокуратуры
Северного Кавказа, действуя в соответствии с указаниями окружного
военного прокурора, передал дело другому военному прокурору. 13
марта 2002 г. последний вынес Постановление о прекращении
уголовного дела ввиду отсутствия состава преступления в действиях
военных.
100. Следствием было установлено, что в ночь с 3 на 4 февраля
2000 г. группа в составе более тысячи хорошо оснащенных и
подготовленных боевиков под командованием полевого командира
Гелаева захватила село Катыр-Юрт. Эти боевики входили в состав
более крупной группировки боевиков, которая продвигалась из
Грозного на юг, в горы. На тот момент большинство местных жителей
уже оставили Катыр-Юрт, а другие, которые не желали покидать село,
прятались в своих домах. Боевики заняли каменные и кирпичные
здания, превратили их в укрепленные оборонительные пункты и
использовали местных жителей в качестве "живого щита".
101. 4 февраля 2000 г. генерал-майор Недобитко, который не знал
точного количества боевиков в селе, приказал поисковым группам
войти в село, но они столкнулись с ожесточенным сопротивлением,
понесли потери и были вынуждены отойти. Как только численное
превосходство боевиков стало очевидным, Недобитко решил
эвакуировать гражданское население и применить артиллерию и
авиацию. Информация была передана населению через главу местной
администрации и с помощью передвижной громкоговорящей установки,
которая ездила вокруг села. Для контроля над выездами из села были
организованы два блокпоста. Около 9.00 артиллерия нанесла точечные
удары по скоплениям противника, в частности, на окраинах села и в
центре, возле мечети. Затем была задействована войсковая авиация.
Целеуказание и наведение осуществлялись на основе информации,
полученной от разведчиков и подразделений спецназа. Своими
активными действиями боевики не дали федеральным силам возможности
организовать эвакуацию гражданского населения.
102. Ожесточенный бой между боевиками и федеральными войсками,
а также авиационные и ракетные удары заставили местных жителей
бежать из села, несмотря на продолжение боев. К полудню 4 февраля
2000 г. поток беженцев усилился.
103. Спецоперация в Катыр-Юрте продолжалась три дня. На третью
ночь группа боевиков численностью около 800 человек под прикрытием
густого тумана ушла из Катыр-Юрта на юг, в горы. Остальные были
уничтожены. В ходе спецоперации были убиты 43 мирных жителей и 53
получили ранения. Это были люди, которые на момент начала
бомбардировки не пожелали или не успели покинуть село.
104. В документе подытоживались показания генерал-майора
Шаманова, генерал-майора Недобитко, полковника Р., полковника С. и
других военнослужащих. В нем делалась ссылка на оперативные
приказы и журнал регистрации операции, которые подтверждали
применение боевых средств и оказание боевиками сопротивления. В
нем указывалось на показания главы администрации Катыр-Юрта и
местных жителей, подтверждавшие, что село было захвачено боевиками
4 февраля 2000 г. и что по селу были нанесены авиационные и
артиллерийские удары. В постановлении были перечислены 43 погибших
и 53 раненых в результате обстрела гражданских лиц. В
постановлении была сделана ссылка на показания четырех местных
жителей относительно организации гуманитарного коридора (двое из
этих жителей были ранены и включены в список раненых). В нем также
упоминались выводы военных экспертов.
105. На этом фоне следствие пришло к следующим выводам.
Большинство гражданских лиц пострадало 4 февраля 2000 г. в центре
села, где велся наиболее ожесточенный бой между федеральными
силами и боевиками. Командный состав операции предпринял все
возможные меры для организации выхода местного населения, который
был прерван действиями боевиков, которые врывались в дома и
захватывали их, используя гражданских лиц в качестве "живого
щита". Ожесточенное сопротивление боевиков и их численное
превосходство, а также реальная опасность их прорыва в горы через
позиции федеральных сил заставили командование использовать
артиллерию и авиацию. Удары наносились по позициям боевиков. На
начальном этапе операции 4 февраля 2000 г. очень активно
использовались авиация и артиллерия, что вызвало массовое бегство
местного населения. Таким образом, гражданские лица оказались под
перекрестным огнем боевиков и федеральных сил, что и объясняло
большие потери среди гражданского населения. В результате активных
действий федеральных сил большая часть группы боевиков была
уничтожена, село освобождено, а оставшиеся члены группировки
рассеяны.
106. При данных обстоятельствах следователь пришел к
заключению, что действия командования были абсолютно необходимыми
для ликвидации опасности для общества, государства и жизни
военнослужащих и гражданских лиц. Эта опасность не могла быть
ликвидирована другими средствами, и действия командования были
соразмерны сопротивлению, оказанному боевиками.
107. Уголовное дело, открытое по обвинению в злоупотреблении
властью и убийстве, было закрыто за отсутствием состава
преступления; 62 постановления о признании потерпевшим были
отменены тем же решением. Заинтересованные лица были
проинформированы о возможности получения компенсации в гражданско-
правовом порядке.
108. 12 декабря 2002 г. генерал-майор Недобитко опротестовал
Постановление от 13 марта 2002 г. Он считал, что оно должно было
быть закрыто ввиду отсутствия события преступления. 6 марта 2003
г. военный суд Батайского гарнизона отклонил его протест и
подтвердил Постановление от 13 марта 2002 г.
2. Дополнительные показания свидетелей, предоставленные
заявительницей
109. Заявительница дала дополнительные показания относительно
нападения на село. Она рассказала, что была свидетелем смерти ее
сына и трех племянниц, была ранена и видела, что ее родственники
были ранены. Они не могли похоронить погибших родственников на
сельском кладбище, как того требовали их традиции, и были
вынуждены похоронить их на кладбище в Ачхой-Мартане. Ее дом и все
имущество были уничтожены. Это вызвало шок и непоправимые
моральные страдания.
110. Заявительница дополнительно предоставила показания пяти
свидетелей и потерпевших о нападении на Катыр-Юрт. Свидетель А.
сообщил, что в начале февраля 2000 г. село находилось под полным
контролем федеральных сил и что там было от 8 до 10 тысяч
перемещенных лиц, которые думали, что в Катыр-Юрте не будет боев.
Вокруг села находились военные блокпосты, а в центре -
комендатура. Авианалет в 9 часов утра 4 февраля 2000 г. был полной
неожиданностью. Свидетель пытался покинуть село 4 февраля между
16.00 и 17.00, но автомобиль, на котором он ехал, был обстрелян с
вертолета, и он, и его родственники были ранены. Он выбрался из
села 5 февраля, потеряв двух родственников. На дороге он видел
много мертвых людей и сгоревших машин. Дорога была покрыта
обломками разрушенных домов. Дорога на Ачхой-Мартан была забита
людьми, которые пытались уйти, но солдаты никого не выпускали,
даже раненых. Свидетель не получил от государства никакой помощи.
Он заявил, что когда пошел к главе сельской администрации сообщить
о гибели своих родственников, он увидел список из 272 имен
гражданских лиц, которые были убиты. Свидетели B., C. и D. дали
показания об интенсивном обстреле 4 и 5 февраля 2000 г., в котором
принимали участие самолеты, вертолеты, артиллерия и реактивные
системы залпового огня "Град". Они также свидетельствовали о
прибытии на блокпост генерал-майора Шаманова, который якобы
приказал солдатам не выпускать людей из села. Они процитировали
его приказ "отфильтровывать" всех мужчин, но этот приказ не
выполнялся войсками МВД. Они также рассказали об автомобиле
"Волга" с шестью беженцами из Закан-Юрта, который был уничтожен на
дороге прямым попаданием. Свидетель E., который 5 февраля 2000 г.
уехал из села в Ачхой-Мартан, рассказал о неразберихе и панике,
неоднократных обстрелах и толпах людей на блокпосту на дороге в
направлении Ачхой-Мартана. Он описал ту ситуацию, как "каждый за
себя". Свидетели либо ничего не знали о гуманитарном коридоре,
либо заявляли, что они что-то слышали, но оставление ими села было
абсолютно не безопасным.
3. Материалы интервью с военным командованием,
предоставленные заявительницей
111. Заявительница предоставила выдержку из книги Б.В. Карпова
"Внутренние войска: Кавказский Крест-2" (М.: Деловой экспресс,
2000. - 281 с.), содержащей интервью с генерал-майором Барсуковым,
заместителем командующего войск МВД на Северном Кавказе, который
был одним из лиц, командовавших операцией в Катыр-Юрте. Его
интервью, содержащееся в книге, включает следующий фрагмент на
страницах 112 и 113:
"Некоторые бандиты... прорвались через наши позиции и опять
появились в Лермонтов-Юрте. Мы там провели спецоперацию. Но,
планируя и проводя эту операцию, мы также блокировали близлежащее
село Шаами-Юрт. Два дня мы проводили спецоперацию там...
Остатки их сил прорывались на Катыр-Юрт. На тот момент он тоже
был блокирован. Мы позволили им войти в Катыр-Юрт и провели там
спецоперацию силами 7-го и 12-го отрядов спецназа. Снова мы
столкнулись с ожесточенным сопротивлением. 7-ой отряд понес
значительные потери. Мы были вынуждены его вывести... Мы опять
задействовали огневую поддержку - "Грады", "Ураганы" <*>,
"Буратино", артиллерию 47-го полка, пушки 46-го полка, минометы.
Применялись и истребители. Но... бандиты прорвались... и ушли в
направлении села Гехи-Чу...
--------------------------------
<*> "Ураган" - 16-зарядная 220-мм ракетная система залпового
огня, выстреливающая две ракеты в секунду, каждая из которых
оснащена осколочной боеголовкой высокой мощности, весит 280 кг,
длиной 4,8 м и калибра 220 мм. Она несет взрывной заряд весом 51,7
кг и оснащена 100 кг боеголовкой. ТОС-1 "Буратино" -
термобарическая ракетная система залпового огня, использующая 220-
мм "огненные ракеты" или термобарические боеголовки. Зона
гарантированного поражения составляет 200 на 400 метров. При
взрыве боеголовки горючая жидкость в ней испаряется, создавая
аэрозольное облако, которое, смешиваясь с кислородом, взрывается,
сначала создавая высокотемпературное огненное облако, а затем -
разрушительное сверхвысокое давление. Она также известна как
"вакуумная бомба".
Возле Гехи-Чу мы смогли сделать выводы из операции, которая
началась в Алхан-Кале. Было задержано больше 150 бандитов,
обнаружено 548 тел убитых. Остальных чеченцы второпях похоронили в
Алхан-Кале... Много тел было свалено или похоронено в неглубоких
могилах. В Шаами-Юрте и Катыр-Юрте мы даже не собирали тела
убитых, поскольку у нас не было необходимых для этого средств.
Обычно после нашего ухода приходит милиция вместе с силами
Минюста. ...В войсках у нас просто не хватает грузовиков для
вывоза такого количества тел. ...По нашим подсчетам, которые
подтверждаются перехваченными радио-переговорами, во время этого
"рейда смерти" в "долине смерти" (это их выражения) они потеряли в
общей сложности более полутора тысяч человек".
112. Заявительница представила расшифровку записи интервью
программе "Зеркало" на телеканале РТР, которое было передано в
эфир 5 февраля 2000 г., в котором генерал-майор Шаманов,
командующий Западной группировкой войск в Чечне, сказал:
"Ну что ж, давайте порадуем россиян. Западной группировке войск
доверили принять участие в большой операции. Она называется
"Волчья охота". Идея плана состояла в том, чтобы создать иллюзию
существования коридора для выхода из Грозного по маршруту, которым
и воспользовались отряды Арби Басаева. При поддержке ФСБ и других
органов одному из офицеров было дано задание связаться с боевиками
и за большие деньги, мы теперь можем сказать, что сумма составляла
около 100 тысяч долларов США, пообещать коридор. Честно говоря, мы
даже не ожидали, что бандиты проглотят наживку, особенно их
руководители. Еще меньше мы ожидали, что их будет так много.
Запланированная схема в сочетании с препятствиями не только
продемонстрировала нашу правоту, но и в основном разрешила
проблему Грозного... Операция продолжается. Западная группировка
войск образовала своего рода коридор, так что шаг влево, шаг
вправо означает расстрел. Мы преследуем их вдоль этого коридора,
мы уже дожали их до второй линии и через два - три дня мы их всех
уничтожим".
4. Доклад организации "Хьюман Райтс Уотч", предоставленный
заявительницей
113. Заявительница предоставила доклад, подготовленный
неправительственной организацией "Хьюман Райтс Уотч" (HRW) в
апреле 2003 г., озаглавленный "Итоги проведенного "Хьюман Райтс
Уотч" расследования по факту нападений на беженцев и колонны
гражданских лиц во время войны в Чеченской Республике (Россия) в
период с октября 1999 г. по февраль 2000 г.". Материалы,
подготовленные для Европейского суда по правам человека,
базировались на свидетельских показаниях, собранных
исследователями "Хьюман Райтс Уотч" в Ингушетии в период с ноября
1999 г. по май 2000 г. В докладе описывалось, по меньшей мере,
пять различных случаев нападения на беженцев в дороге. В докладе
говорилось: "Вооруженные силы, судя по всему, умышленно бомбили и
обстреливали колонны гражданских лиц, причиняя значительные потери
среди гражданского населения... Частота нападений на убегающих
гражданских лиц вынуждала многих из них оставаться в зоне активных
боевых действий, что косвенно сказалось на больших потерях среди
мирного населения в связи с конфликтом".
114. В докладе были сделаны ссылки на положения международного
гуманитарного права, а именно на общую статью 3 Женевских
конвенций 1949 г., а также на пункт 2 статьи 13 Дополнительного
протокола II к Женевским конвенциям 1949 г. В докладе говорилось:
"Если самолет неоднократно атакует колонну гражданских лиц или
если колонна подвергается продолжительному обстрелу со стороны
наземных сил, наиболее правильно было бы предположить, что эти
атаки были умышленными, а также что, скорее всего, атакующим было
известно о преимущественно гражданском составе колонны. Обычное
международное право требует, при любых атаках необходимо проводить
различие между гражданскими и военными объектами, а также чтобы
вероятный вред гражданскому населению был соразмерен прямой и
конкретной военной выгоде, которую может принести атака... Каждый
из нижеописанных случаев вызывает подозрения, что гражданские лица
могли быть обстреляны умышленно или что примененная сила была
несоразмерна преследовавшейся военной выгоде...".
115. В докладе была описана бомбардировка Катыр-Юрта 4 - 6
февраля 2000 г. как один из примеров нападения на гражданское
население, убегающее от боевых действий. Со ссылкой на информацию,
полученную от гуманитарных неправительственных организаций, в
докладе указывалось, что население Катыр-Юрта в то время
составляло около 25 тысяч человек, включая примерно 15 тысяч
перемещенных лиц. Рано утром 4 февраля 2000 г. несколько тысяч
боевиков, покинувших Грозный, находящийся на расстоянии около 30
километров от Катыр-Юрта, вошли в село. Несколько часов спустя
начались удары по селу. В показаниях жителей села, собранных HRW,
те описывали большие трудности, с которыми они столкнулись,
пытаясь покинуть село, и многочисленные жертвы среди тех, кто
прятался в подвалах и был убит на дороге.
II. Применимое национальное законодательство и практика
a) Положения Конституции
116. Статья 20 Конституции Российской Федерации защищает право
на жизнь.
117. Статья 46 Конституции Российской Федерации гарантирует
судебную защиту прав и свобод, предусматривая, что решения и
действия любых органов государственной власти могут быть
обжалованы в суд. Часть 3 этой же статьи гарантирует право
обратиться в международные органы по защите прав человека, если
исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой
защиты.
118. Статьи 52 и 53 Конституции Российской Федерации
предусматривают, что права потерпевших от преступлений и
злоупотреблений властью охраняются законом. Государство
обеспечивает им доступ к правосудию и компенсацию ущерба,
причиненного незаконными действиями органов государственной
власти.
119. Часть 3 статьи 55 Конституции России предусматривает
ограничение прав и свобод федеральным законом, но только в той
мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного
строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других
лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.
120. Статья 56 Конституции России предусматривает, что
чрезвычайное положение может быть введено в соответствии с
федеральным законом. Определенные права, включая право на жизнь и
право не подвергаться пыткам, не подлежат ограничению.
b) Федеральный закон "Об обороне"
121. Пункт 25 Федерального закона от 31 мая 1996 г. N 61-ФЗ "Об
обороне" предусматривает, что "надзор за законностью и
расследование дел о преступлениях в Вооруженных Силах Российской
Федерации, других войсках, воинских формированиях и органах
осуществляются генеральным прокурором Российской Федерации и
подчиненными ему прокурорами. Рассмотрение гражданских и уголовных
дел в Вооруженных Силах Российской Федерации, других войсках,
воинских формированиях и органах осуществляют суды в соответствии
с законодательством Российской Федерации".
c) Федеральный закон "О борьбе с терроризмом"
122. Федеральный закон от 25 июля 1998 г. N 130-ФЗ "О борьбе с
терроризмом" гласит:
"Статья 3. Основные понятия
Для целей настоящего Федерального закона применяются следующие
основные понятия:
(...)
"борьба с терроризмом" - деятельность по предупреждению,
выявлению, пресечению, минимизации последствий террористической
деятельности;
"контртеррористическая операция" - специальные мероприятия,
направленные на пресечение террористической акции, обеспечение
безопасности физических лиц, обезвреживание террористов, а также
на минимизацию последствий террористической акции;
"зона проведения контртеррористической операции" - отдельные
участки местности или акватории, транспортное средство, здание,
строение, сооружение, помещение и прилегающие к ним территории или
акватории, в пределах которых проводится указанная операция...".
"Статья 13. Правовой режим в зоне проведения
контртеррористической операции
1. В зоне проведения контртеррористической операции лица,
проводящие указанную операцию, имеют право:
...
2) проверять у граждан и должностных лиц документы,
удостоверяющие их личность, а в случае отсутствия таких документов
задерживать указанных лиц для установления личности;
3) задерживать и доставлять в органы внутренних дел Российской
Федерации лиц, совершивших или совершающих правонарушения либо
иные действия, направленные на воспрепятствование законным
требованиям лиц, проводящих контртеррористическую операцию, а
также действия, связанные с несанкционированным проникновением или
попыткой проникновения в зону проведения контртеррористической
операции;
4) беспрепятственно входить (проникать) в жилые и иные
принадлежащие гражданам помещения и на принадлежащие им земельные
участки, на территории и в помещения организаций независимо от
форм собственности, в транспортные средства при пресечении
террористической акции, при преследовании лиц, подозреваемых в
совершении террористической акции, если промедление может создать
реальную угрозу жизни и здоровью людей;
5) производить при проходе (проезде) в зону проведения
контртеррористической операции и при выходе (выезде) из указанной
зоны личный досмотр граждан, досмотр находящихся при них вещей,
досмотр транспортных средств и провозимых на них вещей, в том
числе с применением технических средств...".
"Статья 21. Освобождение от ответственности за причинение вреда
При проведении контртеррористической операции на основании и в
пределах, которые установлены законом, допускается вынужденное
причинение вреда жизни, здоровью и имуществу террористов, а также
иным правоохраняемым интересам. При этом военнослужащие,
специалисты и другие лица, участвующие в борьбе с терроризмом,
освобождаются от ответственности за вред, причиненный при
проведении контртеррористической операции, в соответствии с
законодательством Российской Федерации".
d) Гражданско-процессуальный кодекс
123. Статьи 126 - 127 Гражданского процессуального кодекса
РСФСР, действовавшего во время описываемых событий, устанавливают
общие формальные требования, регламентирующие подачу искового
заявления в суд, которое должно содержать, inter alia,
наименование и место жительства ответчика, точные обстоятельства,
на которых истец основывает свое требование, и любые документы в
поддержку жалобы.
Пункт 4 статьи 214 устанавливает, что суд обязан приостановить
производство по делу в случае невозможности рассмотрения данного
дела до разрешения другого дела, рассматриваемого в гражданском,
уголовном или административном порядке.
124. Статья 225 ГПК РСФСР предусматривает, что если при
рассмотрении гражданского дела или жалобы на неправомерные
действия должностных лиц суд обнаружит признаки преступления, он
сообщает об этом прокурору.
125. Глава 24-1 ГПК РСФСР предусматривает, что гражданин вправе
обратиться в суд за возмещением вреда, причиненного неправомерными
действиями государственного органа или должностного лица. Жалоба
может быть подана по усмотрению истца в суд по месту его
жительства или по месту нахождения государственного органа. В
рамках того же процесса суды также могут вынести решение о
присуждении компенсации вреда, включая моральный вред, если
сделают вывод, что имело место нарушение.
e) Уголовно-процессуальный кодекс
126. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1960 года (с
изменениями и дополнениями), действовавший во время описываемых
событий, содержал положения о проведении расследования по
уголовному делу.
127. Статья 53 УПК РСФСР предусматривает, что по делам о
преступлениях, последствием которых явилась смерть потерпевшего,
права потерпевшего имеют его близкие родственники. Во время
проведения предварительного следствия потерпевший имеет право
представлять доказательства; заявлять ходатайства; знакомиться со
всеми материалами дела с момента окончания предварительного
следствия.
128. Статья 108 УПК РСФСР предусматривает, что поводами к
возбуждению уголовного дела являются заявления и письма граждан,
государственных органов и частных организаций, статьи,
опубликованные в печати, или непосредственное обнаружение
признаков преступления органом дознания, прокурором или судом.
129. Статья 109 УПК РСФСР предусматривает, что следственный
орган должен принять одно из следующих решений в срок не более
десяти суток со дня получения сообщения о преступлении: о
возбуждении уголовного дела, об отказе в возбуждении уголовного
дела или о передаче сообщения по подследственности или
подсудности. О принятом решении сообщается заявителю.
130. Статья 113 УПК РСФСР предусматривает, что об отказе в
возбуждении уголовного дела выносится мотивированное
постановление, о чем уведомляется лицо, от которого поступило
заявление. Мотивированное постановление может быть обжаловано
вышестоящему прокурору или в суд.
131. Статья 126 предусматривает, что по делам о преступлениях,
совершенных военнослужащими в связи с исполнением ими служебных
обязанностей либо в расположении воинской части, предварительное
следствие производится следователями военной прокуратуры.
132. Статьи 208 и 209 УПК РСФСР закрепляют положения,
касающиеся прекращения уголовного дела. Основания прекращения
уголовного дела включают отсутствие в деянии состава преступления
(corpus delicti). Постановление о прекращении уголовного дела
может быть обжаловано вышестоящему прокурору или в суд.
f) Ситуация в Чеченской Республике
133. В Чеченской Республике не было объявлено ни чрезвычайного,
ни военного положения. Не был принят федеральный закон об
ограничении прав населения этого района. Не было сделано заявлений
в соответствии со статьей 15 Конвенции.
g) Амнистия
134. 6 июня 2003 г. Государственная Дума Российской Федерации
приняла Постановление N 4124-III ГД, в соответствии с которым были
освобождены от наказания участники конфликта с обеих сторон,
совершившие преступления в период с декабря 1993 г. по июнь 2003
г. Амнистия не распространялась на тяжкие и особо тяжкие
преступления, такие как убийство.
ПРАВО
I. Предварительное возражение властей Российской Федерации
A. Доводы сторон
1. Власти Российской Федерации
135. Власти Российской Федерации просили Европейский суд
объявить жалобу неприемлемой, так как заявительница не исчерпала
доступные ей внутригосударственные средства правовой защиты. Они
утверждали, что компетентные органы провели, в соответствии с
национальным законодательством, расследование по фактам смерти
гражданских лиц и причинения им телесных повреждений, а также
уничтожения собственности в Чечне. Заявительница не
воспользовалась процессуальными правами, которые она имела как
потерпевшая по уголовному делу, и не обжаловала постановления,
вынесенные следователями и прокурорами.
136. Власти Российской Федерации утверждали также, что, хотя
суды в Чеченской Республике в действительности прекратили
функционировать в 1996 году, гражданско-правовые средства защиты
были по-прежнему доступны для лиц, покинувших Чеченскую
Республику. Устоявшаяся практика позволяла им обращаться в
Верховный суд или непосредственно в суды по их новому месту
жительства, которые могли бы рассмотреть их жалобы. В 2001 г.
чеченские суды возобновили работу и рассмотрели огромное число
гражданских и уголовных дел.
a) Верховный суд
137. Доступность возможности обращения в Верховный суд
подтверждалась, по мнению властей Российской Федерации, тем, что
Верховный суд имеет право рассматривать гражданские дела в
качестве суда первой инстанции. Власти Российской Федерации
сослались на два решения Верховного суда, принятые в 2002 и 2003
гг., в соответствии с которыми вследствие подачи индивидуальных
жалоб были признаны ничтожными и недействительными положения двух
постановлений Правительства Российской Федерации. Они упомянули
также дело К., по ходатайству которого его требование о возмещении
морального вреда, предъявленное воинской части, было передано из
одного районного суда в Чечне в Верховный суд Дагестана, так как
он настаивал на рассмотрении его дела с участием народных
заседателей, а в Чечне их не было.
b) Обращение в другие суды
138. Возможность обращения в суд за пределами Чечни
подтверждалась тем фактом, что заявители по подобным делам успешно
обращались в районный суд в Ингушетии за подтверждением факта
смерти их родственников. Власти Российской Федерации ссылались на
дела по жалобам N 57942/00 и 57945/00 ("Хашиев против Российской
Федерации" и "Акаева против Российской Федерации") и N 57947/00,
57948/00 и 57949/00 ("Исаева против Российской Федерации",
"Юсупова против Российской Федерации" и "Базаева против Российской
Федерации").
139. Для подтверждения эффективности данного средства правовой
защиты власти Российской Федерации сослались на дело "Хашиев
против Российской Федерации" (N 57942/00). В данном деле
заявитель, родственники которого были убиты в Грозном в январе
2000 г. неизвестными преступниками (однако имелись веские
доказательства того, что убийства были совершены федеральными
военнослужащими), успешно обратился в Назрановский районный суд в
Ингушетии, который 26 февраля 2003 г. присудил ему солидную сумму
денег в качестве компенсации материального и морального вреда,
причиненного смертью его родственников. Данное Решение было
подтверждено в последней инстанции и исполнено, что доказывало то,
что обращение в соответствующий районный суд являлось эффективным
средством правовой защиты по таким делам, как дело заявительниц.
2. Заявительница
140. Заявительница утверждала, что она исполнила обязанность
исчерпать внутригосударственные средства правовой защиты, так как
упомянутые властями Российской Федерации средства правовой защиты
были иллюзорными, неадекватными и неэффективными. В частности,
заявительница подтверждала свою позицию следующими доводами.
a) Нарушения были совершены представителями государства
141. Заявительница утверждала, что контртеррористическая
операция в Чеченской Республике, проводившаяся представителями
государства, основывалась на положениях Федерального закона "О
борьбе с терроризмом" и была официально одобрена на высшем уровне
государственной власти.
142. Заявительница ссылалась на текст Федерального закона "О
борьбе с терроризмом", который разрешает подразделениям по борьбе
с терроризмом вмешиваться в осуществление некоторых важных прав, в
том числе права на свободу передвижения, права на свободу, права
на неприкосновенность жилища и корреспонденции и т.д. Закон не
устанавливает четких пределов возможных ограничений этих прав и не
предоставляет каких-либо средств правовой защиты для жертв таких
нарушений. Также он не содержит положений об ответственности
властей за возможное злоупотребление полномочиями. Заявительница
сослалась на переписку между Генеральным секретарем Совета Европы
и властями Российской Федерации в 2000 г. в соответствии со
статьей 52 Европейской конвенции по правам человека. Она
подчеркнула, что в Сводном докладе, который в соответствии с
указаниями Генерального секретаря преследовал цель изучения
переписки, отмечались недостатки в самом законе, на который
ссылались власти Российской Федерации в качестве правового
основания для действий в Чеченской Республике.
143. Также заявительница утверждала, что, хотя должностные
лица, которые организовывали контртеррористические операции в
Чеченской Республике, должны были знать о возможности
широкомасштабного нарушения прав человека, никакие значимые меры
не были приняты для того, чтобы остановить или предотвратить такие
нарушения. Они представили газетные вырезки, содержащие похвалу
Президентом Российской Федерации военных и милицейских операций в
Чеченской Республике, и предположили, что прокуратура не хотела
противоречить "официальному политическому курсу", обвиняя
представителей правоохранительных органов или военнослужащих.
144. Заявительница утверждала, что существует практика
несоблюдения требований о расследовании злоупотреблений,
совершенных российскими военнослужащими и сотрудниками милиции как
в мирное время, так и во время войны. Заявительница основывала
свое утверждение, прежде всего, на фактах: 1) безнаказанности за
совершение преступлений в текущий период военных действий (начиная
с 1999 года); 2) безнаказанности за преступления, совершенные в
1994 - 1996 годы; 3) безнаказанности за пытки в милиции и
неправомерное обращение повсюду в России и 4) безнаказанности за
пытки и неправомерное обращение, которые происходят в различных
армейских частях и подразделениях в целом.
145. Что касается ситуации в Чечне, сложившейся к настоящему
моменту, заявительница процитировала доклады правозащитных групп,
неправительственных организаций и сообщения средств массовой
информации о нарушениях прав гражданского населения, совершенных
федеральными военнослужащими. Также она сослалась на ряд
документов Совета Европы, в которых высказывались сожаления по
поводу отсутствия прогресса в расследовании жалоб на достоверные
нарушения прав человека, совершенные российскими военнослужащими.
b) Неэффективность правовой системы при рассмотрении дела
заявительниц
146. Заявительница утверждала далее, что внутригосударственные
средства правовой защиты, на которые ссылались власти Российской
Федерации, были неэффективны вследствие неспособности правовой
системы обеспечить возмещение вреда. Опираясь на Постановление
Европейского суда по делу "Акдивар и другие против Турции", она
утверждала, что власти Российской Федерации не выполнили
требование о том, чтобы средство правовой защиты являлось
"эффективным, доступным теоретически и практически в
соответствующее время, то есть чтобы оно позволяло заявителю
получить компенсацию по жалобе и имело разумные перспективы на
успех" (см. Постановление Европейского суда по делу "Акдивар и
другие против Турции" (Akdivar and others v. Turkey) от 30 августа
1996 г., Reports of Judgments and Decisions 1996-IV, p. 1210, з
68).
147. По мнению заявительницы, власти Российской Федерации не
соблюли критерии, содержащиеся в Постановлении по делу Акдивара,
так как они не представили доказательства того, что с помощью
средств правовой защиты, существующих теоретически, можно или
можно было получить компенсацию, или что эти средства имели
разумные перспективы на успех. Заявительница подвергла сомнению
оба средства правовой защиты, на которые ссылались власти
Российской Федерации.
148. Что касается гражданского судопроизводства, заявительница
утверждала, что она не имела эффективного доступа к предложенным
властями Российской Федерации средствам правовой защиты. Обращение
в Верховный суд было бы абсолютно бесполезным, так как его
полномочия по рассмотрению дел в качестве суда первой инстанции
были ограниченными: например, он имел право проверять
административные акты на предмет их соответствия законам. В
опубликованной судебной практике Верховного суда не встречается ни
одного решения по гражданскому делу, инициированному жертвой
вооруженного конфликта в Чечне против государственных органов. Что
касается возможности передачи дел Верховным судом из одного суда в
другой, заявительница сослалась на решение Конституционного Суда
от 16 марта 1998 г., которым соответствующие положения
действовавшего в то время ГПК, предоставлявшие вышестоящим судам
такое право, объявлялись противоречащими Конституции. Что касается
возможности обращения в районный суд в соседнем регионе или в
Чечне, заявительница отметила, что это было бы бесполезно и
неэффективно.
149. В отношении гражданского иска она утверждала, что он в
любом случае не мог являться эффективным средством правовой защиты
по смыслу Конвенции. Гражданский иск, в конечном счете, не имел бы
успеха при отсутствии содержательного расследования, а гражданский
суд был бы вынужден приостановить рассмотрение такого иска на
время расследования, согласно пункту 4 статьи 214 Гражданского
процессуального кодекса РСФСР. Далее она утверждала, что
гражданское судопроизводство могло завершиться только
предоставлением компенсации за материальный и моральный вред, в то
время как ее основной целью было привлечение к ответственности
преступников. И, наконец, они указывали на то, что, хотя
гражданские иски и подавались в суды с целью добиться
предоставления компенсации за неправомерные действия
военнослужащих, почти ни один из них не был удовлетворен.
150. Заявительница утверждала, что только уголовное
судопроизводство могло предоставить ей надлежащие эффективные
средства правовой защиты и что в ходе уголовного процесса ей, как
потерпевшей от преступлений, могла быть присуждена компенсация.
Заявительница поставила под вопрос эффективность расследования,
проведенного по ее делу.
B. Оценка Европейского суда
151. По настоящему делу Европейский суд на стадии рассмотрения
вопроса о приемлемости жалоб не принял решения относительно
исчерпания внутригосударственных средств правовой защиты, признав,
что данный вопрос был слишком тесно связан с вопросами по существу
дела. Так как то же предварительное возражение поступило от
властей Российской Федерации на стадии рассмотрения дела по
существу, Европейский суд должен был оценить доводы сторон в свете
положений Конвенции и соответствующей судебной практики.
152. Европейский суд напомнил, что принцип необходимости
исчерпания всех внутригосударственных средств правовой защиты, о
котором идет речь в пункте 1 статьи 35 Конвенции, обязывает
заявителей использовать сначала средства правовой защиты,
достаточные и доступные в национальной правовой системе, а также
позволяющие получить компенсацию за обжалованные нарушения.
Существование средств правовой защиты должно быть в достаточной
степени определенным не только теоретически, но и практически,
иначе они не будут доступными и эффективными. Пункт 1 статьи 35
Конвенции требует также, чтобы жалобы, которые предполагается в
будущем подать в Европейский суд, были заблаговременно переданы в
надлежащие национальные органы и были рассмотрены ими, по крайней
мере, по существу и в соответствии с формальными требованиями,
установленными национальным законодательством, но при этом не
обязательно прибегать к средствам правовой защиты, являющимся
неадекватными или неэффективными (см. Постановление Европейского
суда от 18 декабря 1996 г. по делу "Аксой против Турции" (Aksoy v
Turkey), Reports 1996-VI, p. 2275 - 76, з 51, 52; вышеупомянутое
Постановление по делу "Акдивар и другие против Турции" (Akdivar
and others v. Turkey), p. 1210, з 65 - 67).
153. Европейский суд подчеркнул, что он должен применять
правило об исчерпании внутренних средств правовой защиты в
контексте системы защиты прав человека, которую договорились
создать Договаривающиеся государства. Соответственно, Европейский
суд признал, что пункт 1 статьи 35 должен применяться с
определенной степенью гибкости и без лишнего формализма.
Европейский суд признал также, что принцип необходимости
исчерпания внутренних средств защиты не является абсолютным и не
может применяться автоматически; при решении вопроса о том, был ли
соблюден этот принцип, необходимо принимать во внимание
специфические обстоятельства каждого отдельного дела. Это
означает, в частности, что необходимо реалистически учитывать не
только само наличие правовых средств в правовой системе
конкретного Договаривающегося государства, но и общий контекст, в
котором они должны действовать, равно как и положение, в котором
находится заявительница. Кроме того, Европейский суд должен
выяснить, сделала ли заявительница, учитывая все обстоятельства
дела, все, что от нее можно было бы разумно ожидать, чтобы
исчерпать внутригосударственные средства правовой защиты (см.
вышеупомянутое Постановление по делу "Акдивар и другие против
Турции", p. 1211, з 69; вышеупомянутое Постановление по делу
"Аксой против Турции", p. 2276, з 53, 54).
154. Европейский суд заметил, что российским законодательством,
в принципе, предусмотрены два средства правовой защиты для жертв
неправомерных и преступных действий, совершенных государством или
его представителями, а именно: гражданский процесс и уголовно-
правовые средства защиты.
155. Что касается подачи гражданского иска для получения
компенсации вреда, причиненного неправомерными действиями или
незаконным поведением представителей государства, Европейский суд
напомнил, что власти Российской Федерации отметили два возможных
варианта, а именно: обращение в Верховный суд или обращение в иные
суды (см. пункты 135 - 139 выше). Европейский суд констатировал,
что на тот день, когда настоящая жалоба была признана приемлемой,
ему не было предоставлено ни одного решения Верховного суда или
иных судов, в котором те смогли рассмотреть по существу
требование, касающееся совершения тяжкого преступления, не
дождавшись результатов уголовного расследования.
156. В деле Хашиева, также обратившегося в Европейский суд
(жалоба N 57942/00), на которое ссылались власти Российской
Федерации, действительно, узнав от властей Российской Федерации,
что существовало гражданско-правовое средство защиты, тот подал
иск в Назрановский районный суд в Ингушетии. Данный суд не имел
возможности проводить независимое расследование для установления
лица (лиц), ответственного(-ых) за совершение убийств; он этого и
не делал, но он присудил Хашиеву возмещение вреда на основании
общеизвестности того факта, что российские Вооруженные Силы
перехватили контроль над соответствующим районом в указанное время
и что государство обычно несет ответственность за действия
военнослужащих.
157. Европейский суд счел, что решение Назрановского районного
суда не является свидетельством эффективности подачи гражданского
иска и неисчерпания внутренних средств правовой защиты. Несмотря
на положительный для Хашиева исход дела, закончившегося
присуждением ему денежной компенсации, данное судебное
разбирательство подтвердило, что в гражданском процессе, не
прибегнув к результатам расследования по уголовному делу,
невозможно сделать значимые выводы относительно личности убийц и
тем более привлечь их к ответственности. Кроме того, обязанность
Договаривающихся государств в соответствии со статьями 2 и 13
Конвенции провести расследование, способное установить и наказать
лиц, виновных в совершении убийств, может оказаться иллюзорной,
если при жалобах на нарушение данных статей от заявителя требуется
использовать средство правовой защиты, результатом которого может
стать только присуждение компенсации вреда (см. Постановление
Европейского суда от 2 сентября 1998 г. по делу "Йаша против
Турции" ({Yasa} <*> v. Turkey), Reports 1998 VI, p. 2431, з 74).
--------------------------------
<*> Здесь и далее по тексту слова на национальном языке набраны
латинским шрифтом и выделены фигурными скобками.
158. Европейский суд также отметил практические трудности,
указанные заявительницей, и тот факт, что правоприменительные
органы в указанное время в Чечне не функционировали. В связи с
этим Европейский суд счел, что налицо были особые обстоятельства,
которые влияли на ее обязательство исчерпать средства правовой
защиты, которые при других обстоятельствах были бы доступными в
соответствии с пунктом 1 статьи 35 Конвенции.
159. Учитывая все вышесказанное, Европейский суд признал, что
заявительница была не обязана использовать предложенные властями
Российской Федерации гражданско-правовые средства правовой защиты,
чтобы исчерпать внутренние средства правовой защиты, и,
следовательно, предварительно возражение в этой части было
необоснованным.
160. Что касается уголовно-правовых средств правовой защиты,
Европейский суд заметил, что уголовное дело было возбуждено по
факту нападения на село лишь по прошествии значительного периода
времени (в сентябре 2000 г.), хотя государственным органам,
вероятно, стало известно о последствиях нападения сразу после
происшествия. Информация о жертвах среди гражданского населения
такого масштаба должна была насторожить соответствующие органы
власти и навести их на мысль о необходимости начать расследование
на более раннем этапе. Несмотря на это, согласно письму от 24
августа 2002 г., адресованному правозащитной организации
"Мемориал", военная прокуратура в марте 2000 г. провела проверку и
отказалась начинать расследование. Кроме того, Европейский суд
отметил, что заявительницу должным образом не информировали о ходе
расследования и что не было предъявлено ни одного обвинения кому-
либо.
161. Европейский суд счел, что предварительное возражение
властей Российской Федерации в этой части поднимало вопрос,
касавшийся эффективности уголовного расследования, в ходе которого
не были установлены факты и лица, ответственные за обжалованное
заявительницей нападение. Данный вопрос был тесно связан с
вопросами по существу жалоб заявительницы. Таким образом,
Европейский суд установил, что эти вопросы следовало рассмотреть в
свете соответствующих положений Конвенции, на нарушение которых
жаловалась заявительница. Учитывая все вышесказанное, Европейский
суд счел необязательным решать вопрос о том, действительно ли
существовала практика нерасследования преступлений, совершенных
сотрудниками милиции или военнослужащими, о которой упоминала
заявительница.
II. Предполагаемое нарушение статьи 2 Конвенции
162. Заявительница жаловалась, что право на жизнь,
принадлежащее ей, ее сыну и другим родственникам, было нарушено
действиями российских военнослужащих. Она утверждала также, что
государственные органы не провели эффективное и адекватное
расследование по факту нападения на село и не привлекли к
ответственности виновных. Она ссылалась на статью 2, которая
гласит:
"1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не
может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение смертного
приговора, вынесенного судом за совершение преступления, в
отношении которого законом предусмотрено такое наказание.
2. Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей
статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого
применения силы:
a) для защиты любого лица от противоправного насилия;
b) для осуществления законного задержания или предотвращения
побега лица, заключенного под стражу на законных основаниях;
c) для подавления, в соответствии с законом, бунта или мятежа".
A. Предполагаемое несоблюдение обязанности защищать право
на жизнь
1. Доводы сторон
a) Заявительница
163. Заявительница утверждала, что то, как планировалась,
контролировалась и выполнялась операция, являлось нарушением
статьи 2. Она утверждала, что применение силы, которое привело к
гибели ее сына и племянниц и ранению ее самой и ее родственников,
не было ни абсолютно необходимым, ни строго соразмерным.
164. Заявительница сообщила, что командующие российскими
федеральными силами должны были знать о маршруте, выбранном
боевиками при выходе из Грозного, и могли достаточно логично
ожидать их прихода в Катыр-Юрт и либо предотвратить его, либо
предупредить гражданское население. Более того, имелись
свидетельства, позволявшие предположить, что они сознательно и
преднамеренно организовали проход для боевиков, который привел их
в села, включая Катыр-Юрт, в котором они были атакованы.
165. Когда боевики оказались в селе, военные применили оружие
массированного удара, такое как реактивные системы залпового огня
"Град", тяжелые авиабомбы ФАБ-250 и ФАБ-500, радиус поражения
которых превышает 1000 метров, и термобарические, или вакуумные,
бомбы "Буратино". По мнению заявительницы, последние были
запрещены международными соглашениями об обычных вооружениях.
Такое оружие нельзя рассматривать ни как точное, ни как подходящее
для декларированной цели "проверки личности". Никакого безопасного
прохода гражданскому населению предоставлено не было. Гражданские
жители, покидавшие село, делали это под огнем и были задержаны на
блокпосту. Что касается военного преимущества, полученного в
результате проведения операции, заявительница сослалась на
отсутствие в следственном деле каких-либо конкретных данных по
этому вопросу. Бесспорным является тот факт, что большинство
боевиков с командирами ушли из села, несмотря на интенсивную
бомбардировку. Никакой точной информации не было предоставлено
относительно количества или описания убитых или захваченных в ходе
операции боевиков, не был предоставлен список с описанием
захваченного оружия и т.п.
166. Заявительница утверждала, что военные эксперты
обосновывали свои выводы относительно оправданности удара
правовыми актами, которые разрешали и даже поощряли применение
тяжелых вооружений масштабного поражения, такими как статья 19
армейского Полевого устава, в соответствии с которой командиры
обязаны использовать любое оружие, имеющееся в их распоряжении,
для достижения победы.
167. Заявительница также сослалась на свидетельства третьей
стороны, представленные по делам "Исаева против Российской
Федерации", "Юсупова против Российской Федерации" и "Базаева
против Российской Федерации" (жалобы N 57947/00, 57948/00 и
57949/00), в которых Rights International, неправительственная
организация, базирующаяся в США, подытожила для суда
соответствующие правила международного гуманитарного права,
регулирующие применение силы во время нападения на смешанные
военно-гражданские цели во время вооруженных конфликтов
немеждународного характера.
168. Заявительница указала на то, что власти Российской
Федерации не представили всех содержавшихся в материалах дела
документов, относившихся к расследованию по факту нападения на
село. По ее мнению, это должно было привести Европейский суд к
выводу об обоснованности ее обвинений.
b) Власти Российской Федерации
169. Власти Российской Федерации не отрицали факта
бомбардировки села или факта того, что сын и три племянницы
заявительницы были убиты и что заявительница и другие ее
родственники были ранены.
170. Власти Российской Федерации считали, что нападение и его
последствия были законными в соответствии с пунктом 2 "a" статьи
2, то есть они являлись результатом абсолютно необходимого
применения силы для защиты любого лица от противоправного насилия.
Причинение смерти было необходимо и соразмерно подавлению
активного сопротивления незаконных вооруженных формирований, чьи
действия представляли реальную угрозу жизни и здоровью
военнослужащих и гражданских лиц, а также общим интересам общества
и государства. Эта угроза не могла быть ликвидирована иными
средствами, и действия лиц, командовавших операцией, были
пропорциональными. Огневые удары наносились по конкретным заранее
определенным целям.
171. Власти Российской Федерации утверждали, что заявительница
и другие гражданские лица были должным образом информированы о
готовящемся ударе и необходимости оставить село, для чего военные
использовали вертолет и мобильную станцию ретрансляционного
вещания, оснащенные громкоговорителями. На двух выходах из Катыр-
Юрта были оборудованы военные КПП. Однако попытки военных
организовать безопасный выход населения саботировались боевиками,
которые не отпускали местных жителей и провоцировали огонь
федеральных сил, используя жителей в качестве живого щита.
Материалы уголовного дела свидетельствовали, по мнению властей
Российской Федерации, о том, что большинство потерь среди
гражданского населения было причинено на начальном этапе операции,
то есть 4 февраля 2000 г., и в центре села, где происходила
наиболее ожесточенная перестрелка между федеральными войсками и
боевиками.
2. Оценка Европейского суда
a) Общие принципы
172. Статья 2, гарантирующая право на жизнь и определяющая
обстоятельства, при наличии которых может быть оправдано лишение
жизни, является одной из самых важных в Конвенции, отступление от
которой запрещено статьей 15 Конвенции. Вместе со статьей 3 она
закрепляет одну из главных ценностей демократических обществ,
образующих Совет Европы. Поэтому обстоятельства, при наличии
которых может быть оправдано лишение жизни, должны подлежать
строгому толкованию. Объект и цель Конвенции как инструмента
защиты частных лиц требуют также толковать и применять статью 2
таким образом, чтобы предоставляемые ею гарантии были выполнимыми
и эффективными.
173. Статья 2 охватывает не только случаи умышленного убийства,
но и ситуации, когда имеется разрешение на "применение силы",
результатом которого может стать причинение смерти по
неосторожности. Умышленность или осознанность причинения смерти
является лишь одним из факторов, которые необходимо учитывать при
оценке необходимости применения силы, приведшего к смерти. Любое
использование силы должно быть не более чем "абсолютно
необходимым" для достижения одной или нескольких целей,
перечисленных в подпунктах "a" и "c". Эта формулировка показывает,
что необходимо применять более строгий и непреодолимый критерий
оценки необходимости, нежели обычно используется при определении
того, были ли действия государства "необходимыми в демократическом
обществе" в соответствии с пунктом 2 статей 8 - 11 Конвенции.
Следовательно, использованная сила должна быть строго соразмерна
преследуемым целям.
174. Принимая во внимание значение, которое имеет
предоставляемая статьей 2 защита, Европейский суд должен самым
внимательным образом изучать обстоятельства лишения жизни и
учитывать не только действия представителей государства, но и все
сопутствующие им обстоятельства.
175. В частности, необходимо рассмотреть вопрос о том,
действительно ли государственные органы планировали и
контролировали проведение операции таким образом, чтобы
минимизировать, насколько это возможно, возможность причинения
смерти. Государственные органы должны проявить соответствующую
заботу, чтобы обеспечить минимизацию риска для жизни. Европейский
суд должен также установить, действовали ли государственные органы
с определенной степенью небрежности при выборе варианта действий
(см. Постановление Европейского суда от 27 сентября 1995 г. по
делу "МакКанн и другие против Соединенного Королевства" (McCann
and others v. United Kingdom), Series A N 324, p. 45, 46, з 146 -
150 и p. 57, з 194; Постановление Европейского суда от 9 октября
1997 г. по делу "Андронику и Константину против Кипра" (Andronicou
and Constantinou v. Cyprus), Reports 1997-VI, p. 2097 - 98, з 171,
p. 2102, з 181, p. 2104, з 186, p. 2107, з 192 и p. 2108, з 193;
дело "Хью Джордан против Соединенного Королевства" (Hugh Jordan v.
United Kingdom), N 24746/95, з 102 - 104, ECHR 2001-III). Это же
правило применимо и к случаям нападений, когда жертва выживает, но
ввиду применения силы, которая могла причинить смерть, такие
нападения квалифицируются как покушения на убийство (mutatis
mutandis, вышеупомянутое дело "Йаша против Турции", p. 2431, з
100; Постановление Европейского суда от 20 декабря 2004 г. по делу
"Макарадзис против Греции" (Makaratzis v. Greece) [GC], N
50385/99, з 49 - 55).
176. Точно так же ответственность государства не ограничивается
обстоятельствами, при которых существуют значительные
доказательства того, что неправильно направленный представителями
государства огонь привел к гибели гражданских лиц. Она также может
наступить в случае, если они не предприняли всех возможных мер
предосторожности при выборе средств и методов проведения операции
против противостоящей им группы с целью избежать и, по крайней
мере, свести к минимуму вероятность случайной гибели гражданского
населения (см. Постановление Европейского суда от 28 июля 1998 г.
по делу "Эрги против Турции" (Ergi v. Turkey), Reports 1998-IV, с.
1778, з 79).
177. Что касается оспариваемых фактов, Европейский суд напомнил
свое прецедентное право, в соответствии с которым при оценке
доказательств он применяет стандарт доказывания "вне разумных
оснований для сомнения" (дело "Авсар против Турции" (Avsar v.
Turkey), N 25657/94, з 282, ECHR 2001). Такое доказывание может
осуществляться с помощью достаточно весомых, точных и
согласованных выводов или неопровержимых предположений. В данном
контексте следует учитывать поведение сторон при получении
доказательств (Постановление Европейского суда от 18 января 1978
г. по делу "Ирландия против Соединенного Королевства", Series A N
25, p. 65, з 161).
178. Осознавая вспомогательный характер своих полномочий,
Европейский суд признал, что он не может необоснованно принимать
на себя роль суда первой инстанции, исследующего и решающего
вопросы факта, если по обстоятельствам конкретного дела такой шаг
не является неизбежным (см., например, дело "МакКерр против
Соединенного Королевства" (McKerr v. United Kingdom) (Решение), N
28883/95, 4 апреля 2000 г.). Тем не менее если жалобы касаются
нарушений статей 2 и 3 Конвенции, Европейский суд должен очень
внимательно рассмотреть дело (см., mutatis mutandis, Постановление
Европейского суда от 4 декабря 1995 г. по делу "Рибич против
Австрии" (Ribitsch v. Austria), Series A N 336, з 32;
вышеупомянутое дело "Авсар против Турции", з 283), даже если
национальными органами были проведены определенные процедуры и
расследование.
b) Применение к настоящему делу
179. Стороны не оспаривали, что заявительница и ее родственники
подверглись бомбежке при попытке покинуть село Катыр-Юрт по
проходу, который они считали безопасным выходом из зоны активных
боевых действий. Было установлено, что авиабомба, сброшенная с
российского военного самолета, взорвалась возле их микроавтобуса,
в результате чего сын заявительницы и три ее племянницы были
убиты, а заявительница и другие ее родственники получили ранения.
Это позволяло рассмотреть жалобу на предмет нарушения статьи 2
Конвенции. Власти Российской Федерации утверждали, что применение
силы было оправдано в данном случае в соответствии с пунктом 2 "a"
статьи 2 Конвенции, поскольку оно было абсолютно необходимым,
учитывая ситуацию, сложившуюся в Катыр-Юрте в указанное время.
180. Европейский суд согласился, что ситуация в Чечне в то
время требовала исключительных мер со стороны государства,
необходимых для восстановления контроля над Республикой и
подавления незаконного вооруженного восстания. Принимая во
внимание обстоятельства конфликта в Чечне в указанное время, такие
меры могли включать в себя использование военных частей и
подразделений, оснащенных боевым оружием, включая военную авиацию
и артиллерию. Присутствие очень большой группы вооруженных
боевиков в Катыр-Юрте и их активное сопротивление
правоохранительным органам, которое не оспаривалось сторонами,
могли оправдать причинение смерти представителями государства, что
позволяло применить к данной ситуации пункт 2 статьи 2.
181. Даже если согласиться, что применение силы могло быть
оправдано в настоящем деле, не вызывала сомнения необходимость
обеспечения баланса между целью и средствами ее достижения.
Европейский суд собирался рассмотреть вопрос о том, были ли
действия в настоящем деле абсолютно необходимыми для достижения
заявленной цели. Для этого Европейский суд должен был изучить на
основе информации, представленной сторонами, и, принимая во
внимание вышеперечисленные принципы (см. пункты 172 - 178 выше),
соответствовало ли планирование и проведение операции статье 2
Конвенции.
182. Прежде всего, было необходимо отметить, что возможности
Европейского суда по оценке процесса планирования и проведения
операции существенно ограничивал недостаток информации. Власти
Российской Федерации не раскрыли большинство документов, имевших
отношение к военным действиям. Не было предоставлено никаких
планов операции, копий приказов, записей, записей в
регистрационных журналах или оценки результатов военной операции:
в частности, не было предоставлено никакой информации,
объясняющей, что было сделано для оценки и предупреждения
возможного причинения вреда гражданскому населению в Катыр-Юрте в
случае применения тяжелых вооружений.
183. Тем не менее документы, представленные сторонами, и
материалы уголовного дела позволяли Европейскому суду сделать
определенные выводы относительно того, планировалась ли и
проводилась ли операция таким образом, чтобы избежать или свести к
минимуму нанесение вреда гражданскому населению, как этого требует
статья 2 Конвенции.
184. Заявительница считала, что военные должны были знать
заранее о большой вероятности прибытия в Катыр-Юрт значительной
группы боевиков, и отметила также, что они даже способствовали
этому. Европейский суд отметил большое количество доказательств
того, что прибытие боевиков в Катыр-Юрт, судя по всему, не было
таким неожиданным для военных, чтобы они не имели времени принять
меры для защиты гражданского населения от вовлечения в конфликт.
185. В интервью, которое генерал Шаманов дал 5 февраля 2000 г.,
содержалась ссылка на успешный план по выманиванию вооруженных
боевиков из Грозного и предотвращению их прорыва в горы, который
состоял в создании жестко контролируемого федеральными войсками
"коридора" в зоне ответственности Западной группировки войск (см.
пункт 112 выше). В своем заявлении следствию генерал Шаманов
отметил, что дивизия под командованием генерал-майора Недобитко
была развернута для блокирования Катыр-Юрта, потому что по данным
разведки ожидалось просачивание групп боевиков (см. пункт 68). В
показаниях сотрудника ОМОНа, дислоцированного в Катыр-Юрте,
указывалось на предупреждение, полученное 3 февраля 2000 г. от его
командования, о том, что боевики могли прибыть в Катыр-Юрт или
Валерик (см. пункт 79 выше). По крайней мере два свидетеля из
гражданских лиц говорили о блокпостах на выходах из села, которые
осуществляли жесткий контроль за движением в Катыр-Юрт и из него,
за несколько дней до 4 февраля 2000 г. (см. пункты 54 и 110 выше).
Таким образом, сложно предположить, что прибытие боевиков в Катыр-
Юрт ранним утром 4 февраля 2000 г. и их количество застали
врасплох лиц, командовавших операцией.
186. Наоборот, заявительница и другие жители села заявили, что
они чувствовали себя в безопасности от военных действий благодаря
значительному военному присутствию в районе, блокпостам вокруг
села и очевидному объявлению села "зоной безопасности".
Подразделение ОМОНа было размещено непосредственно в Катыр-Юрте.
Жители села утверждали, что прибытие боевиков и последующие удары
были неожиданными и непредвиденными (см. пункты 15, 59, 110 выше).
187. В Европейский суд не было представлено никаких
доказательств того, что до 4 февраля 2000 г. что-то было сделано
для информирования населения об этих событиях непосредственно или
через главу администрации. Однако то, что прибытия боевиков можно
было ожидать с достаточной достоверностью, или что их даже
заманивали в Катыр-Юрт, очевидно, подвергало население всяческим
опасностям. Принимая во внимание наличие вышеуказанной информации,
соответствующие власти должны были предвидеть эти опасности и,
если они не могли предотвратить проникновение боевиков в село, они
могли бы, по крайней мере, заранее предупредить жителей села.
Глава сельской администрации, чья роль в осуществлении
коммуникации между военными и местным населением, похоже,
считается ключевой, был допрошен только один раз, и никаких
вопросов об обстоятельствах прибытия боевиков или организации
безопасного выхода местного населения ему задано не было.
188. Принимая во внимание вышеуказанные обстоятельства и
изученные документы, Европейский суд пришел к выводу, что военная
операция в Катыр-Юрте не была спонтанной. Операция по разоружению
или уничтожению боевиков планировалась заранее. В своих показаниях
генерал-майор Недобитко заявил, что применение артиллерии и
авиации предусматривалось как вариант и обсуждалось с генерал-
майором Шамановым (см. пункт 74 выше). Авиадиспетчер заявил, что
он был размещен на КП около Катыр-Юрта за день до начала операции
(см. пункт 88 выше).
189. Европейский суд считал очевидным, что, когда военные
рассматривали возможность применения авиации, вооруженной тяжелыми
средствами поражения, в пределах населенной территории, они также
должны были взвесить опасность, которую такой подход неизбежно мог
повлечь за собой. Однако не было никаких свидетельств того, что
такие соображения играли сколько-нибудь значимую роль при
планировании операции. В своем заявлении генерал-майор Недобитко
указал на то, что в оперативном плане, рассмотренном им совместно
с генерал-майором Владимиром Шамановым вечером 3 февраля 2000 г.,
упоминалось присутствие беженцев. Такое простое упоминание не
могло заменить комплексной оценки границ и ограничений
использования мощных вооружений масштабного поражения в пределах
населенной территории. По различным оценкам, население Катыр-Юрта
во время описываемых событий составляло от 18 до 25 тысяч человек.
Не было никаких свидетельств того, что на этапе планирования
операции осуществлялись какие-либо серьезные расчеты по эвакуации
гражданского населения, такие как предварительное информирование
населения об ударах, как долго такая эвакуация может длиться,
какими путями должны двигаться эвакуируемые, какие меры
предпринимались для обеспечения безопасности, что необходимо было
предпринять для оказания помощи наиболее уязвимым лицам и
инвалидам и т.п.
190. Как только присутствие значительного количества боевиков
стало очевидным для властей, командование операцией решило
следовать плану, который предусматривал нанесение бомбовых и
ракетных ударов по Катыр-Юрту. Между 8.00 и 9.00 4 февраля 2000 г.
генерал-майор Недобитко вызвал истребители, не указывая, какую
бомбовую нагрузку им брать. Самолеты, очевидно, по умолчанию, были
вооружены тяжелыми авиабомбами свободного падения и большой
разрушительной силы ФАБ-250 и ФАБ-500 с радиусом поражения свыше
1000 метров. По словам военнослужащего, бомбы и другое
неуправляемое тяжелое вооружение применялось против целей как в
центре, так и на окраинах села (см. пункты 70, 91 выше).
191. Европейский суд счел, что использование такого рода оружия
на населенной территории не в военное время и без предварительной
эвакуации гражданских лиц не могло соответствовать той степени
осторожности, которая ожидается от правоохранительных органов в
демократическом обществе. В Чечне не объявлялось военное или
чрезвычайное положение, и никаких ограничений в соответствии со
статьей 15 Конвенции не было введено (см. пункт 133). Поэтому
данная операция должна была рассматриваться на основании обычной
нормативно-правовой базы. Даже в ситуации, когда, как утверждали
власти Российской Федерации, население села удерживалось в
качестве заложников большой группой хорошо оснащенных и
подготовленных боевиков, главной целью операции должна была быть
защита жизни от противоправного насилия. Массированное применение
мощного вооружения масштабного поражения, без сомнения, не
соответствовало этой цели и не могло считаться соответствующим
норме о предварительной заботе о гражданском населении, являющейся
обязательным условием операций такого рода с применением
представителями государства летальной силы.
192. Во время следствия командование операции утверждало, что
для населения Катыр-Юрта был объявлен безопасный проход, что
население было должным образом информировано о выходе через главу
администрации и посредством передвижной станции ретрансляционного
вещания и вертолета, оснащенного громкоговорителями, и что два
блокпоста были открыты для поддержки выхода.
193. Документы, рассмотренные Европейским судом, подтверждали,
что определенная информация о безопасном проходе действительно
была передана жителям села. Несколько военнослужащих подтвердили
принятие подобных мер, хотя их показания не в полной мере
совпадали. Одна из жительниц подтверждает, что утром 4 февраля
2000 г. она видела вертолет, оснащенный громкоговорителями, но не
могла разобрать слов из-за стрельбы, которая велась вокруг (см.
пункт 52 выше). Заявительница и множество других свидетелей
утверждали, что они узнали, в основном от соседей, что военные
разрешили гражданским лицам покинуть село через гуманитарный
коридор. Хотя ни в одном документе, представленном военными и
рассмотренном Судом, не было указаний на время объявления о
безопасном проходе, жители села указывали примерно на 15 часов 4
февраля 2000 г. Таким образом, судя по всему, объявление коридора
местным жителям произошло только после нескольких часов
бомбардировки села войсками с использованием тяжелых вооружений
масштабного поражения, что уже создало большую опасность жизни
местного населения.
194. Европейский суд отметил далее, что создание военных
блокпостов на выходах из села демонстрировало намерение военных
контролировать поток беженцев с целью отделения боевиков от мирных
жителей, но ни коим образом не способствовало выходу гражданских
лиц из села. Из рассмотренных документов следовало, что, хотя
возможность выходить из села двумя маршрутами - в направлении
Ачхой-Мартана и в сторону села Валерик - существовала, жителям
фактически разрешили выходить только через первый выход. Свидетели
в своих показаниях ссылались на первоначально полученную
информацию о том, что военными была открыта дорога на Ачхой-
Мартан. Заявительница и другие жители села, которые покинули Катыр-
Юрт 4 и 5 февраля 2000 г., сделали это через выход на Ачхой-
Мартан. Некоторые свидетели заявили, что их не пропустили через
блокпост по дороге на Валерик и что солдаты ссылались на приказ
генерала Шаманова (см. пункты 58, 59 выше). Командующий операцией
генерал-майор Недобитко на вопрос следователя о том, что
изменилось бы, если бы жители села сопротивлялись входу боевиков в
село или раньше сообщили военным об их прибытии, ответил, что
военные "позволили бы им уйти через оба блокпоста" (см. пункт 76
выше). Таким образом, можно прийти к заключению, что, по крайней
мере, на определенный период в течение трех дней боевых действий
второй блокпост, по дороге на Валерик, не был открыт для прохода
гражданских лиц, что не дало им возможности оставить арену боевых
действий по приказу командования операцией.
195. Как только распространилась информация о коридоре, жители
села начали уходить, воспользовавшись перерывом в бомбардировках.
Количество гражданских лиц и автомобилей на дороге в направлении
Ачхой-Мартана днем 4 февраля 2000 г. должно было быть довольно
значительным. Один из свидетелей сообщил, что много машин
выстроилось вдоль улицы Орджоникидзе, когда они покидали село (см.
пункт 45 выше). Заявительница рассказала, что их соседи покидали
село вместе с ними (см. пункт 17 выше). Полковник Р. утверждал,
что в первый день бомбардировки жители массово покидали Катыр-Юрт
по дороге на Ачхой-Мартан (см. пункт 77 выше). Солдаты на
блокпосту на дороге в Ачхой-Мартан должны были видеть людей,
спасавшихся от перестрелки. Об этом должно было знать командование
операции, которое на основании этой информации должно было
обеспечить безопасный проход.
196. Однако ни в одном документе, ни в каких заявлениях военных
не упоминалась информация о приказе прекратить нанесение ударов
или ослабить их интенсивность. Хотя многие военнослужащие
ссылались на объявление гуманитарного коридора, не было
представлено ни одного заявления, которое свидетельствовало бы о
реальном существовании такого коридора. Показания авиадиспетчеров
и военных летчиков, рассмотренные Европейским судом, не содержали
ссылок на информацию о гуманитарном коридоре или обязательстве его
соблюдать. Не похоже также на то, что они когда-либо были
уведомлены военнослужащими, находившимися на блокпосту на дороге в
Ачхой-Мартан, или командованием операции о присутствии гражданских
беженцев на улицах. Их собственная оценка целей, похоже, не была
точной из-за плохой видимости, и летчики в своих показаниях
отрицали, что они видели гражданских лиц или транспортные
средства.
197. Вопрос о точном количестве жертв оставался открытым, но
Европейский суд имел достаточно доказательств для того, чтобы
предположить, что при данных обстоятельствах оно могло быть
значительно выше, чем цифры, тоже поражающие воображение,
указанные национальными следователями. Европейский суд также
принял во внимание доклад "Хьюман Райтс Уотч" относительно этого и
других случаев нападения на гражданских лиц, спасавшихся от боевых
действий. Европейский суд не обнаружил никакой разницы между теми
происшествиями и ситуацией, в которую попали заявительница и ее
родственники, в смысле уровня опасности, которой они подвергались.
198. Военные эксперты в своем докладе от 11 февраля 2002 г.
пришли к заключению, что действия командования были правомерными и
соответствующими сложившейся ситуации (см. пункт 95 выше). Что
касается минимизации потерь среди мирного населения, вывод в
докладе базировался на двух принципиальных положениях: что
командование организовало и осуществило выход из села мирного
населения и что оно применяло точечный метод нанесения ударов.
Европейский суд, учитывая все вышесказанное, не согласился, что
документы, содержавшиеся в материалах дела и рассмотренные им,
могли привести к подобному заключению. Эксперты в своих выводах
предположили, что боевики не дали жителям возможности
эвакуироваться. И снова в рассмотренных документах не было ничего,
что указывало бы на то, что боевики удерживали жителей села или
мешали им покинуть село.
199. Заявительница считала, что существующая национальная
правовая система сама была не способна защитить жизнь мирного
населения должным образом. Она сослалась на единственный раскрытый
правовой акт, на котором основывались военные эксперты в своем
отчете, а именно: армейский Полевой устав. Европейский суд
согласился с заявительницей в том, что отказ властей Российской
Федерации привести в пример положения какого-либо национального
закона, регламентирующего применение силы войсками или силами
безопасности в ситуациях, подобных данной, хотя сам по себе и не
мог служить достаточным основанием для того, чтобы сделать вывод о
нарушении государством его позитивного обязательства защищать
право на жизнь, имел в обстоятельствах настоящего дела прямое
отношение к соображениям Европейского суда относительно
соразмерности ответа на нападение (см. mutatis mutandis,
вышеуказанное Решение по делу МакКанна, з 156).
200. Таким образом, соглашаясь с тем, что операция в Катыр-Юрте
4 - 7 февраля 2000 г. преследовала законную цель, Европейский суд
не мог согласиться с тем, что сама операция была спланирована и
проведена с должной заботой о жизни гражданского населения.
201. Европейский суд признал, что имело место нарушение статьи
2 Конвенции в связи с невыполнением государством-ответчиком
обязанности по защите права на жизнь заявительницы, ее сына
Зелимхана Исаева и трех ее племянниц: Заремы Батаевой, Хеды
Батаевой и Марем Батаевой.
B. Неэффективность расследования
1. Доводы сторон
a) Заявительница
202. Заявительница утверждала, что власти Российской Федерации
не провели независимое, эффективное и подробное расследование по
факту нападения на село.
203. В этой связи заявительница сообщила, что ситуация,
сложившаяся в Чечне с 1999 г., характеризовалась серьезными
гражданскими конфликтами, вызванными конфронтацией между
федеральными силами и чеченскими вооруженными отрядами. Она
ссылалась на газетные вырезки и доклады неправительственных
организаций, которые, по ее мнению, подтверждали, что в Чечне
существовали серьезные препятствия для нормального
функционирования судебных органов, и ставили под сомнение
эффективность работы прокуроров. Она считала, что сложность
обстановки в Чеченской Республики не освобождала власти Российской
Федерации от возложенных на них Конвенцией обязанностей, и
утверждала, что власти Российской Федерации не предоставили
доказательств того, что расследование по факту какого-либо
нарушения прав гражданских лиц было эффективным и адекватным.
204. Заявительница утверждала, что у нее были причины не
обращаться в прокуратуру сразу после нападения; она чувствовала
себя уязвимой и беспомощной и боялась представителей государства.
Она отметила также, что прокуратура необъяснимым образом
недостаточно быстро отреагировала на информацию о нападении на
село. Прокуратура знала или должна была быстро узнать о нападении
и многочисленных фактах гибели гражданских жителей от
соответствующих гражданских и военных органов власти, а также из
отчетов общественных организаций и прессы. Информация о большом
количестве жертв должна была подтолкнуть прокуроров к особенно
быстрым и тщательным действиям. Кроме того, она сослалась на тот
факт, что она и ее родственники обратились за медицинской помощью
в больницы в Чечне и Ингушетии и что медицинский персонал был
обязан сообщить в правоохранительные органы о ранениях, которые
могли быть причинены совершенным преступлением. Сотрудники органа
записи актов гражданского состояния, которые выдали свидетельства
о смерти родственников заявительницы в апреле 2000 г., также
обязаны были довести данную информацию до сведения прокурора.
205. Заявительница считала, что, несмотря на вышеуказанное,
прокуратура не спешила проводить расследование по факту нападения
на село. В апреле 2000 г. следователи военной прокуратуры
отказались возбуждать уголовное дело на основании простой
проверки. До сентября 2000 г. уголовное дело не было возбуждено.
Дело было окончательно прекращено в марте 2002 г. ввиду отсутствия
состава преступления. Никому не было предъявлено обвинение, и
никто не был предан суду. Постановление о прекращении уголовного
дела было обжаловано генерал-майором Недобитко, который был
допрошен в качестве свидетеля, а 6 марта 2003 г. военный суд
Батайского гарнизона подтвердил это постановление. Заявительница
отметила, что, хотя генерал-майор Недобитко не имел
процессуального статуса, который позволял ему обращаться в суд,
решение гарнизонного суда подтвердило прекращение уголовного дела.
Если бы она сама обратилась в суд, он принял бы такое же решение.
206. Наконец, заявительница утверждала, что расследование по
факту нападения на село было неадекватным и неполным и не могло
считаться эффективным. Она указала на некоторые недостатки
следствия. Заявительница отметила, что даже ей не предоставлялась
информация о движении дела, и она не могла принимать действенное
участие в процессе.
b) Власти Российской Федерации
207. Власти Российской Федерации не согласились с тем, что
расследование имело недостатки, и утверждали, что расследование
полностью соответствовало национальному законодательству. Они
указали на большой объем работы, выполненной следователями,
которая включала допрос десятков свидетелей в Чечне и Ингушетии, а
также в других регионах, куда были переведены военнослужащие,
участвовавшие в операции, сбор значительного объема информации о
планировании и проведении операции у военных, медицинской
информации. Доклад экспертов был подготовлен на основе собранных
доказательств. Следователи пришли к выводу, что действия военных
были абсолютно необходимыми в данных обстоятельствах, и поэтому
никакого преступления не было.
208. Что касается участия заявительницы в процессе, власти
Российской Федерации напомнили, что 2 октября 2000 г.
заявительница была признана потерпевшей по уголовному делу и что
она могла пользоваться своими процессуальными правами, например,
правом на обжалование в суд постановлений следователей.
2. Оценка Европейского суда
a) Общие рассуждения
209. В совокупности с общей обязанностью государств,
возложенной на них статьей 1 Конвенции, "обеспечивать каждому,
находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в
настоящей Конвенции", обязанность защищать гарантированное статьей
2 право на жизнь подразумевает, что в случае, когда применение
силы повлекло причинение смерти, должно быть проведено эффективное
официальное расследование (см., mutatis mutandis, вышеупомянутое
дело "МакКанн и другие против Соединенного Королевства", p. 49, з
161; Постановление Европейского суда от 19 февраля 1998 г. по делу
"Кайа против Турции" (Kaya v. Turkey), Reports 1998-I, p. 329, з
105).
210. Основными целями такого расследования являются обеспечение
эффективного исполнения законов, защищающих право на жизнь, и по
делам, касающимся представителей государства или государственных
органов, гарантия того, что они будут отвечать за причинение ими
смерти. Что касается вопроса о том, какая форма расследования
позволит достигнуть этих целей, его решение зависит от различных
обстоятельств. Но какой бы способ не был выбран, государственные
органы при получении сведений о совершении преступления должны по
собственной инициативе начать расследование. Они не могут
возложить на родственников потерпевшего инициативу подачи
официальной жалобы или обязанность проводить расследование (см.,
например, mutatis mutandis, дело "Илган против Турции" ({Ilhan} v.
Turkey) [GC] N 22277/93, з 63, ECHR 2000-VII).
211. Чтобы расследование убийства, предположительно
совершенного представителями государства, могло считаться
эффективным, необходимо, чтобы лица, ответственные за его
проведение и проводящие его, были независимы от лиц, связанных с
расследуемым преступлением (см., например, Постановление
Европейского суда от 27 июля 1998 г. по делу "Гюлеч против Турции"
(Gulec v. Turkey), Reports 1998-IV, з 81, 82; дело "Егур против
Турции" (Ogur v. Turkey) [GC], N 21954/93, з 91, 92, ECHR 1999-
III). Это означает не только отсутствие иерархической или
институциональной связи, но и практическую независимость (см.,
например, Постановление Европейского суда от 28 июля 1998 г. по
делу "Эрги против Турции" (Ergi v. Turkey), Reports 1998-IV, з 83,
84; североирландские дела: дело "МакКерр против Соединенного
Королевства", N 28883/95, з 128; вышеупомянутое дело "Хью Джордан
против Соединенного Королевства", з 120; дело "Келли и другие
против Соединенного Королевства" (Kelly and others v. United
Kingdom), N 30054/96, з 114, ECHR 2001-III).
212. Проводимое расследование должно быть эффективным также в
том смысле, что оно должно позволять установить, было ли
применение силы обоснованным или нет при данных обстоятельствах
(например, вышеупомянутое дело "Кайа против Турции", p. 324, з
87), и установить и наказать преступников (вышеупомянутое дело
"Егур против Турции", з 88). В данном случае идет речь не об
обязанности добиться результатов, а об обязанности использовать
средства. Государственные органы должны были принять доступные им
разумные меры для сбора доказательств по делу, включая, inter
alia, показания свидетелей, заключения судебно-медицинской
экспертизы и, в соответствующих случаях, акты о вскрытии трупов,
которые предоставили бы полное и точное описание причиненных
потерпевшим повреждений, а также объективный анализ установленных
клинических данных, в том числе причину смерти (см., например,
дело "Салман против Турции" (Salman v. Turkey) [GC], N 21986/93,
ECHR 2000-VII, з 106; дело "Танрикулу против Турции" (Tanrikulu v.
Turkey) [GC], N 23763/94, ECHR 1999-IV, з 109; Постановление
Европейского суда от 14 декабря 2000 г. по делу "Гюл против
Турции" (Gul v. Turkey), N 22676/93, з 89). Любой недостаток
расследования, снижающий вероятность установления причины смерти
или виновного лица, может привести к выводу о том, что оно не
соответствует требуемому уровню эффективности (см.
североирландские дела в части, касающейся неспособности следствия
заставить свидетелей от сил безопасности, имевших прямое отношение
к причинению смерти, дать показания, например, вышеупомянутое дело
"МакКерр против Соединенного Королевства", з 144; вышеупомянутое
дело "Хью Джордан против Соединенного Королевства", з 127).
213. В данном контексте должно подразумеваться также требование
быстроты и разумного усердия (см. вышеупомянутое дело "Йаша против
Турции", з 102 - 104; вышеупомянутое дело "Чакиджи против Турции",
з 80, 87, 106; вышеупомянутое дело "Танрикулу против Турции", з
109; дело "Махмут Кайа против Турции" (Mahmut Kaya v. Turkey), N
22535/93, ECHR 2000-III, з 106, 107). Необходимо согласиться, что
могут существовать препятствия или трудности, мешающие
расследованию в конкретной ситуации. Однако быстрая реакция
государственных органов, заключающаяся в возбуждении уголовного
дела по факту убийства, может, в принципе, считаться существенной
для поддержания общественного доверия к правовому государству и
для предупреждения любых признаков терпимости к неправомерным
действиям или соучастия в их совершении (см., например,
вышеупомянутое дело "Хью Джордан против Соединенного Королевства",
з 108, 136 - 140).
214. По тем же причинам необходимо осуществление общественного
контроля за следствием и его результатами, чтобы обеспечить
подотчетность следователей не только в теории, но и на практике.
Пределы требуемого общественного контроля могут варьироваться в
зависимости от дела. Однако в любом случае родственники
потерпевшего должны иметь возможность участвовать в процессе в
объеме, необходимом для обеспечения их законных интересов (см.
вышеупомянутые дела "Гюлеч против Турции", p. 1733, з 82; "Егур
против Турции", з 92; "Гюл против Турции", з 93; североирландские
дела, например, дело "МакКерр против Соединенного Королевства", з
148).
b) Применение к настоящему делу
215. По факту нападения на село 4 - 7 февраля 2000 г. было
проведено расследование. Европейский суд должен был оценить,
соответствовало ли данное расследование требованиям статьи 2
Конвенции.
216. Заявление в военную прокуратуру, поданное в марте 2000 г.
правозащитной организацией "Мемориал" от имени заявительницы,
содержало детальные и обоснованные обвинения в совершении деяний,
приведших к многочисленным жертвам среди гражданского населения во
время штурма села Катыр-Юрт. Однако, несмотря на эти весьма
серьезные обвинения, подкрепленные достоверными доказательствами,
их жалоба была отклонена в апреле 2000 г. ввиду отсутствия состава
преступления в описанных деяниях (см. пункт 30 выше).
217. Расследование началось только после того, как жалоба в
сентябре 2000 г. была передана Европейским судом государству-
ответчику. Таким образом, до момента возбуждения уголовного дела
по достоверным заявлениям о гибели нескольких десятков гражданских
лиц прошло не менее семи месяцев. Никакого пояснения такой
задержки не было предоставлено.
218. Европейский суд отметил в представленных материалах дела
ряд признаков, которые в совокупности наводили на мысль о
существовании ряда серьезных недостатков в проведении следствия
после возбуждения уголовного дела. В связи с этим Европейский суд
отметил также, что, действительно, в течение 2001 г. военными
следователями была проделана огромная работа как в Чечне, так и в
других регионах, с целью свести воедино информацию о нападении на
село.
219. Европейский суд особенно поразило отсутствие достоверной
информации об объявлении "безопасного прохода" для гражданских лиц
как до, так и во время военной операции в Катыр-Юрте. Никто из
военных или гражданских руководителей не был определен как
ответственный за объявление коридора и за безопасность лиц,
которые им пользовались. Никакой информации не было предоставлено
для объяснения, очевидно, полного отсутствия согласованности в
связи с объявлениями о "безопасном выходе" для гражданских лиц; и
очень мало внимания уделялось, если вообще уделялось, этому
вопросу при планировании и проведении спецоперации.
220. Некоторые показания свидетелей и признания высших военных
командиров определенно указывали на то, что жители Катыр-Юрта были
"наказаны" за очевидное нежелание сотрудничать с военными
властями. Несколько свидетелей сообщили, что 5 или 6 февраля 2000
г. они видели генерала Шаманова, который отдавал приказ не
выпускать гражданских лиц из села (см. пункты 53 - 57, 59, 110
выше). В своем собственном заявлении следствию Шаманов признал,
что он винил главу Катыр-Юртской администрации в ухудшении
ситуации (см. пункт 71 выше). Имелись основания считать, что
второй выход из Катыр-Юрта в сторону села Валерик оставался
закрытым для гражданских лиц в течение некоторого времени во время
боев по той же причине. Генерал-майор Недобитко признал, что если
бы жители села "сотрудничали", можно было бы открыть оба выхода
(см. пункт 76 выше).
221. Следователи сделали удивительно мало попыток найти
объяснение таким серьезным и достоверным заявлениям. В
рассмотренных материалах дела Европейский суд не обнаружил
показаний военнослужащих, которые находились на блокпостах на двух
выходах из села, об обстоятельствах выхода жителей и содержании
приказов, которые они получили. Наиболее важным представлялось то,
что глава Катыр-Юртской администрации, которого военные свидетели
постоянно упоминали как своего собеседника, был допрошен лишь один
раз. Ему не было задано никаких вопросов относительно контактов с
военнослужащими.
222. Еще некоторые особенности проведенного расследования также
нуждались в комментарии. Следователи не смогли установить других
потерпевших и свидетелей по данному уголовному делу. Информация о
вынесении 13 марта 2002 г. постановления о прекращении уголовного
дела и отмене постановлений о признании потерпевшими не была
доведена непосредственно до заявительницы и других потерпевших,
как того требовало национальное законодательство. Вместо этого
главе Правительства Чеченской Республики было отправлено письмо с
просьбой найти потерпевших и информировать их о вынесенном
постановлении. В списке имен, приложенном к письму, не было
никаких личных данных потерпевших, таких как адрес постоянного или
временного места жительства, дата рождения и другие данные,
имевшие значение. Ничто не указывало на то, что Правительство
Чеченской Республики выполнило просьбу и сообщило заявительнице и
другим потерпевшим о прекращении уголовного дела. Европейский суд
отклонил утверждения властей Российской Федерации о том, что
заявительница была должным образом информирована о ходе
расследования и могла обжаловать его результаты.
223. Постановление о прекращении уголовного дела основывалось
на докладе военных экспертов, составленном в феврале 2002 года.
Как отмечал Европейский суд выше, выводы экспертов о правомерности
и соразмерности военных действий, очевидно, не совпадали с
выводами, вытекавшими из материалов дела (см. пункт 198 выше).
Отсутствие какой-либо реальной возможности для заявительницы
обжаловать выводы, содержавшиеся в докладе, и, соответственно,
окончательные выводы следствия не соответствовало вышеуказанным
принципам, касавшимся вопроса о том, было ли применение силы
оправданным в данных обстоятельствах, а также установления и
наказания виновных.
224. В свете вышесказанного Европейский суд признал, что
государственные органы не провели эффективное расследование
обстоятельств штурма Катыр-Юрта 4 - 7 февраля 2000 г. При данных
обстоятельствах использование гражданско-правовых средств защиты
также было неэффективным. Соответственно, Европейский суд отклонил
предварительное возражение властей Российской Федерации и
постановил, что имело место нарушение статьи 2 в этой части.
III. Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции
225. Заявительница жаловалась, что у нее не было эффективных
средств правовой защиты от вышеуказанных нарушений, что нарушало
статью 13, которая гласит:
"Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции,
нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в
государственном органе, даже если это нарушение было совершено
лицами, действовавшими в официальном качестве".
1. Общие принципы
226. Европейский суд повторил, что статья 13 Конвенции
гарантирует существование в национальном праве средства правовой
защиты, позволяющего пользоваться конвенционными правами и
свободами в любой форме, в какой они могут быть закреплены в
правовой системе государства. Соответственно, данная норма требует
наличия внутреннего средства правовой защиты, на основании
которого компетентный национальный орган имел бы право
рассматривать по существу "спорную жалобу", основанную на
Конвенции, и предоставить соответствующую компенсацию, хотя
Договаривающиеся государства имеют некоторые пределы усмотрения по
вопросу о том, как им исполнять свои обязанности, вытекающие из
данной нормы. Объем вытекающей из статьи 13 обязанности
варьируется в зависимости от характера жалобы заявителя на
нарушение Конвенции. Тем не менее требуемое статьей 13 средство
правовой защиты должно быть "эффективным" как на практике, так и в
соответствии с законодательством, особенно в связи с тем, что его
использованию не должны необоснованно препятствовать действия или
бездействие государственных органов государства-ответчика
(вышеупомянутое дело "Аксой против Турции", з 95; Постановление
Европейского суда от 25 сентября 1997 г. по делу "Айдин против
Турции" (Aydin v. Turkey), Reports 1997-VI, з 103).
227. Учитывая фундаментальное значение прав, гарантированных
статьями 2 и 3 Конвенции, статья 13 требует, помимо выплаты
компенсации в соответствующих случаях, проведения полного и
эффективного расследования, по результатам которого могли бы быть
установлены и наказаны лица, виновные в совершении убийства и
деяний, являющихся обращением, нарушающим статью 3, в том числе
эффективного доступа заявителя к следственному процессу (см.
вышеупомянутое дело "Авсар против Турции", з 429; дело "Ангелова
против Болгарии" (Anguelova v. Bulgaria), N 38361/97, з 161, ECHR
2002-IV). Кроме того, Европейский суд напомнил, что требования
статьи 13 шире, чем пределы обязанности Договаривающегося
государства провести эффективное расследование в соответствии со
статьей 2 (см. дело "Орган против Турции" (Orhan v. Turkey), N
25656/94, з 384, 18 июня 2002 г., ECHR 2002).
2. Оценка Европейского суда
228. В свете вышеупомянутых выводов Европейского суда
относительно нарушений статьи 2 Конвенции эта жалоба являлась,
очевидно, "спорной" по смыслу статьи 13 (Постановление
Европейского суда от 27 апреля 1988 г. по делу "Бойль и Райс
против Соединенного Королевства" (Boyle and Rice v. United
Kingdom), Series A N 131 з 52). Соответственно, по смыслу статьи
13 заявительница должна была иметь доступ к эффективным и реальным
средствам правовой защиты, с помощью которых можно было бы
установить и наказать преступников, а также присудить компенсацию.
229. Однако в случаях, когда, как в настоящем деле,
расследование по уголовному делу о нападении на село было
неэффективным вследствие недостаточной объективности и полноты
(см. выше пункты 215 - 224), и, следовательно, неэффективными были
все прочие средства правовой защиты, предложенные властями
Российской Федерации, включая гражданско-правовые средства защиты,
Европейский суд вынужден констатировать, что государство не
выполнило своих обязанностей, вытекающих из статьи 13 Конвенции.
230. Соответственно, имело место нарушение статьи 13 Конвенции.
IV. Применение статьи 41 Конвенции
231. Статья 41 Конвенции гласит:
"Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или
Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся
Стороны допускает возможность лишь частичного устранения
последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости,
присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне".
A. Материальный вред
232. Заявительница требовала 18710 евро в качестве возмещения
материального вреда.
233. Заявительница утверждала, что в результате нападения на
село были уничтожены ее дом и автомобиль семьи. Она сообщила, что
стоимость автомобиля составляла 11 тысяч евро, а стоимость дома и
имущества - 1500 евро.
234. Заявительница потребовала также компенсацию потери дохода
ее покойного сына, Зелимхана Исаева. Она заявила, что в качестве
автомеханика он зарабатывал около 100 евро в месяц. Заявительница,
1954 г.р., по российскому законодательству должна выйти на пенсию
в 2009 г. Принимая во внимание то, что средняя продолжительность
жизни женщин в России составляет 70 лет, заявительница
предположила, что она могла бы быть финансово зависимой от своего
сына в течение около 15 лет. Его заработок в течение этого
времени, принимая во внимание средний уровень инфляции в России в
размере 15%, составил бы 20700 евро. Заявительница могла
рассчитывать в среднем на 30% этой суммы, которая бы составила
6210 евро.
235. Власти Российской Федерации сочли затребованную сумму
преувеличенной.
236. Европейский суд напомнил, что между ущербом, который
указывает заявительница, и нарушением Конвенции должна быть четкая
причинно-следственная связь и что причиненный ущерб может, в
соответствующем случае, включать компенсацию потерянных заработков
(см., среди прочих источников, дело "Чакиджи против Турции"
({Cakici} v. Turkey) [GC], N 23657/94, з 127, ECHR 1999-IV).
Принимая во внимание выводы относительно соблюдения требований
статьи 2 Конвенции, безусловно, существовала прямая причинно-
следственная связь между нарушением статьи 2 в отношении сына
заявительницы и утратой заявительницей финансовой поддержки,
которую он мог бы ей обеспечить. Европейский суд отметил, что
власти Российской Федерации не оспорили в деталях сумму претензий
заявительницы, сделав общее заявление о том, что сумма требования
была "преувеличенной". Принимая во внимание замечания
заявительницы и дополнительные материалы, в которых детально
излагались ее претензии, Европейский суд присудил заявительнице
18710 евро в качестве компенсации материального вреда плюс любые
налоги, которые могут быть взысканы с этой суммы.
B. Моральный вред
237. Заявительница потеряла сына и трех племянниц, которые были
еще молоды. Сама она получила ранения. Она перенесла глубокий шок
в результате штурма села. Она просила Европейский суд присудить ей
25 тысяч евро в качестве компенсации морального вреда.
238. Власти Российской Федерации признали эту сумму завышенной.
239. Европейский суд счел, что, учитывая тяжесть нарушений,
установленных им в отношении статей 2 и 13 Конвенции, необходимо
было предоставить заявительнице компенсацию морального вреда.
240. Европейский суд присудил заявительнице 25 тысяч евро в
качестве компенсации морального вреда плюс любые налоги, которые
могут быть взысканы с этой суммы.
C. Судебные расходы и издержки
241. Заявительница требовали 10760 евро и 1500 фунтов
стерлингов за судебные расходы и издержки, понесенные ею при
подаче настоящей жалобы. Эти суммы включали оплату труда адвокатов
из расположенного в Лондоне Европейского центра адвокатов по
правам человека (the European Human Rights Advocacy Centre) в
размере 1500 фунтов стерлингов; оплату труда адвокатов из
расположенного в Москве правозащитного центра "Мемориал" в размере
5050 евро; оплату труда сотрудников правозащитных организаций в
Москве и на Северном Кавказе и другие понесенные судебные издержки
в размере 5210 евро.
242. Кроме того, заявительница требовала 2608 фунтов стерлингов
в качестве компенсации судебных расходов и издержек, понесенных в
связи с подготовкой к слушанию по существу дела и его проведением.
Данная сумма включала оплату труда адвокатов из расположенного в
Лондоне Европейского центра адвокатов по правам человека в размере
2300 фунтов стерлингов; оплату труда адвоката из Москвы в размере
308 фунтов стерлингов.
243. Власти Российской Федерации не сделали никаких
комментариев относительно размера или обоснованности требований о
возмещении судебных расходов и издержек.
244. Европейский суд заметил, что только законные судебные
расходы и издержки, действительно и вынужденно понесенные,
возмещаются в разумных пределах в соответствии со статьей 41
Конвенции. Европейский суд отметил, что в настоящем деле были
затронуты сложные вопросы факта и права, в ходе его рассмотрения
дважды подавались письменные замечания и проводилось судебное
слушание. Однако Европейский суд счел завышенной общую сумму,
которую заявительница требовала в качестве компенсации судебных
расходов и издержек, и отметил, что заявительница не доказала, что
все судебные расходы и издержки были понесены вынужденно и
разумно. В частности, Европейский суд признал чрезмерной сумму
расходов, понесенных заявительницами при подготовке к судебному
слушанию, учитывая многочисленные письменные замечания, уже
представленные сторонами.
245. При данных обстоятельствах Европейский суд не мог
присудить заявительнице полную сумму требования; исходя из
принципа справедливости и учитывая детали представленных
заявительницей требований, Европейский суд присудил ей в качестве
компенсации судебных расходов и издержек 12 тысяч евро, минус 1074
евро, полученных от Совета Европы в виде правовой помощи, плюс
любой налог на добавленную стоимость, которым может быть обложена
данная сумма.
C. Процентная ставка при просрочке платежей
246. Европейский суд счел, что процентная ставка при просрочке
платежей должна быть установлена в размере предельной годовой
процентной ставки по займам Европейского центрального банка плюс
три процента.
НА ЭТИХ ОСНОВАНИЯХ СУД
1) отклонил единогласно предварительное возражение властей
Российской Федерации;
2) постановил единогласно, что имело место нарушение статьи 2
Конвенции в связи с невыполнением государством-ответчиком
обязанности по защите права на жизнь заявительницы, ее сына и трех
племянниц;
3) постановил единогласно, что имело место нарушение статьи 2
Конвенции в результате непроведения государственными органами
адекватного и эффективного расследования обстоятельств ракетного
удара по колонне беженцев 29 октября 1999 г.;
4) постановил шестью голосами против одного, что имело место
нарушение статьи 13 Конвенции;
5) постановил единогласно:
a) что государство-ответчик обязано в течение трех месяцев со
дня вступления Постановления в законную силу в соответствии с
пунктом 2 статьи 44 Конвенции выплатить заявительнице следующие
суммы, переведенные в российские рубли по курсу, установленному на
день выплаты:
i) 18710 (восемнадцать тысяч семьсот десять) евро в возмещение
материального вреда;
ii) 25000 (двадцать пять тысяч) евро в возмещение морального
вреда;
iii) 10926 (десять тысяч девятьсот двадцать шесть) евро в
возмещение судебных расходов и издержек;
iv) любые налоги, которые могут быть взысканы с этой суммы;
b) что с даты истечения вышеуказанного трехмесячного срока до
момента выплаты простые проценты должны начисляться на эти суммы в
размере, равном минимальному ссудному проценту Европейского
центрального банка плюс три процента.
Совершено на английском языке, и уведомление о Постановлении
направлено в письменном виде 24 февраля 2005 г. в соответствии с
пунктами 2 и 3 правила 77 Регламента Суда.
Председатель Палаты
Христос РОЗАКИС
Секретарь Секции Суда
Серен НИЛЬСЕН
EUROPEAN COURT OF HUMAN RIGHTS
FORMER FIRST SECTION
CASE OF ISAYEVA v. RUSSIA
(Application No. 57950/00)
JUDGMENT <*>
(Strasbourg, 24.II.2005)
--------------------------------
<*> This judgment will become final in the circumstances set
out in Article 44 з 2 of the Convention. It may be subject to
editorial revision.
In the case of Isayeva v. Russia,
The European Court of Human Rights (Former First Section),
sitting as a Chamber composed of:
Mr C.L. Rozakis, President,
Mr P. Lorenzen,
Mr G. Bonello,
Mrs F. Tulkens,
Mrs {N. Vajic},
Mr A. Kovler,
Mr V. Zagrebelsky, judges
and Mr S. Nielsen, Section Registrar,
Having deliberated in private on 14 October 2004 and 27 January
2005,
Delivers the following judgment, which was adopted on the last-
mentioned date:
PROCEDURE
1. The case originated in an application (No. 57950/00) against
the Russian Federation lodged with the Court under Article 34 of
the Convention for the Protection of Human Rights and Fundamental
Freedoms ("the Convention") by a Russian national, Ms Zara
Adamovna Isayeva ("the applicant"), on 27 April 2000.
2. The applicant, who had been granted legal aid, was
represented by Mr Kirill Koroteyev, a lawyer of Memorial, a
Russian Human Rights NGO based in Moscow, and Mr William Bowring,
a lawyer practising in London. The Russian Government ("the
Government") were represented by Mr P.A. Laptev, the
Representative of the Russian Federation at the European Court of
Human Rights.
3. The applicant alleged that she was a victim of
indiscriminate bombing by the Russian military of her native
village of Katyr-Yurt on 4 February 2000. As a result of the
bombing, the applicant's son and three nieces were killed. She
alleged a violation of Articles 2 and 13 of the Convention.
4. The application was allocated to the Second Section of the
Court (Rule 52 з 1 of the Rules of Court). Within that Section,
the Chamber that would consider the case (Article 27 з 1 of the
Convention) was constituted as provided in Rule 26 з 1.
5. On 1 November 2001 the Court changed the composition of its
Sections (Rule 25 з 1). This case was assigned to the newly
composed First Section (Rule 52 з 1).
6. By a decision of 19 December 2002, the Court declared the
application admissible.
7. The applicant and the Government each filed observations on
the merits (Rule 59 з 1).
8. A hearing took place in public in the Human Rights Building,
Strasbourg, on 14 October 2004 (Rule 59 з 3).
There appeared before the Court:
(a) for the Government
Mr P. Laptev, Representative of the Russian Federation at the
European Court of Human Rights, Agent,
Mr Y. Berestnev, Counsel,
Mrs A. Saprykina, Adviser;
(b) for the applicants
Mr B. Bowring, Professor, Counsel,
Mr P. Leach,
Mr K. Koroteev, Advisers.
The Court heard addresses by Mr Laptev, Mr Bowring, Mr Leach
and Mr Koroteev.
THE FACTS
I. The circumstances of the case
9. The applicant was born in 1954 and is a resident of Katyr-
Yurt, Achkhoy-Martan district, Chechnya.
A. The facts
10. The facts surrounding the bombardment of Katyr-Yurt and the
ensuing investigation were partially disputed. The Court therefore
asked the Government to produce copies of the entire investigation
file in relation to the bombardment and the civilian casualties.
The Court also asked the applicant to produce additional
documentary evidence in support of her allegations.
11. The parties' submissions on the facts concerning the
circumstances of the attack are set out in Sections 1 and 2 below.
A description of the materials submitted to the Court is contained
in Part B.
1. The attack on Katyr-Yurt
12. In autumn 1999 Russian federal military forces launched
operations in Chechnya. In December 1999 rebel fighters
("boyeviki") were blocked by the advancing federal forces in
Grozny, where fierce fighting took place.
13. The applicant submits that at the end of January 2000 a
special operation was planned and executed by the federal military
commanders in order to entice the rebel forces from Grozny. Within
that plan, the fighters were led to believe that a safe exit would
be possible out of Grozny towards the mountains in the south of
the republic. Money was paid by the fighters to the military for
information about the exit and for the safe passage. Late at night
on 29 January 2000 the fighters left the besieged city and moved
south. They were allowed to leave the city. However, once they had
left the city they were caught in minefields and the artillery and
air force bombarded them along the route.
14. The applicant referred to the published memoirs of Major-
General Viktor Barsukov and to the interview with Major-General
Shamanov, the commanders of the operation, concerning its details
(see зз 111 - 112 below).
15. A significant group of Chechen fighters - ranging from
several hundred to four thousand persons - entered the village of
Katyr-Yurt early on the morning of 4 February 2000. According to
the applicant, the arrival of the fighters in the village was
totally unexpected and the villagers were not warned in advance of
the ensuing fighting or about safe exit routes.
16. The applicant submitted that the population of Katyr-Yurt
at the relevant time was about 25,000 persons, including local
residents and internally displaced persons (IDPs) from elsewhere
in Chechnya. She also submitted that their village had been
declared a "safe zone", which attracted people fleeing from
fighting taking place in other districts of Chechnya.
17. The applicant submitted that the bombing started suddenly
in the early hours of 4 February 2000. The applicant and her
family hid in the cellar of their house. When the shelling
subsided at about 3 p.m. the applicant and her family went outside
and saw that other residents of the village were packing their
belongings and leaving, because the military had apparently
granted safe passage to the village's residents. The applicant and
her family, together with their neighbours, entered a Gazel
minibus and drove along Ordzhonikidze road, heading out of the
village. While they were on the road, the planes reappeared,
descended and bombed cars on the road. This occurred at about 3.30
p.m.
18. The applicant's son, Zelimkhan Isayev (aged 23) was hit by
shrapnel and died within a few minutes. Three other persons in the
vehicle were also wounded. During the same attack the applicant's
three nieces were killed: Zarema Batayeva (aged 15), Kheda
Batayeva (aged 13) and Marem (also spelled Maryem) Batayeva (aged
6). The applicant also submitted that her nephew, Zaur Batayev,
was wounded on that day and became handicapped as a result.
19. The applicant submitted that the bombardment was
indiscriminate and that the military used heavy and indiscriminate
weapons, such as heavy aviation bombs and multiple rocket
launchers. In total, the applicant submits that over 150 people
were killed in the village during the bombing, many of whom were
displaced persons from elsewhere in Chechnya.
20. The applicant and the wounded members of her family were
later taken by a relative to the town of Achkhoy-Martan. They were
afraid to return to Katyr-Yurt, and had to bury the applicant's
son in Achkhoy-Martan.
21. The applicant claims that when they were allowed to return
to the village some time later, she found her house looted and
destroyed. Their car was burnt in the garage.
22. The applicant stated that no safe exit routes had been
provided for the village residents before or after the bombardment
started. Those who managed to get out under fire and reach the
military road-block were detained there for some time.
23. According to the Government, at the beginning of February
2000 a large group of Chechen fighters, headed by the field
commander Gelayev and numbering over 1,000 persons forced their
way south after leaving Grozny. On the night of 4 February 2000
they captured Katyr-Yurt. The fighters were well-trained and
equipped with various large-calibre firearms, grenade- and mine-
launchers, snipers' guns and armoured vehicles. Some of the
population of Katyr-Yurt had already left by that time, whilst
others were hiding in their houses. The fighters seized stone and
brick houses in the village and converted them into fortified
defence points. The fighters used the population of Katyr-Yurt as
a human shield.
24. Early in the morning of 4 February 2000 a detachment of
special forces from the Ministry of the Interior was ordered to
enter Katyr-Yurt because information had been received about the
fighters' presence in the village. The detachment entered the
village, but after passing the second line of houses they were
attacked by the fighters, who offered fierce resistance using all
kinds of weapons. The unit sustained casualties and had to return
to its positions.
25. The federal troops gave the fighters an opportunity to
surrender, which they rejected. A safe passage was offered to the
residents of Katyr-Yurt. In order to convey the information about
safe exit routes, the military authorities informed the head of
the village administration. They also used a mobile broadcasting
station which entered the village and a Mi-8 helicopter equipped
with loudspeakers. In order to ensure order amongst the civilians
leaving the village, two roadblocks were established at the exits
from the village. However, the fighters prevented many people from
leaving the village.
26. Once the residents had left, the federal forces called on
the air force and the artillery to strike at the village. The
designation of targets was based on incoming intelligence
information. The military operation lasted until 6 February 2000.
The Government submitted that some residents remained in Katyr-
Yurt because the fighters did not allow them to leave. This led to
significant civilian casualties - 46 civilians were killed,
including Zelimkhan Isayev, Zarema Batayeva, Kheda Batayeva and
Marem Batayeva, and 53 were wounded.
27. According to the Government's observations on the
admissibility of the complaint, 53 federal servicemen were killed
and over 200 were wounded during the assault on Katyr-Yurt. The
Government also submitted that, as a result of the military
operation, over 180 fighters were killed and over 240 injured. No
information about combatant casualties on either side was
contained in their observations on the merits. The criminal
investigation file reviewed by the Court similarly contains no
information on non-civilian casualties.
28. The events at the beginning of February 2000 were reported
in the Russian and international media and in NGO reports. Some of
the reports spoke of serious civilian casualties in Katyr-Yurt and
other villages during the military operation at the end of January
- beginning of February 2000.
2. The investigation of the attack
29. On 5 April 2000 the civil registration office in Achkhoy-
Martan, Chechnya, issued death certificate No. 273 certifying the
death of Zelimkhan Isayev, aged 23, on 4 February 2000 in Achkhoy-
Martan from numerous shrapnel wounds to the chest and heart area.
On 12 April 2000 the registration office issued the following
death certificates: No. 312, for Zarema Batayeva, who had died on
4 February 2000 in Achkhoy-Martan from shrapnel wounds to the
body, face and right hip; No. 314, for Kheda Batayeva, who had
died on 4 February 2000 in Achkhoy-Martan from shrapnel wounds to
the body, face and right hip; No. 315 for Maryem Batayeva, who had
died on 4 February 2000 in Achkhoy-Martan from numerous shrapnel
wounds to the head and body.
30. On 24 August 2002 the military prosecutor of military unit
No. 20102 replied to the NGO Memorial's enquiry about a criminal
investigation. The letter stated that a prosecutor's review had
been conducted following the publication on 21 February 2000 in
the Novaya Gazeta newspaper of article entitled "167 Civilians
Dead in Chechen Village of Katyr-Yurt". The review established
that between 3 and 7 February 2000 a special military operation
aimed at the destruction of illegal armed groups had taken place
in Katyr-Yurt. The Western Alignment of the army and the interior
troops had performed the operation according to a previously
prepared plan: the village had been blocked and civilians had been
allowed to leave through a corridor. The command corps of the
operation had assisted the villagers to leave the village and to
remove their possessions. Once the commanders were certain that
the civilians had left the village, missiles had been deployed
against Katyr-Yurt. Other means had also been employed to destroy
the fighters. No civilians had been harmed as a result of the
operation, as confirmed by the commandant of the security area of
the Urus-Martan district <1>. On the basis of the above, on 1
April 2000 the prosecutors refused to open an investigation into
the alleged deaths of civilians due to the absence of corpus
delicti. The criminal investigation file reviewed by the Court
contained no reference to this set of proceedings.
--------------------------------
<1> Katyr-Yurt is in the Achkhoy-Martan district.
31. The Government submitted initially that the Russian law-
enforcement bodies were not aware of the events described in the
applicant's submissions to the Court prior to the communication of
the complaint in June 2000. After that communication, the
prosecutor's office in the Achkhoy-Martan District, Chechnya,
carried out a preliminary investigation and on 14 September 2000
instituted criminal proceedings under Article 105 (2) (a) and (f)
of the Criminal Code, i.e. the murder of two or more persons by a
generally dangerous method.
32. In their further submissions the Government informed the
Court that on 16 September 2000 a local prosecutor's office in
Katyr-Yurt, acting on complaints from individuals, had opened
criminal case No. 14/00/0003-01 to investigate the deaths of
several persons from a rocket strike in the vicinity of the
village. The case concerned the attack on the Gazel minibus on 4
February 2000, as a result of which three civilians died and two
others were wounded. In December 2000 the case file was forwarded
to the office of the military prosecutor in military unit No.
20102. Later in 2001 the case-file was transferred for
investigation to the military prosecutor of the Northern Caucasus
Military Circuit in Rostov-on-Don.
33. The investigation confirmed the fact of the bombing of the
village and the attack on the Gazel minivan, which led to the
deaths of the applicant's son and three nieces and the wounding of
her relatives. It identified and questioned several dozen
witnesses and other victims of the assault on the village. The
investigation identified 46 civilians who had died as a result of
the strikes and 53 who had been wounded. In relation to this,
several dozen persons were granted victim status and recognized as
civil plaintiffs. The investigators also questioned military
officers of various ranks, including the commanders of the
operation, about the details of the operation and the use of
combat weapons. The servicemen who were questioned as witnesses
gave evidence about the details of the operation's planning and
conduct. No charges were brought (see Part B below for a
description of the documents in the investigation file).
34. The investigation also checked whether the victims had been
among the insurgents or if members of the unlawful armed groups
had been implicated in the killings.
35. On 13 March 2002 the investigation was closed due to a lack
of corpus delicti. On the same day the military prosecutor in
charge of the case informed the Head of the Government of Chechnya
about the closure of the procedure, appended a list of victims
(including the applicant) and asked the Government to take
appropriate steps to locate the applicant and other victims and to
inform them about the closure of the case and of the possibility
to appeal. The list consisted only of the victims' names and
contained no other data relevant to their identification and
location. The letter also stated that the victims could pursue
separate civil remedies.
36. On 12 December 2002 Major-General Yakov Nedobitko, the
commander of the operation in the Katyr-Yurt, appealed the
decision of 13 March 2002. He contested the reasons for closing
the investigation. On 6 March 2003 the Bataysk Garrison Military
Court rejected his appeal and confirmed the decision of 13 March
2002.
B. Documents submitted
37. The parties submitted numerous documents concerning the
investigation into the attack. The main documents of relevance are
as follows:
1. Documents from the investigation file
38. The Government submitted a copy of the investigation file
in criminal case No. 14/00/004-01, comprising six volumes. On the
basis of the documents submitted, it appears that the
investigation made substantial efforts during 2001 to put together
an account of the attack complained of by the applicant. The
applicant and her relatives were questioned and granted victim
status. The investigators questioned several dozen local residents
and granted victim status to 62 of them. Civilian and military
witnesses were asked to indicate on the map of Katyr-Yurt the
locations to which they referred. Considerable data were obtained
from the servicemen involved in the planning and conduct of the
operation. The investigators questioned the commanders of the
operation and servicemen of lower ranks.
39. Certain documents obtained from the military and the
evidence of some servicemen were not disclosed to the Court. In
the second volume, which consisted of 89 documents, 49 were not
disclosed. In the fifth volume, which contained 105 documents, 56
were not disclosed. In the sixth volume, 20 out of 213 documents
were not disclosed. The Government produced a list of documents
that were exempted from the case file submitted to the Court and
explained their non-disclosure on the grounds of national
security.
40. The principal documents contained in the file are as
follows:
a) Opening of the investigation
41. On 16 September 2000 an investigator of the Achkhoy-Martan
District Prosecutor's Office opened a criminal investigation into
the killing of the applicant's relatives. On 23 November 2000 the
criminal case was forwarded to military unit No. 20102 for
investigation. On 15 December 2000 a military investigator
accepted the case for investigation and on 6 January 2001 he
issued a decision to close the investigation on the ground of a
lack of corpus delicti in the actions of the military pilots. On
30 January 2001 this decision was quashed by a military prosecutor
of military unit No. 20102. On 19 February 2001 the case was
accepted for investigation by an investigator of the North
Caucasus Military Prosecutor's Office in Rostov-on-Don, who
conducted a further investigation.
b) Questioning of the applicant and her relatives
42. In October and November 2000 the investigators of the
Achkhoy-Martan District Prosecutor's Office questioned the
applicant, her husband and several other passengers of the Gazel
minibus. The applicant, questioned on 15 November 2000, testified
that on 4 February 2000 the village came under attack from federal
aviation from early morning. In the afternoon the applicant and
her family learnt of a "humanitarian corridor" that would be
opened for civilians. At around 4 p.m. she left the house at 15
Oktyabrskaya Street with her son Zelimkhan and daughter Leyla.
They took their seats in a blue Gazel minibus, driven by its
owner, their relative Dzhabrail Bitiyev. There were about 28
people in the bus, including her husband's sister Petimat Batayeva
and her three daughters Zarema (born in 1984), Kheda (born in
1987) and Marem (born in 1993). The applicant recalled that the
bus was driving along the street towards Achkhoy-Martan. As they
were leaving the village and approaching the military roadblock,
an aviation bomb exploded nearby. The blast deafened the applicant
and threw most of the passengers out of the bus, but she remained
inside. All the windows of the Gazel were shattered and the back
and side doors were torn away. The applicant did not remember
subsequent events very clearly, except that she was taken in the
same minibus to the Achkhoy-Martan hospital, where she learnt that
her son Zelimkhan Isayev, Kheda Batayeva and Marem Batayeva had
been killed on the spot. Zarema Batayeva died in the Achkoy-Martan
hospital the next morning. Several of the Gazel's other passengers
were wounded. On 2 October 2000 the applicant was granted victim
status in the criminal proceedings.
43. At an additional interview on 3 March 2001, conducted by an
investigator from the North Caucasus Military Prosecutor's Office,
the applicant specified that there had been 26 adults and two
babies in the minibus. She indicated the sitting plan within the
vehicle. She further specified that the explosion occurred when
the bus had been driving along Ordzhonikidze Street towards the
exit of the village, about 500 metres before the roadblock. The
applicant submitted that she was looking up through a sunroof and
saw two planes, which had dropped bombs on parachutes. The
applicant called them "flare bombs". She could not determine where
exactly the explosions had occurred. She described her son's
wounds and indicated them on a body scheme. The investigators
collected the sweater which her son had been wearing on the day of
the attack.
44. The applicant's husband, who was travelling in another car,
confirmed in an interview that his wife and daughter had been
wounded as a result of the explosion near the minibus and that his
son Zelimkhan had been killed. They returned to Katyr-Yurt only
three months later and found their house destroyed, and all
property and household items gone. Their son's car, a Renault 19,
was found burnt in the garage. On 20 February 2000 the
administration of Katyr-Yurt issued a certificate to the applicant
that their house at Oktyabrskaya Street had been destroyed beyond
repair.
45. The other passengers in the minibus gave evidence about the
circumstances of the attack. Zura B. testified that on 4 February
2000 she saw military planes over the village at about 9 a.m. and
heard explosions near the mosque. She ran into her neighbours'
cellar, where some people were already hiding. At about 3 p.m. her
nephew Zelimkhan Isayev ran into the house and said that the
military had opened a corridor for villagers and that many cars
had already lined up in Ordzhonikidze Street to leave for Achkhoy-
Martan. With other people, she got into the minibus in the
courtyard of the house at 15 Oktyabrskaya Street at about 3.30
p.m. While the vehicle was travelling along Melnichnaya Street,
she saw a bomb dropped from a plane on a parachute. The explosion
was somewhere near the bus, and she was thrown out of the vehicle.
At first she lost consciousness, and when she regained
consciousness she went into a nearby house. A male relative
brought in Zelimkhan, who was bleeding. Then there was another
explosion, and they decided to leave with the bus. When they came
out to the road, they found Zarema Batayeva who was wounded but
still alive. At that stage they did not find Kheda and Marem
Batayeva, whose bodies were identified later. Zura B. was admitted
to the Achkhoy-Martan hospital with light shrapnel wounds. In the
morning on 5 February 2000 Zarema Batayeva died in the hospital.
Zaur Batayev was also treated there for a wound in the abdomen
area. Four other passengers received shrapnel wounds and burns. On
the following day she saw the dead in the mosque, and identified
the bodies of Kheda and Marem Batayeva by the remains of their
clothing. Their bodies were so badly burned and disfigured that
they were not shown to the parents. When asked if she had seen the
fighters, she said that at about 2 p.m. on 4 February she was
running from one cellar to another and saw a group of 8 - 10 armed
men with beards and headbands in the gardens in Pervomayskaya
Street.
46. Akhmadi I. testified that that when the minibus was driving
along Melnichnaya Street, nearing the crossroads with
Ordzhonikidze Street, he saw a fireball flying towards the vehicle
from the sky. At that moment Dzhabrail Bitiyev, the driver, braked
because the car behind had started to hoot, and he opened the door
to look back. Akhmadi shouted to him to move forward, but at that
moment three explosions occurred. He could not say on which side
of the bus they occurred. When he got out of the bus he saw
Zelimkhan Isayev lying on the ground and took him into a nearby
house. When they brought him to the hospital in Achkhoy-Martan,
the doctor looked at him and said that he was dead.
47. Yakhita B. testified that the attack on the village started
at about 8 a.m. on 4 February 2000. She hid in her neighbours'
cellar, because her own family's was not solid enough. Only women
and children were in the cellar, the men remained outside. At
about 2 p.m. there was a lull in the bombardment and they ran to
another cellar because cracks had appeared in the walls of their
initial hiding place. The bombardment resumed. Then the door
opened and Zelimkhan Isayev told them to get out and leave
quickly, because the military had opened a "humanitarian
corridor". She recalled the circumstances of the attack and that
there were two explosions within three or four minutes of each
other.
48. Elza I., the applicant's niece, testified that early in the
morning of 4 February 2000 she looked outside and saw a lot of
armed men in the street. Her family was hiding in a cellar. At
about 3 p.m. her cousin Zelimkhan came in and told them to leave,
because the military had provided a corridor for exit to Achkhoy-
Martan. They got into the Gazel bus, which was full to bursting
point. She was in the centre of the bus. After the first explosion
she ran away with her brother towards the roadblock and did not
return to the vehicle. She confirmed Zelimkhan Isayev's death. Her
brother Murat, who was also questioned, confirmed her statement.
c) Examination of the site
49. In March 2001 the investigators, together with one
passenger from the Gazel minibus, examined the site of the
explosion and took photographs. The place was identified as being
on Melnichnaya Street, approximately 150 metres before the
crossing with Ordzhonikidze Street.
d) Statement by the head of the village administration
50. On 10 October 2000 the investigator of the Achkhoy-Martan
District Prosecutor's Office questioned the head of administration
of Katyr-Yurt. He testified that early in the morning on 4
February 2000 a large group of fighters, numbering several hundred
persons, entered the village. The elders asked them to leave in
order to save the village, but they proceeded to fortify their
defence positions. At about 11 a.m. on 4 February the federal
aviation forces started to bomb the village. The strikes continued
until 7 February 2000. Many civilians and fighters were killed as
a result.
e) Identification and questioning of other victims
51. The investigators questioned over 50 local residents, who
gave evidence about the fighters' arrival in the village, hiding
in the cellars from the bombardment, the circumstances of the
attacks, the death and injury of family members and destruction of
their houses. The investigators also collected copies of the
witnesses' personal documents, medical documents and death
certificates. 62 persons were granted victim status.
52. Tamara D. testified that on 4 February 2000 she, along with
her four children, was hiding in a cellar from the bombardment. In
the morning she came out briefly and saw a helicopter near the
school, about 300 metres from her home. She heard something being
said through loudspeakers, but could not make out the words
because it was too far and there were explosions around. At about
4.30 p.m. a neighbour ran into her cellar and said that women and
children would be allowed to leave the village. She grabbed the
smaller children and ran towards Achkhoy-Martan. When she was near
Ordzhonikidze Street she saw planes and then there was an
explosion. Her elder son, who had been about 50 metres behind, was
killed by shrapnel.
53. Alkha D., who lived in the centre of the village not far
from the mosque, testified that at 6 a.m. on 4 February 2000 he
was woken up by a knock on the gates. He went outside and saw the
whole street filled with armed people. A group entered his house,
and he had no choice but to allow them in. The fighters told him
that they belonged to groups headed by field commanders Gelayev
and Abu Movsayev. They also told him that there were about 4,000
of them and that they had passed from Shaami-Yurt along the
riverbed into Katyr-Yurt. They said that they would stay for one
day and then leave. Once the aviation strikes started, they all
went into the cellar of the witness's home, together with about 12
of his relatives. The attacks continued all day. Early next day a
truck came to the neighbours' house and the residents all got
inside, with the exception of the witness's brother, for whom
there was no room. As their car was leaving the village, there
were a lot of people in front of them at the roadblock. Mr D. saw
a helicopter landing about 300 metres away and some officers in
camouflage got out. Later he was told that it was General Shamanov
and that he had scolded his subordinates for allowing the people
out of the village. He found his brother's body, with shrapnel
wounds, after they were allowed to return to the village.
54. Eysa T. testified that as of 2 February 2000 the military
encircled the village and allowed people to enter, but not to
leave. The roadblock on the road towards Achkhoy-Martan prevented
movement and was fortified with army armoured personnel carriers
(APCs). He knew that General Shamanov, who was the commander of
the operation, came to the village on 4 or 5 February in a
helicopter, and that apparently he gave an order "not to let
anyone out of the village". The witness left the village, on foot
and under fire, on the afternoon of 4 February. His son was
wounded by shrapnel and died four days later in a hospital in
Ingushetia. He testified to having seen large bombs, about three
metres long, dropped on parachutes from planes.
55. Khasi V. testified that on 4 February 2000 their
neighbourhood at the edge of the village was shelled. The witness
and his family went into the cellar of his cousin's house. It was
a new house with a big cellar, and about 100 people gathered
there. At about midday a bomb broke through the ceiling and
exploded, killing nine people and wounding others. The witness's
brother was among those killed. They crossed to another cellar and
waited there until 5 February. On that day they went on foot to
Achkhoy-Martan. When passing the building of the school at the
edge of the village the witness saw General Shamanov, who arrived
in a helicopter and ordered that people should not be allowed to
leave. The Interior Ministry forces did not, however, close the
roadblock. Several other witnesses who had been hiding in the same
big cellar at 4 Chkalova Lane confirmed his statements as to the
bombardment and the killing of nine people.
56. Suleyman D. submitted that early in the morning of 4
February 2000 he had heard noise from outside. When he looked out
he saw many armed fighters walking along the street. At about 9
a.m. the bombing started and his part of the village, which was
near the centre, came under heavy fire. The witness and his family
went into the cellar, while his father remained outside to look
after the cattle. At about 9.30 a.m. a bomb with a parachute
exploded in the courtyard. It left a crater about four metres
wide. His father, who was in the stables, was killed by shrapnel.
The village was shelled throughout the day by aviation,
helicopters, tanks and mine-launchers. The witness also identified
Grad multiple rocket-launcher systems <2> because of the sound
they make. On 5 February 2000 the witness and his family went to
Achkhoy-Martan. He saw a helicopter landing near school No. 2 on
the edge of the village and heard General Shamanov saying that
they had themselves to blame and that there should have been no
corridor. He returned to the village on 8 February and buried his
father in the village cemetery.
--------------------------------
<2> The "Grad" is a mobile multiple-rocket launcher, 122 mm
(320 missiles), with 40 launch-tubes.
57. Tumisha A. stated that early in the morning of 4 February
she had gone outside to get some water and saw armed people in the
centre of the village. They were wearing camouflage and military
gear and the men were bearded. There were also a few women. They
asked her the name of the village. She asked them why they had
come, and they said that they would leave, but not before
daybreak. They looked exhausted and had wet feet. About 15 IDPs
from other places were staying in the witness's home. Once the
bombing started, they went into the cellar. The assault continued
all day without a break. At about 4 p.m. they decided to leave,
and drove along the road towards Achkhoy-Martan. They were not
aware of the humanitarian corridor. When they were nearing the
edge of the village, a rocket fired from a plane hit the Volga car
in front of theirs and killed six people inside - these were IDPs
from Zakan-Yurt who had spent the night in her house. She did not
know their names. The witness managed to reach Achkhoy-Martan that
day. When she returned to Katyr-Yurt on 8 February 2000 she
discovered that a rocket had entered the cellar of their house and
killed her husband.
58. Marusa A. testified that on 4 February 2000 she was in a
cellar with her neighbours. At about 1 a.m. on 5 February her son
went upstairs to fetch them some food from the house. At that
moment several explosions occurred in the courtyard, and in the
morning they found her son's body with numerous shrapnel wounds.
On 5 February they went toward the exit from the village, leading
to the village of Valerik, but were not allowed to pass through
the roadblock. The shelling was too heavy to return home, and they
remained in a cellar in a house on the edge of Katyr-Yurt for
three days. She had not been aware of a humanitarian corridor.
59. Roza D. testified that their house on the edge of the
village was bombed on the morning of 4 February 2000. The first
explosion occurred in her courtyard and wounded her two year old
son, who died of his wounds early in the morning on 6 February.
She remained in a cellar until 6 February, when she, with some
other people, attempted to leave for Valerik. However, the
roadblock was closed and the soldiers told them that they had an
order from General Shamanov not to let anyone out. They remained
in the cellar of an unfinished house on the edge of the village,
near the exit to Valerik, for one more day, and on 8 February she
returned home.
60. Makhmud S. testified that on 5 February 2000 he talked to
four fighters. He asked them how they had been able to get into
the village when it was blocked by the military on all sides. They
replied that they had entered without any problems and were
planning to leave. He did not see any dead fighters and presumed
that they had escaped into the mountains.
61. Yelizaveta T. testified that her house was on the southern
edge of Katyr-Yurt. On 4 February 2000 bombing suddenly started.
She went into the cellar with her family. The next day at about 9
a.m., a group of around 100 federal soldiers dressed in green
camouflage entered their courtyard. They checked the family's
documents and left. Then other members of the military came,
wearing grey camouflage with black berets. They also checked the
family's documents. The whole family was brought by soldiers to a
house at the edge of the village, near the tanks. There were
already six families in that house. They were kept there for five
days, then the military left and they returned home. The witness
stated that they had been kept as hostages and that the military
threatened to shoot her two nephews.
62. All the residents questioned refused to allow their
relatives' bodies to be exhumed. They also stated that they and
their relatives had nothing to do with the fighters.
f) Medical documents
63. The investigation requested information from the Achkhoy-
Martan hospital about the wounded who had been treated on 4
February 2000 and over the following days. In November 2000 the
hospital confirmed that on 4 February 2000 three passengers from
the Gazel minibus were treated in the hospital for shrapnel
wounds. No detailed records had been kept for that period because
of a massive influx of patients. A nurse at the hospital, who was
questioned on 23 November 2000, stated that on 4 February 2000 a
large number of wounded were brought to the hospital, most of them
with shrapnel wounds. They told her that they were from Katyr-Yurt
and that they had been attacked by aviation bombs. There were so
many wounded that the hospital personnel were unable to keep
records.
64. The hospital authorities also submitted to the
investigators copies of the medical death certificates issued to
the residents of Katyr-Yurt in relation to the attack.
65. In February 2002 a military forensic laboratory, at the
investigator's request, produced eight reports based on the
medical files from the Achkhoy-Martan district hospital. The
reports concluded that the wounds - shrapnel wounds and concussion
- could have been received in the circumstances described by the
victims, i.e. during an attack at the village.
g) Statement by Major-General Shamanov
66. On 8 October 2001 the investigation questioned Major-
General Vladimir Shamanov, who at the material time had headed the
operations centre (OC) of the Western Zone Alignment in Chechnya,
which had included the Achkhoy-Martan district. He stated that his
main aim had been to restore constitutional order in the western
districts of Chechnya by disarming the illegal armed groups and,
if they offered resistance, by eliminating them, i.e. conducting
the military stage of the counter-terrorist operation. Units of
the Ministry of Defence, Ministry of the Interior, Ministry of
Justice and the Federal Security Service were under his
operational command. The OC issued operation orders. The special
operation for the liberation of Katyr-Yurt was part of a broader
action, based on the operation order issued by the OC in the last
ten days of January 2000.
67. The situation in his zone of responsibility was very
difficult in February 2000, because large groups of bandits had
escaped from Grozny and were breaking southward. They were
occupying villages along the way and fiercely opposing federal
troops. Among the fighters were many mercenaries, including Arabs
and Africans.
68. In January - February 2000 the federal forces were
conducting identity checks in the villages of the Western Zone,
including Alkhan-Kala, Shaami-Yurt and others. The command corps
warned the heads of local administrations about the need to inform
the federal forces of the arrival of fighters and of the need to
prevent their entry. This information was also conveyed to the
head of the Katyr-Yurt administration, who had personally assured
the military commandant of the Achkhoy-Martan district that there
had been no fighters in the village. However, reconnaissance
information was received to the effect that groups under Gelayev's
command, numbering 500 - 600 persons, were slipping into the
village. In order to prevent their concentration in the village,
Katyr-Yurt was blocked by a division of interior troops under the
command of Major-General Nedobitko and other units. Nedobitko was
ordered to conduct a special operation - an identity check - in
Katyr-Yurt, and to locate and disarm members of illegal armed
groups. The head of administration was informed that a special
operation would be conducted, but he asked that it be postponed,
and in the end it was postponed for one day.
69. On the morning of the day on which the operation started
(Mr Shamanov could not recall the exact date) the fighters had
attacked the federal forces. They were well-equipped and armed
with automatic weapons, grenade-launchers and fire-launchers, and
used trucks armoured with metal sheets. He stated:
"Realising that the identity check in the village could not be
conducted by conventional means without entailing heavy losses
among the contingent, Nedobitko, absolutely correctly from a
military point of view, decided to employ army aviation and ground
attack air forces, artillery and mine-launchers against the
fortified positions of the fighters entrenched in the village.
Failure to employ these firm and drastic measures in respect of
the fighters would have entailed unreasonably high losses among
the federal forces in conducting the special operation and a
failure to accomplish the operative task in the present case. All
this would have demonstrated impotence on the part of the federal
authorities, would have called into question the successful
completion of the counter-terrorist operation and the
reinstatement of constitutional order in Chechnya. Failure to
accomplish these tasks would threaten the security of the Russian
Federation. Besides, our indecisiveness would have attracted new
supporters to the illegal armed groups, who had adopted a wait-and-
see attitude at the relevant time. This would have indefinitely
extended the duration of the counter-terrorist operation and would
have entailed further losses among the federal forces and even
higher civilian casualties."
70. He stated that the fire-power employed had been directed at
the fighters' positions "on the edges of the village and in its
centre, near the mosque". Civilians were allowed to leave the
village. The fighters were offered surrender, with a guarantee of
personal safety, which they refused. They thus used the villagers
as a human shield, entailing high civilian casualties.
71. In his opinion, the population of Katyr-Yurt should have
prevented the fighters' entry into the village. Had they done so,
as had happened earlier in the village of Shalazhi, there would
have been no need to conduct such a "severe mopping-up operation"
and to deploy aviation and artillery, and thus the unfortunate
civilian losses could have been avoided. The losses among
fighters, in his estimation, were about 150 persons. The rest
escaped from the village at night, under cover of thick fog.
72. He was asked what measures were taken to ensure maximum
security of the civilians during the operation in Katyr-Yurt. In
response, Mr Shamanov responded that Nedobitko used a Mi-8
helicopter equipped with loudspeakers to inform civilians about
the safe exit routes he had established.
73. He was also asked, with reference to the statements by
local residents, if, when he had arrived by helicopter at the
roadblock near Katyr-Yurt, he had ordered soldiers to prevent
civilians leaving the village. Mr Shamanov responded that he had
given no such orders, and that the exit was in fact organised by
the federal troops under his command. He stated that during his
visit he berated the head of the village administration for
allowing the situation to deteriorate to such an extent that it
had become necessary to involve aviation and artillery. That
dialogue could have been understood by those present in a perverse
way.
h) Statement by Major-General Nedobitko
74. On 26 October 2001 the investigator questioned Major-
General Yakov Nedobitko, who had headed the operation in Katyr-
Yurt. He testified that at the relevant time he had headed a
division of Interior Ministry troops which belonged to the Western
Zone Alignment, headed by Major-General Vladimir Shamanov. The
situation in the zone of their responsibility in early February
2000 was very difficult, because large groups of fighters were
trying to break through from Grozny, via the plain, to mountains
in the south of Chechnya. At the end of January 2000 the OC of the
Western Zone Alignment issued an operation order to destroy these
groups before they joined up with their supporters in the
mountains. He further stated:
"From Shamanov I learnt that a large group of fighters, having
escaped from Lermontov-Yurt, had entered Katyr-Yurt. Shamanov
ordered me to conduct a special operation in Katyr-Yurt in order
to detect and destroy the fighters.
I drew up a plan of the special operation, which defined units
of isolation, units of search, rules of fire in case of enemy
fire, positions of... roadblocks... Two roadblocks were envisaged
- one at the exit towards Achkhoy-Martan, another - towards
Valerik. ... The involvement of aviation was foreseen should the
situation deteriorate. The artillery actions were planned... in
advance in order to target the possible bandit groups' retreat
routes and the lines of arrival of reserves to assist the besieged
groups. The artillery were only to be involved in the event of
enemy fire against the search groups.
This plan was drawn up the night before the operation. On the
evening of the same day Shamanov called me to the command
headquarters of the Western Zone to discuss the details of the
operation. We foresaw the presence of refugees and fighters, and
planned to check documents. Early in the morning on the following
day I was returning to our position with two APCs. On the eastern
side of the village, towards Valerik, there had been an exchange
of fire. An Ural truck was on fire, three dead bodies lay on the
ground and there were a few wounded. These were OMON [special
police force units] from Udmurtia. We were also attacked from the
village. We descended and fired back. Then, under cover of the
APCs, we moved south toward our command point. I immediately
informed Shamanov about the deterioration in the situation. He
authorised me to conduct the special operation in accordance with
my plan.
Colonel R., commander of... regiment, informed me that he had
met with the head of administration of Katyr-Yurt, who stated that
there were no fighters in the village, just a small "stray" group
who had had a skirmish with OMON forces. I did not know the number
of fighters in the village, so I ordered that the search be
carried out by previously determined groups of special forces from
the interior troops, without artillery or aviation support. If
there were few fighters, they could be destroyed by the search
groups. If their number was substantial, they could be destroyed
by tanks shooting directly at specific points, i.e. by pinpoint
attacks. And if it was a very big bandit grouping, then it would
be impossible to avoid the use of artillery and aviation, because
otherwise the personnel losses would be too high.
The search groups moved out... they were attacked... and I
ordered them to retreat. One group could not withdraw... Realising
that the use of artillery and aviation could not be avoided, I
ordered colonel R. to organise evacuation of the civilians from
the village, which he did through the head of the village
administration. For that purpose colonel R. used a vehicle
equipped with loudspeakers, through which he was able to inform
the population of the houses on the edge of the village about the
need to leave. The civilians were leaving the village through the
pre-established roadblocks."
75. Major-General Nedobitko then proceeded to describe in
detail the fighting on the first and second day of the operation.
On the first day the army used artillery, tanks and a mine-
launcher. The aviation attack was coordinated by a forward air-
controller, who was positioned at the command centre and took
directions from Mr Nedobitko, who relied on information received
from the special forces of the interior troops. When asked if his
troops had prevented civilians from leaving through the eastern
roadblock, he replied that he did not prevent it, but that the
main exit route was through the checkpoint at the western side,
i.e. towards Achkhoy-Martan. At that checkpoint, servicemen from
the Federal Security Service and the Ministry of Interior checked
those leaving the village for possible involvement in the illegal
armed groups.
76. The investigator asked what might have been different had
the village administration informed the federal forces that the
group of fighters in the village was very large. The Major-General
responded that he would have allowed the civilians to leave
through both roadblocks, as had been done in Shaami-Yurt. But once
one of his search groups was trapped in the village and had
sustained casualties, he could not abandon them and had to do
everything possible to save them. Civilian victims were
unavoidable. Mr Nedobitko was not aware of the exact number of
casualties sustained by the federal forces or by the fighters
during the operation.
i) Testimony by servicemen in the ground forces
77. On 23 November 2001 the investigators questioned colonel
R., who at the material time had headed a regiment of the internal
troops involved in the operation. He stated that in early February
2000 his regiment was stationed outside Katyr-Yurt. At about 8
a.m. on 4 February 2000 OMON servicemen from Udmurtia, who had
been stationed in the village school, arrived at his unit and
reported fighting in Katyr-Yurt. They brought with them several
wounded and explained that their vehicle, carrying a change of
personnel to man a roadblock, had been attacked by fighters in
Katyr-Yurt and that more fighters, allegedly over 1,000 in number,
had attacked their base in the school and forced them to withdraw.
The colonel reported this information to the commander of the
division, Major-General Nedobitko. The latter contacted the head
of the village administration who conceded that about 1,000
fighters had entered the village and that they would stay there
for a couple of days and then leave. At about 6 p.m. on the same
day additional army units arrived in Katyr-Yurt. On that first day
no aviation or artillery strikes were carried out. On the second
day the village was blocked and a reconnaissance group was sent
into the village, but it was attacked. Then the civilians started
to leave en masse. A vehicle equipped with loudspeakers was
installed at one of the roadblocks and information about the safe
exit was given to the head of the village administration. Most
people left the village along the road towards Achkhoy-Martan.
Colonel R. also stated that, in his opinion, the village
administration could have either prevented the entry of the
fighters into the village, or could at least have notified the
military of their arrival at an early stage. This would have
allowed the military to be more precise in their attacks and would
have prevented civilian casualties.
78. On 29 October 2001 the investigation questioned colonel S.,
head of a unit of the internal troops who reported directly to
Major-General Nedobitko. He testified that the illegal armed
groups led by field commanders Gelayev, Basayev, Khattab and
others, had left Grozny on 30 January 2000. On 3 February 2000 he
received an order from Nedobitko to search the village of Katyr-
Yurt for fighters, disarm them, and in the event of resistance, to
destroy them. He further submitted that he had had information
that a group of about 1,500 fighters was supposed to have entered
Katyr-Yurt after escaping from Shaami-Yurt. However, the OMON unit
from Udmurtia, stationed in Katyr-Yurt, refuted this information.
Early in the morning of 4 February 2000 his unit entered the
village from the south-western side. They encountered two civilian
families, whom they evacuated from their homes towards the rear,
and did not meet any other civilians after that. At about 7.20
a.m. one of their groups was attacked. They immediately informed
Nedobitko, who at 8 a.m. ordered them to retreat. They captured
one fighter who told them that there were over 2,000 fighters in
the village, headed by Gelayev, Khattab and Basayev. At 9 a.m.
fighter jets arrived and started bombing the village. Soon they
were joined by artillery. On that day they did not attempt to
enter the village again. On 5 February there was some heavy
fighting, and on 6 February they conducted the "mopping-up"
operation without meeting any resistance. When asked about
casualties, colonel S. responded that his unit had lost seven men
and 15 had been wounded. He could not specify the overall losses
among the fighters, but his unit had found about 80 bodies, and
his overall estimation of the number of fighters destroyed by his
unit was 386. He submitted that he did not see any civilian bodies
among the dead, all of whom had been dressed in military and
camouflage gear.
79. Several of the OMON servicemen from Udmurtia were
questioned. They testified that from December 1999 - March 2000
their unit of about 30 servicemen was deployed in Katyr-Yurt and
in the village of Valerik, situated about 1.5 kilometres to the
south-east of Katyr-Yurt. They were stationed in the school
building in Katyr-Yurt. Serviceman N. estimated the population of
Katyr-Yurt at the beginning of February 2000 at about 18,000
people. He stated that he had been on duty at the roadblock in
Valerik from the morning of 3 February 2000. He and his colleagues
were informed by a senior police officer that they could expect
some southbound movement of fighters from Grozny and that the
fighters might pass through Valerik or Katyr-Yurt. On the morning
on 4 February 2000 no replacement personnel came to the roadblock
because the fighters had attacked Katyr-Yurt and the servicemen
who were supposed to replace his team had been attacked.
80. Serviceman G. from the same unit testified that between 7
and 8 a.m. on 4 February 2000 their car was shot at as they were
going to replace their colleagues at the roadblock in Valerik.
Three servicemen were killed and four were wounded. He immediately
informed his superiors of the incident by radio. About one and a
half hours later the air force and artillery attacks began. He was
not aware of any measures to inform the population about the safe
exit routes, but stated that this period - one and a half hours -
was available for them to leave. He further confirmed the arrival
of Major-General Shamanov to visit the positions of the federal
forces early in the morning of 6 February 2000. The latter did not
prevent civilians from leaving; on the contrary, he ordered the
soldiers to establish check-points at the exits from the village
and to let out women, children and the elderly. On his orders, the
OMON forces organised a "filtration point" where they checked
young men leaving of the village.
81. Colonel V. from the Rostov-on-Don interior troops testified
about his participation in the operation in Katyr-Yurt. He stated
that he was on mission in Chechnya at the relevant time. He did
not recall the details of the operation, except that there had
been some fierce fighting. The investigator quoted to him the
operation record book, where the officer on duty recorded Colonel
V.'s report, made at 12.15 p.m. on 4 February 2000, stating that
he had seen people with a white flag in his sector of
responsibility. Colonel V. stated that his memory was impaired by
head traumas and concussions and that he could not recall any such
episodes.
82. On 26 November 2001 the investigators questioned Lieutenant-
Colonel Z., who had been heading a detachment of the Ulyanovsk
OMON unit on mission in Chechnya. He testified that they were
deployed in Katyr-Yurt on the night of 3 February 2000, and on the
morning of the next day they entered the village from the south-
west at about 10 a.m. They were attacked and retreated. In the
afternoon the village was attacked by aircraft, helicopters,
artillery and mine-launchers. He had heard something about a
"humanitarian corridor" for civilians, but was not involved in its
organisation. His detachment did not encounter any civilians, only
fighters, when it was in the village on 4 February and later.
83. Serviceman K. from the Rostov-on-Don OMON testified that
his unit was on mission in Chechnya in December 1999 - March 2000.
In early February 2000 the unit was sent to Katyr-Yurt. They
entered the village for the "mopping-up" operation in a group of
about 40 servicemen from the OMON and the Interior Ministry
troops, but were then ordered to take cover because aviation and
artillery had been called in. They hid in a house near the edge of
the village and stayed there until evening, then retreated. Next
day they again entered the village. After driving about 150 metres
into the village, they saw civilians coming out of the houses;
these were elderly men and women. He did not see any children or
younger people. They checked the houses for fighters and firearms
until evening, but he did not personally see any fighters, dead
bodies or firearms. Another serviceman from the same OMON unit
confirmed the submissions almost word-for-word.
84. Servicemen from the special forces of the Samara interior
troops gave evidence about their participation in the Katyr-Yurt
operation. One of two testimonies was disclosed by the Government.
Serviceman B. testified that his unit was on mission in Chechnya
in January - March 2000. On some date at the beginning of February
they were deployed to Katyr-Yurt. Their unit was attacked near the
river. He understood that civilians had been given three days to
leave the village. From their positions they could clearly
distinguish fighters from civilians, based on the presence of
firearms and beards.
85. Serviceman T. testified that at the relevant time he had
headed the commandatura in Achkhoy-Martan district. Once the
military operation in Katyr-Yurt was over, he organised the
"mopping-up" of the village and collection of the fighters'
bodies. He was not aware of the exact number of bodies collected,
but believed that two or three fighters had been detained alive.
86. Servicemen from the Tula OMON forces were also questioned.
Only one testimony out of four was disclosed to the Court.
Serviceman Gr. testified that their unit arrived at Katyr-Yurt to
conduct a "mopping-up" operation after the military stage was
over. They were searching for fighters, or for their dead bodies.
He did not see any civilians in the village, dead or alive. He
presumed that they had been allowed to leave before the assault
started. He also testified that after two days of the "mopping-up"
operation, civilians started to return to the village. He saw the
body of one fighter. The fighters' bodies were collected by two
trucks belonging to the army commandatura, and both were loaded
full. He did not know exactly how many bodies there were.
j) Testimony by servicemen from the air force, helicopters and
tank battalion
87. Two pilots from the army air force were questioned in
relation to the attack on Katyr-Yurt. They were identified by the
Government as pilot No. 1 and pilot No. 2. Both pilots stated that
their unit took part in the bombardment of Katyr-Yurt on 4
February 2000. The mission sortie was between 12 and 2 p.m. on two
SU-25 planes, each carrying six FAB-250 <3> bombs. They dropped
the bombs from a height of about 600 metres. The weather
conditions were quite bad, and normally in such conditions they
would not fly, but on that day the ground troops were in serious
need of support. The targeting was done by a ground air controller
who was positioned at the operation centre near the village. He
indicated the targets and later reported to them that the bombing
had been successful. In response to the question of whether they
had seen any civilians or civilian vehicles in the streets of the
village, the pilots either responded that the visibility was so
bad - because of clouds and the smoke from burning houses - that
they could not see anything, or that they did not see civilians or
civilian transport.
--------------------------------
<3> FAB-250 is a large free-falling high-explosion aviation
bomb, weight 250 kilograms.
88. Two air-ground controllers were questioned. One of them,
whose identity was not disclosed by the Government, testified that
he was employed as a forward air-controller for fighter jets. His
mission was to direct visually the planes to targets identified by
the command corps of the operation. On the day preceding the
operation in Katyr-Yurt, the exact date of which he could not
remember, he was deployed to positions located between the
villages of Valerik and Katyr-Yurt. His operational commander was
Major-General Nedobitko, who told him to be on standby in case
there was a need to call in the air force. The witness was not
aware of the details of the operation, but from the discussions
around him he realised that a large group of fighters had broken
through from Grozny and captured Katyr-Yurt. On the next day
between 7 and 8 a.m. information came in that three OMON
servicemen had been killed in a skirmish with fighters.
Approximately 30 minutes later Nedobitko ordered him to call in
fighter jets with bombs, without specifying the type of bomb. Once
the planes arrived, Nedobitko named the first target - about 500
metres west of the village mosque, which had been the tallest
building and served as a good orientation point. The pilots were
informed of the target and confirmed seeing armed people below.
The planes successfully dropped a full load of FAB-250 bombs. They
also used FAB-500 bombs <4>, which were dropped by parachute in
order to permit the plane to leave the area of the explosion. Once
they had disposed of their ammunition round, Nedobitko requested
another pair of planes. They arrived in 20 minutes with the same
load. This time the target was set at 300 metres south of the
mosque. The air-controller received the targets from Nedobitko,
who was receiving continuous operational information by radio. At
about 2 p.m. the planes left because the weather conditions had
worsened, and then army and interior troops' helicopters arrived,
which the witness did not direct.
--------------------------------
<4> The FAB-500 is a large free-falling high-explosion aviation
bomb, 3 metres in length, weight 500 kilograms.
89. On the second day Major-General Shamanov and Major-General
Barsukov arrived in Katyr-Yurt and, together with Nedobitko,
headed the operation. The weather was too bad to employ fighter
jets, but he was kept at the commanding point in case the
conditions improved. The village was bombarded by artillery and
mine-launchers and from helicopters. On the third day he was
relocated back to his base.
90. When asked if he was aware of a plan to evacuate civilians,
the air-controller responded that on the first day of his arrival
Nedobitko mentioned that his initial plan had been to offer the
fighters a chance to surrender or for the civilians to leave, but
once the OMON forces had been attacked he had called in fighter
jets.
91. Several helicopter pilots were questioned. They testified
about taking part in the Katyr-Yurt operation. They employed non-
guided missiles against the area targets indicated to them by
forward air-controllers. They did not see any civilians or
civilian vehicles in the village, only fighters who attacked them
with machine-guns.
92. The investigation also questioned servicemen from a tank
battalion which arrived at Katyr-Yurt on the night of 4 February
2000. They testified that they were stationed south of the village
with the task of preventing the fighters from breaking towards the
mountains. They fired about 80 shots from tank guns at the
village, on the orders of the operational headquarters and in
response to enemy fire. They did not enter the village during or
after the combat and were not aware of the humanitarian corridor.
k) Other documents from the military
93. Numerous other documents were requested and obtained by the
investigation from the military, the majority of which were not
disclosed to the Court. These concerned the operation plan,
operational orders from the various levels of command, the log-
books of different units involved in the operation, personnel
lists for these units, records of casualties sustained etc.
94. The military aerodrome submitted information to the effect
that the horizontal fragment dispersion of a high explosion
aviation bomb FAB-250 was 1,170 metres.
l) Military experts' report
95. On 26 November 2001 the investigator requested an expert
opinion from the Combined Armed Services Military Academy in
Moscow. Six questions were posed to the experts, who were given
access to the investigation file. The questions concerned the
accuracy of planning and conducting of the operation, the kind of
documents and orders that should have been issued and the question
of compliance of the operation in Katyr-Yurt with internal
military rules. The experts were also asked to evaluate the
propriety of Major-General Nedobitko's decision to deploy aviation
and artillery against the fighters' positions; another question
was to evaluate whether all necessary measures had been taken by
the command corps of the OC of the Western Zone Alignment to
minimize civilian victims in Katyr-Yurt.
96. On 11 February 2002 six of the Academy's professors, with
military ranks from lieutenant-colonel to major-general, produced
their report. They had had access to military documents, such as
the operational orders of the United Group Alignment, of the OC of
the Western Zone Alignment, log-books etc. They also used six
legal acts as a basis for their report, the titles of which were
not disclosed to the Court. The report found as a fact that the
decision to employ aviation and artillery was taken by Major-
General Nedobitko after the forces under his command had been
attacked when they tried to enter the village. Aviation and
artillery fire power was involved from 8.30 a.m. on 4 February
until 6 February 2000.
97. The expert report concluded that the actions of the
officers of the internal troops involved in the special operation
to eliminate illegal armed groups in Katyr-Yurt on 4 - 6 February
2000 were in conformity with the Army Field Manual and the
Internal Troops Field Manual. Analysis of the operative and
tactical situation, as well as a videotape reviewed, permitted the
experts to conclude that the decision to involve aviation and
artillery had been a correct and well founded one. This conclusion
was further reinforced by reference to article 19 of the Army
Field Manual, which states: "The commanding officer's resolve to
defeat the enemy should be firm and should be accomplished without
hesitation. Shame on the commander who, fearing responsibility,
fails to act and does not involve all forces, measures and
possibilities for achieving victory in a battle".
98. As to minimising civilian losses, the report concluded that
certain measures were taken to that effect: the commanding
officers organised and carried out an exodus of the population
from the village, and chose a localised method of fire. The
administration and the population of the village were informed
about the need to leave the area of the operation and the
necessary time was provided for this. A roadblock was established
at the village's western exit, equipped with a filtration point
and manned by servicemen from the Ministry of the Interior and the
Federal Security Service, located away from the area of the combat
operations. The report further suggested that the losses could
have been further minimised if additional time had been allocated
for the civilians' departure. However, that same time could have
been used by the fighters to prepare more thoroughly for defence
of the village, which could have entailed additional losses among
federal forces. Finally, the experts reported that it was not
possible to reach any definite conclusions about what had
prevented the village's entire population from leaving safely, but
that it was probably the fighters.
m) Decision to close the criminal proceedings and its challenge
99. On 30 October 2001 the investigator of the Military
Prosecutor's Office for the Northern Caucasus, acting on orders
from the Circuit Military Prosecutor, transferred the case to
another military prosecutor. On 13 March 2002 the latter issued a
decision to close criminal proceedings due to the absence of
corpus delicti in the military's actions.
100. The investigation found it established that on the night
of 3 to 4 February 2000 a group of more than 1,000 well-equipped
and well-trained fighters under the command of field commander
Gelayev occupied the village of Katyr-Yurt. These fighters were
part of a larger group of insurgent forces, escaping south from
Grozny to the mountains. By that time most people had already left
Katyr-Yurt, whilst others, unwilling to leave the village, hid in
their homes. The fighters occupied stone and brick buildings,
turned them into fortified defence points and used the local
residents as a "human shield".
101. On 4 February 2000 Major-General Nedobitko, who was
unaware of the exact number of fighters in the village, ordered
search groups to enter the village, but they met fierce
resistance, sustained casualties and were forced to withdraw. Once
the fighters' numerical superiority became clear, Nedobitko
decided to evacuate the civilian population and to proceed with
the deployment of artillery and aviation. Information was conveyed
to the population through the head of administration and by a
mobile broadcasting unit which moved around the village. Two
roadblocks were established to control the exit. At around 9 a.m.
the artillery proceeded with pinpoint strikes at the clusters of
enemy resistance, namely at the edges of the village and in the
centre near the mosque. Army aviation was then deployed. Targeting
and guidance was based on information obtained from reconnaissance
and units of the special forces. By their combat actions, the
fighters prevented federal forces from organising evacuation of
the civilians.
102. Heavy fighting between the insurgents and federal forces,
together with aviation and missile strikes, forced the local
population to flee the village despite active combat. By midday on
4 February 2000 the flow of civilians had intensified.
103. The special operation in Katyr-Yurt lasted for three days.
On the third night a group of fighters, numbering about 800
persons, left Katyr-Yurt and escaped south towards the mountains
under cover of thick fog. The rest were destroyed. In the course
of the special operation 43 civilians were killed and 53 wounded;
these were people who, by the time the bombardment commenced, had
not wished or had had no time to leave.
104. The document then summarised statements by Major-General
Shamanov, Major-General Nedobitko, Colonel R., Colonel S. and
other servicemen. It referred to the operational orders and
operations log-book, which confirmed the deployment of combat
means and the fighters' resistance. It referred to the statements
by the head of administration of Katyr-Yurt and local residents,
confirming that the village was seized by fighters on 4 February
2000 and that aviation and artillery strikes took place. It listed
43 civilians killed and 53 wounded as a result of the strikes. The
decision referred to testimony by four local residents regarding
the provision of a humanitarian corridor (two of these witnesses
were wounded and were listed as such). It finally recalled the
conclusions of the military experts' report.
105. Against this background, the investigation came to the
following conclusions. The majority of civilian injuries were
sustained on 4 February 2000 in the centre of the village, where
the fiercest fighting between federal forces and fighters
occurred. The command corps of the operation took all possible
measures to organise the local population's departure, which had
been disrupted by the actions of fighters who stormed and occupied
houses, using civilians as "human shields". The fighters' fierce
resistance and numerical superiority, as well as a real danger
that they would break through the federal forces' lines toward the
mountains, forced the command corps to use aviation and artillery.
The strikes were directed at the fighters' positions. Aviation and
artillery were heavily used at the initial stage of the operation
on 4 February 2000, which caused a massive departure of the local
population. Thus, civilians were caught in cross-fire between
fighters and federal forces, which explained the heavy losses. As
a result of the federal forces' dynamic action, the majority of
the group was destroyed, the village was liberated and the
remaining members of the group were dispersed.
106. Under such circumstances the investigation concluded that
the command corps' actions were absolutely necessary to eliminate
the danger to society, the state, and to the lives of servicemen
and civilians. This danger could not have been eliminated by other
means, and the command corps' actions were proportionate to the
resistance put up by the fighters.
107. The criminal case opened on charges of abuse of power and
manslaughter was closed for the absence of corpus delicti. 62
decisions to grant victim status were quashed by the same
decision. The persons in question were to be informed of the
possibility of seeking redress through civil proceedings.
108. On 12 December 2002 Major-General Nedobitko appealed
against the decision of 13 March 2002. He considered that it
should have been closed on the ground that no crime had been
committed. On 6 March 2003 the Bataysk Garrison Military Court
rejected his appeal and upheld the decision of 13 March 2002.
2. Additional witness statements submitted by the applicant
109. The applicant submitted an additional statement about the
attack. She submitted that she witnessed the death of her son and
of her three nieces, was wounded and saw her relatives wounded.
They could not bury their dead in the village cemetery according
to their traditions and were obliged to bury them in the cemetery
of Achkhoy-Martan. Her house and all her property were destroyed.
This caused her shock and irreparable moral suffering.
110. The applicant submitted five additional testimonies by
witnesses and victims about the attack on Katyr-Yurt. Witness A.
testified that by the beginning of February 2000 the village was
under the firm control of the federal forces and that there were
about eight to ten thousand IDPs, because people thought there
would be no fighting in Katyr-Yurt. There were military roadblocks
around the village and a commandatura in its centre. The aviation
strike at 9 a.m. on 4 February 2000 was totally unexpected. The
witness tried to leave the village between 4 and 5 p.m. on 4
February, but the car he was travelling in was shot at from a
helicopter and he and his relatives were wounded. He escaped on 5
February, having lost two relatives. On the road he saw many dead
people and burnt cars. The road was covered with debris from
destroyed houses. The road towards Achkhoy-Martan was filled with
people trying to leave, and the soldiers would not allow anyone
through, even the wounded. The witness received no assistance from
the State. He stated that when he went to the head of the village
administration to report the deaths of his relatives he saw a list
with the names of 272 civilians who had been killed. Witnesses B.,
C. and D. gave evidence about heavy bombing on 4 and 5 February
2000, which involved aviation, helicopters, artillery and Grad
multiple missile-launchers. They also testified about General
Shamanov's arrival at the roadblock, when he allegedly ordered the
soldiers not to let people out of the village. They cited his
orders to "filter out" all men, but these orders were not enforced
by the interior troops. They also testified about a Volga car with
six refugees from Zakan-Yurt, which was destroyed on the road by a
direct hit. Witness E., who left the village on 5 February 2000
for Achkhoy-Martan, spoke of the confusion and panic, repeated
bombardment and crowds at the roadblock to Achkhoy-Martan. He
described the situation as "every man for himself". The witnesses
were either not aware of a humanitarian corridor, or stated that
they had heard something about it but that their exit was not in
any way safe.
3. Interviews with the military commanders,
submitted by the applicant
111. The applicant submitted an extract from the book "Troops
of the Ministry of the Interior: The Caucasus Cross-2" (Карпов
Б.В. Внутренние войска: Кавказский Крест-2. - М.: Деловой
экспресс, 2000. - 281 c.). The book contains an interview with
Major-General Barsukov, Deputy Commander of the Ministry of the
Interior Troops in the Northern Caucasus, who was among the
commanders of the operation in Katyr-Yurt. His interview,
contained in the book, includes the following passage on pp. 112 -
113:
"Some of the bandits... broke through our positions and
reappeared in Lermontov-Yurt. We conducted a special operation
there. But in planning and conducting this operation, we also
blocked the nearby Shaami-Yurt. For two days we conducted a
special operation there...
Their remaining forces were breaking through towards Katyr-
Yurt. By that time it was also blocked. We let them enter Katyr-
Yurt and conducted a special operation there with the forces of
the 7th and the 12th special units. Again we met fierce
resistance. The 7th unit sustained substantial casualties. We had
to withdraw it... Again we used fire power - "Grad", "Uragan",
"Buratino" <5>, artillery of the 47th regiment, cannons of the
46th regiment, mine-launchers. Fighter jets were also involved.
But... the bandits broke through... and went towards the village
of Gekhi-Chu...
--------------------------------
<5> "Uragan" is a 16-round 220 mm multiple launch rocket
system, firing two missiles per second, each missile fitted with
high explosive fragmentation warhead, weight 280 kg, length 4,8 m
and calibre 220 mm. It carries an explosive charge of 51,7 kg and
is armed with a 100 kg warhead. TOS-1 "Buratino" is a thermobaric
multiple launch system, using 220 mm "flame rocket", or a
thermobaric warhead. The zone of assured destruction is 200 x 400
metres. When the warhead explodes, the combustible liquid inside
is vaporized, creating an aerosol cloud which detonates when mixed
with oxygen, first creating a high temperature cloud of flame
followed by a crushing overpressure. It is also known as a "vacuum
bomb".
Near Gekhi-Chu we were able to draw conclusions from the
operation started in Alkhan-Kala. Over 150 bandits were detained,
548 dead bodies were seized. The rest the Chechens buried hastily
in Alkhan-Kala... A large number of bodies were dumped or buried
in shallow graves. In Shaami-Yurt and Katyr-Yurt we did not even
take the bodies out, we did not have the resources to do that.
Usually, after we had left, police units together with the forces
of the Ministry of Justice came in... In the army we simply don't
have enough trucks to take out so many bodies... According to our
estimates, and this is supported by interception of radio
communications, during this "death raid" in the "valley of death"
(these are their expressions) they lost in total over one and a
half thousand men."
112. The applicant submitted a transcript of an interview from
the RTR TV channel's programme "Zerkalo", broadcast on 5 February
2000, where Major-General Vladimir Shamanov, the commander of the
Western Zone Alignment in Chechnya, said:
"Well, let's give some good news to the Russians. The Western
Zone Alignment has been entrusted with participation in a big
operation. It's called "wolf hunt". The idea of the plan was to
create an illusion of an existing exit corridor from Grozny along
the route used by Arbi Barayev's groups. In cooperation with the
Federal Security Service and other bodies, one of the officers was
given the task of contacting the fighters and for a large sum, we
can now say about 100,000 US dollars, to promise a corridor.
Honestly, we did not even expect that the bandits would swallow
the bait, especially their leaders. Even less did we think there
would be so many of them. The planned scheme of artillery fire
combined with reactive obstacles showed not only how correct we
had been, but also basically solved the Grozny problem.... The
operation is continuing. The Western Alignment has built a
corridor, so that any step to the left or to the right equals
execution. We are chasing them along this corridor, we already
chased them to the second line, and in two or three days we will
destroy them all."
4. Human Rights Watch report, submitted by the applicant
113. The applicant submitted a report prepared by the NGO Human
Rights Watch in April 2003, entitled "A Summary of Human Rights
Watch Research on Attacks on Fleeing Civilians and Civilian
Convoys during the War in Chechnya, Russia, between October 1999
and February 2000". The submission, prepared for the European
Court of Human Rights, is based on eyewitness testimonies
collected by HRW researchers in Ingushetia between November 1999
and May 2000. The report described at least five independent
incidents where civilians fleeing from fighting were attacked en
route. The report stated that "the Russian forces appear to have
deliberately bombed, shelled, or fired upon civilian convoys,
causing significant civilian casualties. ... The frequency of the
attacks on fleeing civilians left many civilians trapped in areas
of active conflict, contributing indirectly to the high death toll
of the conflict."
114. The report invoked provisions of international
humanitarian law, namely Common Article 3 to the Geneva
Conventions of 1949, as well as Article 13 (2) of Protocol II
Additional to the Geneva Conventions of August 1949. The report
submitted that "where aircraft make multiple attack passes over a
civilian convoy, or convoys are subject to prolonged attack by
ground troops, the most plausible inference is that such attacks
are intentional and with the likely knowledge of the predominantly
civil character of the convoy. Customary international law
requires that any attacks discriminate between the civilians and
military objects and that foreseeable injury to civilians be
proportionate to the direct and concrete military advantage to be
gained by the attack. ... Each of the incidents described below
raises concerns that civilians may have been targeted
intentionally or that the force used was not proportionate to the
military advantage pursued..."
115. The report describes the bombardment of Katyr-Yurt on 4 -
6 February 2000 as one of the examples of attacks on civilians
escaping from fighting. Referring to information from humanitarian
NGOs, the report estimates the population of Katyr-Yurt at the
relevant time at about 25,000 people, including some 15,000 IDPs.
Early on 4 February 2000 several thousand fighters, having escaped
from Grozny, which is about 30 kilometres away, entered the
village. A few hours later the strikes against the village began.
Villagers' testimonies, collected by HRW, described the great
difficulties they experienced in leaving the village and the
numerous casualties sustained while people were hiding in cellars
and shot at on the road.
II. Relevant domestic law and practice
a) The Constitutional provisions
116. Article 20 of the Constitution of the Russian Federation
protects the right to life.
117. Article 46 of the Constitution guarantees the protection
of rights and liberties in a court of law by providing that the
decisions and actions of any public authority may be appealed to a
court of law. Section 3 of the same Article guarantees the right
to apply to international bodies for the protection of human
rights once domestic legal remedies have been exhausted.
118. Articles 52 and 53 provide that the rights of victims of
crime and abuse of power shall be protected by law. They are
guaranteed access to the courts and compensation by the State for
damage caused by the unlawful actions of a public authority.
119. Article 55 (3) provides for the restriction of rights and
liberties by federal law, but only to the extent required for the
protection of the fundamental principles of the constitutional
system, morality, health, rights and lawful interests of other
persons, the defence of the country and the security of the state.
120. Article 56 of the Constitution provides that a state of
emergency may be declared in accordance with federal law. Certain
rights, including the right to life and freedom from torture, may
not be restricted.
b) The Law on Defence
121. Section 25 of the Law on Defence of 1996 (Федеральный
закон от 31 мая 1996 г. N 61-ФЗ "Об обороне") provides that
"supervision of adherence to the law and investigations of crimes
committed in the Armed Forces of the Russian Federation, other
Forces, military formations and authorities shall be exercised by
the General Prosecutor of the Russian Federation and subordinate
prosecutors. Civil and criminal cases in the Armed Forces of the
Russian Federation, other forces, military formations and
authorities shall be examined by the courts in accordance with the
legislation of the Russian Federation."
c) The Law on the Suppression of Terrorism
122. The 1998 Law on the Suppression of Terrorism (Федеральный
закон от 25 июля 1998 г. N 130-ФЗ "О борьбе с терроризмом")
provides as follows:
"Section 3. Basic Concepts
For the purposes of the present Federal Law the following basic
concepts shall be applied:
... "suppression of terrorism" shall refer to activities aimed
at the prevention, detection, suppression and minimisation of the
consequences of terrorist activities;
"counter-terrorist operation" shall refer to special activities
aimed at the prevention of terrorist acts, ensuring the security
of individuals, neutralising terrorists and minimising the
consequences of terrorist acts;
"zone of a counter-terrorist operation" shall refer to an
individual land or water surface, means of transport, building,
structure or premises with adjacent territory where a counter-
terrorist operation is conducted;...
Section 13. Legal regime in the zone of an anti-terrorist
operation
1. In the zone of an anti-terrorist operation, the persons
conducting the operation shall be entitled:
2) to check the identity documents of private persons and
officials and, where they have no identity documents, to detain
them for identification;
3) to detain persons who have committed or are committing
offences or other acts in defiance of the lawful demands of
persons engaged in an anti-terrorist operation, including acts of
unauthorised entry or attempted entry to the zone of the anti-
terrorist operation, and to convey such persons to the local
bodies of the Ministry of the Interior of the Russian Federation;
4) to enter private residential or other premises... and means
of transport while suppressing a terrorist act or pursuing persons
suspected of committing such an act, when a delay may jeopardise
human life or health;
5) to search persons, their belongings and vehicles entering or
exiting the zone of an anti-terrorist operation, including with
the use of technical means;...
Section 21. Exemption from liability for damage
In accordance with and within the limits established by the
legislation, damage may be caused to the life, health and property
of terrorists, as well as to other legally-protected interests, in
the course of conducting an anti-terrorist operation. However,
servicemen, experts and other persons engaged in the suppression
of terrorism shall be exempted from liability for such damage, in
accordance with the legislation of the Russian Federation."
d) The Code of Civil Procedure
123. Articles 126 - 127 of the Code of Civil Procedure
(Гражданский процессуальный Кодекс РСФСР), in force at the
material time, contained general formal requirements governing an
application to a court, including, inter alia, the defendant's
name and address, the exact circumstances on which the claim was
based and any documents supporting the claim.
Article 214 part 4 provided that the court had to suspend
consideration of a case if it could not be considered until
completion of another set of civil, criminal or administrative
proceedings.
124. Article 225 of the Code provided that if in the course of
reviewing a complaint against the actions of an official or a
civil claim a court came across information indicating that a
crime had been committed, it was required to inform the
prosecutor.
125. Chapter 24-1 established that a citizen could apply to a
court for redress in respect of unlawful actions by a state body
or official. Such complaints could have been submitted to a court,
either at the location of the state body or at the plaintiff's
place of residence, at the latter's discretion. Under the same
procedure, the courts could also rule on an award of damages,
including non-pecuniary damages, where they concluded that a
violation had occurred.
e) The Code of Criminal Procedure
126. The Code of Criminal Procedure (Уголовно-процессуальный
Кодекс РСФСР 1960 г. с изменениями и дополнениями), in force at
the material time, contained provisions relating to criminal
investigations.
127. Article 53 stated that where a victim had died as a result
of a crime, his or her close relatives should be granted victim
status. During the investigation the victim could submit evidence
and bring motions, and once the investigation was complete the
victim was to have full access to the case-file.
128. Article 108 provided that criminal proceedings could be
instituted on the basis of letters and complaints from citizens,
public or private bodies, articles in the press or a discovery by
an investigating body, prosecutor or court of evidence that a
crime had been committed.
129. Article 109 provided that the investigating body was to
take one of the following decisions within a maximum period of ten
days after notification of a crime: open or refuse to open a
criminal investigation, or transmit the information to an
appropriate body. The informants were to be informed of any
decision.
130. Article 113 provided, where an investigating body refused
to open a criminal investigation, a reasoned decision was to be
provided. The informant was to be made aware of the decision and
could appeal to a higher-ranking prosecutor or to a court.
131. Article 126 provided that military prosecutor's office was
responsible for the investigation of crimes committed by military
servicemen in relation to their official duties or within the
boundaries of a military unit.
132. Articles 208 and 209 contained information relating to the
closure of a criminal investigation. Reasons for closing a
criminal case included the absence of corpus delicti. Such
decisions could be appealed to a higher-ranking prosecutor or to a
court.
f) Situation in the Chechen Republic
133. No state of emergency or martial law has been declared in
Chechnya. No federal law has been enacted to restrict the rights
of the population of the area. No derogation under Article 15 of
the Convention has been made.
g) Amnesty
134. On 6 June 2003 the State Duma adopted Decree No. 4124-III,
by which an amnesty was granted in respect of criminal acts
committed by the participants to the conflict on both sides in the
period between December 1993 and June 2003. The amnesty does not
apply to serious crimes such as murder.
THE LAW
I. The Government's preliminary objection
A. Arguments of the parties
1. The Government
135. The Government asked the Court to declare the application
inadmissible on the grounds that the applicant had failed to
exhaust the domestic remedies available to her. They submitted
that the relevant authorities had conducted and continued to
conduct criminal investigations into civilian deaths and injuries
and the destruction of property in Chechnya, in accordance with
the domestic legislation. The applicant had failed to make use of
the procedural rights available to her as a victim in the criminal
case and had not appealed against the decisions reached by the
investigation.
136. The Government also submitted that, although the courts in
Chechnya had indeed ceased to function in 1996, civil remedies
were still available to those who moved out of Chechnya.
Established practice allowed them to apply to the Supreme Court or
directly to the courts at their new place of residence, which
would then consider their applications. In 2001 the courts in
Chechnya had resumed work and had reviewed a large number of civil
and criminal cases.
a) The Supreme Court
137. The availability of the Supreme Court remedy was
supported, in the Government's view, by the possibility for the
Supreme Court to act as a court of first instance in civil cases.
The Government referred to two Supreme Court decisions of 2002 and
2003, by which the provisions of two Government decrees were found
null and void following individual complaints. They also referred
to the case of K., at whose request his claim for non-pecuniary
damages against a military unit was transferred from a district
court in Chechnya to the Supreme Court of Dagestan because he
insisted on the participation of lay assessors in the proceedings,
and such assessors were not available in Chechnya.
b) Application to other courts
138. The possibility of applying to a court outside Chechnya
was supported by the fact that applicants in other similar cases
had successfully applied to the district court in Ingushetia for
certification of their relatives' deaths. The Government referred
to cases Nos. 57942/00 and 57945/00 (Khashiyev v. Russia and
Akayeva v. Russia) and Nos. 57947/00, 57948/00 and 57949/00
(Isayeva v. Russia, Yusupova v. Russia and Bazayeva v. Russia).
139. As further proof of the effectiveness of this avenue, the
Government referred to the case of Khashiyev v. Russia (No.
57942/00). In this case, the applicant, whose relatives had been
killed in Grozny in January 2000 by unknown perpetrators (in
circumstances where there was strong evidence to conclude that the
killings had been committed by federal servicemen), applied to the
Nazran District Court in Ingushetia, which on 26 February 2003
awarded substantial pecuniary and non-pecuniary damages for the
deaths of the applicant's relatives. This decision was upheld at
final instance and executed, thereby proving that an application
to a relevant district court was an effective remedy in cases such
as the applicant's.
2. The applicant
140. The applicant submitted that she had complied with the
obligation to exhaust domestic remedies, in that the remedies
referred to by the Government would be illusory, inadequate and
ineffective. The applicant based this assertion on the following
arguments.
a) The violations were carried out by State agents
141. The applicant submitted that the anti-terrorist operation
in Chechnya, run by agents of the State, was based on the
provisions of the Law on the Suppression of Terrorism and was
officially sanctioned at the highest level of State power.
142. The applicant referred to the text of the Law on the
Suppression of Terrorism, which allowed anti-terrorist units to
interfere with a number of rights, including the right to freedom
of movement, liberty, privacy of home and correspondence, etc. The
Law set no clear limit on the extent to which such rights could be
restricted and provided no remedies for the victims of violations.
Nor did it contain provisions regarding officials' responsibility
for possible abuses of power. The applicant referred to
correspondence between the Secretary General of the Council of
Europe and the Russian Government in 2000 under Article 52 of the
European Convention on Human Rights. She pointed out that the
Consolidated Report, commissioned by the Secretary General to
analyse the correspondence, had highlighted those deficiencies in
the very Law to which the Russian Government referred as a legal
basis for their actions in Chechnya.
143. She also submitted that although the officials who had
mounted the anti-terrorist operations in Chechnya should have been
aware of the possibility of wide-scale human rights abuses, no
meaningful steps had been taken to stop or prevent them. She
submitted press-cuttings containing praise of the military and
police operations in Chechnya by the President of the Russian
Federation, and suggested that prosecutors would be unwilling to
contradict the "official line" by prosecuting agents of the law-
enforcement bodies or the military.
144. The applicant alleged that there was a long-standing
practice of failure to comply with the requirement to investigate
abuses committed by servicemen and members of the police
effectively, both in peacetime and during conflict. She based this
assertion on four principal grounds: impunity for the crimes
committed during the current period of hostilities (since 1999),
impunity for the crimes committed in 1994 - 1996, impunity for
police torture and ill-treatment all over Russia, and impunity for
the torture and ill-treatment that occur in army units in general.
145. As to the current situation in Chechnya, the applicant
cited reports by human rights groups, NGOs and the media regarding
violations of civilians' rights by federal forces. She also
referred to a number of Council of Europe documents deploring a
lack of progress in investigations into credible allegations of
human rights abuses committed by the federal forces.
b) Ineffectiveness of the legal system in the applicant's case
146. The applicant further considered that the domestic
remedies to which the Government referred were ineffective due to
the failure of the legal system to provide redress. In this
connection, she relied on the Court's judgment in the case of
Akdivar and Others v. Turkey, from which she drew the conclusion
that it was incumbent on the respondent Government to convince the
Court that those remedies which were not used were effective and
available, in theory as well as in practice at the relevant time,
that they were capable of providing redress in respect of the
applicant's complaint and that they offered reasonable prospects
of success (see the Akdivar and Others v. Turkey judgment of 30
August 1996, Reports of Judgments and Decisions 1996-IV, p. 1210,
з 68).
147. The applicant considered that the Government had not
satisfied the criteria set out in the Akdivar judgment, since they
had provided no evidence that the remedies that existed in theory
were capable of providing redress or that they offered any
reasonable prospects of success. She challenged the effectiveness
of each of the two remedies mentioned by the Government.
148. So far as civil proceedings were concerned, the applicant
submitted that she did not have effective access to the remedies
suggested by the Government. An application to the Supreme Court
would be plainly useless, because that court had only limited
jurisdiction as a court of first instance, e.g. in reviewing the
lawfulness of administrative acts. The Supreme Court's published
case-law did not contain a single example of a civil case brought
by a victim of the armed conflict in Chechnya against the state
authorities. As to the possible transfer of cases by the Supreme
Court, the applicant referred to a decision by the Constitutional
Court of 16 March 1998, which found that certain provisions of the
Code of Civil Procedure then in force, permitting higher courts to
transfer cases from one court to another were unconstitutional. As
to the possibility of applying to a district court in a
neighbouring region or in Chechnya, the applicant submitted that
this would have been impractical and inefficient.
149. In respect of a civil claim, the applicant argued that, in
any event, it could not have provided an effective remedy within
the meaning of the Convention. A civil claim would ultimately be
unsuccessful in the absence of a meaningful investigation, and a
civil court would be forced to suspend consideration of such a
claim pending the investigation under Article 214 (4) of the Code
of Civil Procedure. She further argued that civil proceedings
could only lead to compensation for pecuniary and non-pecuniary
damages, while her principal objective was to see the perpetrators
brought to justice. Finally, she pointed out that although civil
claims to obtain compensation for the military's illicit actions
had been submitted to the courts, almost none had been successful.
150. The applicant submitted that criminal proceedings alone
were capable of providing adequate effective remedies, and that
compensation could be awarded to her in the course of criminal
proceedings as a victim of the crimes. The applicant questioned
the effectiveness of the investigation in her case.
B. The Court's evaluation
151. In the present case the Court made no decision about the
exhaustion of domestic remedies at the admissibility stage, having
found that this question was too closely linked to the merits. The
same preliminary objection being raised by the Government at the
stage of considerations on the merits, the Court is obliged to
evaluate the arguments of the parties in view of the Convention
provisions and the relevant practice.
152. The Court recalls that the rule of exhaustion of domestic
remedies referred to in Article 35 з 1 of the Convention obliges
applicants first to use the remedies that are normally available
and sufficient in the domestic legal system to enable them to
obtain redress for the breaches alleged. The existence of the
remedies must be sufficiently certain, in practice as well as in
theory, failing which they will lack the requisite accessibility
and effectiveness. Article 35 з 1 also requires that the
complaints intended to be brought subsequently before the Court
should have been made to the appropriate domestic body, at least
in substance and in compliance with the formal requirements laid
down in domestic law, but that no recourse should be had to
remedies which are inadequate or ineffective (see the Aksoy v.
Turkey judgment of 18 December 1996, Reports 1996-VI, pp. 2275 -
76, зз 51 - 52, and the Akdivar judgment cited above, p. 1210, зз
65 - 67).
153. The Court emphasises that the application of the rule of
exhaustion of domestic remedies must make due allowance for the
fact that it is being applied in the context of machinery for the
protection of human rights that the Contracting States have agreed
to set up. Accordingly, it has recognised that Article 35 з 1 must
be applied with some degree of flexibility and without excessive
formalism. It has further recognised that the rule of exhaustion
is neither absolute nor capable of being applied automatically;
for the purposes of reviewing whether it has been observed, it is
essential to have regard to the circumstances of the individual
case. This means, in particular, that the Court must take
realistic account not only of the existence of formal remedies in
the legal system of the Contracting State concerned but also of
the general context in which they operate, as well as the personal
circumstances of the applicant. It must then examine whether, in
all the circumstances of the case, the applicant did everything
that could reasonably be expected of him or her to exhaust
domestic remedies (see the Akdivar and Others judgment cited
above, p. 1211, з 69, and the Aksoy judgment cited above, p. 2276,
зз 53 and 54).
154. The Court observes that Russian law provides, in
principle, two avenues of recourse for the victims of illegal and
criminal acts attributable to the State or its agents, namely
civil procedure and criminal remedies.
155. As regards a civil action to obtain redress for damage
sustained through alleged illegal acts or unlawful conduct on the
part of State agents, the Court recalls that the Government have
relied on two possibilities, namely that of lodging a complaint
with the Supreme Court or of lodging a complaint with other courts
(see зз 135 - 139 above). The Court notes that at the date on
which the present application was declared admissible, no decision
had been submitted to it in which the Supreme Court or other
courts were able, in the absence of any results from the criminal
investigation, to consider the merits of a claim relating to
alleged serious criminal actions.
156. As regards the case of Mr Khashiyev, who had brought a
complaint to the Court (No. 57942/00), to which the Government
refer, it is true that, after receiving the Government's claim
that a civil remedy existed, he brought an action before the
Nazran District Court in Ingushetia. That court was not able to,
and did not, pursue any independent investigation as to the person
or persons responsible for the fatal assaults, but it did make an
award of damages to Mr. Khashiyev on the basis of the common
knowledge of the military superiority of the Russian federal
forces in the district in question at the relevant time and the
State's general liability for the military's actions.
157. The Court does not consider that that decision affects the
effectiveness of a civil action as regards exhaustion of domestic
remedies. Despite a positive outcome for Mr Khashiyev in the form
of a financial award, it confirms that, without the benefit of the
conclusions of a criminal investigation, a civil action is not
capable of making any findings as to the identity of the
perpetrators of fatal assaults, and still less of establishing
their responsibility. Furthermore, a Contracting State's
obligation under Articles 2 and 13 of the Convention to conduct an
investigation capable of leading to the identification and
punishment of those responsible in cases of fatal assault might be
rendered illusory if, in respect of complaints under those
Articles, an applicant would be required to exhaust an action
leading only to an award of damages (see {Yasa} v. Turkey,
judgment of 2 September 1998, Reports 1998-VI, p. 2431, з 74).
158. The Court also notes the practical difficulties cited by
the applicant and the fact that the law-enforcement bodies were
not functioning properly in Chechnya at the time. In this respect
the Court agrees with the applicant that there existed special
circumstances which affected her obligation to exhaust remedies
that would otherwise be available under Article 35 з 1 of the
Convention.
159. In the light of the above the Court finds that the
applicant was not obliged to pursue the civil remedies suggested
by the Government in order to exhaust domestic remedies, and the
preliminary objection is in this respect unfounded.
160. As regards criminal law remedies, the Court observes that
a criminal investigation was instituted into the attack on the
village, albeit only after a considerable delay, namely in
September 2000, despite the fact that the authorities were likely
to have been aware of the consequences of the attack immediately
after it had happened. Information about civilian casualties on
such a scale should have alerted the relevant authorities to the
need to proceed with an investigation at an earlier stage. Despite
this, according to a letter of 24 August 2002 addressed to
Memorial, the military prosecutors conducted a check in March 2000
and refused to start an investigation. The Court further notes
that the applicant was not properly informed of progress in the
investigation and that no charges were brought against any
individuals.
161. The Court considers that this limb of the Government's
preliminary objection raises issues concerning the effectiveness
of the criminal investigation in uncovering the facts and
responsibility for the attack of which the applicant complains.
These issues are closely linked to the merits of the applicant's
complaints. Thus, it considers that these matters fall to be
examined under the substantive provisions of the Convention
invoked by the applicant. In view of the above, it is not
necessary for the Court to decide whether there was indeed a long-
standing practice of non-investigation of crimes committed by
police or military officials, as claimed by the applicant.
II. Alleged violation of Article 2 of the Convention
162. The applicant alleged that her right to life and the right
to life of her son and other relatives was violated by the actions
of the military. She also submitted that the authorities had
failed to carry out an effective and adequate investigation into
the attack and to bring those responsible to justice. She relied
on Article 2 of the Convention, which provides:
"1. Everyone's right to life shall be protected by law. No one
shall be deprived of his life intentionally save in the execution
of a sentence of a court following his conviction of a crime for
which this penalty is provided by law.
2. Deprivation of life shall not be regarded as inflicted in
contravention of this article when it results from the use of
force which is no more than absolutely necessary:
(a) in defence of any person from unlawful violence;
(b) in order to effect a lawful arrest or to prevent the escape
of a person lawfully detained;
(c) in action lawfully taken for the purpose of quelling a riot
or insurrection."
A. The alleged failure to protect life
1. Arguments of the parties
a) The applicant
163. The applicant submitted that the way in which the military
operation in Katyr-Yurt had been planned, controlled and executed
constituted a violation of Article 2. She submitted that that the
use of force which resulted in the death of her son and nieces and
the wounding of herself and her relatives was neither absolutely
necessary nor strictly proportionate.
164. The applicant stated that the commanders of the Russian
federal forces must have been aware of the route taken by the
rebel forces out of Grozny and could have reasonably expected
their arrival at Katyr-Yurt, and either prevented it or warned the
civilian population. Moreover, there is evidence to suggest that
they had knowingly and intentionally organised a passage for the
rebels which drew them into villages, including Katyr-Yurt, where
they were attacked.
165. Once the rebels were in the village, the military used
indiscriminate weapons such as "Grad" multiple missile-launchers,
FAB-250 and FAB-500 heavy aviation bombs with a destruction radius
exceeding 1,000 metres and "Buratino" thermobaric, or vacuum,
bombs. In the applicant's view, the latter are prohibited by
international law on conventional weapons. These weapons cannot be
regarded as discriminate, nor as appropriate for the declared aim
of "identity checks". No safe passage was provided for the
civilians. Civilians who left the village did so under fire and
were detained at the roadblock. As to the military advantage
gained by the operation, the applicant referred to the absence of
any specific data to that effect in the investigation file. It was
not disputed that most of the rebels, together with their
commanders, had escaped the village despite the heavy bombardment.
There was no exact information about the number or descriptions of
the fighters killed or captured during the operation, a
description or list of weapons seized etc.
166. The applicant submitted that the military experts based
their conclusion about the appropriateness of the attack on legal
acts which permitted or even incited the use of indiscriminate
weapons, such as Article 19 of the Army Field Manual, which
ordered commanding officers to make use of any available weapons
in order to achieve victory.
167. The applicant also referred to the third party submissions
made in the cases of Isayeva v. Russia, Yusupova v. Russia and
Bazayeva v. Russia (Nos. 57947/00, 57948/00 and 57949/00), in
which Rights International, a USA-based NGO, summarised for the
Court the relevant rules of international humanitarian law
governing the use of force during attacks on mixed
combatant/civilian targets during a non-international armed
conflict.
168. The applicant pointed to the Government's failure to
produce all the documents contained in the case-file related to
the investigation of the attack. In her opinion, this should lead
the Court to draw inferences as to the well-foundedness of her
allegations.
b) The Government
169. The Government did not dispute the fact of the attack or
the fact that the applicant's son and her three nieces had been
killed and that the applicant and her other relatives had been
wounded.
170. The Government argued that the attack and its consequences
were legitimate under Article 2 з 2 (a), i.e. they had resulted
from the use of force absolutely necessary in the circumstances
for protection of a person from unlawful violence. The use of
lethal force was necessary and proportionate to suppress the
active resistance of the illegal armed groups, whose actions were
a real threat to the life and health of the servicemen and
civilians, as well as to the general interests of society and the
state. This threat could not have been eliminated by other means
and the actions by the operation's command corps had been
proportionate. The combat weapons were specifically directed
against previously-designated targets.
171. The Government further submitted that the applicant and
other civilians were properly informed about the ensuing assault
and the need to leave the village, for which purpose the military
used a helicopter and a mobile broadcasting station equipped with
loudspeakers. Military checkpoints were placed at the two exits
from Katyr-Yurt. However, the federal forces' attempts to organise
a safe exit for the population were sabotaged by the actions of
the fighters, who prevented the residents from leaving and
provoked fire from the federal forces, using them as a "human
shield". The documents of the criminal investigation file
demonstrated, in the Government's opinion, that the majority of
the civilian casualties had been sustained at the initial stage of
the special operation, i.e. on 4 February 2000, and in the centre
of the village, where the most severe fighting between the federal
troops and the insurgents occurred.
2. The Court's evaluation
a) General principles
172. Article 2, which safeguards the right to life and sets out
the circumstances when deprivation of life may be justified, ranks
as one of the most fundamental provisions in the Convention, from
which in peacetime no derogation is permitted under Article 15.
Together with Article 3, it also enshrines one of the basic values
of the democratic societies making up the Council of Europe. The
circumstances in which deprivation of life may be justified must
therefore be strictly construed. The object and purpose of the
Convention as an instrument for the protection of individual human
beings also requires that Article 2 be interpreted and applied so
as to make its safeguards practical and effective.
173. Article 2 covers not only intentional killing but also the
situations in which it is permitted to "use force" which may
result, as an unintended outcome, in the deprivation of life.
However, the deliberate or intended use of lethal force is only
one factor to be taken into account in assessing its necessity.
Any use of force must be no more than "absolutely necessary" for
the achievement of one or more of the purposes set out in sub-
paragraphs (a) to (c). This term indicates that a stricter and
more compelling test of necessity must be employed than that
normally applicable when determining whether State action is
"necessary in a democratic society" under paragraphs 2 of Articles
8 to 11 of the Convention. Consequently, the force used must be
strictly proportionate to the achievement of the permitted aims.
174. In the light of the importance of the protection afforded
by Article 2, the Court must subject deprivations of life to the
most careful scrutiny, taking into consideration not only the
actions of State agents but also all the surrounding
circumstances.
175. In particular, it is necessary to examine whether the
operation was planned and controlled by the authorities so as to
minimise, to the greatest extent possible, recourse to lethal
force. The authorities must take appropriate care to ensure that
any risk to life is minimised. The Court must also examine whether
the authorities were not negligent in their choice of action (see
McCann and Others v. the United Kingdom, judgment of 27 September
1995, Series A No. 324, pp. 45 - 46, зз 146 - 50 and p. 57, з 194,
Andronicou and Constantinou v. Cyprus, judgment of 9 October 1997,
Reports 1997-VI, pp. 2097 - 98, з 171, p. 2102, з 181, p. 2104, з
186, p. 2107, з 192 and p. 2108, з 193 and Hugh Jordan v. the
United Kingdom, No. 24746/95, зз 102 - 104, ECHR 2001-III). The
same applies to an attack where the victim survives but which,
because of the lethal force used, amounted to attempted murder
(see, mutatis mutandis, {Yasa} v. Turkey, cited above, p. 2431, з
100; Makaratzis v. Greece [GC], No. 50385/99, з 49 - 55, 20
December 2004).
176. Similarly, the State's responsibility is not confined to
circumstances where there is significant evidence that misdirected
fire from agents of the state has killed a civilian. It may also
be engaged where they fail to take all feasible precautions in the
choice of means and methods of a security operation mounted
against an opposing group with a view to avoiding and, in any
event, minimising, incidental loss of civilian life (see Ergi v.
Turkey, judgment of 28 July 1998, Reports 1998-IV, p. 1778, з 79).
177. As to the facts that are in dispute, the Court recalls its
jurisprudence confirming the standard of proof "beyond reasonable
doubt" in its assessment of evidence (Avsar v. Turkey, No.
25657/94, з 282, ECHR 2001). Such proof may follow from the
coexistence of sufficiently strong, clear and concordant
inferences or of similar unrebutted presumptions of fact. In this
context, the conduct of the parties when evidence is being
obtained has to be taken into account (Ireland v. the United
Kingdom judgment of 18 January 1978, Series A No. 25, p. 65, з
161).
178. The Court is sensitive to the subsidiary nature of its
role and recognises that it must be cautious in taking on the role
of a first instance tribunal of fact, where this is not rendered
unavoidable by the circumstances of a particular case (see, for
example, McKerr v. the United Kingdom (dec.), No. 28883/95, 4
April 2000). Nonetheless, where allegations are made under
Articles 2 and 3 of the Convention the Court must apply a
particularly thorough scrutiny (see, mutatis mutandis, the
Ribitsch v. Austria judgment of 4 December 1995, Series A No. 336,
з 32, and Avsar cited above, з 283) even if certain domestic
proceedings and investigations have already taken place.
b) Application in the present case
179. It is undisputed that the applicant and her relatives were
attacked when trying to leave the village of Katyr-Yurt through
what they had perceived as safe exit from heavy fighting. It is
established that an aviation bomb dropped from a Russian military
plane exploded near their minivan, as a result of which the
applicant's son and three nieces were killed and the applicant and
her other relatives were wounded. This brings the complaint within
the ambit of Article 2. The Government suggested that the use of
force was justified in the present case under paragraph 2 (a) of
Article 2 of the Convention being absolutely necessary due to the
situation in Katyr-Yurt at the time.
180. The Court accepts that the situation that existed in
Chechnya at the relevant time called for exceptional measures by
the State in order to regain control over the Republic and to
suppress the illegal armed insurgency. Given the context of the
conflict in Chechnya at the relevant time, those measures could
presumably include the deployment of army units equipped with
combat weapons, including military aviation and artillery. The
presence of a very large group of armed fighters in Katyr-Yurt,
and their active resistance to the law-enforcement bodies, which
are not disputed by the parties, may have justified use of lethal
force by the agents of the State, thus bringing the situation
within paragraph 2 of Article 2.
181. Accepting that the use of force may have been justified in
the present case, it goes without saying that a balance must be
achieved between the aim pursued and the means employed to achieve
it. The Court will now consider whether the actions in the present
case were no more than absolutely necessary for achieving the
declared purpose. In order to do so the Court will examine, on the
basis of the information submitted by the parties and in view of
the above enumerated principles (see зз 172 - 178 above), whether
the planning and conduct of the operation were consistent with
Article 2 of the Convention.
182. At the outset it has to be stated that the Court's ability
to make an assessment of how the operation was planned and
executed is hampered by the lack of information before it. The
Government did not disclose most of the documents related to the
military action. No plan of the operation, no copies of orders,
records, log-book entries or evaluation of the results of the
military operation have been submitted and, in particular, no
information has been submitted to explain what was done to assess
and prevent possible harm to civilians in Katyr-Yurt in the event
of deployment of heavy combat weapons.
183. Bearing this in mind, the documents submitted by the
parties and the investigation file nevertheless allow the Court to
draw certain conclusions as to whether the operation was planned
and conducted in such a way as to avoid or minimise, to the
greatest extent possible, harm to civilians, as is required by
Article 2 of the Convention.
184. The applicant submits that the military must have known in
advance about the very real possibility of the arrival of a large
group of fighters in Katyr-Yurt, and further submits that they
even incited such an arrival. The Court notes a substantial amount
of evidence which seems to suggest that the fighters' arrival was
not so unexpected for the military that they had no time to take
measures to protect the villagers from being caught up in the
conflict.
185. The interview of General Shamanov, given on 5 February
2000, referred to a successful plan to incite the armed rebels
from Grozny and to prevent their breaking through to the mountains
by creating a "corridor" which would be tightly controlled by the
federal forces in the area under the responsibility of the Western
Zone Alignment (see з 112 above). In his statement to the
investigation Mr Shamanov stated that the division commanded by
Major-General Nedobitko was deployed to block Katyr-Yurt, as
reconnaissance information had been received to the effect that
groups of fighters were slipping through (see з 68). The statement
by an OMON serviceman stationed in Katyr-Yurt referred to a
warning received from his superiors on 3 February 2000 that
fighters could be expected to arrive in Katyr-Yurt or Valerik (see
з 79 above). At least two civilian witnesses spoke of military
roadblocks at the exits from the village which exercised tight
control over movements into and out of Katyr-Yurt at least a few
days before 4 February 2000 (see зз 54 and 110 above). Thus, it is
difficult to suppose that the fighters' arrival in Katyr-Yurt
early in the morning of 4 February 2000, and their number, were a
surprise for the commanders of the operation.
186. In contrast, the applicant and other villagers questioned
stated that they had felt safe from fighting due to the
substantial military presence in the district, roadblocks around
the village and the apparent proclamation of the village as a
"safety zone". An OMON detachment was stationed directly in Katyr-
Yurt. The villagers' statements describe the arrival of fighters
and the ensuing attack as something unexpected and not foreseen
(see зз 15, 59, 110 above).
187. The Court has been given no evidence to indicate that
anything was done to ensure that information about these events
was conveyed to the population before 4 February 2000, either
directly or through the head of administration. However, the fact
that the fighters could have reasonably been expected, or even
incited, to enter Katyr-Yurt clearly exposed its population to all
kinds of dangers. Given the availability of the above information,
the relevant authorities should have foreseen these dangers and,
if they could not have prevented the fighters' entry into the
village, it was at least open to them to warn the residents in
advance. The head of the village administration, whose role in
communicating between the military and the residents of the
village appears to have been perceived as a key one, was
questioned only once and no questions were put to him about the
circumstances of the fighters' arrival or about the organisation
of a safe exit for residents.
188. Taking into account the above elements and the reviewed
documents, the Court concludes that the military operation in
Katyr-Yurt was not spontaneous. The operation, aimed at either
disarmament or destruction of the fighters, was planned some time
in advance. In his testimony Major-General Nedobitko stated that
the use of artillery and aviation was foreseen as an option and
discussed with General Shamanov (see з 74 above). The forward air
controller stated that he had been deployed to the command centre
near Katyr-Yurt a day before the beginning of the operation (see з
88 above).
189. The Court regards it as evident that when the military
considered the deployment of aviation equipped with heavy combat
weapons within the boundaries of a populated area, they also
should have considered the dangers that such methods invariably
entail. There is however no evidence to conclude that such
considerations played a significant place in the planning. In his
statement Major-General Nedobitko mentioned that the operational
plan, reviewed with Major-General Vladimir Shamanov in the evening
on 3 February 2000, referred to the presence of refugees. This
mere reference cannot substitute for comprehensive evaluation of
the limits of and constraints on the use of indiscriminate weapons
within a populated area. According to various estimates, the
population of Katyr-Yurt at the material time constituted between
18,000 and 25,000 persons. There is no evidence that at the
planning stage of the operation any serious calculations were made
about the evacuation of civilians, such as ensuring that they were
informed of the attack beforehand, how long such an evacuation
would take, what routes evacuees were supposed to take, what kind
of precautions were in place to ensure safety, what steps were to
be taken to assist the vulnerable and infirm etc.
190. Once the fighters' presence and significant number had
become apparent to the authorities, the operation's commanders
proceeded with the variant of the plan which involved a bomb and
missile strike at Katyr-Yurt. Between 8 and 9 a.m. on 4 February
2000 Major-General Nedobitko called in fighter jets, without
specifying what load they should carry. The planes, apparently by
default, carried heavy free-falling high-explosion aviation bombs
FAB-250 and FAB-500 with a damage radius exceeding 1,000 metres.
According to the servicemen's statements, bombs and other non-
guided heavy combat weapons were used against targets both in the
centre and on the edges of the village (see зз 70, 91 above).
191. The Court considers that using this kind of weapon in a
populated area, outside wartime and without prior evacuation of
the civilians, is impossible to reconcile with the degree of
caution expected from a law-enforcement body in a democratic
society. No martial law and no state of emergency has been
declared in Chechnya, and no derogation has been made under
Article 15 of the Convention (see з 133). The operation in
question therefore has to be judged against a normal legal
background. Even when faced with a situation where, as the
Government submit, the population of the village had been held
hostage by a large group of well-equipped and well-trained
fighters, the primary aim of the operation should be to protect
lives from unlawful violence. The massive use of indiscriminate
weapons stands in flagrant contrast with this aim and cannot be
considered compatible with the standard of care prerequisite to an
operation of this kind involving the use of lethal force by State
agents.
192. During the investigation, the commanders of the operation
submitted that a safe passage had been declared for the population
of Katyr-Yurt; that the population has been properly informed of
the exit through the head of administration and by means of a
mobile broadcasting station and a helicopter equipped with
loudspeakers; and that two roadblocks were opened in order to
facilitate departure.
193. The documents reviewed by the Court confirm that a measure
of information about a safe passage had indeed been conveyed to
the villagers. Several servicemen gave evidence about the steps
taken, although these submissions are not entirely consistent. One
resident confirmed having seen a helicopter equipped with
loudspeakers in the morning of 4 February 2000, although she could
not make out the words because of the fighting around (see з 52
above). The applicant and numerous other witnesses stated that
they had learnt, mostly from their neighbours, that the military
would permit civilians to exit through a humanitarian corridor.
Although no document submitted by the military and reviewed by the
Court indicated the timing of this pronouncement, the villagers
indicated the timing at about 3 p.m. on 4 February 2000. It thus
appears that the declaration of the corridor became known to the
residents only after several hours of bombardment by the military
using heavy and indiscriminate weapons, which had already put the
residents' lives at great risk.
194. The Court further notes that the reference to the
establishment of military roadblocks at the exits from the village
demonstrates the military's intention to control the exodus in
order to separate fighters from civilians, but does not in any way
serve to facilitate the exit. It appears from the documents
reviewed that whilst it was possible to leave Katyr-Yurt by two
routes - one towards Achkhoy-Martan and the other towards Valerik
- the villagers were in fact permitted to exit only through the
former. Witness statements refer to the information initially
received about the road to Achkhoy-Martan being opened by the
military. The applicant and other villagers who left the village
on 4 and 5 February 2000 all did so through the exit towards
Achkhoy-Martan. Some witnesses stated that they were not allowed
to leave through the roadblock towards Valerik, and that the
soldiers had referred to an order from General Shamanov (see зз 58
- 59 above). The commander of the operation, Major-General
Nedobitko, when asked by the investigator what might have been
different had the villagers resisted the fighters' entry into the
village or informed the military about their arrival sooner,
replied that the military "would have allowed" them to leave
through two roadblocks (see з 76 above). It can therefore be
concluded that, at least for a certain period during the three
days of fighting, the second roadblock towards Valerik was not
open for civilians to exit and they were thus prevented from
leaving the scene of fighting on the order of the operation's
commanders.
195. Once the information about the corridor had spread, the
villagers started to leave, taking advantage of a lull in the
bombardments. The presence of civilians and civilian cars on the
road leading to Achkhoy-Martan in the afternoon of 4 February 2000
must have been fairly substantial. One of the witnesses submitted
that many cars were lined up in Ordzhonikidze Street when they
were leaving (see з 45 above). The applicant stated that their
neighbours were leaving with them at the same time (see з 17
above). Colonel R. stated that on the first day of bombing the
villagers left Katyr-Yurt en masse by the road to Achkhoy-Martan
(see з 77 above). The soldiers manning the roadblock leading to
Achkhoy-Martan must have seen people escaping from the fighting.
This must have been known to the commanders of the operation and
should have led them to ensure the safety of the passage.
196. However, no document or statement by the military refers
to an order to stop the attack or to reduce its intensity. While
there are numerous references in the servicemen's statements to
the declaration of a humanitarian corridor, there is not a single
statement which refers to the observance of any such corridor. The
statements by the air-controllers and military pilots reviewed by
the Court do not contain any reference to information about a
humanitarian corridor or an obligation to respect it. Nor does it
appear that they were at any moment alerted by the servicemen
manning the roadblock leading to Achkhoy-Martan, or by the
operation's commanders, to the presence of departing civilians in
the streets. Their own evaluation of the targets seems to have
been impaired by poor visibility and the pilots denied in their
statements having seen any civilians or civilian vehicles.
197. The question of the exact number of casualties remains
open, but there is enough evidence before the Court to suggest
that in these circumstances it may have been significantly higher
that the figures, already striking, reached by the domestic
investigation. The Court also bears in mind the report produced by
Human Rights Watch concerning this and other incidents where
civilians were attacked when fleeing from fighting. The Court does
not find any difference between those incidents and the situation
of the applicant and her relatives in view of the level of danger
to which they were exposed.
198. The military experts' report of 11 February 2002 concluded
that the actions of the operational command corps were legitimate
and proportionate to the situation (see з 95 above). As regards
minimising civilian casualties, the report based this conclusion
on two principal grounds: that the commanding officers organised
and carried out the exodus of the population and that they chose a
localised method of fire. The Court, in view of the above
paragraphs, does not consider that the documents contained in the
case file and reviewed by it can give rise to such a conclusion.
The report also concluded that the evacuation had probably been
prevented by the fighters. Equally, nothing in the reviewed
documents supports the conclusion that the fighters were holding
back the villagers or preventing them from leaving.
199. The applicant submitted that the existing domestic legal
framework in itself failed to ensure proper protection of civilian
lives. She made reference to the only disclosed legal act on which
the conclusions of the military experts based their report,
namely, the Army Field Manual. The Court agrees with the applicant
that the Government's failure to invoke the provisions of any
domestic legislation governing the use of force by the army or
security forces in situations such as the present one, whilst not
in itself sufficient to decide on a violation of the State's
positive obligation to protect the right to life, is, in the
circumstances of the present case, also directly relevant to the
Court's considerations with regard to the proportionality of the
response to the attack (see, mutatis mutandis, the above-mentioned
McCann judgment, з 156).
200. To sum up, accepting that the operation in Katyr-Yurt on 4
- 7 February 2000 was pursuing a legitimate aim, the Court does
not accept that it was planned and executed with the requisite
care for the lives of the civilian population.
201. The Court finds that there has been a violation of Article
2 of the Convention in respect of the responding State's
obligation to protect the right to life of the applicant, her son
Zelimkhan Isayev and her three nieces, Zarema Batayeva, Kheda
Batayeva and Marem Batayeva.
B. Concerning the adequacy of the investigation
1. Arguments of the parties
a) The applicant
202. The applicant submitted that the authorities had failed to
conduct an independent, effective and thorough investigation into
the attack.
203. In this respect the applicant submitted that the situation
which had existed in Chechnya since 1999 was characterised by
significant civil strife due to the confrontation between the
federal forces and the Chechen armed groups. She referred to press
and NGO reports which, in her view, demonstrated that there were
serious obstacles to the proper functioning of the system for the
administration of justice and cast serious doubt on the
effectiveness of the prosecutors' work. She submitted that the
difficult circumstances in the Republic did not dispense the
Russian Government from their obligations under the Convention and
that the Government had failed to provide evidence that any
investigation into abuses against civilians was effective and
adequate.
204. The applicant further submitted that she had good reason
not to apply to the prosecutors immediately after the attack,
because she felt vulnerable, powerless and apprehensive of the
State representatives. She also stated that the prosecutor's
office had inexplicably failed to act with sufficient expediency
on receiving news of the attack. The prosecutor's office knew or
should have known rapidly about the attack and the numerous
civilian deaths from the relevant military and civil authorities
and from NGO and press reports. The high number of casualties
reported should have prompted the prosecutors to act with special
expediency and diligence. She further referred to the fact that
she and her relatives, as well many other residents of Katyr-Yurt
applied for medical help in hospitals in Chechnya and Ingushetia,
and that the medical workers were under an obligation to inform
the law-enforcement bodies of injuries that might have been
related to a crime. Employees of the civil registration office,
who had issued death certificates for the applicant's relatives in
April 2000, were also under an obligation to disclose relevant
information to the prosecutor.
205. The applicant considered that, in spite of all the above
elements, the prosecutors had failed to act quickly to investigate
the attack. In April 2000 the military investigators refused to
open a criminal investigation on the basis of a simple check. No
criminal case was instituted until September 2000. The
investigation was finally closed in March 2002 due to a lack of
corpus delicti. No one was charged or indicted. This decision was
appealed by Major-General Nedobitko, who had been questioned as a
witness, and on 6 March 2003 the Bataysk Garrison Military Court
upheld the decision. The applicant noted that although Major-
General Nedobitko had no procedural status which would have
allowed him to apply to a court, the Garrison Court's decision
confirmed the outcome of the investigation. Had she applied to a
court herself, it would have reached the same conclusion.
206. Finally, the applicant submitted that the investigation
into the attack has been inadequate and incomplete and could not
be regarded as effective. She referred to shortcomings in the
investigation. The applicant submitted that even she was not
properly informed of the proceedings and could not have
effectively participated in them.
b) The Government
207. The Government denied any shortcomings in the
investigation and stated that the investigation was in strict
accordance with the domestic legislation. They referred to the
large amount of work carried out by the investigation, which
included the collection of dozens of witness statements in
Chechnya and in Ingushetia, as well as in other regions where the
servicemen who had participated in the operation had been
relocated, the collection of considerable data from the military
related to the planning and execution of the operation, medical
data etc. An expert report was drawn up on the basis of the
evidence collected. The investigation came to the conclusion that
the military's actions were absolutely necessary in the
circumstances and that no crime had therefore been committed.
208. As to the applicant's participation, the Government
recalled that the applicant had been granted victim status in the
proceedings on 2 October 2000, and could therefore use her
procedural rights, such as an appeal to a court against the
investigators' decisions.
2. The Court's assessment
a) General considerations
209. The obligation to protect the right to life under Article
2 of the Convention, read in conjunction with the State's general
duty under Article 1 of the Convention to "secure to everyone
within [its] jurisdiction the rights and freedoms defined in [the]
Convention", requires by implication that there should be some
form of effective official investigation when individuals have
been killed as a result of the use of force (see McCann and Others
v. the United Kingdom, cited above, p. 49, з 161, and Kaya v.
Turkey, judgment of 19 February 1998, Reports 1998-I, p. 324, з
86).
210. The essential purpose of such investigation is to secure
the effective implementation of the domestic laws which protect
the right to life and, in those cases involving State agents or
bodies, to ensure their accountability for deaths occurring under
their responsibility. What form of investigation will achieve
those purposes may vary in different circumstances. However,
whatever mode is employed, the authorities must act of their own
motion once the matter has come to their attention. They cannot
leave it to the initiative of the next-of-kin either to lodge a
formal complaint or to take responsibility for the conduct of any
investigative procedures (see, for example, mutatis mutandis,
{Ilhan} v. Turkey [GC], No. 22277/93, з 63, ECHR 2000-VII).
211. For an investigation into alleged unlawful killing by
State agents to be effective, it may generally be regarded as
necessary for the persons responsible for and carrying out the
investigation to be independent from those implicated in the
events (see, for example, {Gulec} v. Turkey, judgment of 27 July
1998, Reports 1998-IV, зз 81 - 82; {Ogur} v. Turkey [GC], No.
21594/93, зз 91 - 92, ECHR 1999-III). This means not only a lack
of hierarchical or institutional connection but also a practical
independence (see, for example, Ergi v. Turkey, judgment of 28
July 1998, Reports 1998-IV, pp. 1778 - 79, зз 83 - 84, and the
recent Northern Irish cases, for example, McKerr v. the United
Kingdom, No. 28883/95, з 128, Hugh Jordan v. the United Kingdom,
No. 24746/94, з 120, and Kelly and Others v. the United Kingdom,
No. 30054/96, з 114, ECHR 2001-III).
212. The investigation must also be effective in the sense that
it is capable of leading to a determination of whether the force
used in such cases was or was not justified in the circumstances
(for example, Kaya v. Turkey, cited above, p. 324, з 87) and to
the identification and punishment of those responsible ({Ogur} v.
Turkey, cited above, з 88). This is not an obligation of result,
but of means. The authorities must have taken the reasonable steps
available to them to secure the evidence concerning the incident,
including inter alia eye-witness testimony, forensic evidence and,
where appropriate, an autopsy which provides a complete and
accurate record of injury and an objective analysis of clinical
findings, including the cause of death (see, for example, Salman
v. Turkey [GC], No. 21986/93, ECHR 2000-VII, з 106; Tanrikulu v.
Turkey [GC], No. 23763/94, ECHR 1999-IV, з 109; {Gul} v. Turkey,
No. 22676/93, з 89, 14 December 2000). Any deficiency in the
investigation which undermines its ability to establish the cause
of death or the person or persons responsible will risk falling
foul of this standard (see the recent Northern Irish cases
concerning the inability of inquests to require the attendance of
security force witnesses directly involved in the use of lethal
force, for example, McKerr v. the United Kingdom, cited above, з
144, and Hugh Jordan v. the United Kingdom, cited above, з 127).
213 A requirement of promptness and reasonable expedition is
implicit in this context (see {Yasa} v. Turkey, cited above, зз
102 - 104; {Cakici} v. Turkey [GC], No. 23657/94, зз 80, 87 and
106, ECHR 1999-IV; Tanrikulu v. Turkey, cited above, з 109; Mahmut
Kaya v. Turkey, No. 22535/93, ECHR 2000-III, зз 106 - 107). While
there may be obstacles or difficulties which prevent progress in
an investigation in a particular situation, a prompt response by
the authorities in investigating a use of lethal force may
generally be regarded as essential in maintaining public
confidence in their adherence to the rule of law and in preventing
any appearance of collusion in or tolerance of unlawful acts (see,
for example, Hugh Jordan v. the United Kingdom, cited above, зз
108, 136 - 140).
214. For the same reasons, there must be a sufficient element
of public scrutiny of the investigation or its results to secure
accountability in practice as well as in theory. The degree of
public scrutiny required may well vary from case to case. In all
cases, however, the victim's next-of-kin must be involved in the
procedure to the extent necessary to safeguard his or her
legitimate interests (see {Gulec} v. Turkey, cited above, p. 1733,
з 82; {Ogur} v. Turkey, cited above, з 92; {Gul} v. Turkey, cited
above, з 93; and Northern Irish cases, for example, McKerr v. the
United Kingdom, cited above, з 148).
b) Application in the present case
215. An investigation was carried out into the attack of 4 - 7
February 2000. The Court must assess whether the investigation met
the requirements of Article 2 of the Convention.
216. The application to the military prosecutors brought by NGO
Memorial on behalf of the applicant in March 2000 contained
detailed and well-founded allegations of heavy casualties caused
to civilians during the assault on Katyr-Yurt. However, despite
these very serious allegations supported by substantial evidence,
their complaint was rejected in April 2000 as containing no
elements of a crime (see з 30 above).
217. An investigation was opened only upon communication of the
complaint by the Court to the respondent Government in September
2000. There was thus a considerable delay of at least seven months
before a criminal investigation was opened into credible
allegations of dozens of civilian deaths. No explanation was put
forward to explain this delay.
218. The Court notes several elements in the documents
submitted in the investigation file which, put together, produce
an impression of a number of serious flaws once the investigation
had commenced. This being said, the Court also notes that during
2001 a significant amount of work was indeed carried out by the
military investigators both in Chechnya and in other regions in an
attempt to put together an account of the assault.
219. The Court is particularly struck by the lack of reliable
information about the declaration of the "safe passage" for
civilians prior to or during the military operation in Katyr-Yurt.
No persons were identified among the military or civil authorities
as responsible for the declaration of the corridor and for the
safety of those using it. No information has been provided to
clarify an apparently total absence of coordination between the
announcements of a "safe exit" for civilians and the very limited,
if any, consideration given to this by the military in planning
and executing their mission.
220. Several witness statements and admissions by the senior
military commanders strongly suggest that the residents of Katyr-
Yurt were "punished" for their apparent lack of cooperation with
the military authorities. Several witnesses stated that on 5 or 6
February 2000 they had seen General Shamanov ordering that
civilians should not be let out of the village (see зз 53 - 57,
59, 110 above). In his own statement to the investigation Mr
Shamanov conceded that he blamed the head of the Katyr-Yurt
administration for the deterioration of the situation (see з 71
above). There is evidence to conclude that the second exit from
Katyr-Yurt towards Valerik remained closed to civilians for at
least some time during the fighting for the same reasons. Major-
General Nedobitko admitted that had the villagers been more
"cooperative", it would have been possible to open both exits (see
з 76 above).
221. The investigation made surprisingly few attempts to find
an explanation for these serious and credible allegations. In the
investigation file reviewed the Court has found no evidence from
the servicemen who manned the roadblocks at the two exits from the
village about the circumstances of the exit and the nature of the
orders they had received. Most importantly, the head of the Katyr-
Yurt administration, to whom the military witnesses constantly
referred as their interlocutor, was questioned only once. No
questions were put to him concerning his contacts with the
military.
222. Other elements of the investigation also call for comment.
The investigation clearly failed to identify other victims and
witnesses of the attack. Information about the decision of 13
March 2002, by which the proceedings were closed and the decisions
to grant victim status were quashed, was not communicated to the
applicant and other victims directly as the domestic relevant
legislation prescribes. Instead, a letter was sent to the Head of
Government of Chechnya asking them to take steps to locate and
inform the victims accordingly. The list of names appended to the
letter contained no personal details of the victims, such as their
permanent or temporary addresses, dates of birth or any other
relevant data. There is no indication that the Government of
Chechnya complied with the request and informed the applicant and
other victims of this development in the proceedings. The Court
does not accept the Government's assertion that the applicant had
been properly informed of the proceedings and could have
challenged its results.
223. The decision to close the investigation was based on the
conclusions of the military experts' report of February 2002. As
the Court has stated above, the conclusions of this report about
the lawfulness and proportionality of the military action do not
appear to tally with the documents contained in the case-file (see
з 198 above). The absence of any realistic possibility for the
applicant to challenge the conclusions of the report and,
ultimately, those of the investigation, cannot be said to be in
conformity with the principles enumerated above concerning whether
the force used was justified in the circumstances and the
identification and punishment of those responsible.
224. In the light of the foregoing the Court finds that the
authorities failed to carry out an effective investigation into
the circumstances of the assault on Katyr-Yurt on 4 - 7 February
2000. This rendered recourse to the civil remedies equally
ineffective in the circumstances of the case. The Court
accordingly dismisses the Government's preliminary objection and
holds that there has been a violation of Article 2 in this
respect.
III. Alleged violation of Article 13 of the Convention
225. The applicant submitted that she had no effective remedies
in respect of the above violations, contrary to Article 13 of the
Convention. This Article reads:
"Everyone whose rights and freedoms as set forth in [the]
Convention are violated shall have an effective remedy before a
national authority notwithstanding that the violation has been
committed by persons acting in an official capacity."
1. General principles
226. The Court reiterates that Article 13 of the Convention
guarantees the availability at the national level of a remedy to
enforce the substance of the Convention rights and freedoms in
whatever form they might happen to be secured in the domestic
legal order. The effect of Article 13 is thus to require the
provision of a domestic remedy to deal with the substance of an
"arguable complaint" under the Convention and to grant appropriate
relief, although Contracting States are afforded some discretion
as to the manner in which they conform to their Convention
obligations under this provision. The scope of the obligation
under Article 13 varies depending on the nature of the applicant's
complaint under the Convention. Nevertheless, the remedy required
by Article 13 must be "effective" in practice as well as in law,
in particular in the sense that its exercise must not be
unjustifiably hindered by the acts or omissions of the authorities
of the respondent State (Aksoy judgment cited above, з 95, and
Aydin v. Turkey judgment of 25 September 1997, Reports 1997-VI, з
103).
227. Given the fundamental importance of the rights guaranteed
by Articles 2 and 3 of the Convention, Article 13 requires, in
addition to the payment of compensation where appropriate, a
thorough and effective investigation capable of leading to the
identification and punishment of those responsible for the
deprivation of life and infliction of treatment contrary to
Article 3, including effective access for the complainant to the
investigation procedure (see Avsar cited above, з 429; Anguelova
v. Bulgaria, No. 38361/97, з 161, ECHR 2002-IV). The Court further
recalls that the requirements of Article 13 are broader than a
Contracting State's obligation under Article 2 to conduct an
effective investigation (see Orhan v. Turkey, No. 25656/94, з 384,
18 June 2002, ECHR 2002).
2. The Court's assessment
228. In view of the Court's findings above on Article 2, this
complaint is clearly "arguable" for the purposes of Article 13
(Boyle and Rice v. the United Kingdom, judgment of 27 April 1988,
Series A No. 131, з 52). In view of this the applicant should have
been able to avail herself of effective and practical remedy
capable of leading to the identification and punishment of those
responsible and to an award of compensation, for the purposes of
Article 13.
229. However, in circumstances where - as here - the criminal
investigation into the circumstances of the attack was ineffective
in that it lacked sufficient objectivity and thoroughness (see зз
215 - 224 above), and where the effectiveness of any other remedy
that may have existed, including the civil remedies suggested by
the Government, was consequently undermined, the Court finds that
the State has not met its obligations under Article 13 of the
Convention.
230. Consequently, there has been a violation of Article 13 of
the Convention.
IV. Application of Article 41 of the Convention
231. Article 41 of the Convention provides:
"If the Court finds that there has been a violation of the
Convention or the Protocols thereto, and if the internal law of
the High Contracting Party concerned allows only partial
reparation to be made, the Court shall, if necessary, afford just
satisfaction to the injured party."
A. Pecuniary damage
232. The applicant claimed a total of 18,710 euros (EUR) under
this heading.
233. The applicant alleged that as a result of the attack at
the village her house and a family car were destroyed. She claimed
that that the value of the car was EUR 11,000 and the value of the
house and household items was EUR 1,500.
234. Under the same head the applicant also claimed the loss of
earning of her deceased son, Zelimkhan Isayev. She submitted that
he was earning about EUR 100 per month as a car mechanic. The
applicant, who was born in 1954, is due to retire in 2009 under
Russian law. Taking the average life expectancy for women in
Russia to be 70 years, the applicant assumed that she could be
financially dependant on her son for about 15 years. His earnings
for that period, taking into account an average 15% inflation rate
for Russia, would constitute EUR 20,700. The applicant could count
on an average of 30% of that sum, which would constitute EUR
6,210.
235. The Government found the amount claimed to be exaggerated.
236. The Court recalls that there must be a clear causal
connection between the damage claimed by the applicant and the
violation of the Convention, and that this may, in the appropriate
case, include compensation in respect of loss of earnings (see,
among other authorities, {Cakici} v. Turkey [GC], No. 23657/94, з
127, ECHR 1999-IV). Having regard to its conclusions as to
compliance with Article 2 of the Convention, there is indeed a
direct causal link between the violation of Article 2 in respect
of the applicant' son and the loss by the applicant of the
financial support which he could have provided for her. The Court
notes that the Government have not questioned in any details the
amounts claimed by the applicant, having made a general statement
that the claims were "exaggerated". Having regard to the
applicant's submissions and the additional materials detailing her
claim, the Court awards EUR 18,710 to the applicant as pecuniary
damage, plus any tax that may be chargeable on that amount.
B. Non-pecuniary damage
237. The applicant lost her son and her three nieces, all of
whom were very young. She herself was wounded. She was deeply
shocked by the attack. She asked the Court to award her EUR 25,000
by way of non-pecuniary damages.
238. The Government found the amount claimed to be exaggerated.
239. The Court considers that an award should be made in
respect of non-pecuniary damage bearing in mind the seriousness of
the violations it has found in respect of Articles 2 and 13 of the
Convention.
240. The Court awards EUR 25,000 to the applicant as non-
pecuniary damage, plus any tax that may be chargeable on that
amount.
C. Costs and expenses
241. The applicant claimed EUR 10,760 and 1,500 pounds sterling
(GBP) for fees and costs involved in bringing the applications.
This included GBP 1,500 for the work of the London-based lawyers
from the European Human Rights Advocacy Centre; EUR 5,050 for the
work of the Moscow-based lawyers from the Human Rights Centre
Memorial and EUR 5,210 for the work of the human rights field
staff in Moscow and in the Northern Caucasus and for other
expenses incurred.
242. In addition, the applicant claimed GBP 2,608 for costs and
fees involved in respect of the preparation for, and conduct of
the hearing on the merits. This included GBP 2,300 for the work of
the London-based lawyers from the European Human Rights Advocacy
Centre and GBP 308 for the work of the Moscow-based lawyer.
243. The Government did not submit any comments on the amount
or substantiation of the claims under this heading.
244. The Court observes that only legal costs and expenses
necessarily and actually incurred and which are reasonable as to
quantum can be reimbursed pursuant to Article 41 of the
Convention. It notes that this case involved complex issues of
fact and law and gave rise to two sets of written observations and
an adversarial hearing. However, it considers excessive the total
amount which the applicant claims in respect of her legal costs
and expenses and considers that it has not been demonstrated that
all of them were necessarily and reasonably incurred. In
particular, the Court finds excessive the amount of legal work
claimed by the applicant in the course of the preparation for the
hearing in view of the extensive written submissions already
submitted by parties.
245. In these circumstances, the Court is unable to award the
totality of the amount claimed; deciding on an equitable basis and
having regard to the details of the claims submitted by the
applicant, it awards her the sum of EUR 12,000, less the EUR 1,074
received by way of legal aid from the Council of Europe, together
with any value-added tax that may be chargeable.
D. Default interest
246. The Court considers it appropriate that the default
interest should be based on the marginal lending rate of the
European Central Bank, to which should be added three percentage
points.
FOR THESE REASONS, THE COURT
1. Dismisses unanimously the Government's preliminary
objection;
2. Holds unanimously that there has been a violation of Article
2 of the Convention in respect of the respondent State's
obligation to protect the right to life of the applicant, her son
and three nieces;
3. Holds unanimously that there has been a violation of Article
2 of the Convention in respect of the failure to conduct an
effective investigation;
4. Holds by six votes to one that there has been a violation of
Article 13 of the Convention;
5. Holds unanimously
(a) that the respondent State is to pay the applicant, within
three months from the date on which the judgment becomes final
according to Article 44 з 2 of the Convention, the following
amounts, to be converted into Russian roubles at the rate
applicable at the date of settlement:
(i) EUR 18,710 (eighteen thousand seven hundred ten euros) in
respect of pecuniary damage;
(ii) EUR 25,000 (twenty-five thousand euros) in respect of non-
pecuniary damage;
(iii) EUR 10,926 (ten thousand nine hundred twenty-six
euros) in respect of costs and expenses;
(iv) any tax that may be chargeable on the above amounts;
(b) that from the expiry of the above-mentioned three months
until settlement simple interest shall be payable on the above
amounts at a rate equal to the marginal lending rate of the
European Central Bank during the default period plus three
percentage points.
Done in English, and notified in writing on 24 February 2005,
pursuant to Rule 77 зз 2 and 3 of the Rules of Court.
Christos ROZAKIS
President
{Soren} NIELSEN
Registrar
|
